Красный пепел Африканской войны

      — Гончая-один вызывает Псаря-один. Как слышно? Приëм, — произнёс в громоздкую рацию фирст-лейтенант Такаяма Кацу и отжал маленькую кнопку на её боку.       — Псарь на связи. Слышу вас хорошо, Гончая-один. Приëм, — послышался из динамика голос командира секции из двух "Ирокезов".       — Видно что-нибудь? Приëм, — Японец посмотрел в небо, попытавшись быстро найти взглядом вертолёты.       — Движение не замечено. Будьте осторожны.       — Принято. Дайте нам знать, если что-то увидите. Конец связи, — офицер убрал радиостанцию в подсумок на левой лямке разгрузочной ременной системы и начал раздавать приказы.       — Отряды "Би" И "Си", обойдите деревню с двух сторон. Отряд "Эй", пойдёте со мной через центр.       — Принято, — услышал он синхронный ответ трёх сержантов.       Маленькие дома на вершине холма стояли хаотично и тесно, даже сдавленно, будто ступени рисовых полей сжали деревню, как кусок глины в кулаке. Такаяма с трудом понимал, где заканчивается двор одного дома и начинается другого. Повсюду вытоптанные в траве тропинки, соединяющие между собой всë подряд. Отряды охотников шли по трëм каменным дорожкам, одна шла сквозь всю деревню, а остальные отделяли деревню от полей. Платун под руководством Такаямы имел весьма разнородный состав из британских, японских и прочих политэмигрантов, и их потомков, в нём было много и местных. В воздухе стояли запахи металла и свежескошенной травы.       Отряды охотников продвигались от дома к дому, прочëсывая каждый угол. На флангах, пока одна команда проверяла очередной дом, вторая следила за рисовыми полями, опасаясь, что враг выйдет из воды. Ни души. Только усиливающийся запах.       Охотник-вьетнамец, держа наготове автоматический карабин, аккуратно отодвинул в сторону бамбуковый щит, выполнявший функцию двери, и заглянул внутрь одного из домов. От увиденного солдат отшатнулся, и его чуть не вырвало.       Такаяма заглянул внутрь, запах, витавший в воздухе, превратился в ядрёную вонь, пол дома, залитый кровью, повсюду валяются ошмётки тел, в центре комнаты валялся пробитый человеческий череп. Японца пробила дрожь, он достал рацию, нажал на кнопку и заговорил:       — Говорит Гончая-один, обнаружили в одном из домов человеческие останки. У вас что? Приëм.       — Говорит Гончая-три. У нас ничего. Приëм.       — Говорит Гончая-четыре. Кажется, обнаружили потайной туннель. На северо-северо-востоке деревни, под домом на окраине. Приём.       — Принято, Гончая-четыре. Оставьте одну огневую команду охранять проход, а вторую отправьте заканчивать осмотр. Приëм, — скомандовал Такаяма.       — Принято. Конец связи.       На линии стало тихо, остались лишь слабые помехи. Такаяма убрал рацию в подсумок. На японца посмотрел командир отряда "Эй".       — Это оно? — размыто спросил сержант начальника и указал взглядом на кровь.       — Почерк похожий.       Сержант кивнул ему. Они уже не только чувствовали, что скоро начнётся бой, они это знали. Бойцы оставили место резни позади. Выйдя к противоположному концу деревни и встретившись с отрядом “Би” и одной командой отряда “Си”, снова вышел на связь с их командиром.       — Говорит Гончая-четыре, у нас без изменений. Приём, — ответили ему по ту сторону.       — Понял вас, мы скоро будем, ждите. Приём.       — Принято. Приём.       Японец уведомил его об окончании сеанса связи и вернул рацию на место. Он перевёл своё внимание на окружавших его солдат, готовых отражать любое нападение. Такаяма назначил каждой команде зону патрулирования и вместе с половиной отряда “Си” отправился к их находке.       Под домом, стоящим на двухметровых сваях, расположились охотники, пулемётный расчёт из самого пулемётчика и командира команды уже занял удобную позицию под домом, с которой они могли бы вести огонь как по противникам, которые могли бы выползти из туннеля, так и по любой угрозе, что вышла бы из воды. Их же тыл защищали три солдата с карабинами.       Такаяма подошёл поближе и увидел бамбуковую лестницу из лаза в земле, достаточно узкого, чтобы накрыть его лежавшим рядом связанным из бамбука лючком метр на метр, и скорее напоминавшего выгребную яму.       Фирст-лейтенант задумчиво цокнул языком, лезть туда совершенно не хотелось, он повёл плечами, пытаясь за разминкой спрятать пробежавшую по телу дрожь. Он молча отдал пришедшему с ним капралу свой карабин, вынул из-за пояса катану в ножнах и поставил на землю, оперев о свою ногу, затем вытащил из кобуры и подсумков на поясе с лямками свой Кольт М1911, магазины для него и фонарик со своеобразной пистолетной рукояткой. Он распихал всё нужное по карманам, отдал пояс капралу и повесил на себя через плечо меч. Японец положил на рукоять руку и услышал низкий, медленный хриплый голос, надменно шептавший ему:       — Все… Видят… Твою… Слабость…       Такаяма сделал глубокий вдох и спросил присутствующих с вызовом в голосе:       — Ну что? Есть желающие составить мне компанию внизу?       Повисло молчание. Солдаты опасливо переглянулись, после чего поднял согнутую в локте руку вьетнамец.       — Я пойду с вами, — заявил он.       — Отлично.       Доброволец быстро сбросил с себя всё лишнее. Такаяма аккуратно наступил на ступеньку и начал спуск, пытаясь светить вниз.       Они опустились на четыре метра в глубину и оказались в узком, но сравнительно высоком туннеле, идущим с небольшим уклоном вниз.       — Ох, не нравится мне это, — тихо прошептал вьетнамец себе под нос.       Японец сжал рукоять меча и двинулся вперёд. С каждым шагом его хватка всё усиливалась, вплоть до момента, когда он снова почувствовал ладонью жар:       — Твоя храбрость… Похвальна…       — Спасибо тебе, — злобно прошипел Такаяма сквозь зубы, отчего вьетнамец идущий следом вздрогнул.              Патруль продвигался по дороге в ромбовидном построении, в котором пулемётчик находился в центре, а командир шёл впереди, они повторно проверяли дома, которые уже осматривали их побратимы на случай, если те что-то пропустили или после них уже успел проникнуть на территорию противник.       — Парни, посмотрите-ка, — произнёс рядовой первого класса, указывая на странные кольца на земле, будто по ним прошла волна.       — Интересно, — задумчиво произнёс капрал и снял с пояса малую пехотную лопатку и воткнул её в землю, наткнувшись на что-то твёрдое. Командир посмотрел на сделавшего находку солдата, — помоги-ка мне.       Солдат молча взял свою лопатку, и они вместе начали раскопки, отбрасывая шмотки земли в стороны. Находкой оказался люк из бамбука. Пулемётчик выругался и произнёс:       — Здесь что, туннель на туннеле?       — Не знаю, будем надеяться, что нет, — капрал отбросил в сторону люк. На него из ямы смотрел едва открытыми глазками измазанный в грязи подросток.       — Выживший, — озвучил очевидный факт рядовой.       Капрал достал рацию, нажал на кнопку и заговорил:       — Говорит Гончая-пять, обнаружили ребëнка в замаскированной яме. Приëм.       — Говорит Псарь-один, понял вас, — отозвался командир вертолëтной секции, а затем обратился к экипажу второй машины, — Псарь-два обеспечьте эвакуацию гражданского.       — Принято, Псарь-один, — послышался в эфире голос командира второго "Ирокеза".              Такаяма, когда рация тихо запищала, попытался услышать о чëм говорили его подчинëнные, но не смог ничего разобрать сквозь помехи.              — Давай, пацан, иди сюда, — позвал капрал мальчика по-английски, но тот лишь начал боязливо оглядываться, пытаясь заглянуть за спины спасителей.       — Разрешите, я попробую, — вьетнамец, опустил лопату на землю и слегка протянул руки в сторону парня и заговорил с ним по-вьетнамски. Подросток неуверенно потянулся к соотечественнику и тот вытянул его из ямы.       Вьетнамец попытался опросить спасённого, но тот лишь что-то мямлил про кровь и монстров       Вертолёт завис над рисовым полем, едва не задевая лыжами расходящуюся от него волнами воду. Солдаты внимательно следили за водной гладью, готовые стрелять во всё, что движется.       Капрал и вьетнамец подвели парня к вертолёту и помогли бортмеханику затащить его в десантное отделение. И в момент, когда дверь закрывалась, пулемётчик дал очередь куда-то вдаль за вертолёт. Пилот тут же среагировал, машина резко взмыла вверх, и капрал увидел, как в него летит огромная покрытая хитином гуманоидная туша с множеством конечностей, растущих из спины, с головой саранчи с раскрытой пастью, усеянной рядами острых неровных зубов. Командир, дёрнувшись вбок, вскинул карабин и открыл огонь, но успел сделать лишь пару выстрелов, прежде чем чудовище снесло его, уронив на землю и выбив карабин из рук, и понеслось дальше в гущу палящих из всех стволов охотников. Капрал чувствовал боль в груди, дышать не получалось, к горлу подступила кровь. Он попытался на последнем издыхании, но одна из конечностей существа, заканчивавшаяся серповидным когтём проткнула его живот, зацепившись как крюком, и потащила за собой. Солдат, смотря в небо, видел, как над ним свистели пули, разлетались брызги крови, как кричали раздираемые когтями чудовища его подчинённые, но он не чувствовал ног, видимо существо пробило ему позвоночник. Он не чувствовал ничего кроме адской боли. Выстрелы вблизи стихли, застрекотали карабины вдали. В землю отдавались тяжёлые шаги чудовища. Капрал попытался сквозь боль нащупать рукой карабин, но его потуги пресёк проткнувший его предплечье коготь, похожий на клинок. Существо дёрнуло конечностью вдоль руки, разделив её и вырвав кисть. В глазах стремительно темнело, и напоследок он увидел голову существа, на которой то тут, то там, виднелись бреши в хитиновом панцире. Оно моргнуло и глаза на секунду закрыли веки, будто сшитые из лиц двух людей.              Голос вновь возник в голове Такаямы:       — Они были обречены…       — Заткнись, — прошипел японец снова, но теперь от страха, а не от раздражения.       Из-под его пальцев на рукояти меча пошëл чëрный дымок.       — Сэр, — вывел его из транса голос рядового, — я, кажется, что-то слышал вдалеке.       Такаяма обернулся и посмотрел туда, где должен был быть его спутник, но увидел лишь тьму, обрамлённую сводами туннеля. На секунду в нëм возникли сомнения, в том, что с ним человек, а не очередное чудовище, выдававшее себя за такового. Он повертел головой, мысленно отмахиваясь от этих мыслей, но вышло из рук вон плохо.       — Что ты слышал? — попытался фирст-лейтенант спросить максимально тихо, но эхо всë равно раздуло громкость его слов до шума.       — Речь, — шёпотом ответил вьетнамец.                            Высокий мужчина в чëрном плаще достал из двухметрового стеллажа небольшой журнал в толстом переплëте, положил его на стол и начал листать, обнаружив на пожелтевших страницах малопонятные без контекста столбики, циферки и графики. Он задумчиво почесал пальцами, покрытыми ожоговыми рубцами, висок, хмыкнул и убрал его в сумку на боку. Он потянулся рукой за следующим, но буквально почувствовал негодование и беспокойство за своей спиной. Мужчина обернулся и посмотрел на кареглазую брюнетку, которой на вид было не больше тридцати, одетую схожим образом, что и он, только в руках у неё был трофейный океанийский автоматический карабин. Женщина стояла в центре комнаты со стенами из бамбука, из-под которого слегка сыпалась земля.       — Что такое, Вика? — спросил он её по-немецки с баварским говором.       — Ганс, мне кажется, что у нас осталось мало времени, — ответила она с бельгийским акцентом.       — Гешаниты выиграют его нам, — возразил он, взяв очередной журнал из стеллажа и принялся читать, — о, это уже интересно, — подумал он вслух, а затем снова посмотрел на Викторию, — поэтому можно не волноваться.       — Буду надеяться, что ты прав, — она, удерживая правую руку на рукояти карабина, встала у второго входа, в который они ещё толком не заглядывали.                            Вдалеке виднелись слабые отблески света, Такаяма выключил фонарь и продолжил красться к нему вместе с вьетнамцем в темноте. Они медленно приближались к цели и огонёк становился всё отчётливее и отчётливее, пока не стало хорошо видно, что свет шёл из-за поворота. Они подошли к углу, едва дыша. Ногти на левой руке больно впились в кожу от сильного сжатия на рукояти меча.       — Впереди… Это слуги… Предателя… — послышался уже порядком надоевший голос.       Такаяма кивнул и заглянул за угол.       Прогремел выстрел, и пуля просвистела мимо его миниатюрного носа.       Японец выругался, попытался выглянуть, чтобы ответить из пистолета, но серия одиночных выстрелов пресекла его попытки. Внезапно послышался высокий женский голос, кричавший что-то по-немецки, затем топот, грохот дерева, шелест бумаги и потрескивание пламени. Прозвучал новый голос, более грубый, мужской.       — Эти подонки хотят сбежать, — понял японец, он обернулся назад и приказал, — я вступлю в бой, а ты будь готов меня нести.       — Принято, — ответил ему охотник.       Японец убрал пистолет в карман штанов, перенёс левую руку на ножны катаны, положил пальцы правой на рукоять и сконцентрировался. Выдохнув, он выбежал из-за угла, своей волей и уверенностью проецируя перед собой область слегка потемневшего и замерцавшего пространства. Такаяма бросился вперёд, готовясь зарубить всех, кто попадётся ему под руку, он залетел в небольшую комнатушку. В углу уже догорали какие-то бумаги, рядом виднелся проход, в который японец поспешил забежать. Стоило ему завернуть за угол, как дневной свет больно ударил по глазам.       Выход из туннеля находился у подножья холма, на котором стояла деревня. В сторону просёлочной дороги шли два человека в чёрных плащах.       Японец побежал им наперерез, крича во всё горло на манер молитвы что-то про почившего японского императора и тысячу лет, которую он должен был бы прожить.       Аура вокруг фирст-лейтенанта усилилась, начав пожирать попадавший на неё свет, будто вокруг него день превратился в глубокий вечер. Один из немцев дал по нему очередь, но все пули отклонились от траектории, обогнув потомка самураев. Боевой дух Такаямы ещё сильнее увеличился, клинок катаны почернел, японец попытался зарубить стрелка, но внезапно перед ним встал второй противник. Голубоглазый блондин с длинным рваным шрамом на щеке выхватил из ножен под плащом гросс-мессер и поймал рубящий удар лезвием, упираясь левой рукой в обух объятого чёрным дымом широкого изогнутого клинка.       На лице Такаямы промелькнуло смятение, аура ослабела, будто дрогнула вслед за хозяином, покрылась трещинам, сквозь неё на землю упали солнечные лучи.       — Борись… — приказал голос.       — Что такое? Ты думал, что особенный? — в насмешливом тоне спросил немец.       Такаяма с воплем резко подался вперёд, навалившись на противника. Немец отшатнулся и отскочил назад, после чего обрушил на океанийца рубящий удар сверху, который тот без труда заблокировал, и в точке соприкосновения клинков на мгновение они стали невидимы. Японец нанёс рубящий удар справа, целясь в левое бедро немца, но он успел закрыться клинком.       Внезапно над ними послышался нечеловеческий вопль, немец взволнованно на мгновение посмотрел вверх и, выругавшись, оттолкнул японца и взмахнул сжатой в левой руке зажигалкой, от маленького огонька протянулся между ними язык пламени в два метра высотой. Японец отскочил назад, подальше от огня, рядом с которым приземлилась огромная туша хорошо знакомого ему чудовища.       — Твиндэв, — сказал он себе, пытаясь прийти в себя, и, тяжело дыша, встал в стойку, вытянув перед собой меч.       Существо с воплем бросилось на него. Такаяма замахнулся и рванул навстречу, крича всё то же, что и в первый раз. Внезапно, оборвав фирст-лейтенанта на полуслове, поле, которое должно было стать непроходимой стеной для существа, столкнувшись с ним, разрушилось окончательно, будто раскололось, и удары десятка конечностей обрушились на незащищенное хрупкое человеческое тело. Японец посмотрел на рассечённую клинком катаны голову чудовища. Существо начало терять твёрдость и рассыпаться, освободив тело Такаямы, и позволив ему рухнуть на залитую его же кровью землю. Лёжа на спине, человек чувствовал, как жизнь утекала от него, слово вода сквозь дуршлаг.        — Нет… Ты не выполнил… своё предназначение… — услышал Такаяма голос.       Он посмотрел в сторону, куда ушли немцы. Из ничего материализовался силуэт. К нему шёл с полуторным мечом ангел, облачённый в латные доспехи, за его спиной, свет искажался, падал на предметы не так, как должен был. Глаза человека начали закрываться.       — Восстань, всадник, — произнёс хриплым голосом ангел.                            Такаяма открыл глаза. Он лежал лицом вниз на татами в небольшой комнате с бумажными стенами. Японец приподнялся на локтях. В углу комнаты стоял доспех о-ёрой, перед ним лежала сложенная одежда, выполнявшая роль поддоспешника, и первое и второе было совершенно белым. Чуть в стороне на подставке его катана в ножнах и длинный ассиметричный лук, одно плечо которого было сильно длиннее второго. Японец сел и осмотрел себя. Сквозь многочисленные дыры в кителе виднелась его кожа, все раны, оставленные демоном, исчезли, словно их и не было никогда.       — Где я? — задал сам собой напрашивающийся вопрос.       — Ты там, где… Твой путь начнётся… — услышал он из ниоткуда уже знакомый низкий голос.