Дело: найди меня

У Вани мир перед глазами остановился, и резко все стало беззвучным. — Этого не может быть, — одними губами пошептал Бессмертных, будучи в стойкой уверенности, что Коля вернётся, он обязан был вернуться к нему, он не мог оставить Ваню просто так! В голове непроизвольно всплыло воспоминание. Ваня, довольно улыбаясь, танцевал, будто его никто вокруг не видит, поддаваясь волнам музыки, позволяя им нести себя. В крови играл выпитый алкоголь, а душа требовала под конец оторваться этой ночью, как ему по статусу совершенно не положено. Коля действовал на него лучше любого анальгетика и расслабителя и даже не когда демонстративно захлопывал крышку его ноута с отчетами, смещая фокус его внимания на себя. Лебедев всегда ему говорил, что лучше сделать что-то, чего ты хочешь в моменте, ведь завтра или иного времени может на это просто не хватить, поэтому уверенно и одобрительно кивнул на танцопол, разрезаемый разноцветными лучами, озаряемый вспышками стробоскопа. У Бессмертных был довольно тяжелый день, вымотавший его до состояния практически полной пустоты, потому что сверху пришло распоряжение о закрытии дела Московского маньяка, а Коля просто не мог смотреть на чужое упадническое настроение, поэтому после того, как терпеливо выслушал все то, что накопилось у Вани, мысли и чувства в отношении Некоглая, а тот даже и не подозревал, что сыпал оскорблениями, угрозами в адрес того, кто сидел рядом с ним слишком бережно поглаживая по голове, даже не намереваясь свернуть ему шею. И все же Ваня не был равнодушен к НЕМУ столько же, сколько и к Коле. Если раньше это не радовало, то сейчас даже обижало. Потому что все чаще в их диалоге «Некоглай» был косвенным участником. Решение спонтанно поехать в один из его любимых клубов Москвы, где можно было посидеть в приятной ненавязчивый атмосфере и расслабиться, пришло само собой. Да и Ваня, по словам, уже чисто физически не мог находиться дома, был велик риск того, что он выбросит и удалит все, что так его теребило последнее время. Чтобы ни одного напоминания о деле Некоглая не осталось. Он стал параноидальной мыслью Вани, с которой он мог вставать и просыпаться, но ничего не мог сделать как с ней, так и с самим преступником. Как-то Ваня решился ему даже написать. Но ответа не получил. Лебедев же сам когда-то любил подзависнуть в одном из перечня клубов да так, что его приходилось на руках, если повезет, - за шкирон, если нет, выносить оттуда, потому что сам он был не в состоянии даже подняться. На какое-то время кипящая ночная жизнь Москвы стала его личным антидепрессантом и поводом потеряться среди прочей массы людей с таким же ворохом проблем, упорно делающих вид, что все хорошо, просаживающих премию, чтобы только показать, что могут, что у них есть деньги. Кипящий алкоголь, на две трети больше положенного, раскрепощающий до звонкого закадычного смеха и заказов на чужой счет, сладкие косяки или вещества, развозящие до разноцветных пятен перед глазами, дым кальяна скрывали его истинную личность за собой. — Обалденно выглядишь, и скучаешь в одиночестве? — ухмыльнулся по-доброму черноволосый парень, подошедший к дивану Коли в компании блондинки с кукольными чертами лица. Она мило хлопала голубыми блестящими глазами, повиснув на руке незнакомца, а тот был настолько неловок, будто решался на этот вопрос не десять минут, а как минимум, пару часов. Парень нервно потеребил на шее жемчужное ожерелье с крестиком, выложенном из мелких камней. Лебедев рефлекторно заинтересованно почесал кончик носа, обнажая белые зубы в улыбке. — Типа того, хотите составить? — одного взгляда достаточно, чтобы словить в женских глазах заинтересованность, если бы они были парой, а Коля сразу обнаружил обратное, то его бы хватило, чтобы парень стал бывшим. Он хлопнул по местам рядом с собой, склонив голову. — Я - Даня, это - Эсми. — А я - Егор, — подошел к ребятам высокий парень, обнимая обоих за плечи, в нем Лебедев сразу же признал небезызвестного Крида. — Коля, приятно. — Предлагаю выпить за знакомство! — тут же звонко ударил ладонями друг о друга Булаткин, пока девушка приземлилась рядом с Лебедевым, с разрешения вороша его тогда еще черно-белый свеженький сплит. — …Давно хотел чисто поорать любимые песни и послэмиться, — щёлкнул языком Егор, слыша задорный мотив недавно выпущенного трека Лиды, надвигая на глаза солнцезащитные очки. В его руке, иронично, был Лондон Хилл. — А чего мешает? — закинув ногу на колено, спросил лениво Коля, пока двое его новоиспеченных друзей во всю танцевали в центре площадки, не в ритм, но на это всем все равно. — Не солидно, не по возрасту уже, да и везде глаза и уши. — Живем раз, глупо себе отказывать только из-за этого. Лучше момента не найти, его надо ловить. — А сам почему всегда в стороне сидишь? — В плане? — Ты завсегдатай этого бара, но каждый раз отсиживаешься в этом углу, заказываешь периодически Лонги и потягиваешь кальян. — Следил? — засмеялся Коля. — Заметил. Я люблю это место, но бываю не так часто, как хотелось бы. — Не танцую, я здесь, чтобы забыться. У каждого есть то, что хочется забыть. — А мечта есть? Кроме абстракции, что ты мог бы исполнить если здесь и сейчас, то скоро? Чтобы запомнить. — Не-а, нет. — Не поверю. — Я масштабом мыслю: славой и успехом. К сожалению, к таким, как я, они в дверь не стучатся. — С чего бы? — Да понимаешь, обычные люди никогда не остаются в истории, даже в историях, рассказанных когда-то знакомыми, теряются имена, фамилии, не говоря о всей. Люди творят ее, каждый день, каждый час, минуту, но остаются только лишь единицы, и не то, чтобы сильно выдающиеся деятели. А до тех, кого жизнью помотало… Стучится в дверь к ним не лучшая жизнь, а конец мучений. Вот и все. Как смотришь на еще одну пина-коладу?. Эту историю Коля рассказал между делом и в общих чертах на вопрос Бессмертных, откуда он знает Даню, Егора, при этом не являясь медийной личностью ни разу, чтобы отвести взгляд от того, что он до сих пор и самого Колю-то не знает. Даже в общих чертах. И Ване, может, даже не было так важно, откуда Коля, почему появился именно сейчас и всегда знает, Бессмертных уже был точно уверен, что не угадывает, его мысли и любые желания, черт бы даже с тем, на что он живет и как зарабатывает, а об этом Макс не нашел абсолютно ничего, будто такого человека и вовсе нет… Почему он так часто просыпается по ночам, делая вид, что снова не уходил пятнадцать минут постоять на балконе в четвертом часу? Почему такое чувство, что они с ним уже встречались, и это закончилось чем-то плохим? Что такое его тревожит, и он не может об этом рассказать?! Ваня чувствовал себя перед ним догола раздетым и таким глупым, будто не человека любит, а какую-то мечту, Коля же был не просто одет, но еще и закован в латы уверенного молчания. В тот вечер они почти что поругались, но Лебедев это сгладил. — Я расскажу тебе все, когда придет время. Просто верь мне, и большего мне не нужно. У Вани же была давняя мечта - станцевать с любимым человеком медленный танец под песню By Индия «Вечеринка», Лебедев привычно наблюдал за ним, сидя в углу, потягивая «Изумрудный бриз». Я ловлю реакции, я хочу тебя видеть. Сила притяжения толкает меня ближе. Я на низком градусе, будто рискую крышей и мне не нужны крышки…. — О, Колян, давно тебя видно не было, ты где пропал? — спросил Крид. — То там, то тут… Всегда неподалеку. — Коль, — Лебедев не сразу заметил, что Ваня оказался прямо по его правое плечо, пока они болтали с Егором о том, о сем. Парень попросил поставить песню специально, чтобы вытащить Колю если не на танцпол, то хотя бы на верхний ярус, где их точно бы никто не увидел. — Пошли потанцуем, моя любимая песня играет? Ведь у них правда: На вечеринках разная тематика, грязная симпатия. Ты мне очень нравишься, каждый день мой — апатия. С бывшими так скучно, там простая математика… Усложнить мой день, это, видимо, твоя практика. Крид смерил Лебедева странным взглядом, полным непонимания, когда увидел, как в протянутую ладонь Вани легла его, сразу опоясав чужое запястье, и парень легко поддался, без лишних уговоров, на просьбу Бессмертных, целуя того в висок. Егор с досадой понял, что в его Пина-Коладе ничего не осталось. И, глядя на парней на ярусе, не мог не сфотографировать это историческое событие. На его памяти этого не удавалось никому и никогда.</i> Ванин убитый вид нагнал тень на лица всех. Петров опустился рядом с ним, будто мысленно читая, что сейчас на это у Бессмертных просто не хватит сил, два попадания за кон, а лимит боли себя не исчерпал. Парень и лучший друг. Он в последнюю очередь думал о том, что лучший друг спас его, что изначальной целью был он. Кому могло так сильно понадобиться Ване насолить? Зачем? — Саш… — Петров никогда не любил такое сокращение своего имени, предпочитая более небрежное «Сань», но сейчас Ваню даже и поправлять не стал, настолько тот был пришибленным. Ему казалось, будто он играет в одиночку. — А ты говорил, что вынесешь меня, как Канеки, кстати, — попытался пошутить парень, когда чужие пальцы сжались на вороте его футболки, а после по его лицу проехался чужой кулак. — Еблан что ли?! Взгляд Бессмертных, полный апатии, заставил заткнуться. Ромино лицо неприязнью исказилось, стоило ему услышать о том, что не хватает Коли. Перед глазами ссыпались картинки их немногочисленного совместного времяпровождения, неловкие и не всегда удачные попытки к нему, и сейчас в руках у него это все рассыпалось, заставляя прийти в ярость. Мокривский посмотрел на Пешкова. Сука. Тот слишком странно улыбается. У него не было резона голосовать ни за одного из них. Тогда почему?! Мафия в здравом уме не добилась бы перевеса, да и Коломиец не идиот. Хотя, возможно, он преувеличивал чужие умственные способности. — Денис, я ничего не хочу сказать, но ситуация у тебя шаткая, — подметил Сережа, припоминая Колины слова. Коломиец отрицательно покачал головой. Пешков засвистел похабно. — Не шатче, чем у тебя, Ром, — вставил свои пять копеек Илья охрипшим голосом, глядя на то, как медленно утекает их время, буквально, на глазах. — Я - комиссар, и я проверил твою роль несколько ночей назад. Ты - мафия, — сказал Ваня. — М, и почему же ты не сказал об этом раньше? Например, после ночи, когда убили Владимира? В дневном голосовании до этого? — насмешливо поинтересовался Мокривский, накидывая вопрос за вопросом, будто дыша напалмом. — Даже если бы я и был мафией, то, как минимум, не действовал бы так глупо. А вот ты и Саня Парадеевич вполне могли договориться на холостой выстрел в тебя, о голосовании против самого себя не было ни слова, да и Петров особо свою роль-то и не скрывал, но триада нарушила ваши планы… Николаем. — Ты реально думаешь, что я бы лучшего друга подставил так? — повысил голос Ваня, у него не было больше сил оставаться холодным. Морально он ощущал, будто по нему прокатились катком, раздробили, истолчили, выжали и снова вылили в силиконовую форму его самого. — У меня в этом коне выбыло два близких мне человека, ты серьезно, считаешь, что я мог бы так по-черному разыграть?! Будь моя воля я бы заместо каждого из них пошёл! — Здесь собраны люди, так или иначе с тобой связанные, — открыто заявил Рома. Боль Ване виски прострелила, в то время, как ладони Петрова сжались на плечах, а Лешина рука на колене. Провокация. На самом деле - только лишь правда. — Не думаю, но я знаю, что тебе приходили письма, и ты можешь быть не просто частью этой игры, и твоим близким может всерьез ничего не угрожать, в отличие от нас. Это все задумано ради тебя. — Он такая же жертва обстоятельств, как и мы все, — вмешался Кореш, одобряемый Парадеевым. — Может, если ты сдохнешь, то и игра потеряет свой смысл, суть же в том, что ты смотришь, как теряешь близких, знакомых. И в этом никто кроме тебя не виноват. — Это бред… — Петров уронил голову на руку. — Это просто воспалённый бред! — согласился Шепелев. — У тебя - главная роль. — Может, может… — голос Вани заметно задрожал. — Спросите у Леши, у Сани, они мою роль знают, они ее подтвердят! — Не в игровой роли дело. А так, конечно, подтвердят. А именно: бессмертный, которому ни тепло, ни холодного от происходящего и мертвый, который должен хранить молчание. — Ты хоть понимаешь, что это такое смотреть и понимать, что ты ничего не можешь сделать? Хочешь, но не можешь. А даже сдохнуть не можешь, — выцедил Губанов. — или может держать лицо, в ожидании, когда тебя кончат, каким образом? — Я не с тобой разговариваю, старость… — Да мне похуй! — Мокривский понимающе кивнул, изображая рукой жест пустого трепа, ему было так же. — Ты со всеми нами разговариваешь, — произнёс под чужой смешок Парадеев. — И, ты же не дурак, Вань, чего ты так занервничал, если тебе нечего бояться? Сам посуди, Дениса сейвит доктор, и однозначно он подставился своими словами в прошлом коне, значит, доктор с ним заодно, среди нас. Иммунитет на ночь - прикрытие от триады, что палит вслепую. Либо оригинальнейшее переведение стрелок. Это либо Коряков, либо максимально теневой человек, который Илью так подставляет, вот иронично, если он мафия. — Да ты охуел! Злой гений из хуева-кукуева! Или забыл, до че горе от ума доводит?! — возмутился Денис. — Я бы подумать мог и на Саню, Илюх, но, увы. Умер раньше. — Какой ты мудозвон, Рома, — ядовито произнес Коряков, поднимаясь с места, но Мокривский никак на это не отреагировал. Его же не убьют прямо на месте - правила противоречат. — Дослушай. Я вас рассматриваю второстепенно, все же слишком очевидная раскидка. И, наконец, к чему веду: договор с триадой, иначе почему выборы иногда совпадали? В деле ведь две мафии и триада. Ни слова об украденных сегодня голосах, значит, вор тоже выпал? — Нет, он просто украден у выбывшего, — хмыкнул Вадим. — Вот и остаются, Ванюш: Я, ты, Саша, Леша Кореш, Сережа, Ярик. — Не смей меня так называть, — выплюнул Бессмертных, это обращение стало ему отвратительным и больным, но с таким к врачу, к сожалению не пойти. Будто перекисью по свежему порезу, распадаясь на кислород и воду. У него были действительно крепкие нервы, но и те уже ни к черту. — Ванюша, перебивать товарищей нехорошо, мне интересно послушать мысли Романа в этом ключе, — накалил обстановку своим вмешательством Коля, неторопливо произнеся слова в динамик. — Я сказал так меня не называть! И тебя это тоже касается, ублюдок! — Тебя так легко вывести из равновесия? — Ты не имеешь ни малейшего представления о том, что я готов сделать, чтобы раз и навсегда с тобой покончить, — Губанов удержал парня от того, чтобы тот поднялся с места и продолжил дискуссию, сейчас каждое слово может стоить очень дорого. — Итак. Слаженно могут действовать только двое из этого списка, если выкинуть вариант предположения Дениса и Ильи. Сережа идеально подходит на роль триады. На роль одной из мафий прекрасно подходят равнозначно и Денис, и Илья, и ты, и Парадеев. Но знаешь главный аргумент в пользу тебя и Парадеева? Я сейчас объясню. Их даже два. Ни один здравомыслящий комиссар не дал бы возможности, зная ответ, причинить боль близким людям, и так глупо сейчас не спалил бы роль, только лишь ввиду того, что телохранителя больше нет, а доктора может легко убрать как триада, так и мафия, и до тебя тоже дойдёт очередь, хоть пали наугад. Только если нет договора. Рано, вероятнее, чем поздно. Понимаешь? А Володю ты так отстаивал для отвода глаз, этим еще и подставив Дениса. — Тебе бы, в таких, как Ромка влюбляться. Он ебанутый на всю голову. Так грязно играет, я даже почти ему верю, — щерится Соколов, отмечая, как тот филигранно оперирует уверенностью и подменой понятий. — жаль только правду знаю. — В том и разница между нами. Он получает от этого кайф. Я - нет. У меня есть четкая цель, а он не знает, что его ждёт, когда он дойдёт до конца, но все равно идет, — выплюнул Коля. — чтобы идти. И не важно, что по окончании его может ждать не приз, а конец. — Я как комиссар могу перечислить, кого я проверил в течение прошлых ночей. В первую я проверил Саню. Во вторую Колю. Он был адвокатом. После Рому. Он - мафия. В эту Сережу - он мирный житель. — Тебя самого-то не смущает, что половина мертвы к настоящему моменту, за один кон, а Саня это тот, с кем вы держите солидарность хотя бы в отношении меня? — Вообще-то Рома звучит здраво, отчасти, — поддержал Илья. — хоть я и не верю, что мафией быть Ваня, но в то, что ей может быть Парадеев так точно. И в версию, что Сережа - триада, я тоже охотно поверю. Но осложняет все то, что триаду видит комиссар как мирного. Так что никому никакого алиби его положение не дает. А к разговору о Сане, он мог банально договориться с мафией, делая вид организаторской и покровительственной деятельности, чтобы, как минимум, выгородить хотя бы того же Кореша, что тише воды и травы ниже, а по ночам, может, людей мочит. И организатор его хвалил. — Я тебе не раз говорил, что я пацифист, — сдавленно произнёс Кореш. — я не смог бы. Но за Саню ответишь, сука. — Что и требовалось доказать. Будь я мафией, я бы даже ни с кем едино действовать банально не смог, потому что я играю в одиночку и личностными связями, в том числе, не ограничен, чтобы кого-то косвенно сэйвить, что не скажешь о любом из вас. — Кроме Сереги, — вклинился Денис. — А ты, Дэн, с себя стрелки не переводи. Это может быть одинаково подставой и твоей инициативой, — улыбнулся заговорщически Пешков. — Договор с триадой? Как раз вас двое, с Сережей, — Губанов поднял на Рому уверенный взгляд, сжимая вторую ладонь Вани, так как первую удерживал Петров. — и если Ваня комиссар, и он тебя просветил, и не видит роль триады, то все весьма закономерно. — Тебя послушать - все мафия, кроме тебя. Как минимум, четверо, — со злостью прорычал Ваня. — Сань, я тебе верю, реально верю, поводов «не» у меня нет, ты нас вытаскивал эти коны, скажи честно, ты - мафия? — Ага, так он и скажет тебе, — протянул из положения полулежа Пешков, не давая возможности Парадееву ответить. — Вы ж его вынесете, и он тогда с-д-о-х-н-е-т! Сейчас все темные этого города признаются, вскроют карты, город выживет, а мафия сдохнет. Хорошо придумали, три человека почит и тем паче… — В лучшем, восемь, — бегло пробежался по памяти и лицам присутствующих. — Или все, кроме одного, если триада выиграет, — прикрыл на секунду глаза Денис, глядя на Рому, чтобы найти молчаливое согласие своему предположению. Играть уже не хотелось, но иного выхода у него просто и не остаётся, и в самую последнюю очередь он хотел думать о том, что случится, если они дойдут до победы, и чем это станется оставшимся в живых мирным жителям. — У нас три кандидата, как я понимаю? — уточнил Казаков, глядя на время. — Рома, Ваня, Саша… — Я за Рому, — поднял руку Ваня, за ним Леша и Парадеевич, не отступающий от своей теории. — Я за Саню, — Мокривский поднял руку. — Не за меня, странно, — фыркнул ядовито Ваня. — Не получу поддержки, а если вы заодно, то это вопрос времени. — Не боишься сдохнуть ночью? — На таком месте я бы побоялся, на тебя положили глаз уже сегодня, — ухмыльнулся Рома. — Я за Парадеевича, сорян, я не хочу, чтоб куча людей пострадали, если ты реально мафия. Если нет, извини. Но Ромка звучит дохуя убедительно, — произнес Коряков. Следом руку поднял Пешков, за ним очень неохотно Денис. — Я за Илью, — неожиданно произнёс Кореш. — Че?! У тебя еще есть сомнения на мой счет?! Да я тебя в жопу за такие финты выебу! Без вазелина! — взъелся Мазеллов. — Ты веришь на слово человеку, которого из отдела поперли за махинации на черном рынке, сокрытие фактов, и он чудом отделался от статьи за отказ от показаний, думаешь, он врать не умеет? — Деревяшкин вступил в перепалку. — Чего ж ты не за него тогда?! — А потому что я еще с прошлого кона тебе не верю. Ты исчерпал кредит доверия, и твоя ошибка реально стоила человеку жизни. А Леше любимого человека, — с нотой скорби проговорил тезка, будто это ранило и его самого, ведь он имеет непосредственный опыт потери близких и слишком хорошо может понять Губанова. И Сашу он терять совсем не хотел. Не сейчас. Никогда. — Леш, его не выдвигали. Выборку производят между ними уже, — тыкнув в планшет, произнёс Вадя. Он не помнил, были ли прецеденты за прошлые коны подобные, должно быть, нет, но у него каждый раунд начинался будто бы сначала, по ощущению. Только раз от раза все хуже и болезненней предыдущего, будто лечить гангрену, когда ногу уже надо ампутировать. — Хуй с вами, тогда за Рому. Я уверен, вы из одной шайки-лейки, один раньше, другой позже. — Они пытались думать и дружить с головой, но из раза в раз получали отказы, — желчно усмехнулся Мокривский. — Яр, у тебя решающий, — оповестил Вадим, запуская таймер дополнительно минуты парню. — Я не буду. Я не хочу брать эту ответственность на себя, — помотал головой Шепелев, смотря на Петрова, который пытался, как мог, а мог скверно, успокоить лучшего друга, и мысли его были заняты только этим, потому что он не хотел прощаться. Ярослав остался попросту без элементарной поддержки. Саша ощущал себя бледной тенью Бессмертных. Не таким успешным, недостаточно собранным, неаккуратным, в нем слишком много было всего недостаточного. Он старался встать хотя бы вровень с парнем, не говоря о том, чтобы стать лучше, но, наконец, отделиться, выделиться. И было до ужаса обидно, когда их путали со спины, периодически забывали об его наличии на рабочем месте, он даже с отдела-то ушел не по интересу, а призванию, а чтобы стать тем, кем он хотел быть больше всего на свете - собой. Потому что с ним общались из-за Вани, знали благодаря Ване, везде был Ваня, в каждом чужом взгляде и слове, но Саша не мог на него обижаться, за то, что тот поддерживал и всегда был рядом. И его одного было больше, чем с ним проблем. — А ты, как хотел? Все мы тут берём на себя ответственность. И в ответе за смерть каждого человека. За каждое свое действие и слово. Решай, — пожал плечами Рома. — Не дави на него! — громко высказал Парадеев, удивляясь, как у обычно молчаливого Мокривского еще не иссяк словесный поток. Время вышло, а Ярик так и не сделал свой выбор, слепо глядя на сменяющиеся и уменьшающиеся в обратном порядке отсчета цифры. Система несколько минут не подавала признаков жизни, замерев на нулях. Все сидели, как на иголках, глупо пялясь на главный экран. А после раздался звук, подобный прокручивающемуся барабану пистолета. После насмешливо стрекочущей пару секунд рулетки с изображениями всех участников, даже не вынесенных на голосование, выпал Саша Парадеев. Он усмехнулся, встал со своего места спокойно, кинув свою карточку в центр стола. Кореш налетел на него со словами, что никуда его не пустит, лучше уж он сам пойдёт, но Саше не даст этого сделать. — Саша! Блять… Яр! Спасибо, удружил, приятель! Так было сложно тыкнуть в Рому! — Ты станешь следующим кандидатом на вылет, — тихо сказал Ваня, но Мокривский его услышал, иронически кивнув. Парадеев не хотел никаких прощаний. От них только беды. Но и стремительно уйти у него не вышло. В один момент в Кореше образовалось столько дури, что в четыре руки справиться было сложно, благо, Илья понимал без намёков. Деревяшкин находился в ситуации, сродни Губанова и Вани, если не хуже. Потому что у них хотя бы было время. У него нет. И постоянно не хватало даже его урывков. Из-за собственного страха, и это не тот страх, что сейчас. Кореш поспешно отвёл парня в сторону ото всех, глянув по сторонам, чтобы наткнуться на чужие закаты глаз и тихое сочувствие. Никто ведь не догадывался, что в душе в этот момент полный обвал, который не перетек во что-то большее только из желания слабым перед Сашей не показаться. Хотя именно с ним он никогда не боялся этого делать никогда. Его тезка, по совместительству психолог, говорил, что важно иметь в кругу общения именно того человека, перед которым не страшно показаться ни голым телом, ни голым душой. Было больно осознавать, что это прощание, как бы Саша не пытался уверить его в обратном, уже приняв тот факт, что парень без слов его не отпустит. — Прекрати улыбаться, будто сейчас ничего не происходит! Саш! Ты мог их разубедить, почему ты не сделал этого?! Почему?! — сдавленно произнёс Кореш, глядя в чужое лицо. Лицо, где каждая веснушка знакома, за чьи глаза и слёзы смеха на ресницах, он был готов в лепешку расшибиться. Губы, которые так красиво изгибались в победной улыбке и оставляли приятные, не уничижительные, лёгкие поцелуи на лбу, когда Лешке снова не удавалось у него выиграть, даже несмотря на то, что он всячески жульничал в видеоиграх. Не на камеру, хотя и это было, они давно привыкли, что это неотъемлемая часть их жизни. Но Саша никогда не играл. Лёша готов для него всю жизнь был проигрывать, чтобы его дорогой Саша всегда был на первом месте, ведь ему это нужно. Был. Блять, был, есть, но не будет. — не молчи, скажи хоть что-то! — Леш, послушай меня, внимательно, пожалуйста, — Саша тихо прочистил горло, стараясь держаться внешне молодцом и ободряюще. Ему не было страшно, как остальным, он должен был на своём примере показать, что голову терять не нужно, что можно быть сильным и здравомыслящим даже в этой ситуации, только кому это нужно, когда это вышло за мыслимые и немыслимые рамки? Парадеев не мог перестать глупо улыбаться, будто пытаясь убедить себя в том, что все на данный момент не так плохо. Не плохо - отвратительно. — это правила. А они - есть они. Я знаю, от этого не легче, но ты ничего не можешь с этим сделать, понимаешь? Мы сделали все, что в наших силах. Леш, Лешенька, Лешк, ну ты чего, посмотри на меня, пожалуйста, родной. — Я не могу, Саш. Не могу… Я не могу представить, что больше никогда не смогу… Теперь парень не мог поднять на него взгляда, сцепившись руками в замок вокруг ладони Парадеева, не желая его отпускать. Парадеев понимающе кивнул, обняв Лешу. Только теперь это не было похоже на их привычные объятия. Так они обнимались только раз, когда Парадеев, усилиями Мокривского, а человеком он был мстительным и злопамятным донельзя, ушел из отдела под давлением начальства. Потому что Лёша думал, что больше никогда его не увидит, а он не мог с этим смириться, в отделе ходили разные слухи вплоть до того, что он уедет в другую страну. Вцепился в него, как в последний раз. Как и сейчас Саша, с происходящем где-то глубоко внутри себя, не мог смириться. Он никак не мог облегчить душевное состояние Кореша, он не ребёнок, которому можно закрыть глаза или попросить отвернуться и не смотреть. — Я не смогу без тебя, зачем и кому я тогда нужен-то…. — прошептал Кореш в чужую шею, пока Сашины ладони успокаивающе и поддерживающе гладили его напряжённые плечи, содрагаемые страхом. Всего пара минут, но они у них есть. — Сможешь, Леш. Надо, — он будто объяснял ребёнку на пальцах элементарные вещи и простую истину. — Дойди до конца, я верю, что ты сможешь, я бы этого хотел. Помни, я тобой очень горжусь, для меня ты всегда победитель и на первом месте, что бы не случилось. И как же пацаны без тебя, а? Мы столько хотели сделать, на картах покататься, свой собрать, мороженое у Марка поесть, у нас все выходные забиты были. Ты не можешь так поступить. — Ты не можешь так поступить! — Я очень тебя люблю и дорожу тобой, что такой друг, как ты появился в моей жизни. Надо было говорить чаще. — Саш, — Парадеев видел, как у парня на глазах появилась прозрачная поволока слез, которую тот даже не старался сморгнуть. Крепче стиснулись пальцы, до побела костяшек, оставляя неприятную пульсацию на коже. Он столько времени упустил, полагая, что его ещё будет достаточно, что все у них впереди, и себя за это сейчас винил бескомпромиссно. У них была такая масса планов, они даже с утра отправляли кружочек Илье, где Лёша его в шутку в щеку целует, говоря о том, что Саша сейчас занят и перезвонит ему потом. Влад на это лишь посмеялся в гс, что это не крепкая мужская дружба уже, а пидорство какое-то. И никогда никто не думал воспринимать это всерьез, потому что никому, наверное, и никогда не было хорошо друг с другом, как им. — Я знаю, родной, я знаю, я же тебя так же, — перебил Саша его с легкой и грустной улыбкой потерся щекой о чужую. Он старался отшутиться, переключить внимание. — Я всегда буду рядом, несмотря ни на что, — он постучал по Лешиной левой стороне груди, после чего тот лишь сильнее прижался всем телом. — Я не хочу тебя оставлять, но выбора у меня нет. Пообещай мне, что ты выдержишь, ты можешь, родной, я знаю, что ты можешь. И исполнишь все-все наши планы. У меня есть идея. И если она выгорит, то все будет хорошо, и я вернусь, ты же мне веришь? — Верю… Но что ты придумал? Что ты собираешься делать? — Не хочу тебя обнадеживать или расстраивать раньше времени, тебе идея точно не понравится. А теперь… Лешка, мне пора. — Нет! — упёрся Кореш. — Ты вернёшься и мы все исполним вместе! Обещай мне! Обещай, черт возьми! — Я не могу. Я тебе совру. А я не хочу тебе врать, родной. Чем дольше, тем больнее, ты же понимаешь, — Лёша обхватил чужие щёки ладонями, упершись лбом в чужой лоб. Кореш разомкнул кольцо рук, опустив их бессильно по швам, желая даже отвернуться, потому что его ни физически не хватает, не морально. Но Саша не сдвинулся с места, пока не снял с руки фенечку с чередой разноцветных бусин в виде слова «superior», одев ее на чужое запястье. Он не стал больше делать ничего. Больнее только. — А роль вскрыть не хочешь? — довольно флегматично окликнул парня прямо перед выходом из комнаты Мокривский. — Аферист, коллега. Мокривский, пожалуй, жалел, что не выкинул его кандидатуру на ночное голосование. Впустую потраченная попытка. Потому что мафию он считал довольно пассивной, что не скажешь о триаде, которая активизировалась, предполагая, что убить Сашу самому, возможно, было бы даже в чем-то приятнее. Роме понравилось это чувство власти над чужой жизнью. Слишком часто тот лез не в своё дело, будучи любимчиком удачи. Он же заметил, что с его монитора происходит какая-то внеслужебная активность. И даже несмотря на то, что ещё тогда Парадеев получил по счетам, Рома угомониться не мог. Петров вышел раньше, его не нужно было даже звать. На посиделок он похлопал Ваню по спине, попросив Лешу, чтобы тот остался с ним до победного, тогда его уход будет не напрасным. Не оборачиваясь Парадеев скрылся в темноте. Лёша не выдержал, подскочив к заблокированной двери с явным желанием попытаться ее выбить, но его отвели в сторону Денис и Илья, держа по обе руки каждый. Тот же безвольно опустился на диван, когда силы на сопротивление кончились, прижав ноги к груди и уткнувшись в них лицом. Коряков, потирая место недавних ударов, остался с ним, стараясь вывести того на диалог, чтобы тот не замкнулся зацикленным на одной единственной мысли, что могло произойти, оставшись наедине с собой. Шепелев же не смог подступиться как под чужими взглядами, так и из-за чувства стыда. Ярик хорошо его знал, какое-то время они были в одной компании и тесно общались, пока его кандидатуру не задвинул Парадеев, будучи довольно агрессивно настроенным по отношению пребывания его в их коллективе. Но «не вписывался» он только в его понимании и аргументации, остальной части Ярик не мешал, в принципе, он был лёгким на подъем, коммуникабельным, гибким, он даже с Владом сошёлся! А это было показателем, потому что сколько бы тот не убеждал в отсутствии предубеждений по отношению к новеньким, оно было, и добавляла надменность, присущая людям его статуса. Но компания кто-то более охотно, типа Кости, кто-то неохотно соглашались с Саней, потому что он был негласным лидером и показательно упирался рогом, несмотря на то, что Лёша Ярика практически всегда отстаивал и никогда не бросал, даже когда это приводило к их ругани, о которой Ярик узнавал из нервных и надрывных голосовых в середине ночи. Лёша всегда был довольно мнительным человеком, переживающим, оттого конфликтов избегающим до смешного. А они появлялись практически всегда, когда ему стоило согласиться на формальное приглашение просто погулять вместе. И то было парню и по сей день не понятно. Теперь и не узнает, чем так задел Парадеева, который был положительно настроен абсолютно ко всем, кто бы то ни был. Кроме него. — Я знаю, что ты где-то здесь, — Саша старался прислушиваться к любым звукам, которые могли донестись из темноты. Шёл он интуитивно, не включая фонаря, чтобы лишний раз не обнаружить своего местоположения. Ещё с первой ночи Парадеев воспользовался заманчивом предложением и взял в качестве оружия большой фиксированный нож-мачете т24, заткнув его за ремень за ручку в бок. За складками футболки и худи он наощупь был не ощутим, и на взгляд незаметен. Об этом не знал даже Кореш. — Хочешь поиграть в прятки? Окей, — усмехнулся Саша наигранно, в его голове родилась странная нерациональная мысль, которую он поспешил озвучить прежде, чем выхода из ситуации не будет. — Давай поиграем, как ты любишь? Выигрываю я - вернусь в игру. Выигрываешь ты - делаешь то, что должен. Считаешь до ста пятидесяти, разблокировав переходные двери между этажами, у меня нет с собой карточки, но играем честно, без всяких афер в течение пятнадцати минут, по три на каждый этаж. Дай мне знак, черт возьми, если согласен! Где-то за спиной, в самом конце коридора с усилием было повалено что-то тяжёлое, а шаги, которые теперь можно было отчетливо услышать в достаточной близости от себя, отдалялись. Но Саша даже не подозревал, что отныне происходящее с ним будет транслироваться на экранах мониторов в комнате выбора, потому что его оппонент принял правила игры, внеся свои поправки. Парадеев путано побежал через верхний спуск на третьем этаже к лестнице, ведущей вниз, в одну из примеченных им ранее скрытых комнат на первом этаже. Она была совершенно незаметна как при первом взгляде, так и более детальном. Если о ней не знать, то надо быть вундеркиндом, чтобы догадаться о том, что под лестницей есть подобие складного, для всякой мелкой бутафории, технического помещения. Конечно, ставка парня была на то, что убийца начнёт с пятого этажа и по наклонной, что он обеспечил звуками ложного подъема вверх, а это место в самом конце пути, либо же, что не берет в расчёт, что туда может поместиться человек. Начиная со второго, Саша мысленно отсчитывал время, беззвучно спускаясь по ступеням. Он затеял очень авантюрную и опасную игру. С течением времени, а Саша уже про себя насчитал четырнадцать с половиной минут, он не слышал, чтобы кто-то спустился на первый этаж, - шум раздавался только над головой. А после узкую щелку озарил яркий свет. Пятнадцать минут истекли. Его не нашли. Сердце глухо билось внутри, Саша до последнего не был уверен, что получится… Но у него получилось! Он теперь сможет вернуться! — Я победил, — сказал вышедший из своего укрытия Парадеев гордо. — Ты достойный соперник, умный, сообразительный, — произнес Соколов в упор глядя на парня. — я должен это признать. Но, увы, слишком смелый и честный, Саш. Смелость города берет, а честность губит людей, — улыбка с лица Парадеева стерлась напрочь, потому что пришло осознание, что это все было видимостью. Он даже перестал отряхивать запылившиеся брюки. — но достойным людям - достойная смерть. Последние слова? Парадеев первым нанёс рубящий удар мачете, который рассек воздух рядом с чужим лицом с гулкой отдачей в собственную руку. Потом ещё, но только зацепил одежду. Сам того не понимая, он зашёл в комнату, которая заблокировалась, стоило ему пересечь ее порог, чего маньяк и добивался. На что он надеялся? Так глупо попасться... Он увидел перед собой расстрельную стену. Никто и не думал о правилах, психопат, создавший это, прекрасно знал, где он находится, давая ему ложную возможность выйти победителем и выжить, растоптав любую реальную надежду на это. Саша рассек Никите предплечье, но поздно понял, что отходя назад, организатор этого, подходил не к нему, а наоборот отошел в сторону ещё больше. Его нога зацепила железную леску, которая активизировала механизм спуска курков стоящих в ряд вдоль стены орудий. Одна за одной в тело вошла череда пуль, контрольные из которых были несколько в сердце, органы жизнеобеспечения и в лоб, так что смерть была действительно благородной и быстрой, без лишних мучений. Никита произвольно махнул его участь с предполагаемой смертью телохранителя. Сила металла на несколько секунд пригвоздила тело Парадеева к стенке, и на мониторе можно было в мельчайших подробностях рассмотреть этот момент. Кореш ни разу не отвёл взгляда, как на то его не пытался убедить рядом сидящий Шепелев, иногда самолично отворачивая голову, но тот уперто продолжал смотреть, чувствую, что должен. Он до последнего был уверен… На лице Парадеева посмертно застыла твёрдая несгибаемость и лёгкая полуулыбка. Не получилось. То, в чем был уверен Лёша на сто процентов, успев уже обрадоваться и облегченно выдохнуть, не получилось. — Леш, идём… Он не сдвинулся с места даже, когда погас свет. Просто не мог. Ему уже было все равно. Ему не для чего было оставаться. Лёша так и остался сидеть в комнате голосований перед потухшим монитором, обнимая себя руками и раскачиваясь вперёд-назад, будто его монитор также раздолбили в крошки, разворотили внутренности системника, предварительно выдернув из розетки. Только технике от этого - ничего, у неё ни чувств, ни эмоций нет. Кореш четко понимал, что без Саши он просто никто. Не сможет. Незачем. Не для кого. Только из-за него он старался как стать лучше, так и сделать что-то лучше, но теперь его нет! Он был и теперь его нет! Смысл будто бы потерялся еще очень давно в их шутливых противостояниях друг другу. Чужие слова он прокручивал в голове нон-стопом. — Ты чего творишь?! — Ярик выхватил из чужих рук грубый и довольно большой осколок стекла, обнажился и собственный порез, который был не целенаправленным, а случайным. Шепелев откинул от себя импровизированное оружие, как раскаленный лом. Руки у Кореша были в крови, оттого, как сильно он сжимал острые края уродливого осколка, оставив не только глубокие вмятины, но и рассекнув кожу. Пальцы мелко дрожали. — Я не хочу ждать, пока я сдохну.