Обещаю любить

       Сережа знает: что-то произойдет. Он ходит по позолоченным залам Дракона, натянуто улыбается знакомым, пытается унять нервозность шампанским… Но в мыслях бегущей строкой снова и снова проносится: «Опасно».        Это не привычная тревожность, которая появляется при обилии неприятных людей и необходимости общаться с ними. О нет, это вопящие животные инстинкты.        Сережа ненавидит их, ненавидит то, что его гениальный мозг неидеальный — не полностью человеческий, а еще и примитивный кошачий. И в то же время благодарен: животное чутье не раз и не два спасало ему жизнь.        Поэтому Сережа не рискует специально. Он бы высказал Бехтиеву все, что думает о нем и его казино, а вместо этого держится поближе к стенам, игнорирует попытки других завести разговор и запоминает путь до выхода.        Все случается резко.        Сережа знал: что-то произойдет, но оказывается к этому не готов. Да и как можно подготовиться к тому, что, несмотря на охрану, в казино ворвутся радикалы?        Их лица закрыты банданами и масками, в руках — оружие, они сгоняют всех на лестницу, словно скот на живодерню, а тех, кто бежит слишком медленно, бьют.        Сережа тонет в чужом липком страхе. Он чувствует кислый запах, неперебиваемый дорогим парфюмом, ото всех прижимающихся друг к другу на слишком узкой лестнице. Слышит бешеный пульс, отдающийся болью в висках, каждого человека.        Инстинкты вопят и требуют забиться в самый дальний угол, свернуться и не высовываться, пока не станет безопасно. И Сережа пытается, но его движение тут же привлекает внимание.        А дальше все происходит слишком быстро — так, что понять почти невозможно.        Парень с платком на лице замахивается битой. Тело Сережи простреливает болью. Перед глазами темнеет, ноги подкашиваются и последнее, что он успевает увидеть — стремительно приближающиеся к нему перила. Не золотые, а голубовато-серые.        Кости словно выламывает, прорывает через мышцы и кожу. Боль вспыхивает яркими пятнами, жгучей волной растекается по всему телу, но удара не происходит. Из горла рвется крик, но выходит лишь жалобный скулеж.        Сережа распахивает глаза и тут же жмурится от резанувшего роговицу яркого света. Случайно жмется к ноге незнакомой женщины, слышит ее визг, еще чей-то крик, со стороны раздается оглушающее: «Я сказал: лежать всем!», — и люди падают прямо на ступени. Сережа не дает себе и секунды привыкнуть к телу кота: новому ракурсу и четырем лапам, мельтешащими перед глазами усам, тяжести хвоста. Потом, это все потом, сейчас главное — сбежать.        Мелким, изворотливым зверем он ныряет между чужих ног. Сережа пытается броситься к дверям, но видит драку около них и прячется в темном неосвещенном углу. Уши прижимаются к голове, хвост машет из в стороны в сторону, а шерсть торчит дыбом от запаха крови.        Выбраться, выбраться, Сережа должен выбраться.        В казино врывается ОМОН. Топот ног, чернота костюмов, крики и маты, хруст чьих-то ломающихся костей, собственная, не утихающая ни на секунду, боль, панический животный страх — всего слишком много. Выход так близко, в паре метров, но до него не добраться. Затопчут, даже не заметят.        Сережа словно в замедленной съемке видит, как одного из бандитов толкают прямо к дверям. Это его единственный шанс! Сережа срывается из укрытия и бежит, не отрывая взгляда от распахивающихся створок. Он успеет, обязательно успеет.        Тело несется само. Уворачивается, проскальзывает, замирает за долю мгновения до столкновения с кем-то…        Вместо желанной безопасности на улице еще хуже. Сережу ослепляет светом фар подъезжающих новых автомобилей полиции и оглушает сигнализацией. Мимо бегут люди и что-то кричат друг другу, а холодный ветер оказывается неожиданно сильным для маленького тельца. Внутри все вопит, и животное окончательно вытесняет человеческое.        Остается только бежать. Куда-угодно, но бежать, чтобы выжить, и лапы несутся сами, едва касаясь земли. Сережа не разбирает дороги. Перед глазами мелькают чужие ноги, столбы, заборы, колеса автомобилей, а все звуки смазываются в один, неразборчивый, оглушительный, давящий и заставляющий прижиматься к земле.        Дышать тяжело, заднюю лапу простреливает острой болью, и Сережа падает на сырую землю. Он и не почувствовал, когда начался ливень, и сейчас ему холодно, мокро и грязно. Его трясет, шерсть липнет, а подушечки на правой задней лапе кровят. Двигаться уже нет никаких сил, но нельзя оставаться прямо на тротуаре под ледяным дождем.        Сережа видит поблизости крыльцо магазина с козырьком и, прихрамывая, плетется к нему. Ступени получается преодолеть каким-то чудом, не иначе. В поисках тепла он сворачивается калачиком и укрывает голову грязным хвостом.        Здесь относительно сухо, пусть и холодно. Безопасно и можно наконец-то подумать, а не руководствоваться инстинктами.        Мысли совсем неутешительные. Лучше бы и в самом деле слететь с лестницы и переломать руки и ноги.        Все, что угодно, лучше неконтролируемого превращения в животное и позорного побега!        Сережа не представляет, где он находится, не знает даже район. Кошачье зрение позволяет видеть в темноте, прерываемой тусклым светом фонаря, почти отчетливо. Но какой в этом смысл, если вокруг серые старые дома, пара магазинов и переполненная урна? Ни дорог, ни опознавательных знаков. Ничего.        Идти в никуда Сережа не может — с «идти» в принципе сложности. Сейчас, когда адреналин сходит на нет, появляется боль. Раненая лапа, в которой что-то торчит, ноющие после побега и превращения мышцы, ломота в костях… Сереже кажется, что он весь небольшой дрожащий комок боли.        Как вернуться домой? Его, пропавшего из казино, уже наверняка ищут, но человека. Не кота. А если кто-то в этой суматохе видел превращение? Если оно попало на камеры? Столько лет скрываться, чтобы разрушить все за одну секунду! Страшно представить, какими словами журналисты будут перемывать ему кости.        Оборотни — животные. И разум у них чуть умнее животного. Они пригодны только для механического труда, где не нужно думать, и не могут даже мечтать о создании чего-то своего. Значит, за VMeste стоит не Разумовский, он — просто красивое лицо компании.        Сереже хватает одной мысли о таких статьях, как его захлестывает отчаяние. И ведь он никому ничего никогда не сможет доказать!        «Почему, почему я оборотень, почему не обычный человек? Как же было бы проще».        Дождь усиливается, струи попадают под козырек, и Сережа поджимает под себя пульсирующую от боли лапу. Превращаться в человека нельзя, как минимум пока он не придумает, где взять одежду. Башня высокая, журналисты писали, что ее видно с любого района города, но сколько до нее придется ползти израненным котом?        Ничего, как-нибудь доберется. И первым делом на пару часов упадет в горячую ванну! Вот бы лечь в нее прямо в эту секунду: по ощущениям продрогли даже кости.        — Ты чего тут такой красивый делаешь? — тишину прерывает незнакомый хриплый голос.        Сережа подскакивает, шипит от резкой боли и смотрит на мужчину, стоящего в паре шагов. Как он незаметно подошел так близко? Где хваленый кошачий слух?        Мужчина садится на корточки, закрывая зонтом от дождя, и протягивает руку. Сережа скользит взглядом по начищенным ботинкам, сбитым костяшкам, старой кожаной куртке и задерживается на чужом лице. Аккуратная борода, теплая улыбка и глаза, в которых и нежность, и усталость, и тоска. Красивые, глубокие — узнать бы их цвет.        От мужчины пахнет сигаретами и чаем с молоком. Эта смесь странная, непривычная, но почему-то приятная.        Сережа не доверяет людям, тем более, если впервые увидел их минуту назад. Но к этому человеку необъяснимо тянет. Глупые животные инстинкты! Сопротивляться им почти невозможно, поэтому Сережа осторожно приподнимается и тычется лбом в ладонь.        Мужчина хрипло смеется и осторожно чешет между ушами.        — Бедный, продрогший весь. Давай-ка в тепло пойдем. Хочешь домой?        Если бы Сережа мог, он бы закатил глаза. Да, он хочет, очень хочет домой. В свою башню, в джакузи с горячей водой и пушистой шапкой пены, в огромную кровать, на которой можно раскинуться и расслабиться, а не зажиматься для тепла. Хочет выпить обезболивающее, включить Шостаковича и зажечь свечи, отменить завтрашние встречи…        Но Сережа не может закатить глаза. Все, на что он способен, это послушно сидеть, пока его бережно берут на руки.        — Лапа еще в крови. На стекло, что ли, нарвался?        Сережа не пытается вывернуться и посмотреть, вместо этого жмется ближе к теплому телу. Мужчина немного расстегивает куртку и позволяет прижаться к мягкому и ворсистому свитеру.        — Грейся, малыш.        Сережу придерживают одной рукой, и он, убаюканный размеренным сердцебиением и долгожданным теплом, погружается в короткую дрему. Просыпается уже в чужой квартире. Сережа не успевает даже сонно осмотреться, как его несут в совсем крохотную ванную. Все место в ней занимает душевая кабина, стиральная машина, унитаз, раковина и небольшой шкаф, из которого мужчина достает аптечку.        — Мне лапу обработать нужно, потерпи немного.        Из-за перекиси шипит и пенится розовым, от боли хочется стонать, но получается позорное мяуканье. Мужчина ловкими и быстрыми, словно хорошо отработанными, движениями пинцета достает окровавленные кусочки стекла и складывает их на край раковины. От этого вида Сережу мутит, и он переводит взгляд на сосредоточенное лицо. Красивое — даже тонкий и короткий шрам около брови добавляет очарования.        — Вот и готово, — мужчина с легким стуком металла о керамику откладывает пинцет к осколкам. Снимает заляпанный и мокрый свитер, оставаясь в футболке, и бросает его в стиралку. — Тебя бы еще отмыть. Не расцарапаешь меня?        Под горячими струями хорошо. Вместе с водой стекают грязь, холод и даже, кажется, боль — мышцы тянет уже не особо сильно. А эти большие крепкие руки, так приятно массирующие… В горле зарождается мурчание.        Полностью разморенного Сережу кутают в большое, приятно пахнущее полотенце и несут в комнату. Опускают на жесткий диван и чешут шею.        — Какой послушный. И ухоженный. Ты же наверняка домашний, потерялся, да?        Сережа тяжело вздыхает. Потерялся. И не объяснить, кому и куда вернуть.        — Завтра нужно будет развесить объявления.        Мужчина оставляет его на застеленном диване и выходит из комнаты. Сережа борется сам с собой пару минут и все же признает, что мокрая шерсть — неприятно, а фен ему здесь не дадут. Вылизывать себя странно, неправильно и ужасно стыдно. Он же человек в первую очередь! И неважно, что с рыжей шерстью и хвостом.        «Радует, что сейчас я не могу покраснеть», — проносится в мыслях, когда Сережа проводит языком по животу.        — Надеюсь, ты курицу ешь? Уж прости, кошачьей еды у меня нет.        Вернувшийся мужчина ставит на пол глубокую тарелку, в которой лежат еще горячие кусочки птицы в сметанном соусе.        Есть с пола — унизительно. Сережа так думает целых две секунды, пока до чувствительного носа не доходят запахи. И либо они настолько вкусные, что не сравнятся с ароматами в ресторанах с тремя мишленовскими звездами, либо Сережа банально хочет есть.        Через минуту он уже сыто вылизывает тарелку. И совсем не против, чтобы его кормили так каждый день, но не с пола!        Пока мужчина уходит в душ, Сережа, поджимая под себя лапу, отправляется на изучение квартиры. Больше всего его интересует вид из окна. Глупо надеяться, но вдруг отсюда видно башню? Или любые другие опознавательные знаки, которые намекнут хотя бы на район. Но нет, типичный двор-колодец.        Сережа вздыхает и спрыгивает с подоконника на стол. Еще раз осматривает комнату. Взгляду даже не за что зацепиться: все такое обычное, без индивидуальности, серое — и не из-за кошачьего зрения. Никаких памятных безделушек, фотографий, записок, неубранной одежды, на столе и то один старенький ноутбук. Только застегнутая спортивная сумка в углу не вписывается в эту картину.        Сережу неумолимо отсылает воспоминаниями в детский дом, когда тоже — ничего своего. Когда срывают плакаты и рисунки со стен, а из тумбочек вытряхивают все, и даже воздух — казенный.        Ноутбук манит. Это единственный шанс выяснить, где он находится. Такси вызвать точно не получится, но можно хотя бы посмотреть, как идти до башни. Сережа ведет ушами, прислушиваясь к шуму воды, и пытается поднять крышку ноутбука.        «Дурацкие лапы!» — она тяжелая, никак не подцепляется, и Сережа решается на вандализм: тянет ее зубами.        — Ты чего творишь?! — Сережа уворачивается от летящего в него влажного полотенца и быстро прячется за спортивной сумкой. — Я не миллионер, чтобы котам ноутбук на съедение отдавать!        «Зато я — миллиардер!» — Сереже хочется кричать, но получается мяуканье — и то не самое грозное. — «Вернешь домой, и куплю тебе хоть двадцать ноутбуков. Нормальных, а не это старье!»        Сережа шипит, когда мужчина садится на корточки рядом с ним. Бьет лапой по протянутой руке и оставляет короткую полоску от когтей — кидаться в себя чем угодно он не позволит. Мужчина даже не морщится.        — Ну тихо-тихо, малыш. Я тебе завтра игрушки куплю, договорились? — тот осторожно чешет за ухом и тепло улыбается. От него слишком сильно пахнет химозным шампунем с дурацкой «лесной свежестью», а пальцы мозолистые и немного грубоватые. Сережа против воли тычется лбом в подставленную ладонь. Слышит смешок, пока мужчина с ним же на руках садится на диван: — Ты за день ничего мне не разрушь.        За день… Это долго, очень долго. Сережа пока не представляет как, но ему необходимо вернуться в башню завтра. Он понимает, за несколько дней его отсутствия с VMeste ничего не случится: все процессы там отлажены идеально. Но находиться в незнакомом месте, с незнакомым человеком — даже если он и выглядит безопасным, в дурацком, неудобном и бесполезном теле кота не хочется.        Да еще и журналисты, которые эти дни точно не будут молчать, пугают. Если они раскопают данные медицинской карточки, где черным по белому написано «Оборотень»… Придется либо попрощаться с VMeste, либо долго и упорно доказывать, что некоторые глупые животные умнее людей.        Вопрос в том, как вернуться? И как далеко получится уйти с лапой, рана на которой за ночь точно не затянется? А если попробовать обратиться обратно?        «Я — человек, человек, человек» — Сережа жмурится и повторяет про себя несколько раз. Представляет, что на жестком и скрипучем диване лежит не рыжий кот, которого заглаживают — очень приятно, но не это важно, — а человек. Вот он упирается пятками в подлокотник, садится нормально, смотрит в полные непонимания и ужаса глаза мужчины рядом, с совершенно невинным взглядом убирает волосы с лица и… Бьет себя лапой по носу.        — Ты чего? — мужчина смеется и гладит по шее, чешет хорошо и правильно, что на этот раз Сережа прикрывает глаза уже от удовольствия.        Чужие руки ощущаются странно и непривычно. Сережа даже не знает, с чем сравнить: слишком давно к нему не прикасались так, чтобы это было больше вежливого рукопожатия. Последняя попытка начать серьезные отношения закончилась грязным шантажом. Тогда Сережа смог откупиться, но желания пробовать снова не появляется. А от «встреч на одну ночь» буквально тошнит.        Сейчас же прикосновения приятны. Их хочется продлить, надолго, желательно, навсегда. Хочется, чтобы погладили и за ушами, и шею, и живот, чтобы почесали, зарылись пальцами в шерсть…        Почему? Почему это долбанное животное внутри шипело на всех трех бывших, а сейчас мурлычет от удовольствия?        Сережа никогда не напрашивался на заботу. Она для слабых, для тех, у кого есть время жаловаться на жизнь. И для тех, у кого есть кому жаловаться. У Сережи не было и нет ни первого, ни второго.        Но сегодня его не спрашивают. Спасают от дождя, обрабатывают рану, отмывают и отогревают, кормят и ласкают. Впервые кто-то делает что-то для него просто так, не ожидая ничего в ответ. Нет, не для него, для милого и красивого кота.        От осознания больно колет в груди.        — Такой ласковый, тебя что, дома вообще не гладят? — мужчина зарывается немного грубоватыми пальцами в длинную шерсть на спине и смотрит нежно. Жаль, что этот взгляд не увидеть человеком.        «Что же будет, если — или когда — ты узнаешь, кто я на самом деле? И близко не милый», — Сережа шумно выдыхает, а мужчина принимает это за своеобразный ответ.        — Не гладят такого красавца? Тогда оставайся со мной. Обещаю любить и заботиться.        «Не обещай того, чего не выполнишь», — Сереже не сказать, поэтому он изворачивается так, чтобы совсем легко прикусить гладящую его руку. И тут же уткнуться в нее носом. — «Веду себя как глупое животное. Но до чего же приятно».        Сережа не готов думать и анализировать, не готов скатываться в рефлексию или винить себя, продумывать стратегию возвращения в башню. Он вымотан и эмоционально, и физически, сил нет ни на что. Есть ли у него право совсем немного расслабиться?..        — Ладно-ладно, завтра развешу объявления. А пока давай ложиться спать. Думаю, у тебя день тоже был тяжелым.        «Ты даже не представляешь, насколько».        Сережа смотрит, как мужчина дергает губой, пока снимает футболку, и сразу начинает растирать плечо. Во все глаза пялится на шрамы: пять звездочек, раскиданных по торсу, длинные и короткие бледные полосы то тут, то там. Кажется, его новый знакомый совсем не прост. Многие даже не сформулированные вопросы находят свои ответы, но появляется тысяча новых.        «Через какую мясорубку ты прошел…» — наверное, такие следы прошлого должны пугать, но вызывают восхищение. Эти шрамы не останутся от уличной драки, а раз человек смог выбраться живым, то он уже заслуживает уважения.        Сережа откровенно разглядывает перекаты мышц и смуглую кожу с белыми росчерками старых ран и темными волосами, уходящими за резинку пижамных штанов. Он — эстет. И это тело эстетично. Эстетично той самой грубой и жестокой красотой, к которой хочется прикоснуться, исследовать ее и запечатлеть на бумаге, а лучше — в скульптуре. Но котом Сережа не может нарисовать или вылепить, остается только запоминать.        Мужчина выключает свет и ложится на диван. Хлопает по месту рядом с собой. Впервые в жизни Сережа видит плюс кошачьего тела — и устраивается на чужой груди, свернувшись клубочком. Вдруг поверит, что лечит больное плечо?        Сережу немного потряхивает, когда мужчина смеется, а волоски на ушах колышутся от этого хриплого звука.        Уже через несколько минут Сережа, пригретый чужим теплом и заласканный, засыпает.

***

       Тело болит просто ужасно. В какой же позе Сережа заснул, если даже после дорогого ортопедического матраса ноют буквально все мышцы? Нужно срочно позвонить массажисту…        Сережа под протяжный скрип переворачивается на бок и тут же распахивает глаза. Его кровать не скрипит. И она не такая жесткая, и в комнате всегда темно, и вообще он не у себя!        Воспоминания мелькают обрывочными картинками. Казино, радикалы, обращение, страх и паника, дождь, боль, сильные мужские руки, приятный запах и хриплый голос…        О. Сережа косится на лежащего рядом мужчину. Кажется, он спит крепко. Возможно, получится добраться до ноутбука или телефона, вызвать водителя, одолжить что-нибудь из одежды и уйти незамеченным… Возможно, но маловероятно: несмотря на кошачью сущность, тихим Сережа быть не умеет.        Он не успевает и сесть, когда его за плечо придавливают животом к кровати и стальной хваткой выворачивают руку за спину.        — Кто ты и что тебе нужно? — в голосе больше нет мягкой бархатистости, в нем сплошная угроза, способная в любую секунду перейти в действие.        Страшно. Сережа чувствует себя игрушкой, которой скоро открутят голову. Он цепляется за простынь, пытается дышать и заставляет свое тело лежать смирно. Прекрасно понимает, что любое его движение сделает ему же хуже.        — Вопрос повторить?        — Я… — Сережа облизывает вмиг пересохшие губы и пробует пошевелить рукой. Ее тут же выкручивают еще сильнее, а на глаза невольно наворачиваются слезы боли. Он смаргивает их и продолжает: — Вы сами меня подобрали. Вечером, возле магазина какого-то. Я оборотень, только сейчас смог обратно превратиться…        — Я понял, что ты оборотень. Здесь что забыл? Вы в город не суетесь.        — Живу в нем. Неправильный я оборотень.        — Кто подослал? — чужие пальцы сжимают руку крепче. Сережа жмурится до ярких кругов под закрытыми веками и не сдерживает стон.        — Никто! Клянусь, никто! Я случайно оказался там. Отпустите, пожалуйста, я все объясню.        На удивление, это работает. Руку больше не держат, за плечо к дивану не прижимают, и Сережа разворачивается, растирая болящие места. Смущается под жестким и оценивающим взглядом и прикрывается одеялом.        Мужчина демонстративно достает из-под подушки пистолет, кладет его рядом с собой и опирается спиной на подлокотник:        — Одно глупое движение, и вышибу мозги. Говори.        Сережа сглатывает слюну. Он-человек в панике, но он-кот спокоен. Словно не происходит ничего пугающего, словно здесь и сейчас безопасно, а не угрожают убийством. Сережа заправляет прядь волос за ухо, глубоко вдыхает и говорит:        — Я родился в городе, а жил в детском доме. В общинах оборотней никогда и не был. У меня здесь работа, дом. Я даже не превращаюсь! Сегодня первый раз года за три, если не больше, и то, потому что на меня напали. Говорю же, неправильный, — Сережа отрывается от разглядывания складок на одеяле и поднимает голову. Пару секунд смотрит на пистолет, затем осмеливается взглянуть на чужое лицо. Мужчина сжимает губы в тонкую полоску, хмурит брови и смотрит так, что по рукам бегут мурашки. Сережа продолжает: — Напали, включились животные инстинкты, я сбежал, а в итоге потерялся. Еще дождь этот и нога… Поэтому спасибо.        Мужчина молчит. Сережа снова возвращается к одеялу, старательно игнорируя оружие, и рассматривает его как самую интересную вещь в этой комнате.        — Лицо у тебя знакомое, а вспомнить не могу, — наконец мужчина прерывает тишину.        Глупо было надеяться, что его не узнают.        — Сергей Разумовский.        — Однако, — мужчина чуть приподнимает бровь и посмеивается. Тяжелый взгляд сразу становится не таким угрожающим. — Вот уж не думал, что в моей постели окажется голый миллиардер. Я Олег, если что.        Ах, да, конечно, как же Сережа забыл о бонусах его популярности и денег?        — Сколько?        — Что «сколько»? — переспрашивает Олег.        — Сколько денег ты хочешь за то, чтобы информация обо мне ни к кому не попала?        — Не нужны мне твои деньги.        Сережу прошибает осознанием: этот человек может сделать с ним все. Да, в кошачьей форме к нему тянуло, а животное чутье, всегда предупреждающее об опасности, до сих пор молчит, но человеческому сознанию страшно. Сережа тяжело сглатывает, сильнее натягивает на себя одеяло и отползает на диване подальше.        — А что тогда нужно?..        — Ничего. Выдохни ты, я же не маньяк какой-то.        Сережа молча косится на пистолет. Олег на его взгляд пожимает плечами и убирает оружие обратно под подушку:        — Это для самообороны. Откуда я знал, что ты не лжешь?        — И что убедило в этом?        — Ты миллиардер, — Олег говорит с таким видом, словно его слова должны все объяснить. Но они ничего не объясняют! Задать новые вопросы Сережа не успевает. — Могу дать одежду, но она тебе большая.        — Я буду благодарен. И можно, пожалуйста, позвонить?        Олег кидает на колени Сережи свой телефон, а сам подходит к шкафу и роется в нем. С личным водителем Сережа связывается быстро и даже успевает выяснить у него пару новостей о «Драконе» и себе. Обращения никто не видел, но все вещи Разумовского, включая одежду, так и остались на лестнице, откуда их забрала полиция. Журналисты строят теории и донимают пресс-службу.        Секрет, тщательно оберегаемый столько лет, скрывать больше не получится.        На диван падает стопка одежды: джинсы, футболка, носки и трусы.        — Все чистое, — не говоря больше ничего, Олег выходит из комнаты.        Сережа быстро одевается. Одежда действительно большая: джинсы немного слетают с бедер.        Олега он находит на кухне, курящего в форточку. Сережа опирается на стену, переносит вес тела на здоровую ногу и с любопытством осматривается: здесь индивидуальности куда больше, чем в спальне. Выстроенные по размеру ряды блестящих чистотой тарелок, баночки со специями на полке, подставка для ножей в виде человека, картина с волком на стене — тут Олег точно проводит в разы больше времени.        — Как я могу тебя отблагодарить?        Олег оборачивается и стряхивает пепел в кружку с отколотым краешком.        — Я же сказал, мне ничего не надо.        — Нет, это был подкуп. Я спрашиваю про благодарность. Ты мог пройти мимо, а в итоге подобрал никому ненужного, грязного и мокрого кота. Отогрел, накормил, полечил, выслушал, дал одежду…        — Я просто хотел себе кого-то, чтобы не свихнуться от одино…— Олег не договаривает и резко замолкает. Сережа понимающе молчит. — Но такой удачливый, что вместо животного нашел человека. Поэтому забей.        — Ладно, — Сережа легко соглашается, а в голове уже строит план. — Спасибо. Я верну одежду.        Они больше ничего не говорят, только кивают друг другу, когда Сережа обувается в чужие кроссовки и выходит из квартиры.        В автомобиле Сережа тут же забирает привезенный водителем телефон.        — Марго, вызови в башню массажиста и отмени завтрашние встречи. И собери мне всю информацию про Олега, живущего по этому адресу.        Сережа смотрит на крутящийся фиолетовый кружок загрузки и усмехается. Животное чутье не ошибается: а оно говорит, что они с Олегом нужны друг другу. Пока сложно понять, как и зачем, но Сережа разберется. Все же он — оборотень, который умнее людей.