Крылья ворона

От всепроникающего запаха железа ощутимо мутило, подкатывала тошнота. Я оперлась на меч, и опустилась на колени, прижимаясь лбом к холодному металлу гарды. Тела, изломанные, окровавленные, казались не реальными, будто тряпичные куклы, высыпавшиеся из опрокинутого сундука бродячего театра. Кровь была везде - много крови, уже черными росчерками, на доспехах и одеждах. Запах ее казалось въелся в мою кожу и волосы, сама кровь пропитала одежду, заскорузлой коркой, будто старый кокон какой-то страшной бабочки. Я никак не могла понять, почему мне на столько плохо. Я видела смерть - да, много раз. Я участвовала в массовых битвах - да, и в первый раз совсем в детстве. Возможно дело в запахе - наша кровь пахнет совсем по-другому. Возможно дело в осознании бессмысленности этой бойни - огрызающийся отряд, который мы преследовали, выставил просто толпу плохо обученных, едва снаряженных людей, но полных священной злобы, с ядрами атак в виде местных колдунов, яростно защищаемых фанатиками. И эти люди не сдавались в плен. Мне было приказано прикрывать своих от атак магии, но в целом это была бойня, просто бессмысленная бойня для нас. На сколько я понимала Князя, он не хотел драться. Ему нужен был высший офицерский состав того отряда, что мы пытались догнать. И при чем - поговорить. Князь хотел им что-то сообщить. То ли уберечь, то ли предостеречь - я не знала, о чем именно он хотел разговаривать. Знала только, что он ожидал, что его появлению сильно удивятся - они раньше были знакомы. Обрывки, недомолвки... Князь держал меня подле себя, но я чувствовала себя то ли питомцем, то ли элементом мебели. Мутит. Сложно встать, сил нет, от запаха трясет, голова плывет и услужливо подсовывает воспоминания с Гарды - почти такое же, загоняя мой разум в цикл кошмаров. Надо встать, надо идти в лагерь - ни куда мы сегодня больше не двинемся. Опять вырастет разрыв между нашими двумя армиями - именно этого они и добиваются? Куда они так спешат - тут начинается голая глинистая пустыня, мы уже вышли из зоны джунглей, но нас догоняет местная зима, с бесконечными дождями, и идти станет невозможно. Значит они спешат куда-то дойти до зимы. Гарда меча нагрелась, и больше не приносит успокоения. Надо вставать и идти в лагерь. Встать и идти. Меня кто-то тронул за плечо. Я отлепилась от меча и подняла взгляд. Похоронная команда. - О, живая. Куда ранили? - Это все не моя кровь. - Язык плохо слушался, в горле пересохло, тошнота подкатилась совсем высоко. - Тошнит. Встать не могу. - Точно не ранена? - Во взгляде говорившего промелькнуло что-то похожее на усталое сочувствие. - Точно. Мне помогли подняться на ноги, кто-то из похоронщиков вызвался меня проводить в сторону лагеря. Идти было сложно - незадолго до сражения был дождь, и армии окончательно размесили землю. Я несколько раз поскальзовалась, падала в смесь глины и крови, заново ныряя в этот преследующий запах. Мне помогали подняться, и доковылять до границы лагеря, разбитого на берегу небольшой речушки. Через лагерь я шла не видя и не узнавая никого, с единственной мыслью - избавиться от этого запаха, избавиться от преследующей меня тошноты. Я спустилась по галечному отлогу, бросила меч рядом на камни и погрузила руки по локоть в воду, глядя, как вода уносит прочь мутные потоки. Стало легче. Я умылась, раз, другой, третий, содрала с себя форму, оставшись в нательном белье, и принялась отмываться, и отполаскивать одежду, стоя по колено в речушке - мелкой, но бурной и с быстрым течением. Это было похоже на истерику - убедиться, что никакая муть больше не стекает с меня, с одежды, точно с меня, точно ничего с одежды, убедиться, что запах железа мерещится, а пахнет уже просто водой и холодом, но холод тоже с оттенком железа, и это сводило меня с ума. Я замерзла, обессилила, и просто села а берегу, в шаге от воды, разложив форму, и чуть прижав ее камнями, чтобы не унес ветер. Меч, оттертый чудом выросшими речными водорослями, поблескивал рядом со мной. Подниматься на верх не хотелось. Хотелось сидеть и смотреть на воду, не смотря на быстро наступающие сумерки и начинающийся дождь. Я не обратила внимания на шаги сзади. - Вот ты где. - Я узнала лидера того крыла, которое прикрывала. - Собирайся, тебя Князь требует. Пришлось вставать, собирать все еще мокрую форму, обуваться, надевать портупею с ножнами и мечом и в таком виде идти в шатер к Князю. Лагерь пах дымом, потом, лошадьми - нормальные, живые запахи. Когда мы проходили мимо, разговоры стихали - при Легионе здесь и сейчас было крайне мало девушек, а в основном составе я была, возможно, единственной. Единственной вольной, которую взяли сюда. Мы проходили мимо, и разговоры возобновлялись. Они знают чего-то, что еще не знаю я? Сопровождающий откинул полог шатра, пропуская меня внутрь, но сам остался снаружи у входа. Я вошла. – Свободен! – это, очевидно, было моему сопровождавшему. Я услышала удаляющиеся шаги. Князь встал, заложил руки за спину, и уставился на карту, висевшую на одной из поперечин шатра. Я переступила с ноги на ногу, стоять совсем не двигаясь было уже прохладно,мокрая форма оттягивала руки, я не выдержала и свалила ее кучей на ближайшую скамейку. – Там на столе для тебя ужин – Ворон, не отрываясь от карты махнул в правый край шатра. – Ешь, одевайся, потом поговорим. Я сняла протупею, прислонила меч к той же скамейке, и подошла к небольшому накрытому для трапезы столику: мясо, какие-то местные плоды, пара сухих хлебцов, металлический графин с вином и пустой кубок рядом. За столиком стояло одно кресло, накрытое пледом. Я оглянулась, полагая, что оно для Князя, но ничего другого рядом не было, и я села в него, налила себе вина, выпила его почти залпом, не ощущая вкуса, налила еще. Есть все еще не хотелось, и я принялась крошить хлебцы в мясную подливу. Князь наконец-то оторвался от карты, сел за свой стол с бумагами, затеплил свечу – в шатре уже было совсем сумрачно, сел что-то писать, резко, отрывисто, то ли подчеркивая, то ли зачеркивая какие-то слова. Я сделала пару мелких глотков из кубка, поняла, что вино слишком терпкое для меня, и неохотно принялась за ужин – все-таки завтрака почти не было, и не ясно, что будет завтра. Я доедала, когда Князь закончил писать, взял свой стул, и подсел ко мне. Проснувшийся голод не дал сразу отставить тарелку и прекратить трапезу. Но Ворон пока ничего не говорил, а просто наблюдал, за тем как я заканчиваю ужин. – Я отправил вызов на дуэль. Она завтра. Ты и Госпожа. Мы с их капитаном – он как-то странно усмехнулся – секунданты. Встречаемся вчетвером. Я позабочусь о том, что бы твоя одежда до завтра высохла. Будешь в белом. Да, пожалуй он был прав, дав мне сначала поужинать – вряд ли после таких приказов? сообщений? я была бы в состоянии проглотить хоть кусочек. – Почему я? – То ли вино, то ли общее возмущение заставили меня задать этот вопрос. – Женщина против женщины. Меня здесь не знают как мага. Маг – ты. Дуэль – на магии. – И опять та же странная усмешка – Я надеюсь все-таки поговорить с капитаном, пока вы будете сражаться. Тяни время, постарайся вытянуть ее резервы. Думаю, на этом и закончим, когда у кого-то из вас закончатся силы. – Я могу идти? – Я поднялась из-за стола. – Это все? – Нет. – Все та же усмешка, в третий раз. – Сегодня спишь здесь. Скамья в твоем распоряжении. Он встал, вернул свой стул за второй стол. Я подошла к скамье, взяла меч, нерешительно обернулась на Князя, снова уткнувшегося в бумаги. – Одеяла в переметном сундуке, слева от входа. Когда возьмешь одеяла – положишь мокрые вещи на крышку. – Он не отрывался от чтения очередного донесения, но вероятнее всего, почувствовал мой взгляд. – Ложись. До места встречи еще ехать. Я снова прислонила меч к скамейке, сходила дважды к сундукам – достать одеяла и положить вещи, расстелила одно из одеял на скамейке, легла, плотно завернувшись во второе. Сон поглотил меня практически сразу. Последнее, что я видела перед тем как уснуть – все та же странная усмешка и золотой блеск в глазах Князя. Я вздрогнула и проснулась. Судя по окружающим звукам и сумраку – снаружи едва едва светало. Князь дремал, сидя в кресле, отодвинув столик в сторону и вытянув ноги. Я встала, выглянула за полог шатра – судя по всему ночью дождь усиливался, но сейчас уже прошел, и судя по липкому ощущению влажности – день обещал быть жаркий во всех смыслах этого слова. Я забрала свои вещи, аккуратно сложенные и действительно совершенно сухие, с крышки переметного сундука, отошла к скамейке одеваться. Я уже оделась, и собралась выйти, как проснулся Князь. Я обернулась, услышав, как он зашевелился. – Жди меня. Не выходи. Сейчас поедем. Завтрака не будет – они далеко. Надо успеть. – Он встал, подошел к карте, провел пальцем по дороге, после чего сложил ее раму и завернул карту в свиток, бросил ее на стол. Я осталась на том же месте, только развернулась полубоком ко входу в шатер, наблюдая, как Ворон собирается. Он оправил и перезастегнул дублет, надел кирасу и наручи, оставив плечи открытыми, взвесил в руке свой меч, отложил его в сторону, вместо этого пристегнул цепочкой к кирасе ножны с кинжалом, и надел перевязь с небольшими метательными ножами. Еще два ушли под наручи. – Меч свой здесь оставь. Если – Он оборвал сам себя – Когда мы вернемся, тогда заберешь. На дуэли он тебе не нужен. Мы вышли из шатра. Я стояла и ждала, пока Князь отдаст последние распоряжения, щурясь на косые солнечные лучи над исходящими паром джунглями. Где-то в животе ощущалась тяжесть. Не могу сказать, что я волновалась или боялась, но это неприятное чувство, будто на меня положили гирю, не покидало. – В стремя, Лилия! – оказывается, Князь уже закончил и сидел верхом. Мне подвели такого же вороного – крупного, с массивными копытами, при этом довольно изящного по своему строению. Меня закинули в седло, и едва я успела перенять повод, как князь поднял своего жеребца в крупную рысь. Мой вороной рванул за ним. Держалась я в седле еще не очень хорошо – дома мы почти не ездим верхом, и почти все свои навыки приходилось вспоминать или учить заново, но я не смогла не отметить того, что эти кони двигались мягче. И быстрее. А мы очень спешили – пройдя рысью лагерь и последние участки зарослей, мы перешли на карьер, сойдя с дороги на глинистую пустыню. Местом для дуэли оказалась небольшая каменная площадка на широком пологом возвышении посреди практически ровной пустыни. Там нас встречали двое: женщина, неприятно мне напомнившая черных эльфов, и с ней хмурый мощный мужчина, суровый, как ветер в Высоких горах, с цепким настороженным взглядом. Мне почудилось его удивление, когда он увидел Князя, и открытое неодобрение, когда он перевел свой взгляд на меня. Я ожидала команды спешиться, но ее не было. Вместо этого Ворон спешился сам, и протянул руки ко мне, намереваясь снять меня с седла. Я спрыгнула на другую сторону, перехватила повод под уздцы. – Лошадей не жалко? – Это спросила женщина. Голос был мелодичный, но с жесткими нотками. – Мы договорились, что все будет проходить в круге. – ей возразил Князь. – Малыш, отпусти поводья, они не уйдут. И сама иди сюда. Я вздрогнула, но послушалась. Потом вспомнила, что все здесь пользуются прозвищами. Странно, что он выбрал это, но... Второй раз я вздрогнула, когда увидела усмешку у мужчины – такую же, как у Ворона вчера. – В круг. – Князь указал на площадку. По ее периметру действительно были нанесены символы, совершенно не читаемые для меня, но смутно знакомые в то же время. – Дамы, готовы? Я прислушалась к себе – ощущение тяжести не прошло, а лишь только усилилось. Но я кивнула. – Что, опять немая? – Это был первый вопрос от мужчины, спутника Госпожи. – Нет. – Мне послышалась усмешка в тоне Князя. – Начали! Госпожа подняла щит, переливающийся, как мыльный пузырь. Ударила чем-то вроде проклятья – оно расплескалось по моему привычному щиту. Я ответила разрядом молнии, посмотреть, не поддастся ли ее защита. Устояла. Мы обменялись еще парой выпадов – не сильных, скорее попытками нащупать бреши в обороне. А потом она что-то стянула с пояса, и бросила на площадку. Что-то темное метнулось ко мне, я на уровне рефлексов ответила первым, что попалось – самым мощным светлячком, а потом мир почему-то поплыл. Я услышала вскрик, и все стало заполонять ультрамариновое свечение, сквозь которое я увидела лицо склонившегося надо мной Князя. Я хотела что-то сказать, но сияние поглотило меня. Сияние постепенно истаивало, на его место приходила боль. За болью пришла тьма. Я была в состоянии, когда уже проснулся, но не можешь ни открыть глаза, ни пошевелиться, ни чего-то сказать. Голоса – так далеко, будто на другом краю вселенной. Тьма уволакивает за собой. Огонь. Все тело – сплошной огонь. Кожа, мышцы, кости – все в огне. Я пытаюсь закричать, но воздух тоже огонь, и я захлебываюсь темным огнем. Я лежу на чьих-то коленях, и мое лицо то ли протирают, то ли чем-то промакивают. Я пытаюсь открыть глаза, но даже в малейшую щель меж ресниц проникший свет слепит меня и где-то в глубине головы взрывается яркими цветными пятнами. И снова тьма. В рот что-то вливается, я закашливаюсь – грудь охватывает огнем, и открываю глаза. Натыкаюсь на встревоженный взгляд Князя. Понимаю, что я лежу у него на руках, и что это он пытается меня чем-то напоить. Не понимаю чем – я не чувствую ни температуру, ни вкус жидкости. – Давай, хотя бы пару глотков. Я заблокировал сигналы от большинства рецептов, постарайся все же попить. И не пытайся говорить. Эти два глотка дались с большим трудом. Ощущение было, будто я без отдыха и бегом поднялась на перевал в Высоких горах. Я отвернулась в сторону, давая понять, что я больше не могу пить, и только сейчас поняла, что мы находимся в маленькой камере с одним крохотным окном под потолком. И это его свет казался мне слепящим? – Чтобы со мной поговорить, представь, что обращаешься ко мне в мыслях. Так, как если бы мы с тобой разговаривали нормально. Не все вопросы сразу. По очереди. По очереди. В горах. Около месяца, может чуть дольше. Все остальные вопросы – не сейчас. Я понемногу начну возвращать чувствительность. Боль. Тьма. Запах. Тяжелый резкий запах собственной крови. Я пытаюсь дернуться, и открываю глаза. Вижу, как Князь перебинтовывает мою ногу – снятые грязные бинты все в темных, черных пятнах. На ноге – сеть заживающих швов. Я успеваю почувствовать импульс магии в свою сторону и засыпаю. Просыпаюсь все так же на руках у Князя. Он дремлет, прислонившись к стене, в углу камеры – под окном, напротив двери. И вскидывается, чувствуя мой взгляд. Я сосредотачиваюсь, упорядочивая мысли, и пристально смотрю на него. Разговаривать мысленно кажется бредом. – Ты – моя жрица. Я тебя услышу. Не обязательно так на мне концентрироваться. – В этой фразе мне чудится какая-то ласковая усмешка. – Что произошло? Я ведь проиграла, так? – Проиграла. Твоей вины в этом нет. Она принесла сосуд с тенью. Ты уничтожила тень, но она успела достать тебя. Мысли, которые до этого хоть как-то были упорядочены, взмывают беспорядочным потоком, как перья, подхваченные ураганным ветром. – Как я уничтожила тень? Считается, что это не реально. – Я бы назвал это Сверхновой. Думаю, про упоминания светочей ты встречала в Серых Землях. По сути ты сделала тоже самое, только на порядки мощнее и короткой вспышкой. Но тень успела тебя достать. Пришлось частично раскрыться и погрузить тебя в стазис, признать поражение и сдаться. – Почему не дал мне умереть? Смешок. Снова то странное выражение глаз. – Я обещал, что не дам. И не собираюсь нарушать обещание. Хватит на сегодня. Спи. Сны были вязкими, но зыбкими, как пески пустыни. Я спала больше нескольких суток – пытаясь просыпаться, иногда ловила изменения освещенности в камере, один раз какой-то диалог, но каждый раз сон уволакивал меня в свои рваные объятья. Вырвалась я из него снова пытаясь вздохнуть полной грудью, будто из-под воды, или будто бы снова получив ранение в грудь. Меня моментально прижимают к себе, и я в первый раз слышу биение сердца Князя – гулкое, частое, будто бы действительно у птицы. – Спокойно, тише, девочка, тише, бинты собьешь, я недавно их все поменял. – Он прислушивается, меняется в лице и делает знак, что бы я молчала. После чего встает со мной на руках. Дверь в нашу камеру открывается, на пол что-то кидается тяжелое, судя по звуку – я не вижу, Князь прижимает мою голову к себе. – Ворон, что ты все с этой падалью возишься? Бросил бы, и убирался уже отсюда. Ах, вот оно что. – Спасибо, я сам в состоянии позаботиться о себе. – Ты же понимаешь, что у нас сейчас иные заботы, чем содержать тебя и это? Не сдохла еще? – Ты же понимаешь, что запертая дверь в данном случае защищает не меня от вас, а вас от меня? Забирай грязное, и уходи. Я слышу, как звякает ручка об обод ведра и как захлопывается дверь. Шорох, движение, и меня закутывают во что-то. – Я в прошлый раз просил принести дополнительные одеяла. То, что твоя кровь не позволяет развиться сепсису – это хорошо. Но и никаких других болезней не надо, а здесь становится холодно. Он снова садиться в угол, все так же не выпуская меня из рук, но более свободно укладывает меня к себе на колени. Сосредотачиваюсь, ради мысленной речи. – Что все это значит? – После того, как я сдался, мы оказались в плену. Нас на летающих коврах доставили сюда, в горы – в тот же день. Пока мы летели, я смог спокойно поговорить с их капитаном – так что основная цель была достигнута. Тогда я, правда, думал, что он все сказанное счел сумасшествием, но по последующим событиям, я понял, что он принял все во внимание, и подготовился к худшему варианту. – И снова то странное выражение глаз. – Полностью отговорить их от того, что они изначально хотели сделать, мне не удалось, но удалось избежать худших проблем. – Каких? Он молчит, смотрит куда-то в сторону, я не могу понять выражение его лица. Я повторяю вопрос: – Каких? – Тут в горах, есть пещера. В ней есть – он заминается, пытаясь подобрать слово – богиня-демон. Она – еще пауза – спала. Но они ее все-таки разбудили. И когда поняли, что я был прав – запечатали снова. С большими потерями и вместе с собой. – То есть? – То есть большая часть ядра отряда сейчас в пещере, спит вместе с этой богиней. Те, кто не погиб – в этой крепости. Большая часть местных, еще во время боя перешла на сторону своего божества – и была перебита. Из выживших большая часть ушла еще в начале дождей, меньшая – осталась здесь же, в крепости. – Так мы в плену? Или нет? Почему тогда они тебя выгоняют? – Мы были в плену – до той битвы. Перед ней, оказывается, из капитан оставил указание, что если я окажусь прав – я свободен. – А я? – А на счет тебя они до сих пор не уверены, что ты выживешь. Нам очень повезло, что сферу стазиса я с тебя снял тогда, когда была битва. Успел едва-едва. Я все еще сильно не хочу показывать, кто я на самом деле. – На сколько плохо мое состояние? Он задумывается. Я терпеливо жду. – Тень сняла с тебя спереди всю кожу, и мышечный слой до кости. Провала часть сухожилий, диафрагму, к счастью не задела ни один орган в брюшине, но зацепила один из дополнительных легочных мешков и надсекла гортань. – Князь остановился, помолчал и продолжил – Мне пришлось дополнительно надрезать часть сухожилий и суставные сумки. – Лицо? – О женщины! – Мне почудилась усмешка. – Лицо тень не задела. Внезапно Ворон подхватил меня на руки, встал и подошел со мной к другому углу камеры, опустился со мной на одно колено, устроив меня так, что бы мне стало видно кучу какого-то металла в углу: граненные иглы, тонкие, даже на вид острые диски, маленькие клинья. – Это то, что я достал из тебя. Это было в твоих суставах и сухожилиях. Кто это сделал? В глазах потемнело, я снова ощутила холод плиты и услышала звяканье инструментов. – Ядвига – и темнота оказалась сильнее меня. Очнулась я ночью, во всяком случае в камере было темно. Пришлось пару раз моргнуть, убеждаясь, что действительно ночь, а не у меня снова отказывает зрение. Князь дремал, завернув нас обоих во второе одеяло, запрокинув и прислонив голову к стене, все в том же углу, в котором обычно и сидел. Ничего другого в поле моего зрения не было и я принялась его рассматривать внимательней, пожалуй в первый раз за все время моего вынужденного с ним взаимодействия. До этого он просто воспринимался как сила, с невнятной угрозой – как буря где-то у горизонта, по которой непонятно, обойдет ли она стороной, или ты окажешься в самом ее центре. Шея, обманчиво близкая и беззащитная, и щеки – в мелких порезах и неровно выбриты. Да, я знала, что он может сделать так, чтобы в этом не было нужды, но здесь и сейчас он старался максимально быть человеком. Черты лица действительно тонкие, не смотря на массивную, по меркам моего народа, челюсть. Под глазами залегли тени, наметились морщинки у глаз и на лбу. И только сейчас я поняла, что он не дремлет, а действительно спит, и спит причем крепко, раз не среагировал на то, что я проснулась. Взгляд невольно снова вернулся к шее. Почему он меня не убил? Был бы свободен, вернулся бы к своему отряду, если так уж надо – воплотил бы нас на Дорогах. Значит, ему теперь ценно это тело? Или решил, что триста лет все же пренебрежимо малая величина, и можно подождать? Он говорил про обещание, но ведь единственная, кому он мог что-то пообещать – это Странник. Странник, по нелепой случайности, моя пленница. Пленница, которую я б с большой радостью бы освободила, если бы знала, как. Или которая освободится с моей смертью? Но тогда почему она не стала свободна еще тогда? Я сглотнула, невольно вспомнив вкус собственной крови в горле. Зачем он вообще притащил меня сюда? Явно не за тем, что бы достать всю эту груду металла из меня таким экзотическим способом. И судя по всему, решение это было спонтанным, в последний момент. Сон, морщины, ввалившиеся глаза – он очень сильно устал, и это я тоже понимаю только сейчас. Постоянные перевязки, защита от этого отряда, я постоянно у него на руках... Как же не хочется его будить, но я поняла, что разбудило меня. Жажда. И без его помощи избавиться от нее невозможно. И раз он до сих пор не проснулся, то надо как-то его еще позвать. Откуда-то из глубины мне подсказывают имя. – Айригаэль. – Я решаюсь, и все-таки зову его. Успеваю заметить легкую, счастливую улыбку перед самым пробуждением и столь же мимолетное разочарование после. – Что случилось? – Пить хочу. – Сложно при этом не чувствовать себя жалкой и капризной, и выдать максимально нейтральный эмоциональный фон. – Хорошо. Давай я попробую тебя посадить. Станет тяжело дышать – зови сразу. Готова? Я киваю. Сложно ощущать себя на столько беспомощной. Ворон осторожно сажает меня, прислонив все к то же стене. Она теплая, нагретая его телом – сколько же он так сидит со мной на руках? Князь встает, с явным удовольствием тянется, и разминает руки. Кувшин стоит у двери и эти несколько шагов ему тоже в радость. Он забирает кувшин, и пару небольших пиал, стоявших рядом, возвращается и садится рядом. – Нормально себя чувствуешь? Я киваю. Дышать все же тяжеловато, но терпимо. Он наливает воду в пиалу, осторожно подносит к моим губам. Что ж, пить сидя, даже если тебя поят, гораздо лучше, чем пытаться это сделать лежа. Через полторы пиалы жажда отступила, а дышать стало больно. Наверно я изменилась в лице, так как Ворон все же убрал пиалу, снова взял меня на руки, и сам уселся в этот угол, положив меня к себе на колени. Дышать стало легче. – Зачем я здесь? Ворон то ли не понял, о чем я, то ли решил проигнорировать вопрос. – Ради чего ты взял меня сюда с собой? Дуэль была же чисто импровизацией. – У вас нет никого, кто бы мог тебя научить обращению с твоим даром. Ты же не будешь спорить, что и эту грань надо уметь контролировать? Здесь же есть мастера и сильные маги, и книги, касающиеся ловцов душ. Я думал, что мне удастся их остановить, и мы сможем отправиться на север, за нужными тебе книгами. – Мы потом на север? – Нет. Тебе требуется нормальное восстановление. Да и здесь слишком многие силы пришли в движение, что бы я мог спокойно тут остаться. Я мог бы тебя вылечить здесь полностью, буквально за пару часов, но я и так уже нарушил правила, не дав тебе погибнуть сразу. Здесь – богиня, там, на севере – место моей смерти в этом мире и еще один могущественный чародей, который, если обзаведется последователями, тоже станет богом. И еще один запертый демон.... Мне нельзя демонстрировать свою силу. И так уже... Странно от всемогущего Владыки Мертвых слышать про правила и нельзя. Но спрашиваю я не об этом. – Расскажи про север. Потекли дни, полные запахами крови - моей при перевязках, и от рассказов Ворона. О том, как он пытался жить обычной жизнью, но один из могущественных колдунов северной империи увидел малую толику его сути и решил подчинить себе. О предательстве своей жены, о гибели детей, о том, как он решил остаться жить, что бы отомстить жене и колдуну, вступил ради этого в отряд, в чьей башне мы сейчас находимся, потому что покровитель отряда так же воевал с тем колдуном, но вместо этого оказался тем элементом неожиданности, который меняет ход истории, и подобрал немую девочку в разрушенной деревне. Как он понял, что девочка является той, о ком говорилось в пророчестве, той, кто может разрушить империю. Как колебался, предать ли отряд и спасти девочку, или отдать ее колдунам и остаться с отрядом. Как он уехал с ней на совсем крайний север, как выживал там и чуть случайно не пробудил того, кто может стать богом. Как потом искал информацию о всех событиях, как навещал курганы того мага, как отчаянно пытался передать информацию капитану этого отряда, который теперь спит вместе с богиней под горой. Как они снова столкнулись и чуть оба не проиграли, так как нашлись последователи, которые жаждали пробуждения древнего колдуна, действовавшего в том числе и через того, кто хотел Ворона подчинить себе. И как его пришлось запечатывать, как демона, и как Князю пришлось убивать себя на глазах у всех, что бы уж точно никто не усомнился в его смерти. - И вот видишь, все равно пришлось возвращаться. - вздохнул он, в очередной раз меняя мне бинты. Швы заживали плохо - холод, скудный рацион, один на двоих, огромная площадь повреждений. Ворон всякий раз брал меня на руки и прерывал рассказ, когда кто-то приходил, не давая увидеть наших тюремщиков, но я научилась различать их по шагам и голосам. И никто из них не верил, что я выживу. – Почему ты запрещаешь мне разговаривать вслух и смотреть на тех, кто к нам приходит? – Вопрос занимал меня довольно давно, но только сейчас я решилась задать. Я уже могла сидеть довольно долго сама, без поддержки и не задыхаясь при этом. Князь пользовался этим, и с наслаждением разминался, доступными ему способами, на сколько позволяли размеры камеры и мое присутствие. И сейчас, после моего вопроса, он замер, и совершенно по-птичьи обернулся на меня, глядя через плечо. – Пусть лучше думают, что старый Ворон тронулся умом – снова та самая непонятная усмешка, как тогда, в шатре – Снова подобрал немую девчонку, и носится с ней, чем докапываются до истинной причины, почему я с тобой. Конечно, она теперь спит под горой, но гарантировать что никто больше не может – я не могу. Князь отвернулся от меня к узенькому окошку под потолком. – Что касается второй части вопроса – я не их от тебя прячу, а опять же, тебя от них. Ты не понимаешь, на сколько не по-человечески ты сейчас выглядишь. Не надо никому лишнему знать, что ты из себя представляешь – ради твоей же безопасности. Он задумался, кинул взгляд на ту груду металла, что достал из меня, потом подошел, опустился рядом со мной на колени, взял мою руку и положил на свою ладонь. – Посмотри и сравни. Ты сейчас вся примерно так выглядишь. Я немного непонимающе посмотрела на наши ладони. При примерно одинаковой длине, моя была почти вдвое уже и тоньше. Его – с подрезанными ногтями, моя заканчивалась когтями, острыми даже на вид, с тусклым металлическим блеском. Кожа, и так бледная, на фоне смуглой ладони Князя, была кипельно-белой с серовато-голубым оттенком. Я попыталась поднять руку, чтобы убедиться, что я вижу правильно, а не тусклый свет играет со мной шутки. Ворон поймал мое движение и опустил руку. – Не так быстро. Суставы еще не зажили. Он напрягся, быстро завернул меня в одеяло с головой, сел на пол рядом, обняв за плечи и притянув обе мои руки к себе, крепко зажав мои ладони локтем на своем бедре. Я недоуменно взглянула на его лицо, но тут и сама услышала шаги в коридоре. – Тихо. – Шепнул Ворон. И без его предупреждения я узнала идущего. Тот, кто приносил нам одеяла. Первый их трех тюремщиков, заходивших к нам регулярно. Дверь отворилась с противным скрипом. Я вздрогнула. – Что, эта падаль не сдохла еще? – Он никогда не здоровался. – Как видишь – нет. – Князь чуть сжал мое плечо. – Я прошу увеличить паек. Иначе весь процесс затянется надолго. – Вот чего удумал! – Раздражение в голосе сменяется откровенной злобой. – Все равно сдохнет, пришиб бы сам, или нам бы отдал, мы б справились. Рука с плеча перемешается на голову и прижимает меня к его плечу. Я осторожно поднимаю глаза, и вижу синие искры в глазах Ворона. – Как думаешь, сколько мне понадобится, чтобы тебя здесь грохнуть? – голос Князя становится вкрадчивым и обманчиво мягким. – Будем проверять? – Нет у меня в отряде для тебя лишней пайки! Мне своих людей кормить надо! – Значит у тебя нет... Так если я тебя убью, как думаешь, как на долго нам тебя хватит? – Это против всех правил! – Это ситуация крайней необходимости. И это уже было. И в летописях отряда это есть. На чтениях вообще не присутствовал? – Против правил выдавать лишнюю пайку! Почему мои люди должны голодать из-за какой-то почти мертвой девки? – Во-первых спроси у медиков. Во-вторых, а если я сообщу лейтенантам, что ты считаешь себя капитаном отряда, что с тобой будет? – С чего ты решил, что капитан не я? – голос из злого становится почти обиженным. – С чего – смешок – одному из лейтенантов регулярно наведываться сюда, выносить грязь? Для этого есть люди либо просто выполняющие свои обязанности, либо провинившиеся рядовые. В ответ тишина. Я снова поднимаю взгляд на лицо Князя. На его губах застыла тонкая жесткая улыбка, взгляд устремлен на собеседника. Я не сомневаюсь в том, что он может убить его раньше, чем я досчитаю до четырех. Я не сомневаюсь в том, что он в ярости. – Будет вам пайка. – Тюремщик, судя по звукам, сплевывает куда-то на пол. Голос Князя падает до шепота. - Вытри. Или я сделаю это тобой. Звук возни. Звяканье ручки ведра. Шорох. Шаг. Клацает засов на двери. Ворон отпускает мою голову и руки. Я встряхиваю головой, снова смотрю на Князя, на то как раздуваются крылья носа и сползает улыбка с его лица. – Мудак. Вторую пайку нам действительно добавили. Ворон продолжал кормить меня сам, мотивируя это тем, что и так все заживает медленно и на надо давать дополнительные нагрузки. Я же в тайне от него понемногу начинала разминать пальцы, потихоньку напрягать мышцы ног. Боль, уже не блокируемая ничем, уменьшилась до терпимой, и я начинала страдать от бездействия. Естественно долго что-то скрывать в тайне, постоянно находясь вдвоем в крошечном замкнутом пространстве, невозможно. – Нет, – именно такой была первая реакция Князя. – Нет, если слишком рано. – А как мы выйдем отсюда? Снова будешь на руках выносить? Или, по-твоему, я оп, и по хлопку ладоней встану и пойду? – я злилась, и неосознанно сжимала и разжимала кулаки. Ворон, начавший тоже заводится, скривился, но промолчал. Отвернулся к окну. Я заставила себя успокоиться. Глубокие вдохи еще давались с давящим ощущением с поврежденной стороны, но привычные техники дали нужный эффект. Нам ссоры ни к чему. Как там было, в Пустыне? «Главная добродетель женщины - смирение»? Я набрала воздуха, что бы сказать, что я буду готова подчиниться ему, как целителю, но Князь меня опередил. – Допустим, – он тяжело выдохнул, – ты права. Даже если я вынесу тебя отсюда на руках, то нам еще надо добраться до лагеря. А значит ты должна будешь в состоянии два дня провести в седле. Даже если мы будем ехать вдвоем, все же будет лучше, если мне не будет постоянно контролировать твое положение. Вечером поменяю бинты, и начнем. – Он развернулся ко мне – Довольна? – Да! – Есть еще одна вещь, – он продолжил мысленной речью – Тебе надо будет научиться пользоваться местным языком жестов. Будет странно, если мы на виду у всех продолжим общаться так, как сейчас. Или если тебе в мое отсутствие потребуется обратиться к кому-то из солдат. Так что этим мы, пожалуй, займемся прямо сейчас. Это оказалось больнее, чем я ожидала, если не просто пытаться чуть-чуть напрягать мышцы, а полноценно сгибать ноги. Или поднимать. Можно подумать, что я делала это сама, но нет, Князь сгибал, поднимал и держал. До злых слез. До шлепков ладонью по полу – так, как мы просили прекратить спарринг. Мысленно разговаривать он со мной перестал день на третий – четвертый, теперь только жестами. Но этот жест он всегда игнорировал. Порой мне казалось, что ему нравится видеть мои страдания. Но я не сдавалась, раз за разом теряя счет времени во время занятий. И они казались мне вечностью. Сны теперь пылали. Если раньше я мерзла, теперь мне было постоянно жарко. Однажды я проснулась от осторожных прикосновений ко лбу и рассуждений Ворона вслух. - Я же говорил, рано. Повелся. Теперь жар снова. – Он заметил, что я проснулась. – Швы не болят? Я прислушалась к своим ощущениям и отрицательно качнула головой. Болели мышцы. Горела и слегка кружилась голова. Я вытянула вверх руку, она мелко дрожала, разжать полностью пальцы не получалось. Князь проследил за моими действиями, задрал мне тунику, провел руками вдоль ребер, оттянул веко и уголок губ. – Конечно. Надо было догадаться. Надеюсь, до судорог не дойдет. Он задумчиво посмотрел на меня, потом снова положил ладонь мне на лоб и погрузил меня в сон. Когда я проснулась, Ворона в камере не было. Я лежала, полуприкрыв глаза, и прислушивалась: вот шаги этажом выше, вот голоса караульных, не разобрать о чем говорят. Шуршали где-то в углу вездесущие крысы, капал вода, затекшая через окошко. Крепость жила обычной жизнью, а значит отсутствие Князя не было связано с какими-то чрезвычайными ситуациями. Я открыла глаза полностью, и опираясь на руки, осторожно села. Голова ответила приступом головокружения, сердце застучало в висках, но в целом это действие далось без особого труда. Я осторожно согнула ноги, закутываясь в одеяло полностью – через окно успела натечь лужица, и в камере было более сыро, чем обычно. Пожалуй, впервые ничего не мешало мне осмотреться в том месте, где мы провели уже много дней, вероятно даже пару месяцев – я совершенно потеряла счет времени, знала только, что сезон дождей еще не окончен. Камера была примерно три на два шага, вытянутая по оси окно – дверь, голый каменный мешок. По левую руку от меня тускло поблескивала горка металла – то, что Князь вытащил из меня. Не думала что Ядвига тогда успела столько всего сделать. И это они не трогали спину! Взгляд метнулся по дальней от меня стене – там, кроме отхожего ведра, было еще одно, из которого свисали старые бинты – в нем приносили чистую воду для моих перевязок. С другой стороны от двери стояли две плошки, оставшиеся после кормежки и кувшин с питьевой водой. Только при взгляде на кувшин, я поняла, что я сильно хочу пить. Первая мысль была, что кувшин от меня слишком далеко, и может обойтись лужей дождевой воды на полу. Мысль я откинула сразу же. Пол грязный, как минимум в моей же крови, вода тоже может нести в себе болезни... В кувшине вода должна была быть из внутреннего колодца и заведомо чистой. Следующий выбор был куда более сложным – попытаться встать или доползти на четвереньках? Три шага казались безумно большим расстоянием. Я решилась встать. В крайнем случае, если я не смогу стоять без поддержки, я доползу. Если смогу – значит не зря Князь ставил меня на ноги во всех смыслах. Я скинула одеяло в сторону, помогла себе руками подтянуть ноги поближе к себе, развернулась лицом к длинной стене, качнулась вперед, упираясь в стену коленями, одновременно ища, за что я могу зацепиться руками. Нашла, и опираясь на руки я медленно – медленно поднялась. Осталось привыкнуть к вертикальному состоянию. Голова пылала, с меня катился липкий пот, в висках стучали набаты, но я стояла, прислонившись лбом к стенке. И как бы приятно не холодила лоб стена, мне надо было от нее как-то отлепиться и делать шаг. Я нашла в себе силы оттолкнуться одной рукой от стены и сделать небольшой шажок. Ноги предательски дрожали, мне казалось, что стены камеры хотят ходуном, как в трюме в шторм, но я сделала еще шажок. На следующем шаге нога подвернулась, я начала падать, и в отчаянии зацепилась за стену, ободрала пальцы, но не упала. Пришлось стоять в обнимку со стеной, в странной позе, и выравнивать дыхание. Оставался последний шаг, и он скорее напоминал контролируемое падение. Но я была у цели – у кувшина с водой. И к моему удивлению, вторая плошка не была пуста. Ворон вернулся еще через трое суток. Я встретила его стоя под окном, узнав шаги в коридоре. – Где ты был? – спросила я жестами, как только он вошел. Он плотно закрыл дверь, прищурился, цепко оглядел меня и только потом ответил так же жестами – Охотился. Тебе нужно мясо. Я замерла. Первоначальное раздражение схлынуло, оставив за собой усталость. Я отошла в привычный угол, и Князь помог мне осторожно сесть, сам сел напротив и заглянул мне в лицо. В его глазах опять промелькнуло странное выражение, которое я уже не в первый раз замечала, когда он смотрит на меня. А в следующий момент он завернул меня в одеяло. Чуть отодвинулся, что бы я видела его руки. – Ты слишком рано начала вставать. Надеюсь, этого никто не видел. – У меня не оставалось выбора в твое отсутствие. Нет, никто не видел меня стоящей. Но... – я замялась не зная, как это выразить и стоит ли вообще об этом говорить. Я до сих пор не была уверена, что мне не чудится. – Что но? – Переспросил Ворон. – Иногда я ощущала чье-то присутствие. Или внимание. В крепости есть маг? – Сноходец. Но то, что ты его чувствуешь, это хорошо. – Он может обо мне что-то рассказать? Князь задумался, потом отрицательно качнул головой. – Но нам надо отсюда выбираться. Тебе нужен свет и нормальное питание. Я кивнула. Испытав облегчение, что он вернулся, я расслабилась. Аслане милостивый, я даже не подозревала, что я была на столько напряжена! Но сейчас, отпустив ситуацию и успокоившись, я поняла, что озноб снова возвращается ко мне. Ворон снова кинул очень странный взгляд на меня. – Вообще я надеялся вернуться раньше, и то, что ты проспишь до моего возвращения. И что тебе не придется самостоятельно передвигаться по камере, ради чего – либо. Я не поверила своим глазам. Он... Оправдывается? Я быстро, украдкой сморгнула слезы. Князь тем временем встал, отошел к двери, и с нескрываемым удовольствием снял плащ и разулся. Его сапоги были облеплены грязью, с прилипшими листьями и какой-то трухой. Он попытался стряхнуть грязь и с о штанин, но она лишь размазалась. Поймав мой взгляд он усмехнулся и сказал вслух: – Здесь хотя бы сверху не капает. Он подошел к окну, высунул испачканную ладонь наружу, подождал, пока в нее наберется немного воды, вытер ее о край камня, и сел рядом со мной. Я накинула край одеяла ему на плечи. Потом не выдержала и задала вопрос жестами – Удачно поохотились? Стоило уходить так далеко? – В целом, да. Мы добыли меньше, чем я рассчитывал, но это лучше,чем ничего. Приготовят – нам принесут. Мясо пойдет тем, кто охотился и больным. Я кивнула, закрыла глаза и откинулась головой на стену. Судя по сказанному Князем, своих запасов в крепости почти не осталось. Значит, скоро нас могут перестать кормить совсем. Значит, нам в ближайшее время надо будет уйти. Я почувствовала, как усмехнулся Ворон в ответ на мои мысли. Еду принесли в необычное время, и незнакомый человек. Ворон встретил его около двери, забрал плошки из рук в руки. Незнакомец кинул недолгий взгляд на меня, уточнил, не нужна ли помощь, и получив заверения, что нет, запер дверь. Князь протянул мне одну их мисок, и лишь убедившись, что я ее крепко взяла, разжал свои пальцы. Добавил вслух: – Ешь не спеша, маленькими кусочками. В миске оказалась жидкая каша на бульоне с кусками странного белого мяса – похожего на птичье, но очень плотное. – Это не птица. Чье это мясо? – спросила я жестами, отставив плошку, когда в ней осталась примерно половина. Ворон замер, и осторожно поставил свою миску на пол, что бы так же жестами мне ответить. – Змеи. Ты же ешь змей? – в его вопросе мне почудилось беспокойство. Я пожала плечами. – Я не ем мясо разумных. Не думаю, что здесь есть зеелюди. Так что в этом плане нет проблем. Он усмехнулся. – На счет разумности многих можно поспорить. – Ворон взял миску и продолжил трапезу, добавив вслух – Давай, доедай. Зря что ли охотился. Я обозначила два жеста: позже и усталость. Хоть и голод разыгрался довольно сильно, после того как я съела небольшую порцию мяса, меня начало подташнивать. Я была почти уверена, что если я продолжу есть, то меня вырвет. Князь наверно что-то подобное уловил, поэтому снова отвлекся от еды, притянул меня к себе, уложив на свои колени, после чего быстро доел свою порцию. – Ничего, это пройдет. Все скоро пройдет – прошептал он, тихо-тихо, на грани слышимости, легко касаясь пальцами моего лба. – Немного потерпеть осталось. Скоро будет лучше. Я уснула под его голос. Добытого тогда мяса хватило на три дня. Мне действительно стало лучше – во всяком случае перестала кружиться голова при каждом движении и перестало бросать из жара в холод и обратно. Время, которое я могла простоять без поддержки тоже увеличилось. Мешало одеяло – хоть я его и набрасывала на себя на подобии тоги, оно было слишком мало и тяжело, что бы нормально держаться. И это становилось проблемой. – Да, об этом я не подумал – в какой-то момент вслух признался Князь, когда я в очередной раз села сражаться с одеялом. Я в ответ смогла лишь вздохнуть – и форма его гвардии и моя запасная одежда остались в лагере. Ворон продолжил жестами: – В свое оправдание я довольно долго думал лишь о том, что бы собрать твое тело по кусочкам. Попробуем что-то придумать. Я кивнула и почесала место на ноге, где сходилось несколько тонких лиловатых следов от швов. Заживление пошло быстрее, и теперь тело отчаянно зудело. Князь перехватил мою руку и отвел в сторону. – Швы конечно давно уже не разойдутся, но ты можешь себя расцарапать. Тогда все будет заживать еще дольше. Когда принесли еду, Ворон вышел в коридор, и о чем-то довольно долго разговаривал, прикрыв дверь – я не слышала о чем шла речь. Вернулся странно довольный и взбудораженный, быстро съел свою порцию, потребовал и проследил, что бы я доела свою полностью. А потом весь остаток дня метался по камере, иногда замирая перед окном и что-то прикидывая и разговаривая сам с собой беззвучно шевеля губами. Я забилась в угол, чтобы случайно не попасться ему под ноги, укрылась одеялом с головой и уснула – сна мне все еще требовалось достаточно много. Проснулась от стука в дверь, в густых сумерках. Встрепенулась, спросила жестами, какая сейчас часть дня и получила ответ «утро». Ворон буквально выскочил за дверь, и вернулся с каким-то тюком в руках, свалил его мне на ноги – Здесь одежда мертвых, подбери себе что-нибудь. Надеюсь, не брезгуешь. – жесты были резкими и очень быстрыми. – Как только оденешься – уходим. Одеяла разрешили взять с собой. Я с сомнением углубилась в ворох тряпок. Нет, чьи это вещи меня не смущало, я просто вообще не была уверена, что смогу найти себе хоть что-то. Изрядно прокопавшись, нашла рубашку, которая на мне смотрелась скорее как широкая туника, и дублет с баской подлиннее. Шоссы не стала даже смотреть. Ворон усмехнулся, глядя, как я оборачиваю одеяло вокруг бедер на манер юбки. Я сердито взглянула на него. – Сойдет – заверил он меня жестом, и откуда-то вытащил две подошвы на ремешках. – Надевай, все же не босиком будешь. Я подчинилась. Окинула взглядом камеру. Интересно, сколько мы здесь провели времени? Ворон быстро огляделся, потом взял одну из отвергнутых мной рубашек, и быстро закинул в нее весь металл, что вынул из меня, завернул это в плотный узел и швырнул им в меня. Я машинально поймала довольно увесистый и колючий сверток. - Это им оставлять нельзя. Очень долго это все контактировало с твоей кровью. – Пояснил он. И только сейчас я поняла, что ему вернули все – и кирасу, и кинжалы, и ножи. Не уже ли действительно свободны? Прижимая узел к груди, я вышла через заботливо открытую Вороном дверь. Коридор, едва освещенный парой факелов, был пуст. Я обернулась на Князя. – Наверх – указал он. Я послушно пошла к лестнице, поднялась по ней. Он шел сзади, то ли страхуя, то ли охраняя меня. Навстречу никого не попалось, и я до того момента, как мы вышли из ворот крепости, успела подумать много разных вещей. Оказалось, что все, кто был свободен в это ранее утро, стояли в небольшом внутреннем дворике крепости. И когда я вышла, щурясь от перемены освещенности, я услышала много разных эмоциональных голосов, с самыми разными оттенками чувств. Но один голос я узнала даже через общий гомон. – О, смотри-ка, эта падаль все-таки не сдохла, вот бы ее тут попользовать. – Тот самый, который строил из себя капитана отряда. Я резко повернулась на голос. Посмотрела на него, улыбнулась, показав краешки клыков и не переставая улыбаться, чиркнула большим пальцем поперек горла, а потом показала неприличный жест. Судя по тому, как он отшатнулся, он все понял правильно. Ворон взял меня за локоть и чуть потянул за собой. Вся эта сцена заняла буквально двадцать ударов сердца, и мало кто заметил заминку. Уже у самых ворот остановился Князь, напротив еще одного сурового пожилого мужчины. Они кивнули друг другу, потом пожали локти и разошлись. И мы вышли из ворот. Встающее солнце терялось где-то в дымке, окрашивая ее и пустошь вокруг в рыжие цвета. Висящие в воздухе капельки воды скрадывали тени и сглаживали расстояния. Я поискала глазами джунгли – но их видно не было, не смотря на то, что мы находились еще на гряде. Я остановилась передохнуть. Ноги уже дрожали, а крепость едва скрылась из виду. – Сколько дней пути нам предстоит? – спросила жестами я. – Недели две. – Спокойно ответил он. Меня это наоборот, встревожило – у нас не было ни малейших припасов. Что ж, на это и был расчет, отпустить нас, и мы либо умрем, либо вернемся назад в крепость? – Отдохнула? – Переспросил Ворон. – Нам надо спуститься вниз. Я кивнула. Вниз так вниз. На следующей моей остановке на отдых Князь взял узел с металлом, через одну – взял меня на руки и понес. Таким образом, к полудню, мы кое как добрались до подножья год. Я с тоской подумала о двух неделях пути через пустошь, без еды. Но хотя бы с водой – с небес опять стало моросить. Ворон осторожно поставил меня на дорогу и свистнул. После чего жестом сказал, что бы я отдыхала. Это выглядело странно до тех пор, пока откуда-то из дождя не вынырнули два вороных. Только после этого я вспомнила слова Князя о том, что я должна мочь держаться в седле. И оба вороных были с уздечками и под седлами, с переметными сумками. – А так будет дня три – Ворон закончил проверку сумок, и повернулся ко мне, забрал узел и положил его перед лукой седла. Потом подхватил меня и посадил в седло. – Держись лучше сама, но я тебя на всякий случай все же пристегну. Он отрыл одну из сумок и достал пару длинных ремней, какими фиксируют раненных для перевозки верхом, на их место положил узел. Я не стала сопротивляться, и позволила себя привязать – мне так тоже было спокойнее. Эти дни дороги до лагеря слились в единое пятно – ориентиров в пустыне не было. Ночевали мы на площадках, аналогичных той, на которой была дуэль. Ворон пояснил, что мы двигаемся по древней дороге, которая была создана с защитой от теней. После этого я поняла, почему знаки мне показались смутно знакомыми – я видела аналогичные в Серых землях. Дожди то сеяли моросью, то проливались ливнями, то превращались в висящую в воздухе дымку. Ноги болели, болела внутренняя поверхность бедра, натертая в том числе и о седло, в отсутствии подходящей одежды. К вечеру третьего дня в дали показалась узкая темная полоска джунглей. Мы заночевали на площадке, на которой была дуэль. Дождь прекратился, небо хоть и оставалось темным, но в нем стали угадываться силуэты несущихся облаков. Ворон разжег костерок, поставил подогреваться вино с пряностями, и внезапно разговорился. – Завтра утром будем в лагере, сутки отдохнем, ты приведешь себя в порядок, снимем лагерь, отойдем немного от этих проклятых мест, но не доходя до города, день, может два, и выйдем на Дороги. Сдам тебя целителям, своим, или еще лучше, твоему брату с Зимним... Не только в этом мире есть нужные тебе книги, потом с ними разберемся. И так мы здесь задержались слишком надолго. Я собралась жестами задать вопрос, но Ворон перебил меня. – Можешь говорить вслух. Здесь уже нет ничьих лишних ушей. Да и горло должно было уже нормально зажить. – Лагерь все на том же месте? – Голос не слушался и казался чужим. – Да, я поддерживал с ними связь, когда мог. – Князь кивнул на котелок – Они нам собрали и отправили все с лошадьми. Пей, тебе не лишнее. Выедем утром, к полудню будем на месте. – Почему они не ушли? – то ли алкоголь, то ли сама температура вина казались обжигающе – горячими, заставляя делать паузы между словами и глотками. – Мы не бросаем своих. Да, я мог бы отдать приказ и они бы ушли на дороги, но тогда нам бы было сложнее выбираться. Это одно из правил Легиона. Постепенно поймешь. Мы не бросаем своих, и мы сами определяем, кто свои, и какая война – наша. – Я вроде не собиралась в Легион... – Я сделала большой глоток, закашлялась, и не смогла продолжить. – Это уже не важно – Ворон лукаво улыбнулся. – Тебя уже приняли. Я все еще пыталась продышаться, а потому смогла лишь метнуть возмущенный взгляд в Князя. Он ответил уже привычной странной усмешкой. Хоть Ворон и обещал, что остаток пути мы проделаем спокойным шагом, но лошади чуяли близость дома, и рвались вперед. Сдерживать их было сложнее, чем смириться с еще одним днем скачки. Все-таки близость лагеря так же давала мне надежду на отдых, а там – домой, совсем домой. Даже если придется пробыть под бдительным наблюдением Лина. И лишь когда мы влетели в лагерь, за время нашего отсутствия успевший обрасти довольно крепким валом, лишь когда за нами захлопнулись ворота, когда моего коня взяли под уздцы, а Ворон отстегнул ремни и снял меня с седла, передавая на руки целителям – я позволила себе подумать, что уже все почти закончилось. Осмотр был уже почти рутиной – сняли последние бинты, убедились, что легкие вместе с мешками восстановились, разрешили говорить, попросив воздержаться от громких разговоров, длинных монологов и песен, и отпустили. Я попросила кого-то разыскать мои вещи, и пошла уже на знакомый галечный отлог, снова отмываться от казалось въевшегося запаха крови – на сей раз своей крови. Погрузила руки по локоть в воду, глядя, как текущая вода уносит за собой все мутные мысли. Стало легче. Я умылась, раз, другой, третий, содрала с себя чужую форму, раздевшись полностью и принялась отмываться, стоя по колено в речушке, теперь полной воды, но по прежнему бурной и с быстрым течением. Это было похоже на медитацию - убедиться, что никакая муть больше не беспокоит меня, убедиться, что запах своей крови мерещится, а пахнет уже просто водой и холодом, но холод тоже возвращал в камеру с запахом собственной крови. Я не обратила внимания на шаги сзади, зная, что мне должны принести одежду. - Собирайся, тебя Князь требует. – Слова вызвали столь резкий приступ дежа-вю, что мне пришлось еще раз плеснуть в лицо водой, чтобы прогнать это ощущение. Пришедший держал в руках мою котомку с одеждой и перевязь с мечом. Я забрала вещи и быстро оделась. Лагерь пах дымом, потом, лошадьми - нормальные, живые запахи, которых мне так не хватало. Мы шли через лагерь медленно, но на нас никто не обращал внимания, всех занимала какая-то общая тема для разговора. Что могло случиться буквально за пару часов,, что мы здесь? Сопровождающий откинул полог шатра, пропуская меня внутрь, но сам остался снаружи и сразу же ушел. Я вошла. Князь сидел за столом, нервно постукивая пальцами по крышке стола, напротив него стояли двое – старший медик, и незнакомый ловчий. Ворон перевел взгляд с них на меня. – Свободны. Мужчины, коротко кивнув, вышли. – Планы меняются. Мы остаемся и идем на Север. Сердце, против моей воли, ухнуло куда-то вниз. Ворон встал, вышел из-за стола, сдернул карту с креплений и кинул ее на стол. – Помнишь, я рассказывал, что у меня здесь была семья, и дети, которые погибли в пожаре. Их нашли. В Империи новая госпожа, у нее новые Взятые. И мои дети – в их числе. Даже если это не правда – я должен в этом убедиться. Я должен убедиться, что тот, кого я запер – не выберется снова. Я уже отдал все распоряжения. Лагерь снимается через три ночи, и выходит на Север – обходя города. Ты ночуешь здесь, едешь в центре с медиками. Верхом, в обозе – как будет угодно. Я вернусь, и возглавлю Легион. Но ждать я больше не могу. – пока он все это говорил, он метался по шатру, а я замерла у входа, стараясь не мешаться. Князь договорил и застыл напротив меня, что-то прикидывая. Я видела, как снова сверкнуло золото в его глазах. Он взял меня за плечо, и развернул меня к выходу из шатра. – Пойдем, проводишь. Мы вышли на пятачок перед воротами. Князь повернулся ко мне будто намереваясь что-то сказать, но потом передумал, отвернулся, махнул рукой, и сделал несколько стремительных шагов. И я не уловила того момента, как в воздух взмыл крупный иссиня-черный ворон. Птица сделала пару кругов над лагерем, набирая высоту, и легла на курс на Север. И почему-то я долго стояла, смотря Ворону вслед.