Это те же картинки прочитанных книг, Первозданная сила исходит от них, Только в книгах от ран не осталось следа, Там за красной горой есть живая вода. (Зоя Ященко и Белая Гвардия, «Голубая стрела»)
В трубке на пару секунд повисло молчание. Потом Гром осторожно спросил: – Ты его убил? – Не знаю. Кажется, нет, - пробормотал Олег. Мобильный нервно запищал. Сейчас отрубится — и он тут застрянет. – Так ты где? Что видишь вокруг? - терпеливо начал майор. – Ни хрена не вижу, - честно сказал Олег. – Давай-ка ты попробуешь что-нибудь все-таки рассмотреть, хоть какие-то ориентиры, - Гром говорил с ним, как с ребенком. – Тут есть здание администрации, - Олег неуверенно направился туда. – Там есть табличка? Адрес? Что-то? – «Ордена Ленина племенной совхоз Торосово», - с трудом прочитал Олег. – А, слушай, знаю, где ты. Это усадьба Врангелей. Сейчас буду. То есть не сейчас, а через час где-то, если из города успешно выберусь. Ты только сиди там и жди и никуда... – Игорь, - перебил его Олег, – а ты не знаешь, мои телохранители, они?.. Он боялся сказать «мертвы», и боялся сказать «живы», и боялся, что Игорь ему не ответит. Что Игорь сам не знает. – Живы. Один в травме, другой в реанимации. Сам не успел к ним съездить, только твоего водителя допросил. Он всех на уши поднял, что достижение, если учесть, что всем было не до него. – Хорошо, это хорошо, - тупо сказал Олег. Они все живы. И Шура жив, и Сергей жив, и Олег, как ни странно, жив. – Жди меня, - сказал Игорь. - Никуда не дергайся. Вдруг чего — езжай до шоссе и жди там. Или вломись в эту администрацию. И кинул трубку. Олег с минуту смотрел в экран, потом медленно убрал телефон в карман. И пошел обратно к машине.***
Он не знал, сколько сидел в машине, держа одну руку на ключе зажигания, а в другой сжимая нож. Небо очень медленно светлело. Тело начинало ломить. Время ползло, как улитка. Наконец, раздался шум мотора, скрип колес по не очень хорошей дороге, фары на мгновение ослепили Олега, а потом к нему из машины выскочил кто-то, кто точно был не Игорем Громом. По крайней мере, маловероятно, что Игорь стал бы себе брать такую ярко-красную, заметную даже в темноте машинку. Подбежавшая Юля Пчелкина была необычайно, раздражающе бодра: – Ого, эк вас отделали, Олег Давидович. – Если ты сейчас будешь его снимать, я сломаю тебе второй айфон, Юль. Уже тот, который сам купил, - Игорь по-прежнему был в кожанке и кепке, правда, уже несколько потрепанных, так что у него тоже ночь была нелегкая. Юля укоризненно посмотрела на Игоря и вместо съемки включила фронтальную камеру. Олег полюбовался пару секунд на свой заплывший кровью глаз и отдал телефон обратно. – А Чумной?.. - начал Гром. – Там, - Олег вяло махнул рукой в сторону руин и тут же поморщился от этого движения. – Вы двое — с ним, я пойду проверю, - Гром достал фонарик. – Я его связал, - пояснил Олег. Лейтенант Дубин рассеянно кивнул, раскрывая автомобильную аптечку. – Ну, круто вы его сделали, там в комментариях все за вас болели, - Юля щедро лила перекись прямо на порезы, Олег дергался, но терпел. Это было лучше, чем давать уже ей какой-то комментарий насчет всего. Он не сомневался, что, хоть на телефон она ничего и не пишет, у нее с собой есть диктофон или жучок какой. Юля все болтала и болтала, неумело перебинтовывая ему пальцы и бдительно, с заданной периодичностью, кидая взгляд в сторону усадьбы. Наконец, Дима Дубин прекратил эту пытку и стал бинтовать сам. Юля тут же поскакала в сторону зияющего прохода, но внутрь не зашла, а осторожно осталась снаружи. – Вы есть не хотите, Олег Давидович? У меня есть пирожок с мясом... - Дима Дубин был переполнен сочувствием и желанием помочь. Олег едва успел отвернуться в сторону, потому что при одной мысли о еде его снова вывернуло. – Ну или минералочки могу дать. Олег выхлебал минералку и даже на лицо успел побрызгать, когда Гром наконец-то выполз обратно. – Жив он, жив... Я его связал немножечко покрепче, понадежнее, а то вдруг сбежит... - Игорь задумчиво смотрел, как Дубин осторожно копошится ваткой в царапинах на Олеговом лице. – Ему «скорую» надо. – Пока она сюда доедет, по здешним ухабам... Да и кого сейчас отправят — в городе все травмпункты забиты. Уж проще его самого до приемного отделения дотащить, - в практичности Юле было не отказать, но Олега возмутило, что его на этот счет как-то все забывают спросить. – Тогда езжайте с Димой, а я... буду тут ждать. Придется сообщить Прокопенко. И нашему улыбчивому другу. – Мы не оставим тебя с Чумным доктором одного! – Он связан! – Все равно! – Хватит, - буркнул Олег. – Вызывай, кого можешь, Гром. Я пока уже не подыхаю, могу и подождать. Трио странно посмотрело на него, но спорить не стало.***
Следующие часа полтора Олег лежал на заднем сидении Юлиной машины и страдал от мигрени. Особо мигрень усилили препирательства Грома, Стрелкова и Прокопенко, сначала по телефону, а потом и вживую. Юля счастливо скакала по местным буеракам и снимала все, что Гром не успевал загородить. Стрелков щелкал зубами как Щелкунчик. Приехала неотложка, а потом и скорая. Олегу измерили давление, сняли ЭКГ, нашли гипертонический криз и сунули под язык таблетку Капотена. Пока он лежал и ждал, что давление понизится, Прокопенко врезал Стрелкову. Дубин в этот момент вежливо сделал вид, что смотрит в другую сторону, а Пчелкина, наоборот, защелкала камерой. Врач и фельдшер препирались, как перевозить Чумного доктора, и надо ли его отвязывать или наоборот. Волков лежал на заднем сидении и все происходящее казалось ему дурным сном. Потом к нему подошел Прокопенко, и сказал, что он молодец, и ласково похлопал по плечу. Олег был так ошарашен этим проявлением доброты, что даже не нашелся, что ответить. Вокруг сновали криминалисты. Гром поглубже нахлобучил кепку, схватил за шкирку Дубина и бросил Пчелкиной, что тут им больше делать нечего и Олега и правда пора везти в нормальный травмпункт. Юля скорчила недовольную мину, но машину послушно завела. – Это ты его поймал, Игорь. Вернее, поймал Олег Давидыч, но это твое расследование. – Теперь Стрелкова. Мне, если честно, уже плевать. Пусть все лавры забирает. Главное, что Волков жив. И что Прокопенко жив. И что наше отделение взорвать не получилось. А на этого урода, - Игорь мотнул головой в сторону носилок, – мне плевать. Главное, что людей больше убивать не будет. Дальше у Олега все смазалось, потому что всю дорогу он сидел, привалившись к стеклу, и следил за тем, как утро и день вступают в свои права. Ни переговоры Юли и Грома, ни восторженно что-то вещающий Дима, ни Чумной доктор его больше не волновали. Он погрузился в апатию. Главное, чтобы с Сергеем и остальными все было в порядке. Главное, чтобы все было в порядке. Но сил волноваться у него уже не было. Гром притащил его в какой-то специальный травмпункт, прозвучали слова про судебно-медицинскую экспертизу и протоколы, прозвучали слова про госпитализацию — но Олег почти не глядя подмахнул отказ. Необходимый для всей этой карусели паспорт, к счастью, нашелся во внутреннем кармане плаща. Потому что одна мысль о попытках думать, как его восстанавливать, вогнала бы Олега в ступор. Он равнодушно, будто со стороны, глядел, как его осматривают, крутят, таскают на рентген и описывают травмы. Его о чем-то спрашивали — он отвечал, но, кажется, довольно невпопад. Невролог светил ему в глаза, а потом и окулист. К ним пришлось идти в другое крыло, и Гром почти тащил его всю дорогу. Но когда Олегу вогнали под лопатку прививку от столбняка, он впервые за утро малость очухался, потому что это было очень больно. Пальцы обработали еще раз. Взяли кровь на анализы. И еще, и еще... Все процедуры тянулись долго, мучительно, но в больнице после ночи был завал, и Олег получал не так уж и много внимания. Почему-то от этого было легче. Что он не так уж и важен. Наконец, Игорь, собрав все листы и протоколы, повел Олега на выход. В плаще на голый торс было холодновато, да и сам Олег слабо понимал, что теперь делать. На крыльце травмпункта майор Гром посерьезнел: – Слушай, Олег Давидыч, я знаю, что тебе несладко пришлось и что ты устал. Но тебе надо дать показания. Олег тупо посмотрел на Грома. Он сейчас и три слова связать не может, какие показания? – Олег, - Игорь чуть смягчился, – поверь, тебе станет легче. Лучше сейчас. Пока все свежо в памяти. Олег покорно кивнул. Вход у главного отделения разнесло, и не все спаленные машины успели убрать, но внутри здание не пострадало. Игорь отвел Олега не в общий зал, а в отдельную комнату. Наверное, там допрашивали подозреваемых, но Олег бы точно не смог рассказывать, как его пытались сжечь, на глазах у всех. Прибежал расторопный Дима и сунул Грому пакет: – Что сумел взять. Гром без лишних слов сунул пакет Олегу, и тот с некоторым недоумением вытащил форменную рубашку. – Не в плаще же тебе сидеть. – Гром, боюсь, я ее уделаю, - количество крови, грязи и прочих подозрительных веществ на коже Олега даже с учетом обработки в больнице превышало всякие разумные пределы. А теперь к ним еще и добавились йод, антисептики и прочее и прочее. – Да я все равно не ношу, - буркнул Гром и достал бумаги. Олег неловко напялил синюю рубашку. Они с майором были примерно одной комплекции, но в плечах все равно немного жало. Но лучше уж так, чем светить на все отделение татуировкой во всю спину. Гром начал процедуру, как и положено, отстраненно, как будто они с Олегом друг друга в первый раз видели, разъяснил права, часть 2 статьи 42 или как там, объяснил порядок ведения допроса. Почему-то это успокаивало. Настраивало на деловой лад. Обычная процедура, обычная история, ничего такого жуткого Олег не поведает, да и Гром всякие ужасы по миллиону раз на работе слышал. Олег начал рассказывать, Игорь начал все фиксировать. Это было дело долгое, потому что Гром был обстоятельным. Он не мешал Олегу говорить, не перебивал, задавал вопросы очень аккуратно «А вы не можете подсказать, сколько примерно времени было?», Дима даже сладкого чая приволок. Только вот чем больше Олег говорил, тем больше он сам осознавал, что произошло. И от собственных же слов ему становилось все страшнее и страшнее. Казалось бы, весь ужас он уже пережил, но сам ужас того, что он пережил, почему-то только начинал к нему подбираться. Под конец истории Олега трясло как в лихорадке. Гром сосредоточенно писал и заполнял бумаги. Волков знал, что должен потом ознакомиться с протоколом, и перечитать, и что-то поправить или дополнить. Но от одной мысли об этом его снова начало мутить. – Товарищ лейтенант, - осторожно спросил он Дубина, – а мне выйти в туалет можно? Дубин с Громом переглянулись, и Олег понял, что Игорю придется внести это в протокол, но ему стало все равно. Дима его и провел, Олег бы сейчас тупо в трех соснах заблудился. Он запер за собой дверь, сел на крышку унитаза и уткнул лицо в ладони. Когда-то давно он так в детдоме прятался от обидчиков — на третьем этаже был туалет для воспитателей, отдельный, с нормальным шпингалетом и дверью, а не простые перегородки, как у детей. Если туда забиться, то можно было пересидеть и дождаться какой-нибудь воспитательницы, которая рано или поздно там возникала. Вот и теперь Олег сидел в туалете в отделении полиции — он даже не знал адреса этого отделения - и выходить отсюда ему не хотелось. Он глупо надеялся, что пока будет тут сидеть, оно само как-нибудь все решится и рассосется. Он обхватил себя руками и стал раскачиваться, это пахло уже нервным срывом, но Олег просто не мог перестать и выползти отсюда. На глаза почему-то навернулись слезы. Он не плакал уже очень давно, но снова почувствовал себя беспомощным ребенком, и его накрыло. Олег сдавленно всхлипнул, заткнув рот рукой. – Олег, - Игорь аккуратно пошкребся снаружи, – тебе там плохо не стало? Олег молчал. Сил отвечать у него тоже не было. – Олег, открой дверь, пожалуйста. А то мне придется ее вынести, и Прокопеныч мне этого не простит. Олег открыл дверь. Пару секунд Игорь задумчиво созерцал его залитое слезами и соплями лицо, потом повернулся к Диме: – Дим, позвони Прокопенко... Или он вернулся уже? Тогда сходи и скажи, что я прошу. Что я очень прошу. Дубин немедленно деликатно растворился в коридоре. – Олег, - Гром неловко похлопал его по плечу, – ты это пережил. Ты выжил. Благодаря тебе мы его поймали. Он больше никому не навредит. Олега это проняло - он всхлипнул еще раз и полноценно разрыдался. Стыдно было — ужас, но прекратить никак не получалось. Господи, ну почему так плохо, да еще и постфактум? Майор Гром тяжело вздохнул и стал как ребенку: – Будет тебе, Олег, все хорошо... - Олег был бы рад не позориться еще больше, хотя куда уж, после того, как Чумной доктор с ним трансляцию показал, но не мог. Слезы лились ручьем. – Оно само, - выдавил он. Игорь Гром обнял его в этом дурацком туалете, и Олег еще пару минут заливал слезами несчастное Игорево плечо, потом абсурд ситуации дошел до его мозга, и он сумел захихикать сквозь слезы. После этого позора Олег вернулся в относительно вменяемое состояние и смог перечитать протокол, внести правки и расписаться где надо. В коридоре Дима всунул ему в руку кофейную чашку со странной жидкостью. – Что это? - подозрительно принюхался Олег. – Коньяк, - Дубин захлопал глазами. – Прокопенко выделили из своих запасов, только не ори на весь коридор, - буркнул ему Игорь. – Олег, только умоляю, немного, а то тебя от нервов быстро развезет. Олег коньяк ненавидел. Да еще и без закуски. Видно, на лице у него что-то такое было написано, потому что Игорь всунул ему упертое с чьего-то стола печенье. Олег сидел и заедал коньяк печеньем, а потом приехал Вадик.***
Потом уже Волков сообразил, что Игорь Вадика чуть ли не сразу вызвал или, по крайней мере, оповестил. Они быстренько переговорили, и Вадим, бодро вещая что-то успокаивающее, потащил Олега к выходу, прямо с чашкой. Олег едва успел ее бухнуть на крайний стол. – Надо рвать отсюда когти, а то сейчас возникнут журналисты, и будет очень весело, - радостно рассуждал Вадим, запихивая Олега на заднее сидение. - Поехали, Волк, хватит с тебя на сегодня. Он сам аккуратно пристегнулся и даже начал радио щелкать: – Ножик-то у тебя с собой? Олег покачал головой. – Так и знал, что в вещдоки заберут! – Вад, я... – Пальцы в хлам — предупреждал же... Хорошо, что не отрезал фалангу там или мизинец. Молись, Поварешкин, чтобы сухожилия повреждены не были, а то хлебнешь фунт лиха. – Вадим, а мы сейчас можем к Сергею и Шуре в больницу поехать? Ты знаешь, как они? Вадик пожевал зубочистку. – Если честно, жалею уже, что их нанял. Не был бы Сергей в реанимации — сам бы его туда отправил. У него огнестрел в плечо, но вроде без перелома. У Шуры чмт. – Они старались. – Плохо старались. Но тебе сейчас надо отдохнуть и в себя прийти. Прости, Олег, но видок у тебя — краше в гроб кладут. – Но... – Поверь, один там валяется с дикой головной болью и блюет каждые 15 минут, а второй в отходняке от наркоза и со всей таблицей Менделеева в крови. Твоя опухшая рожа с подбитым глазом — последнее, что они хотели бы видеть. Вадим привез Олега к себе, и на недоуменный взгляд пояснил, что так за ним будет проще присмотреть. Олег спорить не стал — ему хотелось лечь прямо в коридоре и прикрыть глаза. Вад влил в него какой-то бульон, выдал резиновые перчатки, чтобы Олег мог хоть душ принять, и приволок одежду на смену. Олег дернулся: – А Лера, она?... – Все завтра, Поварешкин, в порядке она, в порядке. Ты еще про Марго спроси. Олег выполз из душа относительно нормальным человеком. По крайней мере, от него больше не несло ужасной смесью из крови, пота и бензина. Вад присел с ним рядом на диван и вручил стакан с тремя таблетками. – Что это? - подозрительно спросил Олег. – Обезболивающее. Антибиотик. И еще, чтобы спать лучше. – Третье хоть законное? – Законное, законное, просто рецептурное. Ты пей, дурында. Иначе завтра с кровати не встанешь. Олега потряхивало, и он понимал — в ночи накроет температурой, от нервов и от воспаленных порезов. – Не хочу, чтобы меня снова... вырубили чем-то. Вад вздохнул: – Олег, поверь, лучше это дело переспать. Сам ты не заснешь, разве что тебя чем-то быстро напоить. Но в твоем состоянии похмелье... – Ладно, - Олег выпил залпом таблетки. Покорно лег на кровать и забрался под одеяло. Он вдруг вспомнил это ощущение — укола в плечо и темноты — спать, как детстве, было страшно. Он знал, что в безопасности, но закрыть глаза — это было как умереть, перейти в неизвестное агрегатное состояние. - Хочешь, колыбельную спою? - прежде, чем Олег смог отказаться от столь поразительного предложения, Вад затянул дурным голосом: – Бай-бай да люли! Хоть сегодня умри. Завтра мороз, снесут на погост. Мы поплачем-повоем, в могилу зароем. – Спасибо, Вадим, после такого я точно не усну, - фыркнул Олег. Но вопреки собственным словам прикрыл глаза и перевернулся на бок. Озвученный страх уже не так давил ему на грудь. – Ой, баю-баю, не ложися на краю, придет серенькой волчок и укусит за бочок... Голоса и слуха у Вада не было никаких, так что он очень гармонично подвывал слова песни. Почему-то это очень успокаивало. Олег боялся спать, вернее, тело уже почти засыпало, но мозг выдергивал его судорогой. Сон никак не хотел приходить, и Олег плавал в мучительном полузабытье, где-то на грани, на тонкой пленке на поверхности воды. – Ой, баю-баю, потерял мужик душу, шарял, шарял — не нашел, и заплакал, и пошел. Наконец, пленка порвалась, вода расступилась и накрыла Олега с головой. Просыпался Олег мучительно, трудно, ему ничего не снилось, но спал он так тяжело и глубоко, что никак не мог разлепить глаза — все отключался обратно. Наконец, он сполз с кровати и, нацепив брюки, потащился смывать сон ледяной водой. От нее все порезы на лице заныли, но какая-то осознанность вернулась. Вадим нашелся на кухне, и был он там не один — на Олега налетел вихрь, и он с трудом удержался на ногах. – Олег Давидович! - Лера рыдала ему куда-то в районе шеи, заключив в очень крепкие объятия, и Олег порадовался, что надел штаны. – Ну, тише, Лера, тише, все в порядке, - Лера зарыдала еще пронзительнее, Олег послал отчаянный взгляд Вадиму, но тот откровенно наслаждался картиной. – Я никогда не сердилась на вас за тот бокен, Олег Давидович, я знала, что это от вас, ну, все знали, а прибить я обещала просто в шутку, потому что знаете сколько шуток на тему девушки с мечом мне приходится выслушивать, и... Наконец, Лера отстранилась: – Ой, а что у вас с глазом? Такое субконъюнктивальное кровоизлияние сильное... – Да ничего страшного, это от удара... Субконъю...какое? – Да, - Лера зафиксировала его голову руками и вглядывалась в глаз так, словно это был палантир. – Кровеносные сосуды под мембраной лопнули... Вас же окулист осмотрел? Олег кивнул. У него возникли смутные подозрения. – Лера, а ты сама на кого там училась в меде?.. – Да хотела окулистом стать, но пришлось уйти в академ и... Неважно уже. Вам что прописали для глаз? – Капли и гель... И кучу еще какой-то фигни... - после нескольких попыток найти листок с назначениями Олег все-таки вручил помятое и малость порванное нечто Лере. Та нахмурилась: – Ладно, купим. – Ну, вы тут развлекайтесь, - Вадим похабненько улыбнулся, – а мне пора на работу. Лера за тобой присмотрит, Волков. Ну и еще эти сейчас прибудут. Эти — Слава с Пашей — действительно прибыли. Вид у них был мрачный и напряженный. И хоть Олег был почти уверен, что телохранители ему особо и не нужны, с ними было действительно спокойнее. Лера — умница — приволокла ему чистый костюм и даже какую-то еду заказала из особо любимого Олегом. А главное — новый телефон, но сразу с доступом к Марго. По Марго Олег особо соскучился. Развлекаться, правда, особо было нечем — в интернет лезть категорически не хотелось, пытаться что-то узнать у Грома было рановато, а на работу Олег мог, конечно, поехать, но вот работать... Больше всего хотелось снова лечь спать, но зачем тогда дергали Леру и Славу с Пашей? Олег представил, что они стоят над его постелью, как над колыбелькой ребенка, и решил, что теперь уж точно можно съездить в больницу.***
Шура лежал в неврологии, дело обошлось сотрясением мозга, хоть и тяжелым. Состояние у него было терпимое, но Шура и дергался от слишком громких звуков и яркого света. Говорить и слушать ему было мучительно, и Олег не стал надоедать, просто посидел пару минут, сказал нечто ободряющее, и ушел в коридор выяснять у Паши и Славы, не надо ли чего оплатить в плане процедур или перевести в частную клинику. Волочь Шуру куда-то еще врачи пока не советовали, но если будет надо... Сергей же пока оставался в реанимации — операцию ему провели, но оставили на сутки-двое под наблюдение. Олег не был уверен, что его туда пустят — он же не родственник, не семья, но Лера пошушукалась с кем-то, Олегу выдали халат, и он прошел за железную дверь. Сережа лежал на койке почти неподвижно, только грудь едва заметно вздымалась. Волосы рыжим ореолом расплескались по подушке. Скулы заострились, и кожа казалась совсем прозрачной. Все рубцы от ожогов смотрелись на голом плече и беззащитной шее особенно вопиюще. На открытой груди синели и багровели гематомы — и повезло, если ребра не сломаны. Правую руку покрывали повязки и трубки. На Сереже буквально живого места не было. Олег несколько минут стоял и просто смотрел на него, не решаясь позвать. Что он мог сказать человеку, которого из-за него чуть не убили? Что тут можно вообще сказать, кроме избитых банальностей? Был здоровый сильный мужчина, а теперь — из-за его, Олеговой небрежности, из-за его самолюбия и нежелания уступать, — вот он лежит, и еще неизвестно, когда поправится. И восстановится ли полностью. Олега затопило ненавистью к себе: может, и правильно Чумной доктор хотел его сжечь. Но он быстро это подавил — нечего тут нюни разводить, когда кому-то еще плохо. Он осторожно коснулся левой руки Сергея Викторовича и позвал: – Сергей. Сергей открыл глаза. Пару секунд пытался проморгаться и сфокусироваться, потом во взгляде проступило узнавание: – Олег Давидович, - даже не шепот, а только губы шевелятся. – Рад, что с вами... Все в порядке. Мне не... – Да, со мной порядок, - про Чумного и трансляцию Сереже лучше пока не знать. – Хотел тебя навестить. Сказать спасибо. Ты меня спас. Сергей едва заметно покачал головой: – Плохо помню... что было. Но хорошо, что вы... вы... не пострадали, - Олег напрягался изо всех сил, чтобы его понимать. Он по большей части только догадывался, что Сергей ему говорит. Волков почувствовал себя идиотом — ведь так хотел их увидеть и убедиться, что живы, а теперь и сказать-то нечего. Вот что скажешь людям, которым плохо из-за тебя? Он легонько погладил Сергея по руке. Тот снова с трудом сфокусировал на нем взгляд. Наверное, ему больно. Вернее, не наверное. Ты идиот, Олег Давидович. – Поправляйтесь, Сергей, вы все, что могли, сделали. Теперь поправляйтесь. Сергей кивнул и устало прикрыл глаза — даже такой короткий диалог его вымотал. Олег еще раз осторожно погладил его по руке и тихо ушел. Город разгребал последствия ночных погромов и пожаров. После того, как Чумной доктор слил в сеть данные и адреса всех мало-мальски значимых людей Питера, Грому и его коллегам работы теперь найдется на год вперед. Но рана, нанесенная Питеру затянется. Питер и не такое переживал. Олег осторожно зашел почитать новости. Его в этих новостях тоже было много. Он сразу выключил телефон. Ему сейчас не хотелось думать ни о Чумном докторе, ни о его последователях, ни о злополучном видео с попыткой сжечь его заживо, ни о работе. Надо бы отпустить Леру — пусть хоть отдохнет от него. Наверное, надо ехать домой, забраться там под кровать и позволить себе погрустить немножко о своей трудной судьбе. Из раздумий его вывел звонок — Лерин телефон нервно вибрировал. – Киря, что ты мне звонишь, я на работе! Какая работа в воскресенье? Это только ты дурью маешься, потому что папа вчера тебе запретил на улицу соваться! Спарринг? Ну ты нашел время вспомнить о спарринге! Нет, я не пытаюсь увильнуть от пари! Кирилл! – Так что за спарринг? - спросил Олег после того, как Лера с яростью тыкнула на завершение вызова. – Да так... - на Леру заинтересованно уставилось четверо мужиков, и она смутилась. – Мы с Киром давно кендо занимаемся, только он бросил, а я продолжаю. Вот мы и поспорили, сможет ли он меня победить, если столько времени без тренировок провел... – Паша, Слава, Мигель, как вы думаете? - Олег почувствовал, как в нем просыпается интерес. – По-моему, нам нужен спарринг. Через час он уже сидел на лавочке в каком-то дворе, а Кирилл с Лерой несколько неуверенно из-за обилия зрителей махали бокенами. Но потом привычка и настрой взяли свое, и они начали сражаться уже серьезно. Олег смотрел на них и знал, что никто бы не назвал это зрелище трогательным, но что-то в этом было такое, из-за чего он улыбался, улыбался широко и не мог никак прекратить, да и не хотел прекращать.