"...и тут она обнимает Эдди за шею, ее гладкая щека прижимается к его гладкой щеке, и когда он нерешительно касается ее маленьких грудей, она вздыхает и думает в первый раз: «Это будет Эдди», — и вспоминает июльский день — неужели это было всего лишь в прошлом месяце? — когда в Пустошь никто не пришел, кроме Эдди, и он принес с собой целую пачку комиксов про Маленькую Лулу, которые они читали большую часть дня. Маленькая Лулу, которая собирала библянику и вляпывалась в самые невероятные истории, про ведьму Хейзл и всех остальных. И как весело они провели время.
Она думает о птицах; особенно о граклах, и скворцах, и воронах, которые возвращаются весной, и ее руки смещаются к ремню Эдди и расстегивают его, и он опять говорит, что не сможет это сделать; она говорит ему, что сможет, она знает, что сможет, и ощущает не стыд или страх, а что-то вроде триумфа".
***
Они снова в поле. Сухая трава неприятно щекочет кожу, забираясь под край шорт. Пчёлы всё так же назойливо жужжат, разгорячённая земля так же пахнет чем-то маслянистым, медовым. Кожа плавится, но августовское солнце здесь совсем не при чём. Карие глаза напротив оставляют ожоги по всему телу Эдди. Он знает, что будет дальше: какая реплика будет следующей и как он ответит, но он позволяет этому сну повторится снова и снова. — Эдс, пообещай мне кое-что… — Да? Ричи не договаривает. Его пальцы скользят по бронзовой коленке, и золотые волоски встают на дыбы от каждого жгучего прикосновения, и Эдди закрывает глаза, желая запомнить это чувство и остаться с ним в настоящем. Он смакует каждое слово, зная, что скоро пробуждение отнимет у него всё самое дорогое. Ну а пока Ричи наклоняется к Каспбраку и, всматриваясь, медленно обводит взглядом каждую черту его лица. Это сплошное дежавю, но Ричи смотрит на него будто в первый и последний раз. — Что ты делаешь? — Эдди лыбится как и раньше, позволяя себе побыть идиотом ещё хотя бы разок. Сейчас губы напротив дернутся на секунду и скроют классическую ухмылку. Ничего не меняется: этот взгляд исподлобья, дрожащие ресницы за толстым стеклом черепаховой оправы, сухие губы, гнетущее чувство недосказанности вместе с бесконечными желанием просто молчать. — Хочу запомнить нас такими навсегда, — шепчет Эдди вместе с Ричи. Сердце так невыносимо жжёт. Эдди хватается за воротник гавайской рубашки, и всё встаёт на свои места.***
Наступил на удивление мягкий и тихий ноябрь. Мир будто замер в ожидании первого снега и шумных Рождественских праздников: джинсовые куртки сменились на пальто, а кеды уже не спасали от слякоти. Даже разговоры казались тише: любое обсуждение повседневных пустяков переходило на полушёпот, будто сейчас не место и не время шуметь. Пытаясь взбодриться перед завтраком, Эдди выходит на покрытое изморозью крыльцо, кутаясь в пыльный, застиранный кардиган — последнее, что осталось от отца. Он медленно вдыхает ледяной воздух через нос. Укутанный в туман Дерри только-только просыпается. Эдди касается пожелтевшей лужайки и улыбается, когда слышит приятный хруст блестящей корочки застывшей росы. Из дома слышится недовольное: «Эддичка?!» Мальчик закатывает глаза и напоследок оглядывается. У голого дуба корочка на газоне треснула. Отчётливые следы на застывшей траве кладутся в сторону его окна, но Эдди не придаёт им особого значения и прячется в тёплой прихожей. Сегодня он ждёт гостей — на днях Беверли попросилась у них переночевать, ведь дом Каспбраков был отличным пристанищем для тех, чей отец опять начал перегибать палку в бытовых ссорах. Так, «свалить к подруге» было идеальным вариантом, чтобы а) не получить очередных пиздюлей и синяк на поллица б) пойти на свидание с Биллом. Эдди не был против. Присутствие девушки в его комнате явно радовало Соню Каспбрак, несмотря на то, что ещё год назад она называла Беверли «грязной девчонкой». — Видимо, для родаков «мой сын — педик» в рейтинге самых больших страхов опережает «он тусит со шлюшкой», — объяснял как-то Тозиер, жуя самые химозные и дешевые чипсы, которые только можно представить. Вдобавок, Эдди понимал, что единственный человек, кто готов решить загадку Сфинкса а-ля Лоры, это его подруга. Обсуждать такие вещи с Беном или Стэном было явно плохой затеей: в ответ он был готов услышать только мямление о том, что они не разбираются в делах сердечных. Да и распространяться о том, почему его так волнует наличие или отсутствие личной жизни у Тозиера, явно не хотелось. Многозадачность Бев заключалась в её умении объединять сплетни, решение всех твоих проблем и сеансы психотерапии на дому с педикюром. Скрючившись на стуле у рабочего стола Эдди, Беверли продолжала рассуждать о странном откровении Лоры, аккуратно водя кисточкой с красным лаком по большому пальцу ещё загорелой ступни. — Ну это может говорить о двух вещах: либо ему не нравятся девушки вообще, либо есть кто-то, кто для него важнее всех этих случайных школьных потрахушек… — Ричи не гомик, — перебивает Эдди. В ответ Беверли только загадочно ухмыляется: — Я слишком много зависала дома у Ричи, чтобы не заметить коллекцию японского порно у него под кроватью, так что склоняюсь ко второму варианту. Эдди щурится и дергает носом. — Хочешь сказать, он познакомился с какой-то мегадевчонкой, в которую влюблён по уши? То есть ЕЩЁ с одной?.. Беверли на секунду отстраняется от своего занятия и внимательно смотрит на него. — Ты не исправим, Каспбрак… Возможно он действительно неисправим. Возможно он сумасшедший, душевнобольной и одержимый, иначе как можно ещё объяснить, почему его РЕАЛЬНО так волнует существование Лоры Палмер. Точнее сам факт её присутствия рядом с Ричи. Он начинает подозревать о своём недуге, когда понимает, что наличие или отсутствие очередной Лоры, Кэсси, Мэри, Сьюзи, Анны — вообще любой девчонки — волнует в Клубе Неудачников только его. Ни Билл, ни Стэн, ни Майк, ни Бен — никто из пацанов даже не вспоминает о ней в повседневной жизни, и Эдди бесит как то, что для одних становится жизненной мелочью, для других превращается в болезненную мозоль. В список жизненных мелочей Каспбрак также хотел бы включить Ричи Тозиера, потому что всё, что связано с этим переростком, приносит Эдди сплошные неприятности. Этот мерзавец невыносим: блюёт в ванные, встревает в стычки со школьными отбросами (в которых их пиздят, на минуточки, обоих), называет Майка «ниггой», «гэнстой» и «хоуми», ругается так, что ему хочется помыть рот с мылом, а также дымит как паровоз. Их отношения могли бы сойти за типичный голливудский троп «good boy vs bad boy», где Эдди мягкий ботаник-задрот, ропщущий на крутого задиру на мотике, но Тозиер не «bad boy» — он просто придурок. Запишите это в протоколе: Тозиер хотел умышленно нанести вред здоровью гражданину Каспбраку, называя это «цыганским поцелуем». Эдди решился не распространяться об этом инциденте, ссылаясь на количество текилы в организме очкастого, но это был очень странный эпизод, который по назойливости сопоставим только с этим тупым сном про поле. Просто как он должен рассказать Неудачникам о том, что пьяный Ричи спросил его, знает ли он прикол с цыганским поцелуем, а после отрицательного ответа схватил Эдди одной рукой за челюсть, притянул к себе и выдохнул сигаретный дым в рот астматика? Это даже нельзя назвать «поцелуем», потому что поцелуй вроде как не подразумевает смерть одного из участников. Не вовремя осознав свою ошибку, шатающийся Ричи начал извиняться, потянулся к поясной сумке Каспбрака, но был остановлен пощёчиной. Беверли продолжала свой монолог о Билле, свиданиях и вселенской тупости мужского населения, пока Эдди звездой раскинулся на кровати. — Кстати о поцелуях, ты вообще как… Ну… Был опыт у тебя? — К-к-конечно был… — Эдди вдруг примерил на себя роль Большого Билла. Беверли хмурится. — Я тебя насквозь вижу. — Ты реально думаешь, мне было с кем целоваться?! — аппелирует Эдди. — В таком возрасте нужно уже уметь… — Беверли отвлекается от педикюра, забирается на кровать и ползёт в сторону друга. — Бев, мы не будем целоваться. Даже в научных целях, — обороняется мальчик. — Почему? — грустно протягивает девушка и делает кошачьи глаза. На секунду Эдди понимает Билла. — Просто мама всегда говорила: «Целовать курящую женщину это тоже самое что облизать пепельницу»! — Эдс, ты прости конечно, но опыт поцелуев с курильщиками тебе в будущем пригодится, если не уже… — она подползает на четвереньках к нему вплотную. — Не приближайся ко мне, похотливая женщина! — Каспбрак перебирается на другой край постели. Эдди соглашается сделать это, только после того, как Беверли проходит все круги гигиенического ада: её заставляют почистить зубы, прополоскать горло антисептическим ополаскивателем, воспользоваться зубной нитью и рассосать мятный леденец. — Эдди, ты умрёшь девственником, если реально каждый раз так будешь заморачиваться, — говорит Бев по возвращению из ванной. — Я умру ЗДОРОВЫМ девственником! Бев заползает на одеяло и усаживается перед другом по-турецки. — Готов? — Бев заглядывает мальчику в глаза и видит только полное сожаление. — Что делать-то надо? — Просто закрываешь глаза. Дальше сам поймёшь. И не торопись! Эдди в ужасе зажмуривается, будто увидел в углу Пеннивайза, и Беверли решает воспользоваться моментом, наклоняется к его лицу и легонько прикасается к его губам. Они замирают на пару секунд, и Бев чувствует горячее нервное дыхание Эдди. Она углубляет поцелуй, и Каспбрак пытается подыграть ей. Выходит забавно: Бев в этом поцелуе будто одна, потому что Эдс еле двигается и неловко шевелит губами, тыкаясь в рандомные места. Беверли смеётся сквозь поцелуй и обхватывает ладонями щёки Эдди, нависая над ним. Она целует его до момента, пока Каспбрак не начинает соображать и двигаться в том же темпе. И когда Марш отстраняется, вытирая губы рукавом, Эдди, пытаясь пережить этот позор, откидывается на спину, накрывает лицо подушкой и кричит в неё. — Ну как? — И об этом вы столько треплетесь?! — разочарованно восклицает Эдди и приподнимается, опираясь на локти. — Господи, я думал, там какие-то суперэмоции, а вам просто нравится обмениваться слюной! Извращенцы! Эдди действительно ничего не чувствует. Точнее он почувствовал близость Беверли, запах её одежды и волос, чужое навязчивое тепло в своем рту, текстуру её губ, но по сути… Это не вызывает у Каспбрака никаких чувств. Он негодует, как такой обмен жидкостями, особенно самый первый, может быть настолько романтизирован. Беверли смеётся над такой реакцией, а потом какая-то мысль мелькает в её голове, и она вдруг затихает и смотрит на Эдди очень серьёзно: — Ты чего? — мямлит мальчик. Беверли молча забирается на него и целует — на этот раз как-то горячо и очень развязно. Она трогает Эдди повсюду, а потом тянется к его рукам и прячет их под своей кофтой. В голове мелькает образ каких-то птиц. В нос ударяет фантомный запах канализации Дерри, и Каспбрак что-то вспоминает. Когда пальцы Эдди касаются кружева под одеждой, он, как ошпаренный, убирает руки и разрывает поцелуй. — Это всего лишь грудь, Эдди, — тяжело дыша, произносит Марш. — Всё. Слезай, — мрачно отвечает парень. Сердце будто вот-вот выскочит из груди: ему мерзко и неудобно перед Беверли. Она сползает с бедер мальчика и заправляет лонгслив в джинсы. Эдди оглядывает её, злится и в то же время хочет извиниться, будто сделал с ней что-то плохое. Шрам на ладони начинает неприятно жечь, и Эдди с ужасом разглядывает свои руки, причастные к этому осквернению. Марш падает рядом с его подушкой и выдыхает. — Прости, Бев. — Всё хорошо, Эдс. Я понимаю. Мне не в первой. Эдди мысленно благодарит Бога за появление Беверли Марш в жизни Лузеров. Она всегда создавала вокруг себя атмосферу, когда можно творить что угодно и не быть осужденным. Она никогда не драматизировала без повода, оставалась простой и прямолинейной без скрытых обид. — Нет, правда прости… — Я же сказала… — Ты выглядишь, будто не «всё хорошо». — Это из-за Билла, — Беверли вытягивает руки и тянет спину, держась за изголовье кровати. — Видимо не только Лоре посчастливилось встречаться с дураком, который не может в себе разобраться. Эдди мысленно подмечает, что он, к несчастью, оказывает магическое влияние на женщин — все начинают делиться с ним своими проблемами в отношениях, даже когда он этого не просит. — Что Денбро натворил на этот раз? — В целом, ничего. Просто у нас с ним была недавно похожая сцена. Мы общаемся, вот даже на свидания ходим, — Бев сверяется с наручными часами и продолжает. — Но он стал холодным, отстранённым, будто между нами никогда ничего толком не было… Видимо мы скоро расстанемся. Эдди переворачивается на бок, кладёт голову на ладонь и разглядывает отросшие рыжие кудри: — Как ты это поняла? — Некоторые вещи ты просто чувствуешь без слов и действий и не можешь объяснить. Интуиция или типа того… Говорят, у женщин она лучше развита, — Бев скрещивает руки на груди и делает паузу. Парень вытягивает руку и запускает пальцы в её спутанные локоны. Он осторожно гладит Бев по голове, и та продолжает: — Он будто не помнит ничего. Летом он был такой трогательный, нежный, смешной… А после того, как мы убили эту тварь в канализации, всё начало рушиться. Эдди не знает, что сказать. Бев и не ждёт от него ответа. Она смотрит куда-то в потолок и поджимает губы, будто вот-вот заплачет. — Кстати, что ты ответил Лоре тогда? — вдруг сменяет тему Марш. — В смысле на Хеллоуине? — Да. — Я сказал, что она должна в первую очередь думать о себе, а не о нём. И что он вообще с ней плохо обращается… Беверли вдруг хохочет сквозь слёзы: — Так и сказал?! — Ну да, — в недоумении отвечает Эдди. — А в тихом омуте, оказывается, черти правда водятся! — от смеха Бев поджимает ноги к животу. — Да что в этом такого?! — перебивает Эдди и пинает её локтём. — А ты тёмная лошадка, я смотрю, одной фразой разрушил все их отношения, а-ха-ха-ха! — Я сказал правду! — возражает Каспбрак, уворачиваясь от ответного удара ногой. — Эдди, опасно такое говорить девушкам, которые встречаются с дураками, они же могут вспомнить, что такое самоуважение! Они смеются и остаются валяться на кровати, пока Беверли не вспоминает про встречу с Биллом. Когда Каспбраки провожают Марш до двери, Соня с застывшей улыбкой наклоняется к уху сына и шепчет: — Подцепишь от неё каких-нибудь хламидий или сифилис, я тебя придушу. Понял?