Воспитание чувств

«Пусть живые существа неисчислимы, я клянусь спасать их».

— Как тебя зовут? Девочка в пестром купальнике устремляет взгляд на пухлощекого нескладного мальчишку. Ей всего девять, но каждое движение уже наполнено завораживающей грацией. У нее темные волосы и чуть вздернутый носик, глаза смотрят ласково, готовые каждую секунду разразиться озорным веселым смехом. Она похожа на маленькую прелестную куколку. Такие девочки бог знает откуда с самого раннего детства приобретают редкую способность очаровывать всех вокруг. Мальчик напротив неловко прячет глаза. — Х-хо-хо-хо… — Как-как? — она поспешно прерывает его, не дождавшись того момента, когда он договорит. — Хо-хо-хо? Ты что же, Санта? — Она хихикает. Видимо, собственная шутка кажется ей до безумия остроумной. Горло предательски сковывает спазм. Спотыкаясь о собственный язык, ребенок мысленно подгоняет себя, торопит, силится исторгнуть из себя свое собственное имя. — Хо-ход-д-д.. — он начинает с самого начала, но его тут же перебивают вновь.

 — Ход? — Детский лобик морщится, а губы искривляются в нетерпении. Лицо мгновенно заливает краска. Во рту пересыхает. Остановиться сейчас равносильно самой смерти. Голова непроизвольно вжимается в плечи. Еще одна попытка, еще один раз. Он утыкает глаза в пол и мямлит себе под нос. — Хо-ход-д-д-дор. 
— Ааа… — скучающе протягивает девочка. Очевидно, затянувшийся диалог начинает ее порядком угнетать. — А я — Миранда. И как твои дела, Ходор? Она уже елозит на полотенце в томительном ожидании его прерывисто-вымученного ответа. Для нее он и не важен. Ей отчаянно уже не терпится заговорить самой и перейти, наконец, к делу. Шустрая, легкая, подвижная натура. Это сразу бросается в глаза. И подстать телу — такой же стремительный подвижный ум. Про таких детей обычно говорят «шило в одном месте», такие совершенно не умеют ждать.

 — Х-хо-хо-р-ро… — «Хорошо», я уже поняла! — раздраженно кивает Миранда, едва удерживась, чтобы не закатить глаза от его удушающей медлительности. — Посмотри за моим лежаком, Ходор, ладно? Я плавать! Протараторив, она срывается с места и с визгом устремляется к морю, легко толкает подружку у самой кромки воды, заливаясь громким пронзительным смехом. Секунда — и изящным прыжком она с головой погружается в воду. Яркой вспышкой пронзает сознание. Перед глазами все так ясно и кристально, как сама реальность. Ходору не девять. Он еще малыш. Его мать — тонкая, стремительная, совсем, как эта Миранда, совершенно не выносящая никакого промедления. Гибкая — и телом и душой. Мать «поторапливающего» типа, так Петир их называл. Подобные ей нередко обивают пороги разного рода специалистов, пытаясь излечить, непонятно откуда взявшийся дефект речи своего «до ужаса медлительного», по их мнению, ребенка. И ни одной из них даже в голову не приходит, что является истинной причиной недуга. Петиру хватило несколько дней ленивого наблюдения, чтобы распознать эту причину, сложить еще один пазл воедино. Такой узнаваемый, часто повторяемый и проверяемый сценарий. Он ярко отражался во внешних проявлениях, некоторых словах, которые ребенок проговаривал, в манерах, взаимодействиях, реакциях. Будь Ходор его пациентом, Петиру потребовалось бы несколько минут, чтобы поставить диагноз, но здесь, в лагере, среди большого количества детей и чрезмерных забот, что приходилось брать на себя ежеминутно, как любой профессионал он взял для себя время, чтобы неспешно проанализировать данный случай. Не видя матери, он должен был точно знать, что не ошибся. И теперь у него не оставалось сомнений. Он видел все, как на яву.

 — Долго ты еще будешь сидеть на горшке? Мы же сейчас опоздаем! Ну, что там можно так долго делать? Мать в негодовании мельтешит у зеркала, успевая тем временем красить губы одной рукой, а другой молниеносно вставлять в прическу шпильку за шпилькой. Ей вообще с легкостью удается совершать с десяток дел одновременно. Уж такая она родилась. Но Ходор — дело другое. Он — обстоятельный. Он сидит неподвижно, сосредоточенно, основательно. Еще малыш, но уже с таким серьезным взглядом, чем бы ни занимался. Вынести подобное торможение оказывается выше ее сил. — Ну, все! Слезай! Живее! — порывистым движением она хватает Ходора за руку и срывает с горшка, не давая завершить начатое. Внутри него все сжимается до предела. Но опоздать куда бы то ни было для нее подобно смерти и до «маленькой детской глупости» ей совершенно нет никакого дела. Прямо на ходу застегивая маленькие брючки, она, все еще скрипя зубами от нарастающего внутри раздражения, тащит сына в коридор. — Но м-ма-мочка, я-яа хо-тел… — А ну, говори нормально, быстрее! Какой же ты у меня медленный! Шагай! Сейчас нам еще шнурки завязывать! Не осознавая причинно-следственную связь, она принимается буквально расстреливать его словесной очередью, провоцируя и усугубляя застревание. Он замирает, впадает в ступор, не в силах продолжить оттуда, где его прервали. Начав любое дело, его ригидная психика стремится к тому, чтобы его завершить. Довести до конца, до предела, до самой точки — отличительная черта врожденного перфекционизма. Но его прервали и потому он начинает все с самого начала. Будто где-то внутри его бессознательного разорвалась одна невидимая связь, и все, что теперь остается, это вернуться обратно.

 — Ма-ма-мамоч-чка, я-яа хо-хо… — Ну же! Передвигай ногами! — снова безжалостный, жестокий обрыв на полуслове. — Живее! Что же это такое! Как будто специально! Ну, что мне с тобой делать? Ладно, давай сама завяжу, не то и к вечеру не управимся! *** Мисс Фрей оказалась права. На пляже с самого утра припекало так, будто солнце всерьез замышляло спалить любой, незащищенный кремом, участок кожи. Без «санскрина» здесь не выжить. Непривычно для детей, приехавших из самой северной точки страны. Песок раскален до предела и с коврика слезать совсем не хочется. А всего в трех метрах шумит море, которое после долгого лежания под солнцем обещало обжигать своими ледяными объятиями. Санса оторвала спину от полотенца и присела, распахнув глаза под черными стеклами солнечных очков. Вдали у буйков Дженни обжимается с Джоффри. Карамельки плещутся в «лягушатнике» у самого берега, изо всех сил стараясь не утонуть. Что это за купание такое, когда не отрываешь ног ото дна? Задумавшись, Санса тянется к песку, захватывает пальцами ракушку необычной формы и кладет ее на край полотенца. К морю идти невообразимо лень, так что она просто выжимает соленую воду из узелка купальника. Ракушка вмиг оживает, раскрашиваясь из пыльно-серого в молочно-оранжевый. Всего мгновение и она преобразилась, совсем, как старый маяк вдали, что теперь больше не выглядит унылой развалиной. Со вчерашнего вечера его будто тоже раскрасил кто-то. А день сегодня ничего, в кои-то веки на пляже мистер Бейлиш, а не тетя Лиза. Купание, ритуал загорания и пляжные игры проходят без истерик. После совместной прогулки к маяку особенно приятно, что сейчас здесь именно он. Эта мысль немного смущает, но быстро поразмыслив, Санса решает, что при любом раскладе предпочла бы его присутствие истеричным воплям тети Лизы. Любопытство берет вверх и Санса не может удержать себя от того чтобы в тайне его не рассматривать. Очки услужливо скрывают направление ее взгляда и можно спокойно следить за ним, делая вид, что смотришь совсем в другую сторону. Сегодня он тихий и сосредоточенный. В светло-серых шортах почти по колено и темной футболке с треугольным вырезом, где чуть видна тонкая полоска, нетронутой солнцем кожи, что послушно повторяет форму его ворота. На голове бейсболка и небрежно торчащие завитки волос. Он щурится от солнца, кусает губы, задумавшись о чем-то и вертит головой, успевая следить одновременно за водой и за сушей.
 Этой ночью она беспокойно крутилась, вспоминая их странное вечернее приключение, тонкий запах мяты и его вкрадчивый голос. Он и в правду милый и как она не замечала раньше. Нет, она все же сразу что-то такое заметила. И совсем он не старый, носится, как совершеннейший подросток, дружит со всеми, но панибратства не позволяет, как недалекий мистер Тиррел. А также никогда не выглядит глупо. Еще он ее, кажется, понимает. Во всяком случае, гораздо больше, чем родители. Это уж точно. Кроме того, он расположен к ней, иначе же он не показал бы ей свое секретное пристанище вдали от людей и суеты. Он ведь только ее одну приглашал на свой маяк? Отчего-то очень хотелось в это верить. Санса тут же мысленно себя осудила за то, что не спросила об этом сразу, а теперь у нее не хватило бы духа произнести подобное вслух, к тому же, это выглядело бы странно и некстати. Подумает еще, что она в него влюбилась. Санса фыркнула в ответ на собственную мысль, закатив при этом глаза, и перевернулась на другой бок. Чисто из противоречия она приказала себе думать о чем-нибудь другом. Впрочем, вскоре она вновь вернулась к размышлениям о мистере Бейлише и его захватывающих историях. Санса вспомнила о чайках. Эта быстрая мысль отвлекла ее и рука непроизвольно потянулась к телефону. Оказалось, он говорил ей чистую правду. Они в самом деле жрут все, что движется, а то, что не движется — двигают и жрут. Полночи она тихо хихикала, затыкая рот одеялом и просматривая ролик за роликом с участием этих вздорных пернатых. А почувствовав усталость, мгновенно провалилась в сон. И в эту ночь впервые за долгое время ей ничего не снилось. Ничего плохого. Атмосфера задумчивости разлетается в пыль, когда Дженни Пуль, бесцеремонно врывается на берег, и едва приземлившись на лежак начинает безостановочно трещать о какой-то ерунде связанной с Джоффри. Вот уж о ком хочется слышать в последнюю очередь. Мысленно заглушив частоту, на которой вещает Дженни, Санса проходится взглядом по Мисс Фрей, расхаживающей вдоль береговой линии, и скользит вниз к задумчивой бейсболке. Мистер Бейлиш уже опустился на песок, занимая наблюдательный пункт снизу. Санса понимает, что хочет заговорить с ним, неважно о чем. Вчера рядом с ним она почувствовала, что больше не одинока. Он будто сумел на каком-то тонком уровне к ней подключиться. Был дружелюбен и совсем не назидателен. А она сказала вчера, что он — такой, как все взрослые и теперь необдуманно брошенная фраза царапала ее изнутри. Он однозначно не похож на других. К нему ощущалось неведомое притяжение, доверие и радость от узнавания, когда в чем-то совсем простом мгновенно считываешь родное, тождественное, нечто близкое самому себе. С ним хочется говорить. Снова и снова. Но для этого необходим ведь какой-то повод? И он находится без труда. Санса быстро натягивает шорты и смело направляется в сторону вожатого. — Как тебя зовут? — доносится откуда-то сбоку. — Хо-хо-хо… Санса слышит прерывистое спотыкание и без труда узнает мелкого толстяка-заику из четвертого. Он из их коллектива, но Санса до сих пор не сумела запомнить его имя, до того оно неуклюжее, странное, совсем как его владелец. И как же невыносимо медленно он говорит…

 *** — Мистер Бейлиш! 
Картинка мельтешащей матери мгновенно схлопывается и сквозь рассеявшуюся пелену реальность собирается воедино, принимая очертания Сансы Старк. 
 Оказалось, он был настолько поглощен своими мыслями, что совсем ее не слышал. До него доносились лишь жалкие отголоски разорванных фраз. Они смешивались с другими, уже начинающими звучать в голове невнятным глухим гулом, перепутывались и ускользали. Так что в этом беспощадном цветастом сумбуре уже невозможно было разобраться.

 — Да? — неуверенно произнес Петир и принялся моргать, старательно смахивая остатки настигнувших его мыслей-образов. Боже. Напротив стоит ребенок и ожидает от него чего-то, а он даже не расслышал вопрос. Почему-то он был убежден в том, что это был именно вопрос и она ждала его ответа. Неплохо было бы, хотя бы время от времени, выключать в голове тумблер, отвечающий за круглосуточный анализ людей вокруг. Но по всему выходило, что он не мог. — А вы не врали насчет чаек. — Повторила Санса, беспокойно топчась на месте. Должно быть, раскаленный песок обжигал ей ступни, вынуждая зарываться ногами глубже и глубже, в поисках желанной прохлады. — Они реально жрут всех мелких животных. И не очень мелких тоже. 
— А, ну я же сказал. — Петир довольно улыбнулся и привстал с места. 

— А я, типа, вам сначала не поверила, если честно. — призналась ему Старк. — А еще я нашла смешное видео про поход чайки в магазин. 
— Где она забавно убегает с пачкой чего-то вкусненького в клюве? — Догадался Бейлиш. 
— Именно. 
— Да, такое видел, оно и правда смешное. 
— А, это… как она, ну типа, вломилась в чей-то дом через окно и слопала на столешнице всю еду?

 Он тихо рассмеялся и заметил, как она аж покраснела от удовольствия. 
— Вот это бесстыдство, ну что за бандитка! — подыграл ей вожатый. 
— Видели? — оживилась Санса. — Где потом она, ну, типа, улетала обратно через приоткрытое окно и типа, не сразу попала в проем, вот. 
— Нет, — Петир покачал головой, думая о том, сколько раз за этот короткий разговор она сказала слово «типа», — такого еще не видел… — Ну, теперь вы о нем знаете и сможете сами загуглить! — быстро нашлась Санса, и дождавшись момента, когда он удивленно приоткроет рот, молниеносно прибавила. — Ну, вы же у нас не настолько древний! 
Это было хоть и дерзко, но смешно. Он беззвучно рассмеялся, провожая ее взглядом.

 И снова покачал головой. Ну что за чертенок!


 *** Тайное наблюдение продолжилось в столовой. Это было не сложно. Стол вожатых совсем рядом, так как Дженни Пуль еще в самый первый день доблестно отвоевала его у девчонок из другой комнаты. Все, разумеется, затевалось исключительно ради того, чтобы шпионить за жующим Лорасом Тиррелом. Хотя, казалось, что большую часть времени он тратит на то, чтобы являть столовой свою идеальную до непристойности улыбку. И если раньше Сансу крайне бесило подобное соседство за приемом пищи, то теперь оно было, как нельзя кстати. Пока все суетливо рассаживались по местам она неторопливо оглядела столовую: деревянные столы, изломанные декоративными трещинами, пластиковые стулья в следах от жвачки под сидушкой, шершавые стены и длинный ряд окон с тяжело вздыхающими от летнего зноя занавесками. Еда смотрелась аппетитной. Запахи жареных котлет и чечевицы состязались с крепким ароматом чёрного кофе. Последний предназначался для вожатых, для детей же, обычно, его разбавляли молоком. Но сейчас из стаканов на них с ленивым спокойствием взирал ничего не подозревающий компот. Откуда же так отчетливо манил запах кофе оставалось лишь строить предположения. Санса бросила осторожный взгляд на соседний столик в надежде увидеть того, к кому весь день настойчиво возвращались ее мысли. Сейчас она могла видеть лишь гибкую спину мистера Бейлиша и совсем немного его безупречный профиль. Челюсти находились в дерзком движении, а руки изящными пальцами обхватывали столовые приборы. Крайне невежливо в упор глазеть на то, как другие едят, но что тут поделать. Самые простые вещи выходили у него настолько свободно и притягательно, что оторваться от подобного зрелища стоило ей изрядных усилий. Хотя бы изредка приходилось отводить взгляд в сторону, старательно делая вид, что изучаешь до ужаса интересную текстуру занавесок. Или высчитываешь количество трещин на деревянной поверхности стола. Озорная муха с края стакана заговорщически ей подмигнула. Как ни старайся - не смотреть не выходило. И против своей воли Санса снова и снова возвращалась к нему глазами. Дженни Пуль за эти дни, вероятно, уже насладилась мистером Тиррелом во всех возможных ракурсах, потому, не обращая ни на что внимания уже вовсю орудовала ножом и вилкой, разрезая котлету идеально ровными кусками. — Такие они странные внутри... эти котлеты... Стоило только подруге произнести это, как Мистер Бейлиш вдруг резко развернул голову и Санса, все это время смотрящая на него в упор, чуть не поперхнулась компотом. Он бросил на нее быстрый взгляд своих кошачьих глаз, после чего вернул все свое внимание растерзанному блюду в тарелке Дженни Пуль.
 — Все в порядке? — мягко поинтересовался мистер Бейлиш. — Да не знаю... — Ну-ка, покажи, — вожатый привстал со стула и изучил содержимое. — Петир, прекрати. — Чуть слышно проговорила Маргери. — Ты позволишь? — не обращая внимания на ее слова произнес Мистер Бейлиш. Дженни послушно подвинула тарелку ближе. — Пожалуйста. — Там хлеба больше, чем самих котлет. — С досадой резюмировал вожатый. — Это уже ни в какие ворота…

 Они переглянулись с мистером Тиррелом. И Санса отметила для себя, что тот вовсе не выглядел удивленным.

 — Брось, Бейлиш. Сделай вид, что ничего не видел. 
— Это же детям, и… какого черта?

 — А что мы можем? Ты же все понимаешь… — напомнила ему Маргери. Лиза в тот момент безмятежно поглощала обед, по всей видимости, данный вопрос ее совершенно не трогал. Тогда мистер Бейлиш снова вернул испытывающий взгляд мистеру Тиррелу. Лорас тут же поднял вверх ладони.

 — Не смотри на меня так, я за любую затею, но тут… прости, я пас. — Извини… — одними губами произнесла Маргери.

 Мистер Бейлиш замер лишь на секунду, затем сорвался с места и двинулся прямо к столику мисс Фрей.

 — Петир… ну, сядь… — почти законючила Лиза, решившая все же обратить на себя хоть какое-то внимание, и принялась тихо кудахтать. — Господи, он может вообще когда-нибудь поесть нормально? Куда он?

 — Мисс Фрей, нам требуется ваше непосредственное участие. 

 Это все, что Санса сумела разобрать. Она вся обратилась в слух, но тихий голос бесследно тонул среди гула нескольких десятков других голосов. Судя по жестам, он объяснял мисс Фрей произошедшее, периодически кивая то на тарелки, то в направлении кухни, где сейчас небрежно гремели кастрюлями. Мисс Фрей внимательно слушала, после чего согласно закивала ему в ответ. Тем временем Дженни завела очередной бессмысленный разговор. И когда Санса опомнилась, то уже обнаружила мистера Бейлиша на своем месте. Теперь он лениво поглощал еду, сосредоточенно о чем-то размышляя. Он облизывал губы и ерошил волосы, пока его коллеги оживленно обсуждали подготовку к предстоящей детской ярмарке.

 Зудящее желание затянуться спутывало мысли. Курить хотелось до умопомрачения. Как назло, пачка, привезенная тайком из дома, уже опустела и Санса закрутила головой в поисках знакомых лиц, с которыми она обычно разделяла подобные запретные увлечения. В поле зрения оказался Сандор Клиган. Он поймал ее взгляд и кивнул на выход. Сандор был крутым парнем, он, конечно, немного пугал своим тяжеловесным взглядом, ровно как и уродливым ожогом поглотившим всю его левую щеку. И, вероятно, Санса была не единственная в кого он вселял какой-то глубинный первобытный ужас, потому что никто здесь не смел болтать о его лице. Однако, у него всегда были сигареты. А сейчас, кроме как о паре затяжек, Санса не могла уже думать ни о чем другом. После скандала с мисс Фрей просто чудо, что он вообще звал ее к своим. Ведь из-за нее им пришлось сменить секретную точку сбора. Раньше, Сансе даже нравилась та тревожная дрожь, что внушал этот парень. В сравнении с тем скудным объемом эмоций, что обычно ей доводилось испытывать, это были единственные качели, что хоть как-то расширяли его диапазон. Сегодня же внутри было необычайно спокойно и веющая от Клигана опасность скорее отталкивала, чем вызывала манящий восторг. Идти за ним не было никакой охоты, но от желания затянуться начинало уже сводить зубы.

 Тем временем Клиган поднялся со стула и быстро проследовал к выходу. Чтобы не вызвать подозрений, Санса решила выдержать паузу. Пришлось сидеть с максимально отстраненным лицом, медленно поцеживая компот с донышка стакана. За эти несколько минут некоторые дети и кое-кто из взрослых уже повставали со своих мест. Ждать было больше нельзя. Скоро весь этот поток хлынет разбредаться по корпусам, чтобы усердно терпеть заточение и старательно имитировать сон во время тихого часа. Идти нужно прямо сейчас. Санса развернула голову в сторону выхода, где в дверях тетя Лиза уже за что-то отчитывала Ходора. Придется пройти сейчас мимо нее. Удовольствие так себе. Раздраженно вздохнув, Санса поднялась с места.

 Как обычно старуха от чего-то психовала. Морщась от звучания собственного голоса, словно от физической боли, ребенок напротив пытался ей чего-то объяснить. Злобная ведьма нависла над ним, уже готовая разразиться очередной истерикой. 
— Что за наказание! Говори же быстрее! — Лиза! — раздался голос мистера Бейлиша изнутри столовой. Его взгляд был ледяным, а в строгом тоне читалась угроза. Тетя Лиза, резко выпрямившись, выставила грудь вперед и поспешно нарисовала на лице виноватую улыбку. От неожиданности Санса тоже застыла в дверях. Ей показалось странным, что мистер Бейлиш был так сильно раздражен. Она и подумать не могла, что он вообще способен был на кого-то злиться. Ведь он всегда был безукоризненно вежлив со всеми. Вслед за резким окриком, последовало более мягкое продолжение, гораздо больше на него похожее. — Мисс Арен! Вы нужны мне здесь! Несчастный мальчик распрямил голову и облегченно выдохнул. Не став дожидаться, когда тетя Лиза зло фыркнет на парнишку и, натянув вечно фальшивую улыбку, поплывет в сторону мистера Бейлиша, Санса протиснулась в дверь позади рыжей ведьмы и поспешно вырвалась на улицу. Затем она обогнула здание столовой, пересекла пару аллей и бегом направилась к летнему душу за которым уже собралась кучка грязно матерящихся подростков. Собравшиеся были старше Сансы Старк всего на год. Они казались ей свободными, дерзкими и смелыми. Гораздо смелее ее. Вот уж кто не боится поступать так, как заблагорассудится! С ними не требовалось сдерживаться, и легко можно было снимать накопившийся подростковый стресс похабным сленгом. Санса зажгла сигарету и облегченно выпускала из легких дым, наслаждаясь разливающимся по телу чувством удовлетворения.
 Взгляд расслабленно скользил по ветвям, по трепещущим на ветру листьям в золотом свете, падал на траву и снова взлетал к верхушкам деревьев. Стряхивая пепел, Санса размышляла о том, как же хорошо, что она успела покурить до тихого часа. Возможно, даже удастся дойти сейчас до ларька за жвачкой и чипсами, чтобы хоть как-то скрасить скуку от надоедливой гиперобщительности Дженни Пуль. Она снова затянулась, наблюдая, как кончик сигареты на долю секунды вспыхивает и тут же гаснет, безмятежно перевела взгляд на что-то темное вдали и в миг оторопела. Размытое темное пятно оказалось ее вожатым. Он стоял на дорожке среди деревьев и смотрел прямо на нее. Сердце будто замерло. Дыхание остановилось.
 В его взгляде не было осуждения, там было что-то другое. Он быстро исчез в густой листве и совсем пропал из виду, будто растворился. Что это? Впервые в жизни ее затопило таким нестерпимым чувством стыда. Все было ясно. Она разочаровала его. Того, кого меньше всех хотелось разочаровывать. Оставаться здесь внезапно стало невыносимым. С досады она швырнула сигарету в сторону, чуть не угодив ею в стоящего рядом Григора. Он отвратительно крякнул и зло процедил ей в спину.

 — Эй ты, дура гребаная, из-за тебя нас вечно палят!
 *** На глаза ему попадаться больше не хочется. Еще одного разочарованного взгляда она не вынесет. Она все испортила, теперь хрупкое доверие, что только-только между ними образовалось рассыпалось, как карточный домик. Все исчезло, разрушилось и откатилось назад. Что теперь он думает о ней? Санса чувствовала себя пристыжено, и это страшно бесило. Будто она ему должна что-то! Ничего она ему не обещала! И слушать она его не обязана. Хоть он и не просит ничего и не требует. Осознание этого обстоятельства бесило больше всего. Кипя от бешенства, Санса рванула в свой корпус, где счастливое щебетание Дженни только прибавило ей злости. 
— Бооооже, я так кайфанула! Какой же он сасный! Мы подплыли к самым буйкам и он…
 — Ты вообще можешь говорить о чем-то, кроме Джоффри? — не выдержала Санса. Она сказала это таким тоном, что Бет и Молли, развешивающие над своими кроватями плакаты с красавчиками из какого-то мальчикового бойз-бэнда остановились и притихли. Рука Дженни замерла в пакетике соленых сухариков со вкусом сыра и семги.
 — А тебе что завидно? — обиженно произнесла подруга.
 — Пфф, вот еще! — фыркнула Санса. — Было бы чему!
 — Ты вообще странная, — выдержав небольшую паузу, продолжила Дженни. — Постоянно пропадаешь, шатаешься где-то, и вечно всем недовольна. Может расскажешь нам что-нибудь?

 — Что за хрень ты вообще несешь? Отвянь от меня! Писец просто… — Санса надулась и уставилась в стену.

 — А знаешь что? Надоело! — Дженни шлепнула себя по голым коленям. Вероятно, в этот момент терпение ее уже было на исходе, тогда как голос, будто на невидимом графике устремился вверх.— Достало тебя прикрывать! Ты — настоящая заноза в заднице!
 — Так и не прикрывай! Кто тебя просит? — вспыхнула Санса.
 — Что с тобой не так? Если бы я тебя не знала подумала бы, что ты влюбилась!
 — Почему бы и нет! — принялась спорить Санса, повышая голос на тон выше подруги. Неужели эта зазнайка считает, что выглядит круче от того, что круглосуточно обжимается с белобрысым придурком. Можно подумать только она здесь способна крутить романы. — Только не ты! — Дженни тоже перешла на крик. — Ты всех здесь презираешь!
 — А больше всех тебя, если хочешь знать! — заорала Санса. Ноги истерично впрыгнули в кроссовки, а их владелица пулей вылетела из комнаты, чуть не сбив в коридоре мистера Тирелла. Он удивленно вскинул брови и взглянул на часы. *** К вечеру дискотечная площадка наполнилась цветным светом и музыкой, гулом шумящих голосов. Идти туда не было никакого настроения. Лучше уж держаться подальше от этого эпицентра танцевальной катастрофы. Толпа, что смела безудержно там веселиться казалась враждебной и бессмысленной. С кем бы она туда пошла? Кажется, она перессорилась здесь со всеми. Никто ее не понимал, все ее отвергали. Так безутешно, что аж зло берет. Даже мистер Бейлиш, единственный, в ком она отыскала избавление, разочаровался в ней. Весь день превратился в расплывчатое пятно. А ведь с утра была надежда, что все будто бы налаживается. Как глупо.
 Подавленная тоскливыми мыслями Санса укрылась в самой дальней беседке, куда почти не добирался свет от фонарей. Он лишь легонько скользил по краю узорчатой ковки, отбрасывая на бетонную плитку ее растянутый витиеватый рисунок. Санса одиноко сидела на скамейке, подобрав под себя ноги и путаясь в том, что же за гамму чувств она испытывает. И чем больше она пыталась анализировать, тем больше злилась. Проблемы и переживания только множились в голове, раздуваясь в размерах. Хотелось разрыдаться, но от чего конкретно, она не знала. Мелькнула даже отчаянная мысль позвонить Арье и поныть ей в телефонную трубку, пока мужской бархатный тембр не опередил ее, успев вмешаться быстрее, чем Санса сумела бы принять какое-либо решение. — Ты чего сидишь здесь одна? Он подкрался совершенно бесшумно. Как передвигаются только коты. Санса вздрогнула и отвернулась.
 — Ничего. — Ну, ладно. 

Мистер Бейлиш стоял, опираясь о край оплетенной растительностью беседки. Он совсем не упомянул про сигареты. И про то, что она не высидела до конца тихого часа. Наверняка, мистер Тирелл уже все ему рассказал. Держался мистер Бейлиш легко и даже непринужденно. Это было заметно даже сквозь обволакивающий их полумрак. Просто воплощение расслабленности и покоя! И вообще он совсем не выглядел человеком, готовым прямо сейчас ее отчитывать. Хотя, вероятно, стоило. Ведь и ему за ее выходку могло бы влететь. От мысли, что она могла доставить ему проблемы стало не по себе. Как бы там ни было уже ничего не исправить. Отчего-то она снова вспомнила брата Клигана, что орал на нее после обеда, потом бесячую Дженни Пуль и ее чуть ли не затрясло от бешенства. Не хватало еще разреветься. — У меня нет здесь друзей, мистер Бейлиш. — произнесла вдруг Санса. И сама удивилась тому, в чем сейчас ему призналась. 
— Вот как. И, должно быть, тебе немного грустно… — Да вы, блин, Нострадамус! — выпалила и тут же пожалела. Он ведь еще недавно говорил ей о сдержанности. Может, он ошибался насчет нее и вовсе она этого не умеет? Сегодняшний день был буквально пропитан бесконечными тому доказательствами. — И как думаешь, почему же их нет? — он наклонил голову и задал вопрос, совсем не замечая ее насмешки. — Я никому здесь не нравлюсь. 
— А тебе? Он спросил то, что она не ожидала. 
— Что мне? — растерялась Санса. 
— Тебе кто-то из них нравится? 
— Нет. Он смотрел с любопытством, предоставляя ей возможность продолжить. — Потому что… потому что они все глупые! — наконец выдавила из себя Санса. — Все? Вот как… 
— Вот вы всем нравитесь, но я — не вы, я не такая, у меня так не выходит. На вас даже малышня виснет. — Обиженно произнесла Санса. Не то, что бы она хотела, чтобы малышня висла на ней, но в данном случае этот факт являлся его очевидным преимуществом и худо-бедно тянул на аргумент. Он чуть наклонился вперед и, понизив голос, произнес почти заговорщически. 
— Я нравлюсь им, потому что они мне нравятся. Такое всегда ощущаешь. Даже если ты совсем ребёнок. Тем более, когда ты ребёнок! Как и неприязнь. Неприязнь, пожалуй, чувствуется даже сильнее... Никакая имитация не сработает. — Вы ведете к тому, что я сама виновата. — Именно. — кивнул вожатый. — А ты предпочла бы, чтобы я сказал неправду? Пожалел тебя? Знаю, тебе не нравятся мои слова, правда вообще мало кому нравится… Выходит, — он подвел итог, — что тебе просто отвечают взаимностью. Она замолчала. Наверняка, он чувствовал ее напряжение, слышал, как в темноте пыхтели возмущенные ноздри, как незримо разворачивалась внутренняя борьба. Где-то на задворках сознания Санса понимала, что он прав. Возможно, он никогда не ошибался. Но что же делать ей? — И че мне делать? — промолвила грустная скамейка, чуть не плача, и тут же принялась на себя за это злиться. 

— Иногда полезно использовать старый добрый трюк и встать на чужое место. Попытаться оправдать другого, с той же страстью, с какой находишь оправдание себе самой. Подключи воображение. Не исключено, что другие люди не такие уж и плохие, какими кажутся поначалу. Или по крайней мере, некоторые из них. Раньше ведь и я тебе не нравился? 
— С чего вы взяли, что нравитесь теперь? 
— Я ошибся? 
— Не ошиблись. Вы больше не бесите меня. — серьезно ответила Санса и улыбнулась. 
— Я польщен. — Вернул ей улыбку мистер Бейлиш.

 Она ничего не говорила и он не спешил уходить. Вдали громыхала дискотека и Санса находила какую-то неизъяснимую прелесть в том чтобы просто так молчать рядом с ним в темноте. Вдали от чуждой ей веселящийся толпы. Простой короткий разговор расставил все по своим местам. Голова была ясная, как никогда. Тревога внутри улеглась, позволяя мышцам ощутить живительную силу расслабления, а слуху насладиться очарованием этой летней ночи. Где-то в кустах стрекотали цикады, слышалось пение сверчков, на клумбах тихо шевелились цветы. Вечерняя прохлада была напоена до краев их ароматом.
 Ей снова захотелось говорить, говорить с ним о чем угодно, но с чего начать она не знала. Еще так мало она обнаруживала между ними общего. Быть может, все это от того, что она совсем его не знала, не знала его увлечений, чем он интересуется, что любит, что заставляет его по-настоящему улыбаться. Немного поразмыслив, она решает начать с чего-то более-менее привычного. — А вы знаете, что хлеб для них вреден? — чуть слышно спросила Санса. 
— Для кого? — он смотрел непонимающе и даже моргнул несколько раз. 
 — Для чаек. И вообще для птиц, кажется… 
— Оу, действительно? Казалось, он искренне удивлен. Это прибавило ей оптимизма. 
— Ага, у них в желудке происходит, ну, типа, брожение, я прочитала в интернете. В лучшем случае хлеб бесполезен, в худшем - заканчивается летально. Сдохнуть могут. Короче, кринж. Ее собеседник слегка поморщился, однако ничего не сказал.
 — Ну, вот, — важно продолжила Санса, наслаждаясь тем, как внимательно он ее слушает, — фаршем кормить надо или рыбой, ну или, типа, яблоками, там, морковью. 
— Даже как-то стыдно стало… — признался мистер Бейлиш. 
— Стыдно не не знать, а не хотеть знать! — гордо изрекла Санса, возвращая ему его же вчерашнюю фразу. 
— Перед чайками стыдно. — Пояснил Петир и улыбнулся. — Нужно будет исправиться и отвезти им безопасное угощение. 
— А меня с собой возьмете?

 Это была наглость. И зачем она это сказала. На секунду Санса пришла в ужас от мысли, что он сейчас про нее подумает. Недалекая задира или навязчивая прилипала. Даже не ясно, что из этого лучше. — Посмотрим. — уклончиво отозвался мистер Бейлиш. — Плохо ты себя ведешь в последнее время. — Он шутливо сложил губы и отвел взгляд куда-то в сторону. Санса хмыкнула. 
— Когда я вела себя по-другому? Она нащупала фантик в кармане, и чтобы хоть чем-то заполнить повисшее молчание, прицелилась, направив его прямиком в мусорку. Серебряная бумажка ярко блеснула, разрезая темноту, и словно падающая звезда неумолимо растворилась во мраке. По звуку было ясно — «звезда» приземлилась точно в цель. Момент гордости любого подростка. Мистер Бейлиш продолжил подозрительно молчать, казалось, он вовсе не разделял ее победоносного триумфа. И ее последняя фраза так же будто бы прошла мимо него. Странно, ведь обычно у него на все находился какой-нибудь умный ответ. Внезапное безмолвие заставило Сансу отыскать в полумраке его глаза. Мистер Бейлиш все еще смотрел в сторону, в ту же самую точку, что и минуту назад. Она проследила за его сосредоточенным взглядом, стараясь понять, что же его так отвлекло. Сквозь оплетенную растительностью беседку, под светом фонаря можно было разглядеть детскую фигуру, походившую на маленький толстый бочонок. В нем она без труда узнала Ходора.

 — Мистер Бейлиш? — позвала Санса. — Подожди-ка здесь. — задумчиво протянул вожатый. — Нужно кое-что проверить. Развернувшись он быстро двинулся по дорожке прямо навстречу толстяку. — О, Ходор, это ты? 
— М-мис-стр-р Бе-бе-бей-лиш. — Ходор ожидаемо принялся запинаться, борясь с удушающими спазмами, судорожным сжатием горловых мышц. Нечеловеческими усилиями он сумел договорил до конца. 
— Не подскажешь мне, где мисс Аррен? — спокойно спросил мистер Бейлиш. — Никак не могу ее найти.

 Что за бред? Он не искал мисс Аррен. Он вообще будто постоянно ее избегал. Разговор в беседке хоть убей не вязался в голове с тем, что сейчас происходило. Повинуясь какому-то неведомому порыву, и почти что не раздумывая, Санса двинулась туда, откуда доносился этот странный диалог. 
— Я-ая н-не з-з-зн-наю. Я-ая не-не-не в-ви-видел. Подоспевшая к ним Санса уже открыла было рот, но Петир, даже не взглянув на нее, вытянул руку, направив на нее ладонь, и давая ей знак немедленно замолчать. Санса потрясенно остановила дыхание и повиновалась. Он терпеливо дождался, когда Ходор договорит и снова не торопясь задал вопрос. — Как жаль! Может быть ты вспомнишь, когда и где ты видел ее в последний раз? Это бы мне очень помогло…

 — М-мисс Аар-рен б-была в к-кор-пусе, руу-гала д-девоч-чек за п-платья. Пот-том по-вела иих пере-переод-деваться… Внутри Сансу уже колотило, но мистер Бейлиш был безмятежен, он принял такой вид, словно был готов слушать Ходора бесконечно. Никакого намека на спешку, он слушал внимательно, слегка наклонив голову, время от времени одобрительно кивая. Он будто не замечал частое повторение и растягивание звуков, слогов и слов, его не сердили прерывистые остановки и нерешительность речи, разрыв её ритмического течения. Его спокойствие каким-то непостижимым образом передалось и ребенку, и через какое-то время Санса с удивлением обнаружила, что по мере того, как мальчик говорил, его речь становилась менее рваной. Она удивленно переводила взгляд с Ходора на Петира и обратно. — По-том он-на сказал-зала им умыть-ся и ид-ти на д-дискотеку. Сама он-на п-пошла вниз. Я не з-знаю к-куда. Ходор тоже понял. Это читалось в его глазах. Он был так рад и горд собой.

 Эмоции будто захлестывали его с головой. — Спасибо тебе большое, Ходор. Ты мне очень помог. — улыбнулся мистер Бейлиш. — Пойдем-ка в корпус. Дискотека закончилась. Пора возвращаться. Санса все еще была потрясена, она пыталась осознать то, что только что увидела. Мистер Бейлиш посмотрел на нее одним лишь коротким мгновением и подмигнул. *** 
Уже с лестницы ощущалось царившее на этаже возбуждение. Прямо в коридоре Санса разглядела стол с двумя большими подносами. 
— Бейлиш, чертов ты гений. — Маргери встретила его двусмысленной улыбкой. — Руками мисс Фрей?

 — Тссс… — он понизил голос. — Ничего гениального…

 — Ну, правда
. — Молчи. — Петир улыбнулся.— Все благодаря мисс Фрей. — Ну, конечно.

 — Это сливовые пироги от наших поваров Тириона и Джейми Ланнистеров. — объявил мистер Бейлиш, не глядя на подносы и добавил подошедшей ближе Дженни. — Извинение за котлеты. Берите. 

 Не прошло и полминуты, как вокруг подносов образовалась целая толпа восторженных детей, что была похожа на ликующий рой пчел. Из толпы доносились голоса.

 — Какая вкуснотища!

 — Надеюсь, они не закатали туда крысу?

 — Фу, прекрати!

 — Пирог не мясной, а сливовый — улыбаясь, уточнил мистер Бейлиш,— хватайте и брысь по комнатам!

 — Он сказал «Тирион и Джейми Ланнистер». — задумчиво произнесла Санса почти у самой двери.

 — И что? — Идущую рядом Бет, похоже, это совсем не впечатляло. 

— Как что? Серсея Ланнистер — директор здесь, выходит, они родственники. Просто… Не знала, что их двое… — Санса попыталась вспомнить. На ум приходил только высокий длинноволосый блондин, с правильными чертами лица, она видела его исключительно в столовой и никогда за ее пределами, он вечно маячил за кухонной стойкой. Надменный красавец, он то метался по кухне, как тигр по клетке, то недовольно швырял полотенца куда-то в сторону. Никакого второго повара, хоть убей, но она никогда не замечала.
 — Второй карлик. — прошептала Молли. — Его и не видно за стойкой. Наверняка, что-то произошло, раз они так расщедрились. Серсея ненавидит лишние траты… — А ты откуда знаешь? — поразилась Санса.

 — Ты же не любишь слушать про Джоффри! — напомнила Бет.

 — Джоффри? А причем тут Баратеон?

 Дженни Пуль, идущая позади, громко фыркнула. 

*** Этой ночью ей совершенно не спалось. Произошедшие за вечер события начали казаться сном, непостижимым, захватывающим. Столь же невероятным, как, пожалуй, и прошлый вечер. В голове роилось бесчисленное количество вопросов. Как удалось ему заставить Ходора начать говорить лучше? Она не понимала механизма, что он использовал, взгляд не различал невидимых нитей, что послушно следовали за движениями его умелых рук, для нее все произошедшее казалось чем-то сродни чуду. Но то, что чудо это исходило именно от него — в этом у нее не было ни малейшего сомнения.
 А пироги. Ведь это он убедил мисс Фрей выразить недовольство работой кухни. Никто из коллег его не поддержал, побоявшись слово сказать против родственников Серсеи, а он единственный, кто не закрыл на это глаза. Придумал способ, как ловко приструнить мошенников, выбив для детей сладкое угощение. И, конечно, он дал ей советы, которые она обязательно попробует применить. Похоже все, к чему он прикасался изменялось. Всем своим существом он был устремлен к тому, чтобы наладить что-то, улучшить, построить, помочь, поддержать, излечить, склеить. Быть может, все потому, что это было связано с его профессией... Но ведь и это характеризует его, как человека? Совсем непросто было осознать, сложить воедино тот сложный водоворот противоречивых ощущений, что теснился в ее груди. Облечь его в слова никак не удавалось. То восхищение, что она испытала к нему в этот вечер рвалось изнутри. С каждым днем она узнавала его таким, каким никогда раньше не замечала. Его образ приобретал новые оттенки и штрихи. Становился шире, ярче и объемнее. И радостно делалось от осознания того, что у них есть нечто общее, секрет, о котором они будто условились не произносить больше вслух, но он скользил между слов, в обрывках их фраз и общих темах, что теперь они обсуждали. Что-то, что только о ней и о нем. Их улыбки, общие шуточки, едва уловимые микро-мгновения, которые всего за пару дней стали так дороги сердцу. Такие моменты, каких у нее никогда и ни с кем не было, которые вдруг произошли, и которые больше никто у нее не отнимет. Впервые она обрела друга, пусть и из числа взрослых, но с которым ей хорошо и спокойно. И от воспоминания о котором перед сном ей хочется улыбаться. Будь она восторженной идиоткой навроде Дженни Пуль, то уже влюбилась бы в него по уши, навообразив невесть чего. Санса сердито перевернулась на другой бок. С противоположной стены прямо из темноты на нее томно взирали какие-то отфотошопленные парни с густо залаченными челками, от которых карамельки были без ума. От этих самоуверенных лиц, старательно изображающих страсть, захотелось зевнуть пошире. 
«И вообще, наверное, было бы жуткой тупостью втюриться в своего вожатого». — думала Санса. — «Бессмысленно и очень-очень глупо. Слава богу, что она в него совсем не влюблена».