Fault || Вина

Завтрак был полным, пусть и пресноватым. Томми решил, что сегодня еда была немного лучше, чем вчера, но это не помешало ему подшучивать над Туббо за его "ужасный" выбор блюд. Ну, технически, это были кулинарные решения Розалинды, но все равно считалось. Что угодно считалось, если это давало дополнительную возможность поглумиться. Туббо проигнорировал колкость по поводу бекона и просто принял обезболивающую таблетку. Конечно, трапеза с Туббо всегда выглядела немного странно, и Уилбур спросил, как у него получалось есть, когда понял, что пчелиный мальчик не имел каких-либо органов пищеварения. Томми долгое время избегал этого вопроса и был недоволен, когда без его согласия решили поднять эту тему. Вероятно, это будет что-то мерзкое и жуткое, и он выстрелил угрюмым взглядом в Уилбура, но это, похоже, только подбило парня к дальнейшим расспросам. В качестве демонстрации Туббо решил не класть в рот следующий кусочек, что было невежливо с его стороны. Вместо этого он взял в ладонь клементин, позволив Томми с Уилбуром наблюдать, как маленькое насекомое накрыло часть фрукта. Долька исчезла на их глазах, оставив мокрую половинку, мякоть которой была странно разорвана, а сок стекал по руке Туббо на кровать. «Мы просто как бы... добавляем ресурсы в Улей. Это как со сбором пыльцы, хотя для обычных пчел это более привычное занятие. Просто одного меда нам недостаточно, поэтому нужна еда». «Ты слишком много знаешь о том, как работает твое тело, Туббо», - пожаловался Томми. Он не хотел этого знать, и был счастлив в неведении. «Нам приходится управлять каждой своей частичкой, продумывать каждое действие и координировать с остальными. Не будь у нас человеческих сознаний, мы бы и представить не могли, каково живется вам, ребята. Для нас это звучит так странно и... неконтролируемо». «И нам это нравится», - утвердительно объявил Томми. «Мне не нужно думать о том, как качать свое собственное сердце или как делать вдохи... м̵̢̛̥̠͒͑͐̈́а̴͎͖̳͗̓̍͘ͅф̷̨͕̞̄̔ф̴̪͚͔͍̔̋̏͑͐и̵̨̰͋͐̕͠н̶̝̬̹͐̔̇̅͝, ну, это становится сложнее, когда я начинаю думать об этом, хотя...» «Странно, но ладно». «Подожди», - перебил Уилбур, возвращая разговор обратно к той теме, которую Томми стремился избежать. «А как ты ощущаешь вкус? Это как послевкусие... или, я полагаю, это неподходящее определение. Если бы каждый вкус был лишь бледной копией настоящего, ты бы толком ничего не чувствовал». «Нет, конкретно эта еда показалась бы для Розалинды такой же на вкус, как две недели назад. Просто у вас, ребята, испортились языки. Мы разделяем опыт на всех в равной доле, так что проблема со слабыми вкусовыми рецепторами явно не у нас». Томми нахмурился, в голове зародилась мысль. «Он разорвал меня на куски», - пробормотал он про себя, повторяя давно услышанную фразу. «Кусок за куском…». Его глаза расширились, когда на него снизошло нежеланное озарение, выбив воздух из легких. Томми в ужасе уставился на Туббо. «Неужели поглощение пищи - это тот же процесс, что и присоединение людей к Улью?» Туббо немедленно приоткрыл рот, готовый возразить, но затем на его лице промелькнула тень недоумения и отвращения. Рот закрылся обратно. «Хм. М̴̬̩̓̂͜а̴͚͙͑͗͝ф̶̘̔̈́̈́͜ͅф̸͉̖̜͊и̸̝̭͎͖͑̍̈͠н̸̢̺͉̗͈̐», - прошептал он. «Ты, м̷͚̪̈́ӓ̷̥̲̥̜̤́͊̾ф̷̡̰̲͖̎̔͊̽͘ф̴̪̂͌̚и̴̛̛̳͌͘н̸̪̘̫͕̰̒͒͆̃, СЪЕЛ Розалинду?!» «Стой, подожди, там есть несколько ключевых отличий…» «Простите, я чего-то не улавливаю?» - в растерянности произнес Уилбур. «ТЫ, М̸͙̆̏̊̀̏̕А̵̮́Ф̶̢͇̱́̂̒Ф̷̞̫̻͓̘̳́͌̍̕Ѝ̷̧̤̣̜̹͆̐̚Н̸͚̘̠̦͓̖̏, СОЖРАЛ ЕЕ, ТУББО! КАК ВОРАРЕФИЛ!» «ЗАТКНИСЬ! ЭТО НЕ ТАК!» Туббо выглядел невероятно расстроенным, что было справедливо, поскольку Томми тоже был ужасно опечален. Инсектоид скорчил неприятную гримасу, передернув плечами. «Боже мой, Томми, м̵̥̻͊̑а̶̢̝̟͍̔ф̶͓̺̼͔̉̍̈́̇ͅ…Томми! Теперь Жасмин спрашивает, кто такой ворарефил! Это душевная травма!» «Нельзя, чтобы она узнала, она же ребенок! М̸̘̻̅͂а̶̛͉̎͂̐ф̶̲͕̗̀͠ф̴̖̖͐̈́͌͂͝и̸̹̩̭̎̾̽́̑ͅн̸̧̫̩͖̿͒̚, просто подумай - подумай о чем-нибудь другом - о, какой чудный был завтрак, вкусный и сытный, ммм!» Туббо секунду посидел в напряженной позе, а затем обескураженно рухнул вниз. «Слишком поздно», - прошептал он. «Она знает. Ты знаешь, каково это, Томми? Лишить невинности? Наблюдать, как блеск исчезает из юных глаз, когда они осознают весь ужас этого мира?» «Так, я понятия не имею, что такое "ворарефил", поскольку, знаете ли, не получил должного образования, так как всю жизнь провел в бегах, поэтому если кто-то поможет прояснить, что за…» «Нет!» Томми прервал Уилбура, едва не подавившись. «Нет! Никогда!» «Томми мы не будем этого делать во второй раз, ты должен сам рассказать ему». «Да, пожалуйста, просвети меня, Томми». Его улыбка стала слишком острой, и Томми, к сожалению, был знаком со сценарием, к которому она вела. «Это... Ну знаешь», - ловко проинформировал он Уилбура, раскинув руки в стороны, чтобы наглядно описать всю концепцию "вораре", на случай, если тот лучше воспринимал визуальную информацию. Томми нравилось быть таким внимательным к деталям. Уилбур просто сидел с пустым выражением лица, хотя Томми знал, что это была своего рода маска. Он простонал. «О, это прямо как коммунизм, да?» Лицо Уилбура исказило изумление. «Подожди, Томми, ты серьезно думаешь, что это одно и то же?» И, да, это подтвердило его догадку о том, что Уилбур просто издевался над ним. Но, опять же, этот придурок был знаком с большинством запретных знаний, которые охватывали большую часть Интернета. Туббо забавно прохрипел. «Совсем забыли об этом. Не можем поверить, что мы убедили тебя в том, будто не знаем, что такое коммунизм. Мы, м̵̻̩̊̕ӓ̷̧̱̝͓̮́͋͝ф̵̧̢̤̯͚̀̔͘ф̷̤͑̋̈́͜и̶̲̔̔́н̶͓̞͌̄̆, жили во времена холодной войны...» «Эй! Я думал, тебе тогда было шестнадцать! Заткнись! Ты просто пытаешься отвлечься от того факта, что ты сожрал Розалинду». «Нет! Мы предлагаем человеку присоединиться к Улью, а не едим его! У еды нет души». Слова разбили сердце Томми. «У животных нет души???» Он думал, что все собаки попадают в рай, но если у них нет души... Подождите. Минутку, души??? Это подразумевало некий отрыв от земного сосуда - такая идея Томми была совсем не по нраву. Ему хотелось уйти из этого мира вместе со своим телом, большое спасибо. Все-таки это было очень красивое, привлекательное и высокое тело. Кроме того, Туббо обещал, что после смерти ничего нет. Наверное, пчелиный мальчик просто сказал это для красного словца или что-то в этом роде. Туббо выглядел озадаченным. «...На самом деле мы не знаем. Мы никогда раньше не приглашали животных в Улей. Но, наверное, после смерти душа исчезает, верно?» Медленно повернувшись, он посмотрел на бекон на своей тарелке, сомнения окрасили черты инсектоида. Он подцепил кусочек, задержав его в воздухе, и произнес фальшиво-искренним тоном: «О, милый Бекон. Ты так украсил нашу жизнь, принес нам столько радости и сытости... мы не можем без тебя. Ты сделал наше существование лучше, и мы надеялись, что ты окажешь нам честь. Пожалуйста, если ты не против, присоединяйся к Улью, Бекон?» Все затихли в благоговении, уставившись на полоску мяса с затаенным дыханием. Затем, торжественно, Туббо отломил кусочек и отправил его в рот. «Н-да, души нет», - подтвердил он. «Как ты догадался?» «Нет тепла», - ответил Туббо, доедая остатки завтрака. «Это как... тепло (?) в груди, которое откликается, если к нему обратиться. Вроде того. Странно, мы типа только три раза это делали. Обычно оно только согревает. Хм. Когда все добровольно». Он не стал развивать эту тему дальше. Да и не нужно было. Так вот почему Жасмин плакалась, что ей жгло, а Розалинда утверждала про огненную осаду. Томми нащупал свою грудь. Он не был уверен, как относиться к этой идее. Душа - это то, что можно дать, но можно и забрать. Он не знал, как защитить ее. «А у меня она есть?» «Не говори глупостей, конечно, есть. У всех вас есть такая же яркая, горящая, манящая звезда жизни. Мы бы хотели, чтобы вы их почувствовали. Души просто чудесны. Жаль, что у нас их всего четыре». В темных глазах мелькнуло тоскливое выражение. Оно граничило с жалостью, но Томми не хотел упрекать. Инсектоид скорбел о том, что его друг не мог увидеть ту красоту, которая была доступна ему, но достаточно было подумать о ней, как в глазах загорались звездочки, и по медовому лицу разливалось благоговейное сияние. Ему хотелось узнать побольше. Не то чтобы это особо волновало его, но для Туббо это, похоже, имело значение, и это было главное. «Из чего они сделаны? На что они похожи?» «О, они все такие разные, Томми, потому что у Жасмин она как изумительный смех, у Родса - усталый довольный вздох, у Розалинды - будто пальцы, перебирающие пряди волос, а у Туббо - все это плюс шелест золотых листьев на большом дубе. Это жизнь, сгущенная в единую форму. Это свет энергии, самого существа». «Ладно, прекрати издеваться над мозгами Томми», - вмешался Уилбур. «Все это очень мило звучит, но это ближе к поэзии, чем к точному определению». Туббо хмыкнул, наклонив голову. «Ну так это и не совсем точный вопрос». «Разумеется. И я не позволю ни одному из вас страдать м̵̲̮̊а̴̛̩͔̠̯̱̏̉̓̚ф̸̧̣͉̫̋̀͑̃ф̶̨͙̼̰͎̈́и̶̢̱͎̩̃͘̕н̴̡̢̱̹̣̈́̒͋̚о̷̧̙̦͍͇͒͗͆̑м̷̨͈̗͙͝, пытаясь выяснить, что есть душа, поскольку это именно то, что я уже сделал, и, боюсь, у вас не хватит мозгов, чтобы пережить это. Итак, вот основы: главные составляющие души - это воспоминания, чувства, связи и ваше имя. И я знаю, о чем ты можешь подумать: "Ух ты, Уилбур, у меня целых четыре души? Боже, как же мне не терпится продать одну из них, ведь у меня еще останется аж три штуки, верно? Но нет! Это глупо! Это хуже смерти! Так что повторите вместе со мной, дети: Я никогда не продам ни один фрагмент своего существования, каким бы крутым и классным ни казался обмен». После этого парень стал настаивать на том, чтобы оба мальчика повторили эту фразу. «Ок-кей, спасибо за странное наставление? Наверное? Подожди, я думал, что память хранится в мозгу?» Хотя, очевидно, не хранилась, поскольку голова Розалинды была разорвана в клочья, а она все еще помнила себя. В мыслях Туббо осудили за использование столь жестокого глагола, а Розалинду - за то, что она не называла вещи своими именами. Ситуация была принята, но не разрешена. Между ними оставался целый мир. «Подожди, а разве это не затрагивает воспоминания? И разве связи - это не одноразовые акции?» «Нет, связь - это как обещания. Цели, клятвы, отношения, сделки, вызовы и тому подобное. Связь между душой и намерением. Вот почему Фил называет нас "его сердцами". Типа, да, звучит пошловато, но технически он не ошибается. И да, некоторые воспоминания хранятся в твоей голове...» - он постучал по лбу Томми теневой когтистой рукой, - «но ты не можешь не иметь их в буквальном смысле в своей сущности». «А что тогда… насчет имени?» «Твое истинное имя. Это то, что ты вкладываешь в свою суть. Амбиции и прочее. Что-то вроде твоей личности. Люди одержимы именами уже много веков, и это неспроста. Отчасти поэтому Фонд пытается их украсть. Я ненавижу их по многим причинам, но в особенности за это. Я не хочу именоваться Сажей или набором цифр. Я хочу быть Уилбуром». «Хм…» Все казалось таким возвышенным и вдохновенным. Но в то же время скучноватым. Когда Туббо рассказывал об этом странном мистицизме, на который, видимо, они оба случайно наткнулись, это была такая милая красивая мысль, но сейчас это больше походило на лекцию. «Это конечно интересно и все такое, но не очень важно». Уилбур зашипел. «Не важно??? Это очень важно! Это суть твоего существования, Томми!» Он пожал плечами. «Не похоже, что люди много знают об этом». Это звучало не слишком точно и не было подкреплено научными данными. Кроме того, источником информации для Уилбура служила пустота, а это не внушало доверия. «Не много, конечно, нет. Существует множество прикрытий, причем в самых разных формах». Уилбур фыркнул. «Хотя тех, кто заинтересован в аномалиях, как оказалось, гораздо больше, чем я думал. М̶̡͎̘̘͒̍а̸͖͍͚͛ф̵̼̐̉̉̎̚ф̸̛̙̈́̌͆ӣ̶̡͓͆ͅн̷̰͓͉̋, я ведь, по сути, ходячий таймер конца света, не говоря уже о Филе или мистере Боге м̶̰͋͂ͅа̸͔̯̉ф̵̗̳͓̹̍ф̴̼̝̪̐̍ӣ̸̢̰̫̤н̶̗̣̻̬̊͘н̴̐̆ͅо̴͕̼̮̾̔̕͜й̵̢̳̫̦̊͠ͅ Крови». «Это ведь не настоящий бог, верно?» - напряженно спросил Туббо. «Не то чтобы у него были последователи, кроме... ну, я думаю, ни одного». Томми, возможно, когда-то им был. Как раз в то время, когда он впервые встретил Клинка. Скорее поклонение герою, нежели что-либо еще, но Серый период заставил пьедестал пошатнуться. Клинок все еще был его спасителем, хоть и не таким образцовым. «Это не совсем так», - медленно произнес Уилбур, сосредоточенно морща лицо. «У него... да, точно! У Клинка есть целый табор воздыхателей из его приятелей по колледжу». Эта идея явно не укладывалась ни в одном из многочисленных сознаний Туббо. «Колледж?» - спросил он приглушенном голосом. Информация навела на новые мысли, но он никак не прокомментировал их. В кои-то веки Томми не знал, о чем думал его друг. Он решил, что это, вероятно, было что-то важное, но все же решил доесть остатки пока не остывшей еды. Если Туббо захочет поделиться, он поделится. Как только завтрак был окончен, Уилбур хлопнул в ладоши, объявив, что у него есть задание. Томми тут же ответил радостным восторгом - то было скорее отголосок старой забавы, но он позволил ему вырваться, подняв кулаки в воздух с предвкушающим воскликом. Туббо, казалось, был озадачен его реакцией, но только вежливо поинтересовался, что, по мнению Томми, было справедливо, учитывая, что инсектоид никогда не слышал об этом ранее. «Задание?» - с любопытством прожужжал Туббо. «Да, они очень веселые, я все время в них участвовал! Например, сколько кислых мармеладок ты сможешь съесть, в чем я вроде как провалился, потому что язык тогда слишком сильно разболелся. Или партия в Камень-Ножницы-Бумага, которую я вроде как выиграл, несмотря на то, что у Уилбура было восемь рук. Он просто не ожидал, что я выкину Пистолет! О, а еще было задание на поиск черных вертолетов без опознавательных знаков, но я дошел только до трех, а потом все быстро закончилось, когда ребята решили сменить локацию. Папе потом пришлось повозиться, чтобы забрать меня, из-за чего он еще долго ворчал». Формально последнее испытание действовало на постоянной основе, вроде поиска жуков-слизней, но награды за него не предусматривалось, поскольку он никого не побеждал. Некоторые из заданий Уилбура были странными, но они всегда были интересными, насколько Томми мог помнить. «А вот еще задание», - предложил Уилбур между глотками второй чашки кофе. «Оно называется "Как быстро ты сможешь упаковать все самое необходимое?"». Томми нахмурился. «Это похоже на мухлеж с уборкой». «Это состязание на "Кто быстрее"», - заманчиво заявил Уилбур. Томми слегка подпрыгнул на матрасе, соревнование разожгло в нем огонь. «...мы получим дополнительные очки за упаковку чужих вещей?» В многогранных глазах Туббо тоже зажегся блеск соперничества. «Конечно, если только вы соберете все вещи. И еще, Томми, нельзя портить чужие запасы. Идеальное время, чтобы уложиться - менее двух минут, что сейчас вполне выполнимо, но станет сложнее, когда у нас будет больше вещей. Готовы? Вперед». Не теряя секунды, Томми бросился на поиски разбросанной одежды. Он впихнул ее в одеяло, в котором гнездился, сворачивая все в подобие мешка. Однако Туббо просто сидел, никуда не торопясь. Томми оглянулся. «Уил, это испытание нечестное». «Хммм. Упс. Сделка есть сделка». Туббо отмахнулся от него, и в воздухе затрепетали пчелы. Толстые букашки стали хватать различные предметы, вещи Туббо и остальных, складывая их в кучу рядом с инсектоидом, на лице которого красовалась самодовольная улыбка. Томми просто хмуро глядел на него. Вдруг из рта мальчика и других щелей вырвались темные шлейфы из насекомых, которые тут же устремились к двери, проскользнув под ней. Туббо полностью обмяк, согнувшись, как тряпичная кукла. Что-то врезалось в дверь с другой стороны, по звуку явно не похожее на насекомых. «Может - м̷̪́а̴̨̖͋ф̵͓̺̩̲̒͐̉ф̵̢̟̘͍̬̎̔̍͗и̶̧͚͚̂ͅн̴̣̩̞̭͙̈́̇, это тяжело - может кто-нибудь открыть дверь, мы не можем дернуть за ручку», - раздался голос снаружи. Томми, после того как выторговал себе дополнительные очки за заслуженную помощь, распахнул дверь и увидел копошащуюся массу насекомых, сосредоточенную вокруг непонятного свертка. Медленно перелетев к куче с вещами, пчелы сложили рядом рюкзак и бутыль с водой. Затем они вынырнули обратно, полетев за другим тюком. Раскусив их план, Томми бросился вдогонку. Влажные пальцы затрудняли задачу, но Томми не собирался проигрывать Туббо. Несколько угроз раздавить жучков, если они попытаются украсть его добро (не то чтобы у них хватало сил что-то забирать у подростка) позволили Томми унести три бутыли с водой и небольшую сумку, хотя Туббо захватил еще один рюкзак, пока он не видел. Томми проиграл, хоть и с небольшим перевесом, хотя Уилбур оштрафовал их обоих на пару очков, когда он недовольно обнаружил, что мальчики забыли про аптечку, которую любезно притащил теневой зверек со странными шипами на спине. Томми не видел в этом ничего страшного, ведь остальные припасы - это просто бонусные очки, хотя он пожалел, что не подумал об этом и упустил свой выигрыш. После все рюкзаки и сумки нужно было вернуть обратно к дверям, и эта обязанность была возложена на Томми, поскольку Туббо решил, что у него закончились силы, а раз Томми проиграл, Уилбур посчитал, что будет справедливо, если все сделает он. Подросток немного поворчал, но подчинился, убрав все вещи по местам. Туббо, окрыленный победой, с радостью согласился на следующее испытание. Томми, досадный от поражения, имел меньше энтузиазма, за что пчелиный мальчик обозвал его соленым огурцом. В ответ Томми возмутился, что замечание было неуместным, и вообще, как инсектоид мог определить это, если вся еда казалась ему такой мягкой на вкус? Он высунул язык, чтобы подчеркнуть свою точку зрения, а Туббо нахмурился, так как биологически не мог ответить на подобную колкость. К этому времени Уилбур придумал новое задание. Атмосфера игры изменилась, и Томми не мог ее определить, она не пылала искренним волнением, но все же в ней отчетливо ощущался привкус чего-то горького. «Итак, для уточнения, ты действительно можешь видеть все, что видят отдельные пчелы?» «Ага!» Уилбур расправил плечи. «Хорошо. Итак. В Фонде они с таким упорством пытались выяснить, что представляет собой Бездна изнутри. Там ничего не видно, и ничто не выходит наружу. Но я хочу посмотреть, сможешь ли ты что-нибудь увидеть, если запустить одну из пчел внутрь. На самом деле я даже не знаю, есть ли у Бездны конец. Просто чтобы утолить мое любопытство, ага?» Это явно было не так. Томми понял, что Уилбур пытался что-то доказать, хотя ему было трудно понять, что именно. Смахнув назад ниспадающие на глаз локоны, Уилбур указал на темную дыру, что вытекала наружу, заставляя мир казаться темнее, чем дольше они смотрели. «Задача такова: сказать мне, как выглядит обратная сторона моей черепушки». Томми нахмурился. «Я не... ты уверен, что это хорошая идея?» Это казалось опасным, хотя и не в том смысле, который Томми мог бы представить. «Было бы забавно после того, как Фонд так усиленно пытался, если бы Туббо просто взял и сделал это». Вот только слово "забавно" тут не совсем подходило. Скорее "ужасно", поскольку это означало бы, что все эксперименты, которые оказались напрасными, стали бы еще более бессмысленно кошмарными, если бы Туббо мог просто войти и добиться успеха. Хотя в каком-то смысле это и было забавно - этакий мрачный смешок, порожденный жестокой иронией. «Я буду сдерживать пустотников, а ты просто расскажи мне, что увидишь, ладно?» Туббо с радостью согласился, и вот одна пчела уже ползла по щеке Уилбура, вскоре проскользнув за горизонт событий. Кожа у отверстия была странно холодной, под ней не ощущалось ни мышц, ни костей. «Хм. Хорошо. Итак, мы не можем дышать, это во-первых». «Я думал, ты и так не дышишь?» - вмешался Томми. «Своим телом нет, а вот отдельным пчелам, очевидно, воздух нужен. Ну, или, точнее, сейчас он не нужен. Не чувствуем там воздуха, но, похоже, это не проблема. Правда, получается, там невозможно и летать? Это не имеет смысла, крылья должны отталкиваться от воздуха, чтобы оставаться наверху, как мы можем летать, если...» «Наверное, не стоит об этом сильно думать», - посоветовал Уилбур. Голова инсектоида наклонилась в сторону, шестеренки явно пытались вращаться, но не находили тяги из-за бессмысленных клиньев в зубьях. «Рискну предположить, там мало что будет иметь смысл. Есть еще какие-нибудь наблюдения?» «Холодно». Это еще слабо сказано. Колкий лед пронизывал его насквозь, а мороз пробирался дрожью к остальным членам Улья. Холод всегда был противоположностью тепла, и в пустоте оно полностью отсутствовало. Здесь не было ни энергии, ни комфорта. Это был не просто холод. «Но, кажется, температуры там вообще нет. Будто вам не тепло и не жарко, но все равно как-то не очень, и вы не можете понять, в какую сторону вас бросает. Вроде бы терпимо, но... м̵̙͊̓͒ӓ̸̬̞̥̰́̄͜ф̸̩̇̓ф̸̲͋и̴͉̥͋̌͆̿н̷̡̫̭̞̈́͝». Туббо слегка выпрямил спину, приняв обеспокоенный вид. «Мы застряли». Уил нахмурился. «Я ничего не делал, чтобы остановить тебя, и так близко к поверхности я довольно хорошо контролирую ситуацию». «Нет, это не то. Это... гравитация». Он мог подойти прямо к отверстию в ничто, через которое пробивался свет и цвет, но пройти его было невозможно. Это было похоже на спазм в мышцах, который не давал расслабиться. Как бы он ни пытался полететь назад, он не мог. Его частички затягивало обратно. Что-то не пускало его наружу, но даже когда он не пытался, его неумолимо тянуло прочь от света. Технически, он мог бродить вокруг дыры. Его ничто не связывало, плоть, окаймляющая его, исчезала в бездне. Подразумеваемое направление тянуло пчелку к тому, что можно было истолковать как падение в никуда. Туббо решил последовать за этим зовом. Это казалось лучшим способом достичь конца пустоты. Руки, привязанные к бездне, скользнули за ним. Туббо нахмурился и прибавил скорость. Но толку от этого было мало: темные руки легко шли следом, не нападая, но явно выжидая. Они двигались быстрее, чем Туббо мог видеть, что само по себе было подвигом, учитывая, что зрение едва различало те размытости, что попадались на высоких скоростях, которые люди никогда не могли уловить. В груди медленно закрутилось чувство тревоги. К охоте присоединились и другие существа: какой-то извивающийся дракон и перевернутая китообразная тварь с множеством птичьих крыльев вперемешку с раздутыми кишками. Прирученные вороны пикировали на существо, клевая черные крылья и срывая жужжащие вибрации, пока не наступила оглушительная тишина. За тварью тянулись фигуры, которые Туббо не мог ни увидеть, ни определить, но руки были ближе всего к понятию. Они рывками двигались вперед и уклонялись назад, но ничего физически не перемещалось, скорее, движение констатировалось в пространстве. Разница между воздухом и тенью была невелика, если не считать намерения, хотя пустота казалась куда более разумной, чем ей следовало быть. Половина пути проходила между мгновенным перемещением и скоростью света, в то время как Туббо был обременен осязаемым движением. Нечестивая потрепанная мерзость набросилась на пчелу, выпустив клыки и шипы странной формы. Руки яростно обрушились на существо, разрывая гордиев узел, пока в пустоте не остались обрывки чего-то, состоящего из черных нитей и лоз. Клочки медленно подергивались, а затем исчезали, чтобы вновь соединиться в другом месте. Даже когда за безумным порывом Туббо к свободе разгорелся шквал насилия, за ним на расстоянии продолжали следовать, попутно окружая стремительными тенями. Беспокойство заглушало восторг любопытства. Бежать было некуда, и Туббо прокомментировал что-то по поводу теневых рук. Уил моргнул, выходя из состояния полузадумчивой сосредоточенности. Барабанная дробь, которую он отстукивал на бедре, не затихала, и его слова наполовину совпадали с этим приглушенным ритмом. «Нет, они защищают тебя. Я управляю ими и некоторыми другими. С теми, с кем я смог договориться тернистыми путями. Не могу обещать многого, но они будут отбиваться от всякой всячины, пока ты будешь исследовать Бездну». Туббо замедлил бессмысленную гонку, нахмурившись. «На нас будут нападать?» Жажда исследования угасла, порыв смелости ослабел. «Я стараюсь этого избежать, но такой риск существует. Моя защита не будет длиться вечно, и ты должен понимать, насколько заманчивым блюдом является любая материя». «Что? Это несправедливо, Туббо не должен умирать ради испытания», - горячо запротестовал Томми. Уилбур полагал, что это было справедливое замечание, и обычно он старался избегать ненужных смертей, но другого выхода не было. Вопрос прожигал его изнутри, любопытство мучило разум. «Он не знал на что соглашался, с юридической точки зрения это подстава». «Это не... ладно, Томми, это не совсем так, но да, мы не соглашались умирать». «Хммм... Ну. Что ж. Ты принял вызов, и деваться нам теперь некуда. Я буду откладывать это настолько долго, насколько только смогу. Я не хочу, чтобы ты умер, я же не м̶̦̰̤̔̽̉́̈́а̶̝̗̖͉͗̚ф̷̺͔̃͊̈́̄͠ͅф̵̤͈̔̌и̶̘̃н̸̙̟̹̽̀̆̇. Но ты согласился рассказать мне о конце пустоты, если все получится. Ты видишь какие-нибудь грани или что-нибудь подобное?» Отвлечеление хорошо сработало на Туббо. «Что-то массивное. Но оно не выглядит очень твердым. Это просто другой вид тени. Местность строится как бы слоями. Все накладывается друг на друга. Например, в одном месте может быть и бесконечная гора, и бескрайнее море, и футуристичный город, и костяное болото, и мех какого-то зверя, и еще - сотни реальностей, происходящих в одном и том же месте. Можно сфокусироваться на одном слое, но остальные будут размываться. Все тени отбрасываются от миллиона вещей и смешиваются в единое пятно, но каждая версия по отдельности отчетливо видна». «Я думал, ты сказал, что там ничего нет», - пробормотал Томми. «Так и было. А теперь нет. Или это просто другой тип пустоты. Мы не могли видеть этого раньше, не можем видеть и сейчас, света больше нет. Мы просто... осознаем это». Лицо Туббо исказилось, когда он понял, что его слова звучали бессмысленно. Но сама ситуация имела мало смысла. Туббо привык к темноте, к движению пчелы, ориентированное в основном на феромоны и осязание. В бездне это не работало. Здесь не было воздуха, и он не мог чего-либо касаться, в ответ на касание чего-то к нему. Все тянулось к маленькой букашке, и Туббо не был уверен, с чем именно он столкнулся. Он подозревал, что то, что он видел, было безумием, но для существа, состоящего из множества частей, нагромождение бесконечностей ощущалось почти терпимым. Почти. Особенность Туббо состояла в том, что он всегда наблюдал одну и ту же реальность миллионы раз. Каждый угол и аспект данной области, но многократно продублированный. Проблема бездны заключалась в индивидуальности. Каждый слой был уникален и становился все ужаснее и ужаснее, чем ниже он спускался. Нет, "ниже" - неподходящее слово, как и "глубже". Он оставался на той же высоте, но при дальнейшем исследовании обнаруживалось нечто, еще более выходящее за рамки его представлений о реальности. Бесконечные фракталы, раскинутые на громадных полях. Возникает метафора: представьте себе книгу. Чернила, разлитые по пергаменту в аккуратные строчки, в которых разворачивается история. Вспомните сюжетные арки. А теперь сузьте их до сюжетных линий. К главам, к абзацам, к предложениям, к словам, к буквам. Это и есть человеческий опыт. Линейное время, подстроенное под темп чтения. Распечатанная на бумаге жизнь. А теперь представьте себе полку. Множество томов, разбросанных и собранных воедино, но при этом с точностью до запятой и йоты. Прочитайте их все разом, глубоко познав каждую историю. Это и есть опыт Туббо. Представьте себе библиотеку. Нет, даже больше. Бесчисленные ряды полок, колонны, что тянутся ввысь. Огонь извивается между томами, а в дыму вьются обрывки рун, в которых еще слышится тихое шептание. Слова превращенные в пепел. Но все эти истории по-прежнему существуют - за секунду до того, как первая искра зажгла переплет, перейдя на страницы; до того, как были созданы образы; до того, как автор опустил перо на лист бумаги; до того, как мысли собрались из абстракций, и еще дальше. Сюжет, послуживший причиной творения. Представьте себе библиотеку историй, представьте себе их рождение, гибель и все, что между ними. Знать каждое слово и понимать, что этого недостаточно. Проследите за всеми утраченными и уцелевшими историями цивилизаций. Языки. Культуры. Все произведения человечества, прошлого и будущего - от эпосов о героях до списков покупок, от забытых комедий до любовных писем, от незаконченных произведений до странных маленьких фанфиков (чей читатель, вероятно, надеется, что этот абзац поторопится и перейдет уже к делу). И все это для того, чтобы сказать одно: этого недостаточно. И никогда не будет, потому что постижение всего по своей природе недостижимо. А когда капля тонет в океане, она может только ограничить свое понимание или раствориться в пучине. Поэтому Туббо разделил свое существование на как можно меньше частей, игнорируя манящую бесконечность. Восприятие - обоюдоострый меч, и Туббо был уязвлен, как при наблюдении, так и при болезненном осознании того, что наблюдали и за ним. Помимо гравитации, за которой он тянулся, Туббо понимал, что он также оказывал притяжение. Физика соглашалась с этой мыслью, поскольку он был практически единственным существом, обладающим массой, хотя тот факт, что наука поддерживала эту идею, еще больше усугублял ситуацию в нелогичном пространстве. Казалось, что за ним наблюдает каждый глаз или его эквивалент. Вселенная приостановилась, чтобы посмотреть, как маленькая пчелка ползет по черному небытию. Туббо подумал, что чувство ничтожности не отступило бы, даже если бы он собрался там целым Ульем. Он чувствовал себя одиноким. Но он был далеко не один. Навстречу ему неслось горящее нечто, которое Туббо мог назвать только глубоководной русалкой, хотя на самом деле оно больше походило на бурлящую массу обитателей пустоты во главе с гниющим трупом, состоящим из планктона, копоти и сухих костей, слишком искривленных, чтобы считаться человеческими. Назвать это даже копошащимся месивом было неправильно, так как оно было ближе всего к изображению глубинных трущоб и всего того, что в них разлагается. Брюхо существа раскололось, крючковатые языки, словно гарпуны, пронзили темноту и вгрызлись в слои бездны, вырывая куски и оставляя разрывы в реальности. Туббо продолжал лететь, а языки становились все точнее и острее. Руки взмыли в бешенстве, кромсая копья теней и сдирая вшитых в монстра тварей, лишая хозяина его кракенов, ангелов и гадюк. Оторванные мерзости только дополняли свору гончих за Туббо, и маленькая пчела, как стрела, помчалась дальше к черной дыре. Темные вороны молнией пронеслись сквозь мелкие препятствия, сокрушая противников. Атакующая нечисть завывала сиреной, ввинчиваясь в мозг манящей мелодией, искушая остановить полет. Казалось, так легко было погрузиться в глубину, уйти в мягкую темноту и потерять сознание. Но тут один из подручных воронов решил вмешаться, пронзив горло существу, дабы задушить звук. Туббо удалось оторваться от оков песни и полететь дальше, но опасность стала гораздо ближе, чем прежде. Крылатый кит - самый сильный из союзников Уилбура - налетел на русалку, хотя эти слова едва ли относились к тому, что наблюдал Туббо. Тень врезалась в противника, нанося удары по перевернутым и усеянным перьями ребрам, пока не впечатал морскую тварь в бесплодную землю, проталкивая его сквозь слои, пока брызги чернил не взлетели в воздух, оставляя капли висеть, как звезды в темноте, пока существа не вернулись в свою версию глубин. После этого нападения стали более частыми, хоть и менее успешными, пресекаемые жестоким сопротивлением. Туббо мчался вперед, к источнику массы, притягивая к себе миры, которые становились тем кошмарнее, чем дальше он продвигался. Мерзости все слабее ощущались, хоть и раньше они едва улавливались. Было трудно назвать это дымом, но данное понятие все больше подходило им, пусть менее опасными тени и не казались. Наоборот, даже опаснее, поскольку их формы искажались и перестраивались, колеблясь, как сон, расплывчатый в деталях. У них были только очертания и мотив, остальное не поддавалось постоянству и, следовательно, определению. Было больно смотреть, пытаться понять. Туббо думал, что в тот момент, когда тени наконец замрут, когда Туббо сможет увидеть их истинную форму... Нет. Он не хотел думать об этом. Он не знал, что произойдет, но каким-то образом понимал, что постижение приведет только к худшему. Вдалеке раздавалось пение. Чем дальше, тем громче. На самой грани слышимости. Даже вороны не могли заглушить его. Песня была намного древнее и могущественнее, чем они. С усилием воли Туббо мысленно вынырнул из бездны, вдруг понимая, что едва осознавал тысячи других своих частичек, когда его мир сомкнулся на одной. Возвращаться в себя было почти больно. «Что это поет?» - спросил Туббо. В пустоте определенно слышался звук, хотя это и не должно было быть возможным, но раньше его не было. Или, может быть, был, но только сейчас источник находился достаточно близко, чтобы стать заметным, но достаточно глубоко, чтобы вороны не могли его уничтожить. На пчелку навалилась тяжесть звучания, потрясая маленькое тельцо и едва не раздавливая его. Вороны клевали эхо звука, но оно было слишком сильным, чтобы тишина могла его поглотить. «Может, это Уил?» - предположил Томми. Может быть, так оно и было - его гулкое пение, несомненно, усилилось, каблуки подпрыгивали в нервном ритме, глаз жмурился в напряженном внимании. Но дело было совсем не в этом. Мелодия Уилбура не проникала в самую душу с такой силой, что она едва не доставляла физической раны, а вибрации не грозили разнести все атомы по швам. Каданс Уилбура, при том, что такое звучание не должно было быть посильным для человеческого горла, не ощущался способным пронзить кожу диссонансом, невозможным для реальности и идущим вразрез с существованием - чье разногласие, как почему-то казалось Туббо, разрешится, если мир просто возьмет и исчезнет, прекратив разрушать аккорды. Песня Уилбура определенно не манила его так к себе, как мотылька к пламени, человека к силе, Улей к общению; хотя он понимал, что на самом деле она вела его ко тьме, безволию и изоляции. Соблазн всегда становился острее с запретом. Туббо нырнул в бездну, устремляясь навстречу манящей песне. Постепенно Туббо смог разобрать слова. «Нет, это не... это вообще не английский. Или что-то близкое к человеческому языку. Мы вообще не можем понять его». «Не слушай», - посоветовал Томми. «Слушать пустоту - очень плохая идея. Понимаешь?» Туббо несогласно хмыкнул. «Но звучит действительно красиво». Томми нахмурился. «Ты не перестал ее слушать». «Мы полагаем, что нет», - легкомысленно бросил Туббо, не придавая значению словам. Томми все равно не мог ее услышать. Она была невероятно красивой, неземной и сочетала в себе гармонии, которые должны были казаться гвоздями на меловой доске, а не звонкими мелодическими струнами. Звук, находящийся на полпути между звоном и воем, такой пронзительный, что Туббо показалось, что он мог бы заплакать, если бы только понял, о чем ему ведал певец. Гул становился тем громче, чем ближе Туббо подходил к центру пустоты. (Ближе - это, конечно, относительно: он не столько приближался к концу, сколько отдалялся от начала). Это было не единственное, что набирало силу. Опасность нарастала, гигантские непонятные чудовища жаждали насекомого. Бесформенные и необузданные кошмары, занимающие целые слои тьмы. Существа, охватывающие века и галактики - и такие, такие голодные. Но страх уже не воспринимался как раньше. Гораздо больше волновало то, как возрастала гравитация, притягивая Туббо к чему-то. Она была почти в два раза больше земной и постепенно усиливалась, хотя никоим образом не доставляла дискомфорта. Она была приятной, почти как объятия. Расстояние, должно быть, тоже увеличилось, хотя это было трудно определить. Туббо не был уверен, как далеко он зашел. Понятно, что недостаточно далеко, но расстояние было странным понятием. Обычно его определяли, считая пройденные объекты, но в черноте бездны это мало помогало: размер казался бессмысленным, а все вокруг существовало в одном месте, не существуя вообще. Туббо ощущал усталость, но все чувства притуплялись обезболивающим. Может быть, ему следовало следить за временем, отсчитывать ритм, который Уилбур держал так же уверенно, как дыхание и биение сердца. Или, что еще лучше - завораживающий ритм непостижимой мелодии. Казалось, она произвольно меняла временную форму, но от этого только прибавлялся интерес. Одно можно было сказать с уверенностью: песня становилась все громче, по мере того как Туббо приближался к центру пустоты. Слова журчали на его краю, постепенно раскрываясь, медленно и дразняще открывая свой смысл. Песня смеялась над ним, Туббо был в этом уверен. Будто компашка задир, знающих правила игры, которых ты не понимаешь. Они держали ответ чуть в стороне от Туббо, наблюдая, как его пальцы перебирали значения в недосягаемой дали. Понимание, заложенное слишком глубоко. Но вот, короткое мгновение, и его пальцы коснулись Провидения. Туббо соприкоснулся с истиной. Или, точнее, истина соединилась с маленьким множеством. «Нет, погоди», - пробормотал он, едва вспомнив английский. Человеческий язык всегда был для него трудным делом, гораздо более сложным, чем гул природы. Но даже оно блекло по сравнению с тем, что он слышал сейчас. «Мы вроде как можем ее разобрать». «Туббо? Не думаю, что тебе стоит слушать ее», - забеспокоился Томми. Что за глупые тревоги, но опять же он не мог слышать, как прекрасна она была. Туббо качнул головой, едва заметно. Это был финал. Это был Конец. Последние слова на краю вселенной, за которыми навсегда последует тишина. Закат мира. «Уилбур, это плохая идея, я думаю, мы должны…» Уил ничего не ответил, погрузившись в свою собственную песню. Простая, небольшая заявка на контроль над горсткой подвластных ему существ. Она была гораздо менее могущественной, чем та, которую слышал Туббо: Хранитель Пустоты держал своих пленников на цепи, но надзиратель мало что значил для бесконечной клетки и ее обитателей. Он ничего не знал о настоящей власти, лишь подчинял себе слабых, чтобы те стали его приспешниками. А вот Туббо? Туббо понимал песню, слова и послания, что могли храниться в пробелах между ними; секреты, заключенные в строфах, и коды в куплетах. Он слышал конец реальности. Туббо понимал все.

***

Странное выражение на лице инсектоида исчезло, черты лица стали вялыми. Его голова резко опустилась, будто перерезали струны марионетки. Из тела потекли пчелы, и Туббо полностью обмяк, как отброшенная в сторону тряпичная кукла. Рои пчел затуманили комнату, принявшись вырисовывать очертания и глифы разрозненной массой. Кучки насекомых замирали в воздухе, по мере завершения текста, пока остальные части все еще добивались совершенства. Томми не знал, к чему вело это затишье, только то, что это глубоко и сильно пугало его. Предчувствие вопило, хотя за шумом песни и мешаниной из пчел, созерцание которой жгло подобно углям, услышать крик разума было не просто. Он провел багровой рукой по рою, и насекомые рассыпались, уничтожая послание и друг друга. Туббо чуть согнулся, обсидиановые глаза пусто глядели, когда он напевал что-то, что не было словами, создавая жужжащую имитацию какого-то нечестивого гимна. От него трещали уши. Томми все громче и громче выкрикивал имя друга, но он не откликался, погрузившись в песнопения. Тогда Томми бросился к Уилбуру, но увидел, что парень тоже завис, а с его губ срывалась грубая мелодия. Он хотел как-то встряхнуть его, чтобы привести в чувство, но делать это было опасно. Он был один и ничего не мог сделать. Томми судорожно пытался найти способ помочь, но вдруг заметил, что помимо пчел в комнате витало что-то еще. Вокруг висели редкие руки, и Томми позвал их, не зная, поймут ли они его. Уилбур всегда предупреждал, что нельзя заключать с тенями сделок, но ситуация была фатальной. Он был уверен, что у него кровоточили уши: жидкость заглушала звуки и холодными струйками стекала по шее. «Тот, кто из вас быстро и безопасно выведет Уилбура из этого транса, получит сэндвич!!!» Он не знал, что еще предложить, только знал, что они были прожорливы, и это был самый безопасный обмен, который он мог предложить. Руки слегка дернулись, казалось, что они обменивались взглядом, хоть у них и не было глаз. Затем одна из них подплыла к мальчику, и центр темной ладони разделился на зазубренное подобие клыкастой пасти. «Предложи мне свой багрянец, отпрыск», - прошипел голос, более походя на завывание ветра и стук когтей, чем на речь. «Позволь мне овладеть Смертью так же, как и ты!» «Два сэндвича!» Позволить им заполучить неопределенное количество чего бы то ни было, казалось невероятно ужасной идеей. «Даруй мне свою эгиду против гнева Хранителя Пустоты за усилия, предпринятые на службе тебе». Погодите, почему это Уилбур был "Хранителем Пустоты" а он - "отпрыском"? Нечестно, ему нужно было звание покруче. Бездна явно держалась предвзятого мнения. Неважно. «Хорошо, следующие пять минут Уилбур ничего тебе не сделает за то, что его разбудили, а теперь поторопись!» - быстро скомандовал Томми. И тут же темная нить пронзила Томми грудь, острым льдом полоснув по ребрам. Что-то вспыхнуло, яркое, теплое и знакомое, и сделка была заключена. Рука, с которой он сцепился, обернулась к Уилбуру и ударила мужчину по спине. Пение тут же прекратилось. Воцарилась успокаивающая тишина. Уилбур взревел, схватил обидчика и зарычал. «Ах ты, подлый маленький предатель», - прошипел он. «Хочешь стать следующим примером нарушителя клятвы?» Рука в его хватке задрожала. «Не трогай его! Это я попросил вытащить тебя из транса!» «Томми, ты идиот! Мне нужно было сосредоточиться, чтобы уберечь Туббо, он, наверное, там помрет сейчас!» «Он уже не в порядке, Уил! Он пел странные песни и рисовал какие-то руны. Я должен был найти способ остановить это». Уилбур нахмурился, глядя на обмякшую фигуру Туббо. Вокруг инсектоида на пол попадали пчелы. «Полагаю, ты остановил это, разорвав связь. Хорошая работа. Боже, это была глупая идея», - пробормотал он. «Ну и зачем тогда ты это сделал?» - язвительно спросил Томми, стоя над своим упавшим другом. «Слышал когда-нибудь об иронии судьбы?» Поймав его взгляд, Уилбур пояснил: «Это когда что-то вмешивается в твои планы, чтобы испортить все к м̷̙̹̯̌̇̃а̴̡́ф̷͎̙̯͖̠̿̎̍̆̓ф̵̳̙͘ѝ̵͔͈͓̌͌̎̔н̷͖̠͓̜͌̔у̷̻̫͓̘́̎, потому что плевать оно хотело на тебя и твои планы». «"Что-то" - это что?» Несколько пчел начали возвращаться в полый корпус, что казалось хорошим знаком. «О, ну, судьба, бог или кто другой, придумавший этот сценарий. В моем случае - это м̷͈̌̍а̸̡͇̔̍̌̊ф̶͓́͂̑ф̵͖̗̦̭͗ӥ̶̨̢̰н̴͙̈́̓̍͒с̸̯͍̞̮́ќ̷̫͍͕̼а̴̻͒̏̈я̷̻̱͉̲͊̀̈́ дыра. Мне казалось, что после того м̷̨̻̲̲̍̎͘̚ͅа̸̭͓̦͆͑̈́ф̷̧̫̹̉̇͐̅ф̶̱̻̙̯̥̆̓̕и̷̬́̕͝н̶͇̻̿̌͠͝а̵̞͍̱̅, через который я прошел, Туббо смог бы помочь сделать то, что не смогли все эти доктора и ученые. Возможно, я ошибся в своем предположении». Уилбур слегка потряс Туббо, и тот дернулся, медленно возвращаясь в сознание. «Не знаю, почему я решил, что этот эксперимент будет отличаться от всех остальных». Рука, с которой у Томми случился договор, подтолкнула его. «Я не говорил, когда передам награду, дай мне сначала закончить тут», - отмахнулся он, вглядываясь в Туббо в поисках минимального движения. Уилбур напрягся. «Награду? Томми, ты торговался с Бездной?» «Да, я предложил два сэндвича и защиту от твоей ругани на пять минут. Я не дурак, Уилбур, но я не мог до тебя дотронуться, а ты бы не пришел в себя сам». Он застонал. «Ты мог бы ударить меня ногой!» О. Ха. Да, это бы сработало. «Я был в панике, отвали», - защищался Томми. «Я мог бы дать им свой "багрянец" - что бы это ни было - но вариант с бутерами выглядел гораздо безопаснее». Уилбур нахмурился, перебирая слова, бормоча по ходу дела, шепот набирал скорость по мере того, как он рылся в памяти. «Это значит кроваво-красный или кровь. Кровь имеет множество значений: от источника жизни до доблестной воли. В ней также много питательных веществ, и плазма... с кровью надо быть осторожным. Багрянец. Это может означать и смущение, и пылкость. Им нужны твои чувства или что-то в этом роде? Думаю, если примешать к этому боевой дух, то...», - он прочистил горло. «Что ж. Хорошо. Твой выбор выглядит лучшим вариантом, надо отдать тебе должное». «Кроме того, это разбудило Туббо. По крайней мере, я так думаю. Ты в порядке, Туббо?» Инсектоид прожужжал подтверждающую ноту. «...все кругом такое холодное», - пробормотал он. «Нас вроде как тошнит. Хотя не уверены, что это вообще возможно, чисто биологически. Святые угодники, это был настоящий кошмар». Он передернул плечами, найдя в себе силы сесть. «Первый и последний раз так делаем», - поклялся Туббо. Уилбур поморщил сожалеющую гримасу. «Так, у меня есть контрольный список, чтобы проверить, не случилось ли чего-нибудь серьезного. Первое: как тебя зовут? Не настоящее имя, конечно, но проверь и это, если сможешь». «Э-э. Туббо?» Он странно посмотрел на Уилбура. Тот уже собирался идти дальше, но Томми настойчиво потребовал, чтобы Туббо назвал все имена, которыми он обладал. «Жасмин? И Родс, и Розалинда». Томми потребовал еще. Туббо неловко назвал свой номер SCP, а также клички Опылитель, Нимфа и Клементина. Томми все еще не был удовлетворен. Туббо имитировал вздох. «Отлично. Базз Лайтер, Буррито, и… Рэд, кажется, и Пчелос Христос, и Шрюд? Или это был Шрауд...? И... м̵̻̥͑̃̃̕а̵̪̱͚̤̹̀̽̓̒͝ф̸̢͎͈̦̅ф̶͍̦̬̒͋̈ѝ̸̰̮̇̊н̴̫̿̏͝, Томми, ты дал нам около двадцати имен, мы не можем их всех помнить». «Этого вполне достаточно», - рассудил Уилбур. «Какие языки ты знаешь? Не обязательно хорошо, просто любое знакомство с ними». «Английский и испанский, несколько слов на латыни. Наша кодовая азбука с Томми, куплет пустотной песни и вроде как пчелиные танцы для навигации, хотя мы их не используем». «Эй, Туббо, ты заметил, что кое-что изменилось в этом перечне?» Томми нервно взглянул на Уилбура, который разделил его беспокойство. Инсектоид нахмурился. «...Хмм. Да, это что-то новенькое». Он тихонько хмыкнул, и на его задумчивом лице появилось озадаченное выражение. «Мы не можем... мы больше не можем произносить слова песни. Но мы точно помним пару мотивов. Хм... Наверное, это не очень хорошо». «Думаю, нас всех спасет от конца света тот факт, что ты не умеешь хорошо петь», - съязвил Томми. «Заткнись!!! Мы великолепные певцы!!!» «Так вот почему песня Конца Времен была такой гулкой... стоит ли мне вообще спрашивать, о чем она была?» Туббо пожал плечами. «В основном пелось про то, как последний свет угаснет в вечной тьме, ничего необычного». «Ты так просто говоришь, а у меня кровь из ушей текла. У Рози случайно тут не завалялись ватные палочки?» Туббо жестом указал на ящик прикроватной тумбочки, и Томми открыл его, принявшись прочищать уши. Боли не было, но заложенность присутствовала, из-за чего все звучало как-то странно. Однако он не думал, что он получил серьезные повреждения. Уилбур тоже так не считал, и хотя его беспокоило обретенное знание из бездны, он решил, что об этом можно было спокойно забыть. Тем не менее, он предостерег Туббо от воссоздания рун, как бы заманчиво это ни выглядело. «Ну и прошу прощения за это. Я не думал, что все так… нет, я знал, что это плохо кончится, но я все равно пожертвовал твоим благополучием ради своего любопытства, и я не должен был так поступать. Мне жаль, что задание провалилось, пусть и так эффектно», - извинился Уилбур, неловко потирая затылок. Он протянул руку, и Туббо принял ее, крепко пожав. «Извинения приняты. Хотя с последней частью не согласимся. Мы не провалили задание». Уилбур застыл на месте. «Что?» - спросил он тихо. «Ты... ты достиг конца?» Туббо кивнул, антенна подпрыгнула в такт движению. Пчелы танцевали вокруг головы Уилбура, вплетаясь в его волосы, словно сооружая корону. Когда инсектоид снова заговорил, его голос был величественным и далеким, будто его тут вовсе не было. «К границам бесконечности - туда мы отправились. Именно там вечность открылась нам. Она невозможна по своей природе. Сначала она виделась как стена, но это не так. Вместо этого она представляет собой слои бесконечности. Она состоит из нитей, настолько малых, что их не существует, их длина бесконечна, а ширина равна нулю. Они бесчисленны. Как звезды бесчисленны, но даже так, их количество несравнимо больше. Свет не существует, он не возможен в пустоте, и все же конец бездны имеет оттенок, настолько глубокий и насыщенный, что создает цвет - иссиня черный цвет, подобный плодородной почве. Узлы сплетаются в гобелен, что течет и размывается, словно вода. Они мертвы, но все же умудряются расти, в конечном итоге. Даже эта стена узелков обманчива, поскольку это еще не конец. Мы пробирались вперед, проползая под слоями, углубляясь все дальше и дальше. И там мы встретили другую стену, из которой прорастали бесконечные нити, порождения вечности. Воплощение Исхода тоже состояло из слоев, из растущих трупов, из кусочков чешуек, наложенных друг на друга, как пластины брони. Мы не могли сдвинуть их, не могли пробить этот барьер. Мы были слишком велики. Ах, если бы мы тоже могли стать ничем в одном измерении и одновременно всем в другом, дабы пересечь эту границу бесконечности. Но увы и ах». В комнате воцарилась тишина. Томми и Уилбур переглядывались молчаливыми взглядами, в глазах каждого читались растерянность и ужас. «Он рехнулся», - пробормотал Томми. Его лучший друг был совершенно безумен. Рассудок разрушен ради глупой бравады. Казалось, Туббо был в основном в порядке, но потом произошел этот монолог, и стало очевидно, что он сошел с ума. «Ну. М̸̦͓̹̹͚̂́̊̓а̷̧͇̯͑͒̿͝ф̴̞̙̮̝̻̃ф̷̮͚̝͋̈́͆̍͜и̷̬̔͐͜н̴̧̹̙͎̦̽̓͆̾», - вздохнул Уилбур. «Шарики за ролики не просто улетели - они взорвались в стратосфере». Ну, надежда еще оставалась. «Давай еще разок, по новой?» - попытался Томми, надеясь, что возможно Туббо просто что-то напутал. Широкая медовая улыбка растянулась еще шире, став невозможной для человеческого рта - неровной и каплевидной, открывающей взору массы насекомых. Она выглядела самодовольной. «У него каштановые волосы». Томми моргнул. «Че?» «Задача состояла в том, чтобы выяснить, как выглядит обратная сторона его головы», - пояснил Туббо. Мозг Томми слегка стопанул, обдумывая слова и детали, прежде чем собрать их воедино. Каштановые волосы. На голове. Томми немедленно встал и направился к выходу из спальни. «Ну все. Я сваливаю. Мне нужно сделать сэндвичи». «Да ладно тебе! Это было смешно!» - запротестовал Туббо. «Уил: идем со мной. Туббо: если ты хоть раз попытаешься заговорить со мной, я найду, где Розалинда хранила дихлофос». Он пинком распахнул дверь, и Уилбур вскрикнул, когда его рост резко изменился. Томми устремился по коридору на кухню, а его старший товарищ послушно заковылял сзади, пока Туббо продолжал настаивать на том, что он был хорошим юмористом. «Уил, ты случайно не видел где-нибудь спрей от насекомых, когда собирал вещи?» «Я поищу», - мрачно пробормотал он. «Не смей убивать нас, Уильям!» - крикнул Туббо. Двое других снова застыли. «Как ты его/меня назвал!???» - воскликнули оба в недоумении. «Уильям? Его же так зовут???» «Нет???? Что за м̵͔̬͑̈́а̴̧͍̬̫͂͂͛̅ф̶͕̣̭̱̮͊͛ф̶̛̪͓͈̻͆̆͝͝и̷̦͎͐н̵̺͓̤̟̒̾́, мальчик-пчела?? Меня зовут Уилбур, о чем ты вообще? Неужели пустота попортила тебе мозги гораздо сильнее, чем мы думали?» Туббо смущенно хмыкнул. «Томми всегда называл тебя Уилом, это было естественное предположение...» - неловко попытался он. «Типа, есть и другие варианты, но этот самый частый по статистике». «Да нет, его зовут Уилбур. Просто Уилбур. Безфамильный». «Какое совпадение! А мы - Туббо Безфамильные. Думаешь, мы женаты?» «Как я могу выйти замуж за человека, который даже не знает моего имени? Моя матушка была бы в шоке». Эм. Если она, конечно, у меня есть, - мысленно фыркнул Уилбур, доставая продукты для сэндвичей. Не похоже было, что Томми мог спокойно приготовить хоть один из них. «Эй, ты можешь быть Туббо Флетчер-Баннистер-Парра-Кардозо», - предложил Томми. «Просто соедини все человеческие имена вместе». «Или слепи в одно», - предложил Уилбур, раскладывая ломтики хлеба. «Будь Туббо Фланниррзо». Туббо задумчиво хмыкнул. Затем, пока Уил сооружал бутерброды, ему в подробностях объяснили общую концепцию Улья со всеми личностями Туббо. Томми очень настаивал на этом, все еще чувствуя обиду за то, что инсектоид не удосужился рассказать ему до тех пор, пока их дружба не закрепилась. Потом они с Туббо много говорили на эту тему, и реакцию Уилбура было довольно трудно истолковать, но суть он уловил. Туббо был уже на полпути к уточнению некоторых деталей, когда его прервали: рука, с которой, предположительно, торговался Томми, издала какой-то жалобный звук, немного похожий на удар хлыста. «Думаю, это означает, что она хочет больше бекона», - предположил Томми. Ему казалось, что это должен быть, по крайней мере, очень хороший сэндвич, поскольку пустотник, вероятно, спас жизнь, рассудок и душу ему и Туббо. Уилбур только нахмурился. «Нет, она хочет знать, почему ты не делаешь сэндвичи сам». Томми высунул язык. «Никогда не говорил, что сделаю их сам, только то, что наградой будет два сэндвича. Про готовку я не уточнял, и мне не хочется этим заниматься. Кроме того, все это покроется Красным и станет невкусным». Рука зашипела со скребущим звуком, будто гвозди скрежетали друг по другу. «Как я понимаю, это и было целью. Касаемо Красного, а не про вкус. Это было…» - осознание поразило его. Багрянец. Не смущение, не кровь, но кроваво-красная жидкость. Красный. Коварный зверь, недовольный тем, что ему отказали, придумал другой способ получить желаемое. Уилбур странно замолчал, не закончив фразу, вместо этого сосредоточившись на приготовлении еды. Он закончил готовить бутерброды, и рука схватила их, разрывая на все меньшие и меньшие куски, пока они совсем не исчезли. Рука кивнула Томми: договор был соблюден. Каждый из них освободился от клятвы. Неведомый груз свалился с души Томми. Долг был погашен. Уилбур немедленно схватил существо в когтистые тиски. Тень закорчилась и завизжала. «Эй», - воскликнул Томми. «Я обещал защиту от тебя, ты не можешь так поступать». «Как именно ты тогда сказал?» Хватка Уилбура усилилась. Тени извивались между его пальцами, но он железной волей заставлял их сжиматься в его кулаке. «Я... следующие пять минут ты ничего им не сделаешь за то, что тебя разбудили». «Отлично. Я не против того, что меня разбудили, и прошло уже десять минут. Это нисколько не нарушает твою клятву, Томми, не волнуйся». В его глазу мелькнул гнев, яркий и опасный, и слова Томми беспокоили его меньше всего. «Почему ты злишься?» - спросил Томми осторожно. «О, никаких причин, кроме того, что этот…» - существительное не было английским, как не было и человеческим, оно не звучало естественно. Оно не звучало и опасно, но звук его был похож на удар по ребрам призрачной руки. «…пытался обманом заставить тебя отдать твой Красный». Кулак сильнее сжался, мерзость закричала. Пальцы тени вцепились в запястье Уилбура, бесплодно царапая его. Остальные тени зависли в воздухе, с трепетом наблюдая за происходящим, застыв, как камень. «Ты не заслуживаешь кары нарушителя клятвы», - прошипел Уилбур. «Но неужели ты думаешь, что можешь безнаказанно посягнуть на волю Бога Крови? Что я позволю тебе сковать моего друга? Не смей больше заключать сделок. В следующий раз я не буду так милосерден». И тогда Уилбур призвал верных ему существ. Они с ликованием спустились вниз, злобно разрывая своего собрата. Делец закричал, когда его начали рвать на клочки; обрывки теней отчаянно пытались восстановиться, но их снова кромсали на части. Уилбур хмыкнул, когда пустота вернулась в расщелину, и повеселев, приготовил еще один сэндвич, несмотря на то, что они только что позавтракали. Заодно сварганил еще одну чашку кофе, что, вероятно, было не очень хорошей идей, учитывая две другие недавно опустошенные кружки, стоявшие у раковины. Он облокотился на деревянную стойку, откусив от бутерброда, и предложил Томми такой же, когда тени растворились, а пустотную руку утащило в забытье, чтобы никогда больше не видеть. Мальчик не принял угощение, и Уилбур, пожав плечами, оставил его себе. «Нужно проводить показательные порки, чтобы ни у кого из них не возникало идей», - заговорил Уилбур с набитым ртом, когда стихли последние истошные визги. Томми мог поклясться, что видел, как у Уилбура буквально отвисла челюсть, и парень в рекордное время прикончил кофе. Одна из его ног бодро постукивала, что само по себе было не таким уж редким явлением, если не считать нервозности в темпе, не свойственной Уилбуру. «Могла ли рука действительно забрать Красный?» Глядя на свои ладони, подросток старался говорить как можно безразличнее, хоть и не был уверен, что сможет остановить пробивающуюся наружу надежду. Однако он мог попытаться. Он мог попытаться. Уилбур обдумал вопрос, откусив еще немного. «Нет», - решил он. «Наверное, просто взяла бы немного для себя, поскольку Красный через сделку будет считаться даром, которым она могла бы потом распоряжаться. Честно говоря, я не совсем понимаю, как бы это работало, учитывая бесконечность тени и в целом слабый страх смерти, но за то, что они вообще попытались это сделать - их следует сурово наказать. Не могу представить, как способность не быть атакованным повлияет на иерархию Бездны. Не думаю, что кто-то из верхних господ будет доволен, но, честно говоря, мне плевать на иерархию, пока я нахожусь на ее вершине. Я больше всего опасаюсь, что они могут призвать Клинка в пустоту - тогда ему придет полный и окончательный м̶̧̩̈́͐̑̆а̴̲͇̻̦̼̔̏̂̍͝ф̷͓̐͗̆ф̵̰̽̂̏̈̒и̶̭̗̘͈̞̇͒͐͑̕н̷̢͗͠». «А. Значит, ты просто не хотел, чтобы они имели связь с Клинком…». Уилбур поднял взгляд на слишком тихий ответ мальчика. «Ах, м̶̩̤̞͆а̴̠͚̌̊͛͘ф̷̩̝̱͖͔̆ф̷̠̪̜̬̠̽̑̐̈́͝и̴̛͕̂͛͋͠н̸̲͗, Томми, я не это имел в виду. Нам всем нужны связи, хорошо? Я могу доверить тебе разделять связь с Клинком, но уж точно не какому-то хитрому пустотнику. В любом случае, мы все привязаны к Филу. Это не плохо; на самом деле, это очень здорово, если ничего этому не мешает». «Как например, когда мы приковали его к Фонду, заставив быть таким же пленником, как и мы?» Голос звучал иронично и горько, в мрачном разочаровании. Глупо было думать, что Фил когда-нибудь станет свободным. Лицо Уила сделалось печальным. «Я…полагаю. Как один из вариантов».

***

Уилбур снова жаждал движения. Они находились слишком близко к Фонду, но сделать ничего не могли, так как Клинок лежал на полу каменной глыбой, а Филза застрял в ловушке своих обещаний. Пока что дом Туббо считался безопасным местом, но долго это не продолжится. Он выжал из жилища практически все возможные ресурсы, мог тратить время и разбирать добычу так, как обычно не представлялось возможным. И все же, по крайней мере, одна важная потребность, почти критическая для выживания, оставалась неудовлетворенной, что и привело его к вопросу. «Эй, Туббо, ты не знаешь, есть ли в округе соседи примерно того же роста, как Томми?» Желательно несколько таких в одном доме, но он не был привередлив. Инсектоид нахмурился, размышляя. «Может быть, в синем доме через дорогу. Вроде там парень - дальнобойщик или что-то в этом роде». Что было неплохо, поскольку уменьшало риск, что кто-то окажется дома. «О, подожди, м̸̳̮͛̾̃͌̈́а̶̮̭̣̺̀̈ф̴͕̬̭͍̬́ф̸̘̇̂̿и̴̮̭͛̓н̴͇͓͉̃͛̒, это по сравнению с Розалиндой... Боже, дурацкая высота. Хм, может быть, коричневый с круглым окном. А что?» «Ну, знаешь, что говорят о парнях с большими ногами?» «...э-э, что?» «Мол, существует зависимость между размером ног и ростом, поэтому у человека с таким же ростом, как у Томми, скорее всего, будет схожий размер обуви. Очень частое мнение. В общем, пойду-ка я украду пару ботинок». Пытаться бегать на улице без них было бы просто отстойно. Подогнать обувь для Уилбура не составляло особой проблемы, но он старался быть внимательным, поэтому хотел найти нечто близкое к размеру Томми. Они могли бы украсть что-нибудь получше позже, но если придется бежать, он не хотел, чтобы их тормозила такая тривиальная причина. «Оу. Воровство». Уилбур искоса глянул на инсектоида. Туббо был настолько странным, что он был почти уверен, что пчелиный мальчик мог бы вызвать на него полицию или совершить еще какую глупость. «Ладно, в коричневом доме сейчас никого нет, и мы подтвердим твое алиби, если такое понадобится. Не попадайся, мы не можем позволить себе адвоката, а наша лицензия на ведение дел просрочена уже как пару десятков лет». Перед ним предстала совершенная способность. Возможность осмотреть место без какого-то риска была настоящей находкой. «Ты невероятно полезен, ты знаешь об этом?» Туббо склонил голову набок. «Хэ?» «Ничего. Так, если я не вернусь через пятнадцать минут, убегайте». «Или мы можем просто посмотреть, что с тобой произошло, и решить, как действовать дальше», - предложил Туббо. «Принеси мне классные боты», - приказал Томми. «Я не приму ширпотреб». «Не хочешь, чтобы они соответствовали твоему стилю? Понятно. Пока», - сказал он и выскользнул из комнаты прежде, чем Томми успел отреагировать на подколку. За несколько секунд до того, как он открыл заднюю дверь, раздался внезапный гневный крик, и Уилбур, хихикая, вышел из дома. Пчелы, летящие за ним, поддержали его смех, устремившись вперед, чтобы указать пункт назначения. Уилбур осторожно подобрался к забору, несколько раз ему пришлось останавливаться и отряхивать ноги от листьев и камней. Он перелез через деревянный забор, перебравшись на другую сторону. Пройдя несколько метров, он добрался до цели и обнаружил, что черный вход не был закрыт. Точнее, технически, дверь была заперта, но не на ключ. По какой-то причине люди не задумывались о тонких пустотных тенях, как о возможном способе взлома. Или, по крайней мере, очень немногие из них, что, по мнению Уилбура, было уже очень много. По его мнению, это был прекрасный дом, хоть и немного грязноватый. Несколько пчел направили его к полке с обувью, и он почти не поверил своему глазу. На полке стояла пара добротных сапог, в которые он тут же влез. Слишком маленькие, но проблема решится, стоит ему подстроиться по высоте. Он выбрал еще две пары, надеясь, что хотя бы одна подойдет Томми, и отправился в путь. Всегда было безопаснее брать немного вещей, если большего все равно не требовалось. Когда он вошел в их светло-зеленую обитель, его ноги машинально изменились так, чтобы стать выше клыкастого титана. Обувь сама подстроилась по размеру, материал растянулся, словно выкройка была скопирована и вставлена. Войдя в спальню, он подогнал сапоги по размеру, а остальные швырнул в голову Томми. Подросток увернулся, выругавшись, и продолжил сыпать оскорблениями в адрес Уилбура, одновременно примеряя обувку, поскольку многозадачность - сие добродетель. Ботинки были не совсем впору, но он надеялся, что подкладка из носка убережет от мозолей. Томми собрался уже разуться, но этот идиотизм был пресечен объявлением о том, что тот, кто первым снимет обувь, должен будет мыть посуду следующим. Всегда было лучше оставаться готовым убежать в любой момент. Туббо уставился на него. Уил подумал, что инсектоид сейчас попытается раскрыть его уловку, что испортило бы маскировку выживания под незатейливую игру, но пчелиный мальчик только спросил: «А где наши ботинки?». Уилбур рассмеялся, несмотря на свои мысли. Инсектоид благодарно фыркнул. «Спасибо, Томми никогда не любил подобные шутки. Но если говорить серьезно, каковы наши дальнейшие планы? Потому что, не в обиду Розалинде, но пребывание в Америке - не совсем наша цель в жизни. Хотя, наверное, мы можем использовать многие ее вещи. Деньги поступят скорее раньше, чем позже, поскольку Фонд нам, похоже, больше не заплатит. Ох, м̷̬̆͂̔а̴̙̗̹́͂̏ф̶̡̺̓ф̴̞́̍̓͂ӣ̶̥͖̯͐н̶̺̪̺̎̏̾͂», - зашипел он, когда осознал, - «мы не сможем оплатить кредиты. Хотя формально она будет считаться пропавшей без вести, так что…» «Фонд определенно знает, что Розалинда - часть Улья», - объявил Томми. «Доктор Блейк ясно дала это понять». Его голос не предлагал проверять это утверждение, а скорее просто принять его как факт. Об этой Блейк Уилбур знал только то, что она была мертва и все этому были рады, поэтому он подозревал, что за этими словами скрывалась довольно неприглядная история. «Они наверняка могут отследить снятие денег или что-то в этом роде, так что если нам придется это сделать, то возьмем сразу как можно больше», - решил Уилбур. «Наличные деньги полезны, а отслеживаемые карты - не очень». Деньги всегда были хорошим прикрытием, отводящим подозрения во многих ситуациях. После этого разговора Уилбур действительно отправился на улицу и, по сути, опустошил весь банкомат, который на самом деле дал гораздо меньше, чем он рассчитывал. Разумеется, далеко он не ходил, поскольку не хотел рисковать, оставляя ребят одних и беззащитных надолго. Честно говоря, он пошел на это только потому, что знал: если что-то произойдет, Туббо сможет оповестить его в считанные секунды. «М̸̡̝̀͌̒͠͠ӓ̴̮̇̏̓͘ф̴̟̓ф̴̩̩͈͍̽̈́̾и̸͎͛н̴̙͖̘͂̂̈́̔͜͝, это означает, что они, вероятно, будут просматривать все наши электронные письма и звонки…» Туббо нахмурился. «Получается, это тоже одноразовая возможность. Но нам нужен способ связаться с нашей семьей, поскольку мы не можем просто так исчезнуть. Вот почему мы хотели поговорить о долгосрочных целях. Нам нужно определиться с общими направлениями, прежде чем мы обозначим курс действий». «Значит, это не только потому, что Розалинда любит слишком тщательно продумывать планы?» - поддразнил Томми. «Может быть, отчасти и поэтому», - неловко ответил Туббо, проводя рукой по волосам. «А может, именно из-за этого. Но полезно хотя бы определить для себя конкретные цели. Например, чем бы тебе хотелось заниматься?» «Еще раз посмотреть на звезды». Томми казался немного зацикленным на них, но Уилбур не мог его в этом винить. Прошло много времени. По правде говоря, ему хотелось попробовать все и вся, чтобы компенсировать то, что было забыто и украдено. Звезды были только началом. Туббо рассмеялся. «Это краткосрочное желание». «Нет, это не так», - настаивал Томми. «Я хочу видеть их каждую ночь до конца своей жизни. Для этого я должен не попадать в плен снова». «Да, но мы говорим о чем-то большем, чем просто выживание, Томми. Не думай о потребностях; просто подумай о том, чего бы тебе хотелось больше всего на свете». «Даже если это невозможно?» «Мы по сути все невозможны». «Я хочу домой», - просто и коротко сказал он. «Я хочу снова увидеть маму и папу, и моих собак, и всех моих друзей - половина из них будет в колледже, но я их найду - и просто... я хочу, чтобы все снова было как раньше. Я так по ним скучаю, Туббо. По маминой стряпне, по тому, как папа помогал мне с техникой. Все, о чем я могу думать, - это снова обнять их. Я, конечно, буду осторожен, но я просто хочу их увидеть». Он сиял от одной только мысли об этом, его грудь вздымалась, а улыбка была широкой и неосознанной. Его волнение заражало, оно осветило ухмылку Туббо и передалось даже Уилбуру. Он подавил в себе горькую нотку. Это было невыполнимое желание, и не только из-за расстояния, но и из-за того, что положение Томми и так было шатким с самого начала. Фонд никогда не позволил бы ему подобную жизнь, не теперь, когда они знали о нем. Уилбур был в этом уверен. Но он не хотел растворять теплоту в глазах Томми, только тихо лелеять. Это было доказательством того, что подросток не мог так сильно измениться. Он был все тем же мальчишкой, которого тянуло к семье, как мотылька к очагу. «Все кончено, и я хочу вернуть свою жизнь». «Мы сделаем это», - усмехнулся Туббо. «Ты увидишь их снова, и все будет так же прекрасно, как ты надеешься, хорошо?» Томми слегка покраснел от смущения, вспомнив, что у него есть зрители за пределами его мечтаний, но это не перевешивало блеска счастливого видения. «Мы тоже этого хотим. Найти наши семьи и рассказать, что произошло, ведь у нас не было времени как следует все объяснить родным Родса, прежде чем нас схватили, а семья Розалинды до сих пор ничего не знает». Туббо повернулся к Уилбуру, наклонив голову. Уилбур был слабо удивлен. Он не думал, что от него тоже будут ждать ответа. «А как же ты? Что насчет твоих родных?» Его улыбка не была горькой. Не была. Может, язвительной, и, возможно, немного едкой, но не горькой. «Фил решил остаться в Фонде еще на одну неделю». «...кто-нибудь еще? Кто угодно?» А кто еще? Все, с кем он когда-либо был связан, либо были с ним, либо будут в скором времени. Не похоже, чтобы он был богат знакомствами. Да и как он мог бы? Он должен был завести больше друзей? С кем? С людьми? Это было просто смешно. Все, что у него было - это Бездна, потом Филза, потом Клинок, Томми, а теперь, как он полагал, и Туббо, недавно пополнивший его список. Кроме Филзы, семьи у него не было, да и не нужна она была. И Уилбур не испытывал досады. Просто для него это было неважно. Были куда более важные вещи, на которые следовало обратить внимание. Туббо поежился от его молчания. «Ладно», - поправил он себя. «Тогда какие-нибудь другие цели? Мы с Томми сузили круг поиска, но есть и другие варианты». «Бежать». Это его прошлое, настоящее и будущее. Это был воздух, которым он дышал. Почему он должен был когда-нибудь остановиться? «Нет, цель твоей жизни. Например, перед тем, как нас захватили, мы собирались в путешествие. Хотели посмотреть мир. Это может показаться глупым, но на самом деле мы не знали, что есть подобные нам существа. Мы планировали это выяснить, но... ну. Фонд доказал это, так или иначе. Короче что-то в этом роде. Просто цель, которая ведет тебя по жизни, чтобы мы могли понять, как ее достичь». Уилбур снова попробовал слово на языке, и оно было таким же сладким, как и в первый раз. «Все еще бежать», - подтвердил он. «Если у тебя есть цель, тебе есть что терять. Что-то, что они могут у тебя отнять. Моя единственная цель - жить, и если я потерплю неудачу... что ж. Это уже не будет моей проблемой, верно? Моя история на этом закончится». Немного драматично, но он никогда не стеснялся грандиозности. Не то чтобы у него не было цели, но она была проста: вернуть свою жизнь, как и Томми. Его жизнь была вечным бегом, следовательно, и цель была одна. Это полностью совпадало с его потребностями, делая все простым и легким. «Мы хотим большего, чем просто выживать», - хмыкнул Туббо. Уилбур мягко ухмыльнулся. «Ты погоди, нам сперва хотя бы выжить надо. Это всего лишь второй день, ничто пока и близко не посягнуло на нашу безопасность». Надежды и желания - это, конечно, хорошо - и ох, они были так хороши, так прекрасны и лучезарны, что улыбка незаслуженно озаряла лицо, только чтобы смыться в закат - но они не были практичны. Если Туббо и Томми хотели им следовать, это было прекрасно - даже фантастично - но Уилбур должен был сосредоточиться на обыденном и прагматичном. Мальчики не были реалистами, и потому он и его опыт должны были обеспечить всем безопасность. И Уилбур это сделает. Обязательно. Он сделает все, что в его силах, чтобы научить их выживать, чтобы они могли, если захотят, выйти за пределы простого выживания. Но для начала нужно было бежать, а они, к сожалению, все еще были прикованы.

***

Томми был поглощен телевизором. Передачи, счет которым он потерял, и программы, о которых он никогда не слышал. Он что-то бубнил о сюжетах, которые помнил лишь наполовину, пытаясь посвятить Уилбура в детали телешоу, которых тот никогда не знал. Уил только пожал плечами, позволив мальчику распоряжаться пультом, хотя с кнопками, судя по всему, ему было непросто разобраться, учитывая складки пиджака, которые он использовал, чтобы не испачкать устройство багровыми каплями. Развлечения казались странной штукой. Через какое-то время к скуке начинаешь привыкать. Но Томми это занятие радовало, и оно казалось обыденным, поэтому Уилбур просто прислонился к дверному проему, наблюдая в стороне с улыбкой. В другой комнате Туббо был занят телефонным разговором. Голос у него звучал по-другому, акцент изменился, став более мягким. Это был тихий разговор, возможно, личный, но отказывать себе в любой информации было просто глупо. Туббо хотел увидеть свою семью, и ему нужно было знать, если мальчик соберется воплощать это желание в жизнь. «На моей работе дела пошли... довольно неожиданно. Я знаю, что еще очень рано, но я... Нет. Нет, все немного сложнее. Примерно на полпути мои планы быстро поменялись. И теперь... во мне произошли невероятные изменения - Необратимые. Но это не плохо». В голосе слышалась неуверенность. «Просто… по-другому. Слишком много объяснять, я хочу лично рассказать вам все. Ты нам не поверишь». В словах прозвучала легкая обида. Она не задержалась надолго, мягкое тепло поглотило ее, пока инсектоид планировал встретиться с тем, кто был по ту сторону трубки. Голос затихал, пока рокот пчел бубнил в телефон, переходя в бессмысленную болтовню, накладываясь друг на друга. Начало жизни, которую предстояло построить заново. Уилбур тихонько хмыкнул, улыбка росла вместе с надеждой, обещавшей, что все будет хорошо.

***

Уже второй раз за ночь Томми проснулся от кошмара с тихими вскриками. Его сердце болезненно колотилось, что было весьма глупо. Он был в порядке. Все было в порядке. Но, видимо, его мозг еще не до конца осознал это и решил с воплями и пинками утащить его обратно в Фонд. Это должен был быть Фонд, верно? Иначе от чего страх так цеплялся за него едкими когтями? Кислотный ужас бурлил в глубине его желудка. Влажная от пота спина вздрагивала при дыхании. Томми стиснул зубы и подавил дрожь. Он контролировал себя, в отличие от слабых обрывков кошмара, которых он даже не мог вспомнить. Над ним навис силуэт: по дерганным теням антенн и переливчатым крыльям с четкими очертаниями, можно было определить, что это был Туббо. «Глубоко вдохни», - мягко лепетал он. «Вдох, два, три, четыре. Выдох, два…» «Я сам знаю», - коротко ответил Томми. Он прекрасно дышал, спасибо. Или. Ну. В основном нормально, спасибо. Не каждый дурацкий кошмар лишал его жизненно важных потребностей. «Ты хочешь поговорить об этом?» - попытался спросить Туббо. Это был бессмысленный вопрос. Томми не помнил, что произошло, не совсем, только обрывки ужаса, которые легко было принять за воспоминания. Кроме того, он уже пережил все эти глупости, зачем ему делать это в третий раз? Он не хотел видеть сны, не хотел будить своих друзей в ужасные часы. Уилбур, по крайней мере, еще мог спать, но Туббо всегда встречал его со своей беспокойной миной. Томми не хотел этого. Он чувствовал, как по лицу разливался жар - что тоже ему не нравилось, даже если было слишком темно, чтобы кто-то заметил. Он не хотел смущаться, он хотел спать. Томми покачал головой, молча отвечая на вопрос. Это не имело значения. Все равно ничего нельзя было сделать. Мальчик свернулся калачиком в своем гнездышке, плотно укрывшись одеялами. Белье было влажно-красным, что еще больше подтверждало правильность решения разделиться, даже если лежание на полу плохо сказывалось на спине. Одним из немногих удобств в Фонде были мягкие полы - роскошь, которой не доставало дому Розалинды, если не считать коврика. Легкий скрип матраса привлек его внимание, и он обнаружил черные глаза Туббо, трепетно наблюдавших за ним. «Ты пойдешь спать или будешь пялиться, как истукан?» - пробормотал Томми. В темноте инсектоид сдвинулся с места, поняв намек, но нагло ему не последовав. «Это уже третий раз с тех пор, как мы выбрались». «Спасибо, я в курсе», - огрызнулся он и тут же пожалел о своем резком тоне. «Извини, не хотел, я просто устал». О чем Туббо и сам мог догадаться, учитывая, что отдых Улья также страдал из-за порушенного графика Томми. «И ты уверен, что не хочешь поговорить об этом?» «Это сон, Туббо. Я не помню, что там было, все равно это не реально и ничего не значит. Мы можем "поговорить об этом", а можем использовать остаток ночи, чтобы немного отдохнуть». «Или мы можем все решить, чтобы ты больше не просыпался от кошмаров?» На некоторое время воцарилось молчание, отягощенное ожиданием и попытками облечь туманные мысли в слова. «Я просто не понимаю, Туббо», - признался он в конце концов. «Я выбрался. Теперь я в безопасности. Но каждую ночь я возвращаюсь туда. Какой смысл в побеге, если каждую ночь я снова оказываюсь в ловушке?» Томми просто чувствовал себя... несвязным. Когда он бодрствовал, было ясно, что они свободны, но в остальное время его сознание блуждало, возвращаясь к знакомому и, следовательно, ужасному. Старые цепи снова сковывали его. Он мог бежать хоть на край земли, но это не обещало чувства свободы. Туббо долго думал над ответом, тщательно подбирая слова. «Ты понимаешь это, только когда в сознании. Ты как бы... наполовину свободен. Твой мозг - это одна часть, а тело - другая. И в конце концов твой мозг догонит тело, и ты будешь полностью свободен. Половина лучше, чем ничего, верно?» «Полагаю, что это так». «Тогда время - твое лучшее средство. Спокойной ночи, Томми. Сладких снов». Туббо повисел еще немного, прежде чем отползти назад, слегка поморщившись, надеясь, что его не было видно. Далеко лезть не хотелось, и он просто переложил подушку в изножье кровати, чтобы быть поближе к другу. Томми еще глубже зарылся в свой кокон, молясь, чтобы благословения Туббо хватило на защиту от кошмаров. (Не хватило.)

***

Они снова оставили его во тьме. Это было не так уж необычно. Возможно, он это заслужил. Но тут дверь с треском распахнулась, и полоса ослепительного света, падая через всю комнату, остановилась в нескольких сантиметрах от него. Он захотел протянуть руку и дотронуться до нее, но Томми застыл, не в силах пошевелиться. Все, на что он был способен - это наблюдать. Фигуры загораживали проход - пара темных силуэтов, что съедали крохи света и комфорта. Свет обжигал их края, и он едва мог различить черты. Вьющиеся волосы, как у него самого, вспышка кобальтовых глаз, отзеркаленная челюсть и похожие плечи. Один мужчина, другая женщина. Он знал, кто они, но мозг отказывался признавать это, уклоняясь от фактов и притворяясь, что темнота навсегда скрыла от него их личности. Фигуры висели у входа, топчась у порога, но не решаясь ему помочь. Они бормотали голосами, вшитыми в его душу: "что они с ним сделали", "что с его руками", "…ты уверен? Он совсем не похож на себя", "он такой страшный, весь покрыт жуткими шрамами", "наверное, это была ошибка, давай оставим его здесь гнить", и прочее, и прочее... Он думал, что на этом все и закончится. Дверь закроет его в пустоте, он свернется в одиноком страдающем комочке, и так все и пройдет. Но тут их плечи выпрямились, и в один голос фигуры заявили: «Нет, это все еще наш Томми», - и они переступили порог. Яркая надежда вспыхнула в его груди, сбивая дыхание своим порывом. Пара приблизилась, приседая перед ним. Руки протянулись, чтобы вытащить его из убожества, и он подался навстречу прикосновению. Другая фигура, такая же темная, прислонилась к дверному проему в скучающей позе. И снова ореол вокруг очертаний выдавал реальный облик: слоновая кость закрученных рогов и вспышки зеленой чешуи были безошибочно узнаваемы. Золотистые полупрозрачные глаза пылали, как миниатюрные солнца, держа фокус исключительно на нем. Сердце Томми, глупое и доверчивое, забилось в груди. «Не тратьте время на него», - спокойно приказал Филза, и огонь отлетал на каждом слове, искры вспыхивали и гасли, обличая дракона в тени на мгновения. «Я уж точно больше не стану». Силуэты перестали тянуться к нему, повернувшись назад. Филза устремился вперед, слегка оттолкнув пару в сторону, и опустился на колени перед Томми. «Вот. Позвольте показать вам». Его ладонь вспыхнула, золотое пламя заплясало на пальцах, создавая жгучее сияние. В этом был смысл: они должны были его увидеть. Осторожно Филза приподнял подбородок Томми, чтобы лучше разглядеть его, и свет заиграл на его ладонях. Огонь запылал на коже Томми. Звук не совсем соответствовал правде. Боль не была такой ужасной, какой ей следовало быть. Тем не менее, из глаз потекли слезы, и он закричал бы, если бы мог. «Открой глаза, Томми», - мягко приказал Филза. «Я пытаюсь кое-что доказать. Ты и не через такое проходил, верно? Не будь слабаком». Филза был прав. Он всегда был прав. Томми должен был подчиниться. «Вы только посмотрите на эти звериные глаза. Посмотрите, как оно плачет, пытаясь обмануть вас». Томми понял, о чем говорил дракон, по тому, как бешено метались его глаза, белые зрачки сверкали в свете костра. Его грудь поднималась и опускалась почти так же быстро, как сердце, ребра болели от нехватки воздуха, и ему нужно было успокоиться, перестать сердить Филзу. Томми не хотел, чтобы Филза злился на него. «Вы посмотрите на эти клыки. Какие у тебя большие зубы». Филза придвинулся ближе, большим пальцем оттянув уголок его губ и обнажая зубы. Прикосновение обжигало, кожа плавилась от хватки, теряя напряжение, чтобы свалиться обратно, препятствуя цели. Дракон нахмурился от досады. «Ты просто всегда должен все усложнять, не так ли», - прорычал Филза. Но к этому моменту бóльшая часть челюсти Томми обрушилась под обжигающим касанием, кожа сползла с лица, обнажив страшные зубы. Усмехнувшись покорности, Филза нежно (и звонко) похлопал его по щеке, и темный ожог оставил клеймо в виде когтистой руки. Затем дракон отстранился, поднявшись, дабы обратиться к другим теням, и Томми чуть подался вперед, вслед за его ладонью. «Вы действительно желаете принять такого монстра? Мы заслуживаем гораздо большего, не так ли?» Фигуры кивнули, признавая разумность идеи. «Нет», - прохрипел Томми. Каким-то образом он пренебрег тем фактом, что не мог говорить, учитывая то немногое, что осталось от мышц и плоти на нижней половине его лица, что висели почерневшей трухой под обгоревшим черепом. Но хотя он и мог говорить, этого было недостаточно, чтобы заставить их повернуться. «Подождите, вернитесь», - умолял он. «Не оставляй меня здесь, мама. Пожалуйста, спаси меня, папа. Я буду хорошим, только не оставляйте меня одного. Я не монстр». «О, я вижу, мы забыли, что я говорила о лжи», - улыбнулась доктор Блейк. Ее труп был изуродован до неузнаваемости, и Томми даже не мог представить, как она вообще стояла, если только не на чистой злобе. Череп был придавлен копытом, кишки вывалены наружу, пачкая ее безупречно белый лабораторный халат. Ее челюсть, как и его собственная, была разрушена, и все же она говорила. У Томми не было защиты от простой истины. С его искалеченных губ больше не срывались эгоистичные мольбы. Его родители исчезли в глубинах Фонда. Филза сжег наваждение. Остался только силуэт дракона, застывший у двери. «Я всегда нуждаюсь в людях. Ты ведь знаешь это, правда, мой Томми?» - мягко сказал Филза. «Но ты - ты мне не нужен». Он повернулся, тень исчезла, сменившись четвертым лицом. Он разглядел веснушки, а по волосам понял, что это был Майло, но это не задержало образ надолго. Иногда у них были длинные волосы, или кудрявые, или другого цвета. Тела менялись в высоте, не желая быть раскрытыми, но невольно разоблачали каждую персону. Он не мог разглядеть их лица, но это не имело значения. Он знал, что они были безлики. «Ты знаешь, что сейчас должно произойти», - вздыхали они десятком голосов. И Томми знал. «Как тебе не стыдно, пытаться обмануть этих милых людей. Они могли пострадать». Какой бы это был кошмар. Слава богу, дело не дошло до этого ужаса. Эта мысль показалась ему ироничной, но он не мог понять, отчего. Тем не менее, он принял перчатки без особого протеста. Он заслужил их, в конце концов, заслужил наказание за то, что осмелился протянуть руку.

***

Томми в третий раз проснулся в холодном поту. Он не думал, что кричал, так что это, по крайней мере, был хоть какой-то прогресс. Однако он весь дрожал, а челюсть странно болела. Он не знал, почему, и эта боль уже утихала вместе с бешеным сердцем. Голова трещала, в глазах стояли слезы, и это было просто глупо. Глупо, ведь бояться было нечего. Темная фигура нависла над ним, и сердце заколотилось, давление выросло под грудиной и не желало отпускать, пока он не понял, что это был Туббо. Конечно, темный силуэт, нависший над ним, должен был быть Туббо. Кто же еще? Туббо всегда был рядом, готовый позаботиться и утешить. В горле у него что-то сжалось, внутри образовался комок, а на глазах снова навернулись жгучие слезы, и это было глупо, все очень-очень глупо, но он так устал, и беспочвенная злость охватила его душу, и Томми просто хотел, чтобы его прижали к себе, пока он не развалится на части без всякой причины. Он поймал себя за несколько секунд до того, как стало слишком поздно, рука замерла на расстоянии момента от Туббо. Томми застыл на месте, крик его мысленной паники был почти оглушительным. Его пальцы зависли над обнаженной кожей, угрожая уничтожить. Он отшатнулся назад, дрожа всем телом. «М̴͍̿́̓̈а̴̢̥͍̗̱̌̅̎͌͝ф̷̗̖̻̓̈́̀͝͝ф̶̫̩̅̏̑͗͝и̷̡̮̜̩͍̊̊͌̽̚н̴̣̅̐͊͗͠. Я не... прости, я не... я не хотел, Туббо». «Все в порядке, Т…» «Это не так. Боже, мне так, м̴̨̈́̐͗́͝ӑ̶̭̪͝ф̵͙̝̲͉̮́͂͗̓ф̴̝̾и̷̘̺̯͐н̵̠̜̈́̌̇̒, жаль, Туббо». Он прижал смертоносные руки к груди, сжав так сильно, что стало больно, когда ногти впились в злые пальцы. Его постоянно окружали люди, и тот факт, что он не мог к ним прикоснуться, разъедал его, как кислота. Этот маленький факт был так же неприятен, как если бы в его череп вонзилось лезвие, и металл прочно застрял в мозговой ткани. За секунду до того, как оно вырвалось, оружие едва не пронзило Туббо насквозь. Шорох, и к товарищу прибавилась еще одна тень. «Что случилось?» - спросил Уилбур. В его словах не было и капли сна, что навело на подозрение, будто мужчина тоже не спал, или, по крайней мере, проснулся достаточно быстро, чтобы его нельзя было в этом уличить. Томми почувствовал себя уязвимым: он сидел и дрожал, хотя не помнил, как поднялся. Он спрятал руки за спиной, будто нашкодивший ребенок. «Ничего», - тихо прожужжал Туббо. Ничего, если не считать того, что Томми чуть не погубил своего друга. Нельзя так легко прощать за подобный проступок... Нет, это неправильно, - боролся он с мыслями. Он не виноват в том, что жаждал контакта, но это приводило к необдуманным действиям. Нет. Нет. К необдуманным атакам. Он, м̷̞̗͋͝͠а̵̜̜̍ф̷̛̼͕̯̼̀ф̶͈̰̰̖̽͠͝и̶̬̌̽͝н̶͚̰̿͂͛͠, контролировал себя, он мог следить за собой, дабы не навредить другим. Или... или он мог поступить еще лучше. Решение представилось настолько идеальным, что он вздохнул при этой мысли. Томми нагнулся, собрал испорченные одеяла и подушку и повернулся, чтобы уйти. «Подожди, Томми, перестань, все в порядке. Ты не должен уходить», - настаивал Туббо. И пчелиный мальчик не ошибся в своей оценке ситуации, Томми уходил из-за Красного, но это была только половина уравнения, с которым он боролся в своем измученном сознании. «Спокойной ночи», - просто пробубнил он. Туббо протянул было руку, чтобы остановить друга, потому что он, видимо, был таким же глупым, как и Томми, но подросток ускользнул из цепкой хватки. Это было несложно. Инсектоид не мог последовать за ним. Он отчетливо слышал растерянное жужжание позади, но извиниться - значит снова оказаться непонятым. Томми прошмыгнул за дверь, закрыв ее с тихим щелчком, и зашагал по ковру, осторожно ступая в темноте. Пчелы кружили вокруг его головы, уютно переплетаясь в его волосах в призрачном объятии. «Возвращайся и ложись спать, Томми. Мы не можем обещать, что ты больше не проснешься, но лучше попытаться. Не будь как Уилбур». Он не знал, что это значило. Томми пропустил слова мимо ушей. «Именно это я и пытаюсь сделать», - заверил он инсектоида. «Ты не должен быть один…» «А я и не буду». «...что?» Это было похоже на вопрос только отчасти, на деле он был полностью осознанным, осторожным и испуганным. Томми не ответил, просто шагнув в гостиную. «Томми, не надо. Ты можешь выбрать и другие места, хорошо? Просто вернись в спальню», - умолял рой. Пчелы устремились к нему, отталкивая его назад, подобно решительному ветру. Бесполезный и отчаянно пытавшийся оказать реальную силу. Томми было все равно. Он слишком устал. Клинок лежал темной глыбой в центре комнаты, голова его покоилась на диване, грудь вздымалась и опускалась в глубокой дремоте. Это был мрачный бастион, к которому он приближался без колебаний. Томми расстелил одеяла на полу под боком кабана, сбив их в неряшливое гнездо. «Что ты делаешь?» - зашипел Туббо из края комнаты, не решаясь подойти ближе. «Это опасно, отойди от него». Вместо этого Томми улегся на свою импровизированную кровать, прислонившись спиной к Клинку. Он вздохнул, позволяя прикосновению снять напряжение в ребрах. Невероятное тепло, которого ему так не хватало, медленно разливалось в его груди, под ритм дыхания и жизни. Его собственное дыхание не могло сравниться с этим: из-за спячки и размеров гиганта крошечные легкие Томми не могли повторить глубокие вдохи и выдохи между ними. Но они, конечно, старались, и это еще больше успокаивало и располагало ко сну. Толстые нити мышц, защищавшие огромную грудную клетку, может, и были неудобны, но слои мягкого меха и умиротворяющее тепло с лихвой компенсировали это. Томми привалился к боку воина, принимая объятия сна. «Мы знаем, что ты устал, но, прошу, будь разумнее», - умолял Туббо. «Оно оставило тебя умирать, Томми. Не надо унижаться, просто вернись в спальню». Открыв глаза, Томми резонно ответил. «Нет. Он этого не делал. Это я виноват». «Томми». В одном простом слове была заключена вся сердечная боль. Он вырвался на мгновение из хватки сна, коротко зевнув. Ему нужно было унять страх Туббо. Нет, не страх, а тихий ужас. Голос мальчика дрожал, когда он пытался уберечь друга от собственного кошмара. И несмотря на всю усталость, что висела и тяготила разум, Томми желал рассеять это неуемное беспокойство - столько, сколько бы смог. «Это правда. Я не... я не говорю это из-за своих глупостей или чего-то еще. Мы обсуждали это, когда ты был в отключке из-за газа». «Но ты говорил, что оно должно появляться, когда тебе грозит опасность, но оно отказалось. Пожалуйста, давай поговорим об этом в другом месте». «Это произошло из-за меня, я не смог призвать его», - объяснил Томми, проигнорировав последнее предложение. «Он не мог прийти, потому что я не хотел, чтобы меня спасали». «...Томми?» Это не... - он проклинал свой уставший мозг. Формулировка была хуже некуда. Пчелиный рой выглядел еще более напуганным. То, что Туббо держался так долго, само по себе было подвигом, поскольку у него хватало смелости оставаться в комнате, следуя за товарищем в трепетном страхе. «Серьезно, ты этого не видел, потому что был без сознания, но обычно это происходит так: Красный полностью покрывает меня, а затем появляется круг призыва. А раз нет Красного - нет и Бога Крови. Все просто». Глупо было винить в этом Клинка, но, опять же, во время Серого периода он не очень хорошо соображал. «Он просто не мог появиться». «Ладно, как скажешь», - отмахнулся Туббо, доказывая, что разногласие было надуманным. Томми не мог понять, почему он не назвал настоящей причины своей ненависти к Клинку. Конечно, его аргумент, вероятно, мог быть понятен, но не было смысла выдвигать в споре то, что не являлось поводом к нему. «Случилось недоразумение, хорошо, просто, пожалуйста, отойди от него...» «Прекрати говорить о нем как о животном, Туббо», - отрезал Томми. «Это Клинок. Он личность, не какая-то зверюга». Конечно, эта манера беспокоила его и раньше, но он был занят другими вещами. Ему также не нравилось, когда подобные слова проскальзывали у Розалинды, но тогда это не имело особого значения. Теперь же, когда над ним висела тень полузабытого кошмара, это казалось куда более серьезным. «Мы, м̷̨̞̀͒̑а̴̙̏ф̴̱̲̠͑̃̀ф̷͓͍̖̤͎̀̔̃͘ѝ̵̠̔͌͑н̷̠͊, не можем ходить из-за этого монстра, Томми!» - прокричал Туббо, роем рассыпавшись по краям комнаты. Даже эта вспышка была ничем по сравнению с тем воплем, на который, как знал Томми, инсектоид был способен. Она едва превышала обычную громкость, хотя и была на порядок выше прежнего шепота. Мальчик был слишком напуган, чтобы опасаться пробуждения Клинка, даже когда он повысил голос. «Тысячи нас были размазаны по земле! Это была зверская расправа, Томми, но это еще не все. Мы не можем... Томми, мы вообще ничего не чувствуем. Весь мир будто оцепенел - но моменты между ними, когда эффект таблеток спадает - и однажды он насовсем пропадет, их не хватит до конца жизни, мы даже о месяце не надеемся... Боже, эти моменты между ними...? Ты даже представить себе не можешь, Томми, какие это муки». «Я знаю. Я знаю, что не могу этого представить, Туббо. Мне жаль». Он метался между преданностью и собственным благополучием. Это было несправедливо, что источник травмы одного стал источником утешения для другого; герои всегда были злодеями по другую сторону баррикад. Это было неизбежно. «Что толку от твоего раскаяния?» - пробормотал Туббо. «Тебе не за что извиняться. Теперь ничего не поделаешь. Просто... он в нашем доме. Вторгся в нашу жизнь. Чудовищный мрак, нависший над нашей свободой, и пока что он спит, но в конце концов он проснется, прикончит нас и…» Он прервал своего друга, прежде чем расстроенный голос успел еще больше поддаться отчаянию. «Он не станет. Он ничего не сделает тебе, Туббо». «Откуда ты знаешь?! Мы ему не доверяем». «Тогда доверься мне. Я не позволю ему. Клинок больше не причинит тебе вреда». «...мы не думаем, что он попытается в самом деле». Во всяком случае, когда инсектоид мог об этом думать. Между ужасом и страхом, которые все нагнетали, едва не утаскивая в омут, когда он пытался здраво мыслить, и последующим игнорированием, у Туббо оставалось мало времени на размышления о свиной проблеме в его доме. Но вот, что он знал наверняка: «...Мы не помним многого из того, как бежали, из-за обморока и тяжелых лекарств, но совершенно ясно, что никто из нас не выбрался бы, если бы не он. Да, через резню и страшный погром, но это было ради выживания, хотя от этого не легче. Мы не знаем, что с этим делать, ценить или осуждать. Понятно, что это было необходимо, но мы не можем сказать, в какой степени чаша весов перевешивает в его пользу. Если бы дело было только в травме, мы бы бежали, но это не так, потому что он дал нам возможность выбраться. Но при этом он же и отнял у нас возможность бежать». Ужасный цикл из противоречий крутился в глубине пчелиного разума, как бы он ни старался его разрешить. Губитель и спаситель в одном лице. «Это глупо и сложно. Я понимаю», - терпеливо проговорил Томми. Медленный голос наполовину был вызван еле сдерживаемой дремотой. «Легче, когда мы можем его игнорировать. Когда нам не нужно на него смотреть. Поэтому, пожалуйста, Томми. Просто отойди от него». «Извини. Мне это нужно. И не спрашивай меня почему, я не могу это объяснить, мне просто нужно». «Извини, но мы не понимаем. Мы думали, ты против контактов. Почему именно с ним ты хочешь быть рядом?» Томми охватило смятение. Откуда у Туббо была такая идея? Он опасался контактов, но это всегда было следствием предосторожности и привычки, а не прихоти. «Я безопасен для него, Туббо», - просто объяснил он. Клинок слишком хорошо контролировал себя, чтобы сразу и бездумно реагировать на жажду крови. «Он невосприимчив к Красному». «Ты смог себя вовремя остановить. Ничего не случилось. Ты же всегда осторожен, Томми, ты не опасен, ты не угроза». «А с ним я могу не беспокоиться об этом». Он прислонился к боку Клинка, поглощая тепло и принимая сон. «Это не совсем так. Но... о, ты уже почти заснул. Это бесполезно». Томми неопределенно хмыкнул в знак согласия, укутываясь в свой кокон. «Будь осторожен», - прожужжал Туббо. «В этом нет-необхо..дмсти», - пробормотал Томми в ответ. Или, по крайней мере, попытался; он не был уверен, сколько связности у него оставалось. Наконец-то он мог прижаться к кому-то, и хотя его разум все еще тянулся к Фонду, как мотылек, пикирующий и сгорающий в огне, он не мог зайти так далеко, когда тепло, обнимавшее спину, напоминало о реальности.

***

Несмотря на то, что в Фонде оставалось так мало стимулов, чтобы иметь желание туда возвращаться, крошечные остатки Улья все же были аккуратно собраны сознанием Туббо. Это не было избеганием. Не было. Но его дом буквально оккупировал зверь, и этот факт очень хотелось игнорировать. К сожалению, эта прихоть еще аукнется им всем, но пока инсектоид об этом ничего не знал. Тем не менее, когда он вернулся, то с удивлением обнаружил, как Уилбур послал куда-то темную мерзость, явно не ожидая увидеть еще одну чашку кофе. Уилбур принял кружку из рук черного щупальца, тут же хлебнув горячей жидкости, не заботясь о возможных ожогах. Туббо нахмурился, чуть более обеспокоенно. «Почти уверены... что это была уже третья чашка?» «Четвертая», - поправил Уилбур между большими глотками. Он скорчил гримасу. «Я даже не люблю кофе, но это лучше, чем ничего». «Извини», - пособолезновал Туббо, найдя в разговоре достаточно отвлечения. К жалобам Томми он относился спокойнее, ведь они были не серьезны, поскольку говорились в шутку. Вообще-то Томми много шутил, но эти шутки выделялись тем, что всегда бросались очень не вовремя. «Розалинда не любит чай. Что справедливо, поскольку мы тоже не любим». «Туббо! Ты предатель! Ты не настоящий британец!» Ладно, это было грубо. Придирка Томми была несправедлива. Не то чтобы Туббо предпочитал кофе вместо чая, он в принципе не любил жидкости. «Нет. Больше не британец. Не с Розалиндой и всеми новыми пчелами, рожденными на американской земле. Ты даже не представляешь, какое смятение нас разрывает внутри. Это наш самый серьезный конфликт на данный момент, даже с учетом монстра, который расчленил нас, и клинка, застрявшем в нашем доме». «Но ты только что дважды перечислил одного и того же парня…» «Ух ты, поздравляю», - язвительно прожужжал он. «Ты понял шутку. Отличная работа, Томми. Я горжусь тобой». Глаза Томми нежно загорелись, и, ахнув, он воскликнул: «Ты гордишься мной? Ты действительно так думаешь?» «Да? Это даже не обсуждается». Инсектоид слегка смутился от резкой смены тона, но принял это спокойно. Короткая пауза, и Томми прыснул от смеха. Почему он смеялся? Туббо наклонил голову в знак непонимания, но от этого стало только хуже. «Я не знаю, как тебе удается делать это так невозмутимо», - прохрипел Томми. «Это впечатляет». «Спасибо». В конце он немного замялся, но комплимент был принят, даже если Туббо не был уверен, за что именно. «Вот видишь, даже это прозвучало искренне!» «Это… Да?» Томми растерянно моргнул, прежде чем понял, что разговор велся в разных тонах. «Не будь таким наивным», - приказал он. «Это был не настоящий вопрос, Туббо. Мы просто прикалываемся, только и всего». «Мы не виноваты, что повелись на это», - с досадой прожужжал инсектоид, наконец-то поняв, в чем крылся подвох, когда Томми откровенно рассмеялся над ним. «Ох, малыш, почему твои слова всегда нужно проверять». Томми сделал вид, что не услышал, еле сдерживая смех рукой. Уилбур, к сожалению, не стал делать такой же вид, обратив внимание на ошибочное слово. «Значит... малыш?» - спросил он, пряча ухмылку за своей чашкой. Не то чтобы у него это получилось, Туббо буквально мог видеть каждый ракурс под любым углом. Инсектоид застонал, хлопнув себя ладонью по лбу. Вообще-то у него была всего лишь половина ладони, но этого было достаточно для разочарованного жеста. «Твою ж м̷̭̫͌а̴̠̹̲͔̟̕ф̵̘̱̰̞̓̈́͊ф̵͚̖͚͂и̴̫̿͂͛̕͜н̷̬̟͎̰̑͑, Родс!» «Ты считаешь Томми своим ребенком?» «Конечно, нет. Ребенком, но не нашим. Такие хлопоты нам ни к чему. Просто Родс нас тоже так называл, вот и заразил внутренним монологом». Только это было плохое оправдание. Обвинение Родса ничего не значило, это все равно был Туббо. Инсектоид смущенно опустился на одеяла. Не сказать, что он находил в них много утешения с учетом толстого облака дурмана, висевшим преградой между ним и тактильными ощущениями, но он все равно пытался. «Мы так хорошо следили, чтобы не ляпнуть это!!! Просто глупая оговорка». «Не слежу за языком, потому что нет его~», - напевал Томми. Вместо языка Туббо высунул на обидчика кучку пчел. К сожалению, Томми уже привык к подобным проявлениям и не испытывал былого отвращения. Нечестно. «Заткнись, дитя». «Заткнись, дед». «Знаешь что, мы не обязаны это терпеть. На нас накинулись только потому, что Уилбур выглядел как дерьмо, и мы осмелились предположить, что кофе не помогает ему компенсировать отсутствие сна». Может быть, смена темы и была дешевой уловкой, но первым ее использовал Уилбур, так что все было справедливо. Туббо просто направил разговор в нужное русло. Уилбура поймали на зевке, который он пытался утопить очередным глотком кофе. Он широко раскрыл глаз, стараясь казаться более бодрым, хотя это никак не помогло скрыть большие синяки под ними. Томми с подозрением прищурился. «Кошмары достают?» «Нет». «Он не спал достаточно много, чтобы они ему приснились», - хмыкнул Туббо. «Мы конечно толком с тобой не знакомы и не можем точно сказать…» «Верно. Ты прав. Это не твое дело». «Наше, поскольку мы, очевидно, теперь работаем вместе. Кроме того, ты явно не в порядке, так что по-дружески справится о твоем состоянии - это просто элементарная человеческая порядочность». «Да иди ты в м̷̮̠̦̠̐̏͝а̷͈̥̰̍ф̵͈͚͋̉ф̶̛̼̻̓̍и̷̛̦͓̼̐̿̈́н̶͓͙̦͆̔͜», - буркнул парень, ощетинившись. «Типа, серьезно, иди в м̷̮̠̦̠̐̏͝а̷͈̥̰̍ф̵͈͚͋̉ф̶̛̼̻̓̍и̷̛̦͓̼̐̿̈́н̶͓͙̦͆̔͜». Простое и безобидное любопытство, которое должно было помочь наладить связь, как задумывалось Туббо, привело лишь к странной реакции Уилбура, будто его забрасывали камнями, и он скалился на мимо пролетающие булыжники. Обидно. Он просто пытался быть милым и проявить заботу о новом товарище. «Эй, последний комментарий прозвучал резковато. Мы не хотели тебя задеть и не очень понимаем, как это произошло, но все же просим прощения. Однако хотим заметить, что повышенная раздражительность - это частый признак недосыпа, и есть довольно простое решение…» С громким стуком поставив кружку, Уилбур слегка откинулся назад, даже не взглянув на инсектоида. «Заткнись», - приказал он. «Видишь? Раздражительность. Сейчас мы как бы застряли тут все вместе, так что если мы можем попытаться наладить наши…» «Нет, правда, помолчи. Я что-то слышу». Слова прозвучали тихо и убедительно, и он поднялся с напряжением в плечах. Мелькнула темная рука, и в ней появилось оружие. Его пальцы плотно обхватили рукоять ножа, и он пополз к двери. За дверью послышалось слабое шарканье, явно осторожное, но слишком тяжелое, чтобы быть по-настоящему скрытным. Подавив зевок, Уилбур прошептал приказ ворону, который скользнул под дверь. Туббо в замешательстве последовал за ним. Смятение не рассеялось, когда он обнаружил то, что находилось за дверью спальни. Возникали все более странные вопросы: как они смогли проникнуть так бесшумно, как давно они там находились, и как Фонд нашел нас? Это был его дом, который должен был стать бастионом. Они добрались до дома, все должно было закончиться, они должны были быть в безопасности. Разве они не заслужили этого? Разве после всего, что было, так уж плохо было обрести покой? Но охранника, мрачной тенью прислонившегося к двери, это мало волновало. Когда разговор аномалий затих, шлем слегка накренился, внимание обострилось. Как? Как??? В поисках ответов Туббо позволил своему беспокойству прорваться наружу, вылетев горсткой пчел из окна во внешний мир. Район казался довольно тихим и спокойным. Мало что привлекало внимание, кроме птиц и горстки бездомных кошек. Полуденное солнце висело в лазурном небе, когда Туббо потянулся своим сознанием прочь от мятно-зеленого дома. Капельки разума вырвались из общего скопления, рассыпаясь по миру островками среди темного моря пустоты и становясь все более редкими по мере удаления от Улья. Разумеется, в Фонде сознание тоже пробудилось, где крупицы Туббо держали в ловушке. Части разросшегося существа систематически отравлялись газом, убитые пчелы собирались и укладывались в канистру, стоявшую рядом с его пальцем, рукой и ногой в таких же канистрах. Правда, по большей части избежать захвата было достаточно легко. Но на этом влияние Фонда не заканчивалось. Округа снаружи не была тихой, она странно замолчала. Опустела от мирных жителей. В живописном небе над их обителью завис зловещий вертолет. Дом Туббо окружали многочисленные фургоны, до отказа набитые солдатами. Нет, не совсем. Два фургона были пусты, их пассажиры оккупировали дом. Охранники стояли у каждой двери, безмолвные, как столпы, охраняющие святость их жилища. И вот, когда разговор затих, один из них сделал жест, и солдаты приготовились, подняв оружие. «Ох, м̶̤̳̖̤̜̅́а̸̨̭̙͑͂̇ф̷̬̬̥̦͌̆ф̵͔͈͛̍̕ӥ̴̺̐̾̎н̷̛͖̀̀», - прошептал он. Ужас поселился в его груди, сжимая ее. Ворон сдержанно каркнул в ответ, сообщив Уилбуру об охраннике на пустотном языке. Голова парня дернулась к Томми. «Скажи что-нибудь», - произнес он одними губами. Томми прищурился, не понимая, что происходит. Но Туббо прекрасно понимал нависшую над ними опасность, и потому подал голос возле его головы, подавляя панику, которую удалось убить за долю секунды. «Отлично, тогда вот другое решение. Мы будем говорить с Томми. Он хотя бы дает себе отдохнуть». «Ну, я стараюсь», - пробубнил мальчик. При этих словах солдаты кивнули, опустив руки. Пока не стали нападать. Фонд знал, где находились аномалии, но ничего не предпринимал. Зловещая тень нависла над их разговором, пока Туббо отчаянно пытался притвориться, что их надежда на возвращение жизни только что не рухнула.

***

Они не могли бежать. Это было очевидно, учитывая, что Клинок был в отключке. Уилбур старался не обижаться на товарища, ведь то была плата за их спасение. Тем не менее, это сильно ограничивало их возможности. Не то чтобы Уилбур верил, что Фонд смирится с потерей заключенных, но их методика сбивала с толку. В ней не было ничего знакомого, хотя Уилбур пережил бесчисленные посягательства на свою свободу. Они стояли на страже. Они хотели, чтобы аномалии были отвлечены разговором, а потом... что потом? Какова была их цель? Солдаты крались, прятались и явно считали, что им нужно было что-то захватить. Что бы там ни было, Уилбур не собирался ничего терять. Он проскользнул к порогу и медленно сжал ручку двери до мягкого щелчка. Дав время улечься звуку и ослабнуть вниманию врага, он рванул дверь. Охранник не успел обернуться для атаки, как руки бездны вонзились ему в позвоночник, мгновенно оборвав нервы, а вскоре и жизнь. Горстка остальных солдат устремилась к нему, и Уилбур был вынужден вернуться в комнату, выпуская извилистые тени, чтобы нагромоздить барьер между детьми и Фондом. Любое наступление встречалось отпором, противник врезался в стену, которая через мгновение превращалась в рычащих монстров. Стекла бились вдребезги, рамы с фотографиями сыпались на пол. Оружие разрывалось пополам, летели металлические осколки. Охранники ломились вперед, пытаясь одолеть его, и каждый был убит за дерзкую смелость. Когда последний солдат в третий раз врезался в стену, Уилбур был почти уверен, что враг был мертв, когда его ноги снова подстроились под рост Томми. Он мог бы на всякий случай перерезать им горла, но различные пустотные ходоки уже вскрывали туши, вырывая мягкие внутренности из мясной оболочки. Уилбуру не нравился вкус кевлара и плоти, но они хорошо сочетались. По крайней мере, медный привкус крови заглушал горькое послевкусие бронежилета. О, подождите, Томми - он запустил дракончика, чтобы скрыть зрелище от глаз мальчика, но было слишком поздно. Как же он ослабил бдительность. Он высунул голову из спальни, взмахнув темными волнистыми волосами. К удивлению обнаружилось, что нападавших больше не осталось. Но это не помешало ему заметить запоздалую паузу в шарканье из другой комнаты. Ах, черт, звук доносился из гостиной, верно? Уилбур рванул по коридору, прорываясь сквозь разрушенный домашний интерьер, чтобы обнаружить толпу людей вокруг Клинка, наполовину спрятанного в мешке. Связанного, как свиной рулет. Умора. Из двери во внутренний дворик тянулись длинные прочные тросы, которые, судя по грохоту, крепились к вертолету. Огромный боров сдвинулся с места, когда его потащили к выходу. Да, на подобное Уилбур не соглашался. Он ринулся в бой, вытягивая шеренги мерзостей, чтобы одолеть охранников, пробивая их смертные каркасы и разрезая путы, сковывающие его друга. Идиоты разбежались, Уилбур со злостью выкинул веревки прочь, высказав свое недовольство не слишком цензурными выражениями в сторону вертолета, и захлопнул стеклянную дверь. Класс. Время штурма, ура. Видите ли, именно из-за таких вот м̵͙̥̜̪̙̂͒͒̄а̴̙͈̂ф̶̩̙̃̀̕͠ф̸̹͍̣̹̓͒̓͘и̶̩́̍͝н̸̖̅н̶̦̬̃͒̏̕͠ы̷̻́̓х̶̤͕̮̉̑͆͘͝ͅ моментов, Уилбур искренне радовался, что был бездомным. Он не мог просто взять и уйти, тем более что в доме застряла глупая спящая свинья, решившая стать массивным якорем, что пригвоздил их к месту. Словно внезапно вспомнив о своих обязанностях, Уилбур выругнулся и помчался обратно в спальню. Верно. До следующей волны оставалось не так много времени. «Ты только что совершил убийство в нашем доме». Заявление было негромким и тяжелым. И ошибочным. Вообще-то он совершил кучу убийств, спасибо большое. Уилбур оглянулся и увидел, как над останками парила россыпь пчел, а пустотники все еще ссорились за куски мяса. Пролитая кровь была в основном поглощена. Остатки впитались в половицы, окрасив радужный ковер и уничтожив обрывки семейных фотографий среди разбросанного по полу стекла и разрушенного домашнего уюта. В голосе Туббо прозвучала странная смесь эмоций, с выраженной страдальческой ноткой, слишком яркой, по мнению Уилбура. Это всего лишь люди, - раздраженно подумал он. Но не похоже, что такой ответ мог успокоить инсектоида. И вообще, это было не совсем корректно. Не "просто человек", а враг. Много врагов. Тяжеловооруженные. Они могли застрелить Туббо или Томми. И все еще могут. Ему нужно было спрятать их где-нибудь в безопасном месте, чего он явно не мог сделать, вынужденный довольствоваться малым. У Томми, по крайней мере, хватило ума не глазеть на трупы, и, казалось, просто с горечью смирился с происходящим. Мальчик был достаточно покладист: по указанию Уилбура он забрался под кровать и накрылся кучей одеял, не создавая шума. Того же нельзя было сказать о Туббо, который сразу же захрипел, когда его взяли на руки. Уилбур не был уверен, было ли это вызвано недовольством из-за невозможности оказать какого-то сопротивления или из-за оглашенной фразы касательно убийства. Но ему было все равно: он перетащил инсектоида, запихнув тело негодующего мальчика в чулан за водонагревателем и клубком проводов. Это было лучшее место, которое Уилбур смог найти, пока осматривал помещения, и почти самое безопасное, которое он мог придумать. По крайней мере, в случае его провала Туббо сразу же узнает об этом и сможет убежать, или хотя бы попытаться. Впрочем, Уилбур не собирался сдаваться. Но кроме его навыков и приспешников бездны, оставалось только это укрытие, которое давало крайне слабую защиту, хотя на что-то более сложное банально не хватало времени. К сожалению, запереть тело Туббо в чулане не помогло избежать его нытья. «Не парься», - легкомысленно заверил он пчелиного мальчика, обернувшись, чтобы прищуриться на подступающую угрозу. Уил расположился рядом с Клинком, выглядывая на задний двор. «Это же плохие парни. Вражина». Он не знал, почему именно это слово пришло ему на ум. Оно не совсем соответствовало его типичной манере. Ну да ладно. Он закрыл дверь на замок, понимая, что толку в этом было мало. «Ты что, серьезно пытаешься игнорировать наши претензии, представляя ситуацию в черно-белых тонах?» Да, судя по возмущенным ноткам в голосе, это была не самая удачная стратегия. Он думал, что шанс был достойным, но просто недостаточно хорошо знал Туббо. Что ж, сейчас было не самое удачное время разыгрывать ставки. «Не надо нас опекать». «Они ничем не отличаются от тех других, которых мы убили, чтобы выбраться». Уилбур не понимал, почему инсектоид так пытался раздуть из мухи слона. Конечно, во время побега он не очень хорошо соображал. Но все же. «Это была только первая волна. Сейчас повалятся еще солдаты». Самое время готовить стратегию. Неопределенность во времени отягощала мысли. При осаде нападающие располагали сколь угодным временем. Уилбур уже оплакивал будущую потерю сна, хотя, конечно, в его графике мало что изменилось бы. «Которые будут только свирепее от того, что ты убил их товарищей. Были и другие варианты…» «Туббо», - отрезал он. «Я должен был. Я не упиваюсь жаждой крови, это не какая-то месть, и я не психопат. Это было логичное решение. Это был быстрый», - правда, - «пусть неприятный», - наглая ложь, - «но единственный выход. Я не рвусь сразу драться, но когда меня бьют, я отвечаю, потому что это элементарная самозащита. Золотое правило и все такое». «Это правило не золотое, а кровожадное. Не зря люди придумали законы. Око за око - это не справедливость, это месть. Есть честный и справедливый способ защитить себя». Шум вертолета удалялся, что говорило о том, что следующая попытка захвата произойдет не скоро. А может, это была уловка. Скорее всего, так оно и было. Уилбур продолжил готовиться, находя спор почти успокаивающим. Верный способ отвлечься от навалившегося стресса. Ну, частично отвлечься, учитывая тему разногласия. «Не знаю, заметил ли ты, Туббо, но мы не люди. У нас нет таких законов. Конечно, когда я их убиваю, это считается "незаконным убийством человека со злым умыслом" или что-то в этом роде. Но это не будет так работать, если они убьют меня. А что будет, если они убьют нас? Меня, тебя, Томми, любого из нас. Потому что их не будут судить или обвинять. Они не сделали ничего плохого. Их просто похлопают по плечу, может быть, повысят в должности, а потом они пойдут охотиться на другого бедолагу, который не кажется "достаточно человечным", чтобы закон имел для него значение. Законы никогда не защищали меня, и я не понимаю, почему я должен их соблюдать». «Тогда ты должен создавать свои. Законы никогда не были призваны спасать всех и вся, поэтому они гибкие и постоянно меняются. Они развиваются, подстраиваясь под мир, и, конечно, иногда они могут идти в обратном направлении. Дуга нравственного вопроса длинна, но она изгибается в сторону справедливости. Сейчас мы не защищены, но это может измениться, а могилы, которые ты нагромоздил - нет. И не только ты будешь спасен. А как же все остальные аномалии? Те, кто не может или не хочет убивать, чтобы защитить себя? Законы важны, потому что они всеобъемлющи и касаются не только тебя». Уилбур громко выдохнул, отчасти от раздражения, отчасти от усталости, после того, как ему пришлось побегать, проверяя входы на наличие следов проникновения. Он находился как бы в центре осады. Он должен был готовиться к сопротивлению и смерти, а не вести словесных перепалок с жучьим пацаном, убежденным в собственной моральной правоте. Не сказать, что он не находил философскую битву интересной, просто сейчас было не самое подходящее время. «Отлично. Так как же нам создать закон?» Туббо сделал паузу, ожидавший получить другой ответ. «Он обсуждается и принимается обеими палатами парламента. Затем он получает королевскую санкцию и становится законным актом». Уилбур, не знал, как работали законы, что было вполне оправданно, поскольку он не получил специального образования, так что его вопрос был весьма искренним. Однако он был глубоко убежден, что существовала причина, по которой такой закон до сих пор не приняли, и был уверен, что найдет ее. Возможно, в нем говорила самонадеянность, но интеллект Уилбура был отточен скорее опытом и природным талантом, нежели уровнем образования. «И как же он попадает на обсуждение?» «Кто-то предлагает его, обычно после того, как становится ясно, что в законе есть какая-то неточность или потребность». «Верно. А как ты добиваешься этой общественной поддержки?» «Кажется... кажется, ты к чему-то клонишь». «Бинго». Он знал, что это был лишь вопрос времени. Даже Туббо замешкался, осознав просчет в своем аргументе, и Уилбур поспешил надавить на это. «Мы вроде как в бегах. Политическая кампания - не самая лучшая стратегия, когда тебя преследует свора вооруженных солдат». «Но если бы закон был принят, им бы не позволили». «Назовем это циклом бесправных. Первый шаг - заявить о себе, и если мы это сделаем, то услышат нас только враги и первыми придут за нами. И тогда они заставят нас замолчать. Законов, которые бы нас защищали, нет, так что эта задача ложится на наши собственные плечи. Насколько я могу судить, это самый лучший метод. Я убил их, потому что они напали на меня. И я бы сделал это снова. И сделаю это еще раз, потому что скоро нас будут атаковать». Он сделал акцент на последней фразе, на случай, если Туббо не осознавал нависшую над ними угрозу. Похоже, это сработало. Рой, следовавший по пятам, дрогнул, прежде чем ответить, перейдя на просящий тон. «Нам вовсе не обязательно сражаться с ними. Мы можем бежать…» «Мы не можем». В конце концов, он рассматривал этот вариант в первую очередь. Уилбур толкнул диван перед входом в прихожую, надеясь заблокировать проход на некоторое время. Если найдется свободная минутка, он постарается поставить машину так, чтобы забаррикадировать гараж. Однако с огромной раздвижной стеклянной дверью, ведущей прямо к Клинку ничего нельзя было сделать. «Если у тебя нет способа перетащить буквально однотонную свинью, то, боюсь, мы застряли». «Мы не видим причин оставаться и рисковать своей свободой, не говоря уже о том, чтобы совершать убийства, пока нас тащат обратно в эту адскую дыру, особенно ради него». «Я его не брошу», - коротко ответил он. Это даже не обсуждалось. Преданность Уилбура было трудно заслужить и еще труднее сломить. Неважно, что он помнил или не помнил, его верность была непоколебима. «Если ты не согласен с этим, Туббо, ты можешь уйти». «Не можем, и ты это знаешь», - с яростным шипением бросил инсектоид. Они были полностью окружены, не считая того факта, что передвижение для него было несколько недоступно. «Хм. Ну что ж. Придется тогда смириться с моими методами». Никакого ответа, кроме угрюмого жужжания не последовало. Уилбур полагал, что в данный момент ему не следовало разжигать распри, но он был напряжен, раздражен и измотан. «Извини, это было грубо. Но ты должен реалистично оценивать свои возможности», - посоветовал он без толики упрека. По-прежнему тишина. Не самый лучший итог, ему нужно было любое содействие, на которое он мог рассчитывать. Он понимал, что оставалось мало времени до того, как ситуация снова накалится. Меньше всего Уилбуру хотелось иметь дело с конфликтами в группе, когда помощь каждого имела значительной вес, а если удастся использовать всеведение Туббо, то он станет почти бесценным соратником. Инсектоид не был похож на Томми, и Уил не мог защитить его, одними заверениями и забалтыванием. С ним требовалось действовать иначе. Он сменил разговор на мягкий и убедительный тон. «Хэй. Туббо, посмотри на меня». Глупая фраза, но трудно сказать, насколько она могла быть эффективной, когда не видно собеседника. Тем не менее, горстка пчел поднялась до уровня глаз, и он сфокусировал на них взгляд, предлагая утешающую улыбку. «Я их не убивал. Это сделала Бездна. Понимаешь?» По его приказу, конечно, но это могло послужить самообманом. Туббо без возражений принял перекладывание вины. Мальчик верил, что мир будет безопасным и добрым местом, поэтому самой легкой ложью была та, которая подыгрывала этой идее. На лице Уила восторжествовала победная ухмылка, но он быстро подавил ее. «Ладно. Но можно ли что-нибудь сделать, чтобы сдержать ее?» «Я всю жизнь живу с Бездной. Если бы существовал способ обуздать ее, я первым из всех узнал бы об этом». Ложь, но только в той логической связи, которую она подразумевала. Если Туббо хотел верить, что Уил отважно пытался что-то предпринять, чтобы остановить пустоту, но пока, к сожалению, терпел неудачу, то это было на его совести. После этого инсектоид спокойно согласился, когда его попросили предупредить, если появятся новые захватчики, хотя бы для того, чтобы убедиться в безопасности Томми. Уилбур занялся дальнейшей подготовкой, заделывая все проемы и возводя заграждения. Адреналин бурлил по венам, но пока его мало куда можно было выпустить. Он уже хотел было пойти проверить Томми, но его прервало сообщение о том, что к дому приближалась группа фургонов. Поэтому, недолго думая, Уилбур принялся осторожно выкачивать из пустоты все возможное, призывая на помощь доступные ему легионы. Для захвата Клинка, вероятно, требовалась целая группа, но было достаточного всего лишь одного человека, чтобы обнаружить ребят. Провал был недопустим. Все зависели от него. Прислонившись спиной к стене, Уилбур ослабил кроткое дыхание, а вместе с ним и свой железный контроль. Он закрыл глаз, когда из горла полилась песня, успокаивающая и глубокая. Он мог полностью управлять ее темпом, ритмом, высотой, мелодией, словами и любыми другими составляющими, которые он сочинял. Созидание было в его власти. Двойник разрушения, которым он управлял. Не воля Бездны, его собственная воля, его батальон, его приказы - все его и все под абсолютным контролем. Он погрузился, позволяя тьме расти - нет, не позволяя, а порождая. Полутень разверзлась, в массе корчились существа, отвратительные и невидимые для него. Он заглушал их вопли мелодией, переплетая ее с хаосом и приковывая к себе одним лишь мастерством. Грудь вздымалась и опускалась от дыхания, голова раскачивалась по волнам чудес и бед, и Уилбур не понимал, что с языка слетал уже не шепот, что на самом деле он не отказывался смотреть, но не был в состоянии открыть глаз, пока его голова не подалась вперед и он не очнулся с дрожащим сердцем в груди. Вокруг витало гораздо больше бездонных мерзостей, чем он мог бы себе позволить, когда они прорвались наружу, пока его защита была ослаблена. Тени вились по стенам и словно паутина висели в воздухе толстыми вязкими нитями, исходящими из его черепа. Вонь пороха и расплавленной плоти заполнила комнату, запах пустотной пыли, тот самый запах, из-за которого его прозвали Сажей. Их было слишком много, чтобы держать их в узде, когда начнется самое веселье. Ну. Просто еще одна вещь, которой придется противостоять.