Что происходит, Ману́?

Ману подскочил на кровати, всё ещё визжа не своим голосом. В палате по углам забились Виктория и недавно пришедшая медсестра. У обеих были совершенно округлившиеся глаза, и они тоже готовы были закричать от испуга. Парень сел на кушетке, обливаясь холодным потом. «Чёртов сон» — подумал он. Сердце всё ещё прыгало туда-сюда от осознания только что увиденного. Тем временем Викторию немного отпустило, и весь бурный поток её эмоций целиком излился на Мануэля. — Вот чертёнок! Мы тут из-за тебя чуть из штанов не выпрыгнули, хрен ли так орать?! Причём ладно нормальным голосом, так ещё и как привидение кладбищенское! Пипец какой-то, Ману! — Да если б ты знала, что мне приснилось, — дрожащим голосом ответил парень. — Что на завод забрали пахать, неженка фигова? — Хуже — Да что может быть хуже? Тебя чё там, апостолы сгребли что ли? — Моего брата. Вроде не к апостолам, но уверенности не было никакой. — А если и не к ним, то всё равно нефиг орать как обезьяна, — обиженно заключила Виктория и повернулась к стенке. Так оно было лучше. — Чё за цирк вы вообще тут устроили?! — вскричала медичка — Один орёт во сне, вторая матом кроет! — Кого я матом покрыла? — повернулась Вик — Врача в приёмке! Он мне потом детально описал, что ты там ему наплела, сволочь! Девушка вылетела с плачем из палаты — А чего она приходила, собственно? — Да хрен её разберёт, вон какая чувствительная, — отозвалась Де Анджелис и снова уткнулась носом в стенку — А врача я так назвала, потому что он с ней в коридорчике целовался, вместо того чтобы мне кровотечение остановить. Ну вот мозги и выдали — заключила она — Да уж. — Кстати, пока ты спал, тебе принесли сумку с вещами, — при этих словах Виктория уползла куда-то за кровать. Пошарив немного, она извлекла оттуда уже довольно потрёпанного вида сумку, набитую всякой всячиной — Вот. — Боже… ну вот что бы я делал без Якопо, — улыбнулся Ману — Это твоего брата так зовут? — Ага. — А я только одна была в семье. У меня никогда вообще семьи-то нормальной не было. При этих словах девушка заплакала. — Эй, не плачь, всё будет хорошо. Что ни делается, всё к лучшему. — Ты прав. Нечего сопли разводить, — она натянуто улыбнулась. Сейчас Мануэлю больше всего хотелось, чтобы она исчезла. Задолбался он уже с ней возиться. Все эти резкие перепады настроения и бурные неконтролируемые эмоции слишком отягощают. Хотя они тоже вклеивали изюминку в пресное тесто существования. *** Прошло пять дней, и за это время Мануэль готов был заведующую на коленях умолять, чтобы Викторию перевели в другую палату. Силы уже кончались терпеть её болтовню. В конце пятого дня он просто пришёл с процедур, рухнул на койку и заорал в щупленькую подушку со всей дури. — Чёрта с два, что происходит, Ману?! — Да ёперный театр, Вик, не могу больше! — Что случилось? Любому за тебя морду набью, только скажи. — Себе её набей! Не могу с тобой жить больше, закукарекаю скоро! В психушку уложат, и всё! Ну невозможно уже просто круглосуточно слушать тебя, задолбался! Уже даже веду себя как ты, чёрт. А в ответ послышался поток отборного мата. — Ну че ты раньше-то не сказал, дибил? Я б съехала, раз я тебя так раздражаю! Я чё, виновата что ли, что ты такой неженка?! — Да ты как местный тунеядец: все и вся матом кроешь, на жизнь жалуешься, ни шиша не делаешь, но вытурить тебя жалко, потому что ну вроде как своя, родная и привычная. — Ну ты б ещё сложнее объяснил. Мне съзжать или нет? — Да блин, останься уже, но только с условием. — Валяй. — Ты не выедаешь мне мозги вечером и пока мы едим. Ну вот хоть воды в рот набирай и сиди неподвижно, только не выноси мне мозг. Идёт? Виктория в задумчивости присела на койку. — Ну как сказать… во-первых, ты засранец, Ману, а во-вторых я согласна. Но ты тоже не обижайся, если поначалу не смогу. — Аллилуйя. Прекрасно. Парень был вполне доволен результатом. Ему не убыло, в конце концов. Что до Вик, — та знала об этой особенности своего характера и Мануэля понимала, и потому буянить не стала. Под общие размышления в палату просунулась медсестра. — Дамиано? — Чего? — Ничего, тебя завтра с утра выписывают, бегом на анализы и собирай шмотки, если они у тебя вообще могут быть, — съязвила первая — Ой-ой-ой, кое-кто здесь язык слишком распустил, — парировал Мануэль — У меня эта проблема решается быстро… При этих словах санитарка упорхнула, словно привидение. — Блин… *** — Здорово, братишка! Эта фраза всегда озвучивалась Якопо при встрече с братом. Ману радостно повис на шее старшего. — Привет, привет. Задолбался уже без тебя там вариться. — Ну ты теперь хотя бы хорошо выглядишь, Ману. Хотя тебя следовало бы немного откормить — Парень пристально посмотрел на младшего — Ты вообще что-нибудь ел эти шесть дней? Просто выглядишь так, словно нет. — Да всё норм. Представляешь, они мне даже ничего не сказали про наркоту в крови. Видно, я там такой не первый. — И не последний. Холодный воздух нещадно дул прямо в лицо, мешая и освежая одновременно. Лужи, машины, старые заброшенные дома вокруг были до боли знакомы. Ветер настойчиво залезал прямо под кожанку, пытаясь превратить и так замёрзшего Ману в льдину. Вот она — свобода, жизнь. В этих лужах, домах, машинах и абсолютно бездомном ветре. Дом. Знакомая подворотня, где спали наркоши, низенький дом. «Интересно, а когда Викторию выпишут?» Он успел к ней очень привязаться. Без её вездесущей болтовни стало очень тоскливо и неуютно. Пусто как-то было на душе. У Мануэля в голове созрел чёткий план. — Ты не будешь против, если я сегодня вечером уйду? Мне надо с друзьями кое-что решить — умоляюще протянул Ману. Якопо посмотрел на него, осуждая такое намерение всеми чакрами. — А не офонарел ли ты, дорогой Ману? — Ну что… — Знаем мы, чем заканчиваются вечерние походы туда и обратно. — Да я же осторожно! — Нет. — Ну тебе жалко, что ли? — Нет. Сегодня сидишь дома. Ибо нефиг. Ману глаза закатил, но спорить не стал. Он знал, что в таких вопросах брата не переубедить. — А завтра? — Завтра можно. Но только пока светло. — Как скажешь, — парень улыбнулся во все двадцать четыре неествественно ровных зуба. «Работает», — подумал Ману.