To the light

Из-за шума в голове Эйден не может вспомнить, как оказался у больницы. Холод и сырость пробираются под старую футболку и просачиваются сквозь треники, кусают за босые ноги во вьетнамках. Хочется вернуться в приемный покой, но запахи и звуки больницы вызывают приступ паники и неконтролируемую дрожь, поэтому юноша выходит под ледяной дождь и голосует на обочине. Машин мало, а такси и того меньше, но наконец со встречки съезжает желтое авто и подкатывается ближе. Эйден дрожа забирается на заднее сидение и замечает, наконец, водителя. Тот дружелюбно улыбается и подмигивает. Эйден называет адрес и тщетно пытается уследить за монологом таксиста, но чем дальше оказывается больница, тем труднее сосредоточиться. В голове липкий туман и тишина. Хакон по привычке травит байки на пути к месту назначения — парнишке, подсевшему в машину у больницы, явно не помешает немного отвлечься. Когда именно заднее сидение пустеет, он не может сказать — в один момент юноша дремлет, откинув голову на спинку, а через мгновение там уже пусто. Хакон ударяет по тормозам и съезжает на обочину. В салоне все еще пахнет больницей — антисептиком и лекарствами. Счетчик приходится сбросить, конечно же. Хакон шлет все к черту и едет домой — диспетчеры предупреждали, что от больницы ночью брать пассажиров не стоит, только ему верилось с трудом, что призраки могут ловить такси. Мысль о том, что парнишка умер, нагоняет грусть. Больше двадцати он бы ему не дал, а судя по выпиравшим ключицам и заостренным скулам, жилось ему не очень сладко. С мыслями о своем призрачном пассажире Хакон возвращается в пустой лофт — кроме кровати, холодильника, старого ноутбука и сумки одежды там ничего нет после того, как съехала бывшая жена. За окном гремит непогода, косой дождь бьет в стекло. Хакон садится к окну с тарелкой и вглядывается в размытый влагой ночной город и размышляет о жизни и смерти. Утром он первым делом едет к больнице и идет в приемный покой. На ресепшене пусто — только уборщица сонно натирает линолеум, мурлыкая себе под нос незамысловатую мелодию. — Утро доброе! Не подскажете, где дежурная медсестра? Женщина апатично пожимает плечами. — Где-то тут. Таксист? — Да, как вы догадались? — искренне изумляется Хакон. — Машину из окна видно, — неожиданно сварливо отзывается уборщица. — По пять раз на неделе приходите. Сказали же, не берите от больницы пассажиров в ведьмин час. Кто это был на этот раз? Старик с цветочным горшком? Женщина в кожаном плаще? Близнецы в футбольной форме? — Э-э-э… нет. Парнишка лет двадцати, со шрамом на щеке. Женщина молча крестится и берется снова за швабру. — Что? — Не наш. — Качает она головой. Хакон трет лицо. Никакой ясности, только новые вопросы. На ум приходит адрес, который назвал парнишка. Быть может, там знают что-то. Дома в Нортсайде как с картинки — газоны словно под линеечку, белые заборчики, женщины с идеальными укладками и спортивные авто с миллионными ценниками. Хакону неуютно здесь — в своей простой одежде, стоптанных кедах и на такси, видавшем лучшие времена, он как белая ворона на этом празднике жизни. Адрес приводит его к особняку в викторианском стиле. Из широких окон слышно голоса и классическую музыку. Хакон останавливается поодаль и вылезает из такси чтобы оглядеться. На газоне бегают дети, несколько подростков курят за розовым кустом, фургон кейтеринговой компании с известным логотипом выгружают официанты в ливреях. — Заблудились? — звонкий женский голос раздается совсем близко, и Хакон испуганно отшатывается, ударяясь локтем о машину. — Ищу кое-кого. Парниша, лет двадцати, худой, на щеке и брови шрамы. Девушка со вздохом выкидывает сигарету и лезет в карман брюк. — Сколько он вам должен? — две сотни из кошелька она запихивает в нагрудный карман Хакону. — Если увидите его снова, позвоните мне. К деньгам добавляется золотистая визитка, и девушка торопливо возвращается в дом. Хакон хмурится, в голове вертятся слова уборщицы из больницы.

***

Спустя неделю в такси к Хакону влезает девушка из особняка. — Когда не стало мамы, Эйди и папа разучились ладить совсем. Папа ушел в работу, а Эйди… начал принимать таблетки. Отец узнал об этом на выпускном из колледжа, когда Эйди обдолбался и привел с ночевкой своего парня. Скандал был жуткий, и после этого… я видела Эйди, только когда он приходил занять денег на дозу. Это было шесть месяцев назад. Больше я его не видела. Вы первый за все это время, кроме Барни, кто искал его. Так что… где вы его видели, мистер Маттиас, и сколько хотите денег за эту информацию? Хакон откладывает в сторону недоеденный бургер и подозрительно оглядывается на незнакомку. — Как?.. — Номер лицензии, найти водителя по идентификатору легко. Я проверила вас по базе, вдруг это вы драгдиллер Эйди и ищете его за долги. А диспетчер выдала, где вы, когда я сказала, что я ваша бывшая… у меня столько вопросов на этот счет. — Помимо нарушения права на конфиденциальность, это просто возмутительное… — Хакон осекается, увидев слезы на щеках девушки. — Вы не представились… — Мия Вальц. Помогите мне найти брата, мистер Маттиас, — девушка смахивает слезы и лезет за кошельком. — Если речь о деньгах, то у меня их много. — Мия… мэм. Я отвезу вас туда, где видел… его. В это время дня у больницы оживленно — скорые шныряют на парковку и с парковки, машину поставить некуда, так что Хакон паркуется на противоположной стороне. — Это больница моего отца, — недоверчиво проговаривает Мия, вылезая из такси. — Поздно ночью, уже под конец смены я увидел его на той стороне дороги, голосующим. Погода была скверная, а он был в одной футболке и штанах и выглядел так паршиво, я решил, что довезу его и не возьму денег… Хакон не успевает договорить, потому что Мия хватает его за рукав и тащит через дорогу ко входу в больницу. Ее там явно знают, потому что администратор на ресепшене приветствует девушку по имени. — Мия, доктор Вальц в экспериментальном крыле сегодня. Могу передать, что ты здесь, и он спустится, — предлагает женщина. — Я знаю, куда идти, Марджори, а он со мной, — отмахнувшись от администратора, Мия на буксире тащит за собой Хакона к лифту с ограниченным доступом. Из кошелька появляется магнитная карта, и через пару минут Хакон оказывается на самом верхнем этаже больницы. Ему не холодно, но он ёжится и обнимает себя. Ощущения не особо комфортные, потому что персонал в костюмах химзащиты и ни одного пациента. Мия уверенно тащит его за собой — для хрупкой девчули сто шестьдесят антиметров роста силенок в ней на удивление много, Хакон почти едет по линолеуму там, где не поспевает шагать за Мией. — Я мог подождать внизу… — Нет, ты свидетель, ты видел Эйди у больницы. Папа не отвертится… — Мия угрожающе стучит кулаком в дверь, на которой табличка «Доктор Вальц. Председатель совета учредителей госпиталя Святого Иосифа». — Что случилось, малышка? — дверь распахивается, и Хакон неосознанно делает шаг назад, потому что хозяин кабинета выглядит крайне недружелюбно несмотря на ласковый тон, адресованный девушке. — Отведи меня к Эйдену. Доктор Вальц виновато отворачивается, и этого достаточно, чтобы Мия завелась. — Значит, это правда. И давно ты знал? Он мой брат, черт побери! Я столько искала его, а ты все это время молчал? Пока его не увидел таксист и не вышел на меня. — Его не могли увидеть, крошка. Но прежде чем я отведу тебя в палату, послушай меня, пожалуйста. Мы делаем все возможное, все, на что способна современная и экспериментальная медицина. Но чуда пока не произошло. И… просто будь готова к худшему. Идем. Таксиста тоже прихвати, негоже ему без присмотра в закрытом отделении гулять. До нужного бокса им приходится пройти через весь этаж. Угловая палата ярко освещена и больше похожа на спальню, чем на палату — большая кровать посередине застелена шелковым постельным бельем, в изножье мягкий плед свернут, а среди подушек рядом с опутанным трубками юношей лежит плюшевый медведь. На тумбочке стопка книжек, а из невидимых динамиков звучит что-то расслабляющее. Все приборы задвинуты за изголовье, напоминая о своем существовании шелестом вентиляторов. Мия безмолвно садится на краешек и касается кончиками пальцев бледной, почти серой руки Эйдена. — Неделю назад ему стало хуже. — Вальц уходит к окну, всматриваясь в город под ногами. — Ты не собирался мне говорить. — Он не приходил в себя ни разу, Мия. За эти полгода никаких изменений. Лекарства едва замедлили болезнь, но изменения необратимы. — Как у мамы. — Мия шумно выдыхает, склонив голову. — Да. Я провожу нашего гостя, малышка, ты можешь попрощаться с братом. — Попрощаться? — Идет отказ всех жизненно важных систем, мы ничего не можем поделать. Хакон следует за доктором к лифту, внутри все холодеет. — Надеюсь, вы понимаете, что эта информация не подлежит разглашению, — Вальц глядит оценивающе, так что Хакон лишь утвердительно кивает. — Всего доброго, мистер Маттиас. Уже в фойе Хакона нагоняет осознанием, что он не представлялся доктору. Остаток смены проходит без происшествий, и Хакон решает перекусить перед возвращением домой. Блинчики из круглосуточной закусочной горячие и ароматные, тают во рту, и Хакон запивает сладким чаем, слушая радио. Грузовик на встречной полосе резко виляет и слепит фарами. Хакон смаргивает зайцев в глазах и ругается на водилу — и такие идиоты на дороге куда ни плюнь. Задняя дверь открывается, и на сидение забирается Эйден, в той же футболке и штанах и с плюшевым медведем в руках. Хакон смутно припоминает, что видел такого в палате. — Теперь можем ехать. Я попрощался с сестрой. — Куда, Эйди? — шутливо спрашивает Хакон, подмигивая юноше. — К свету. Рассветное зарево быстро бледнеет, уступая дорогу солнечным лучам, робко ощупывающим разбитую фуру и зажатое под ней такси.