Часть 1
6 октября 2022 г. в 02:43
Яростный дождь бил по промокшей насквозь спине, холодная одежда неприятно липла к телу, но человек, что склонился над небольшим каменным надгробьем, уже давно не замечал этого. Холод октября ощущался как нечто второстепенное, постороннее, смутное, осенний туман был пустым, что такое непроглядность осени, когда перед глазами непроглядность души?
Призраки прошлого молчаливо стояли рядом, они смотрели пустыми холодными глазами на мучительно напряженную челюсть мужчины: Себастьян Кастелланос уже давно не мог плакать, но его челюсть всё также сжималась, когда он приходил сюда. Наверное, ему должно было быть стыдно, он пил как проклятый, когда пропала Лили и ушла Майра, но, когда умер Джозеф… то-то внутри него окончательно сломалось в тот момент. Джозеф Ода был последним человеком, что соединял человека по имени Себастьян Кастелланос с реальностью и этого человека не стало прямо на его глазах.
Ода не был дороже Майры или Лили, нет, чёрт, как их вообще можно сравнивать? Просто Ода был последним, тем немногим, что оставалось от него, от растоптанной, несчастной жизни полицейского из Кримсон-сити. Спокойный, молчаливый напарник, глотнувший с ним крепкого дерьма за время карьеры, человек, который пошёл против себя, пытаясь вытащить друга… почему такие вещи замечаешь только тогда, когда вернуться назад уже невозможно?
- Джозеф… - губы мужчины едва шевелятся.
Себастьян не знает, зачем повторяет это имя, да ему и не нужно знать, говоря откровенно. Всё, что он хотел когда-то сказать, Ода уже никогда не услышит. Иногда Кастелланосу казалось, что он поторопился, что всё можно было исправить, что Джозеф не умер, что он всё ещё там, в этой чёртовой машине и его нужно вытащить. Полицейскому часто снились кошмары, в которых он бежал по коридорам психиатрической больницы, полы были залиты кровью и гнилью, он бежал сквозь катакомбы, полз по трубам под разрушенным городом, бежал вверх по накренившимся зданиям, словно служебная собака по доске и гнался за Рувиком, желая достать ублюдка и разорвать на части. Иногда Рувик сменялся образом друга, в таких снах Себастьян зажимал его горячую от свежей крови рану, прижимал к себе, обещая, что они выберутся отсюда, ведь они, чёрт возьми, через столько всего прошли. Такие сны были особенно тяжелыми для Себастьяна, вне зависимости от того, умирал в них Ода или оставался жив, в реальности всё давно было решено.
Тело Оды так и не нашли, суд ещё не признал детектива Оду мёртвым, однако коллеги, обвинившие во всём съехавшего с катушек Кастелланоса, соорудили могилу, куда планировали захоронить остатки храброго молодого мужчины, если только те будут обнаружены.
Каменное надгробие было чёрным и прямым, оно казалось каким-то слишком официальным и строгим, именно таким всегда хотел казаться Ода. Из приличия надписи на надгробье ещё не было, однако все из полицейского управления Кримсон-сити знали, кому оно принадлежит. Себастьян тоже знал, хоть и оказался выброшенным на улицу, как ненужная вещь.
Кастелланос был уверен, что его руководство знало о том, чем занимались в «Маяке», он чувствовал, Мобиус держал под контролем весь город, однако доказать их причастность было невозможно. Репутация Себастьяна оказалась окончательно разрушенной, его признали больным и даже пытались лечить какое-то время, не понимая, что замкнутое пространство больницы вводило его в ужас. Себастьян не знал, кого должен был благодарить за то, что его отпустили, он был слишком близко к тому, чтобы сойти с ума по-настоящему. Как будто он уже не сошёл…
По спине пробежался острый холодок. На пару мгновений Кастелланосу почудилось, что это рука почившего товарища хлопнула его по плечу и исчезла, мужчина вздрогнул, холод осени волной накатил со всех сторон, заставляя раскашляться. Каркающий кашель давно стал чем-то привычным, вместе с непреходящей головной болью и играми в рулетку.
Себастьян хотел умереть, у него не осталось ничего, за что он мог бы зацепиться, но что-то внутри него запрещало ему это сделать. Каждый раз, когда металлический ствол армейского глока прижимался к виску, перед ним возникал образ Оды, что отчаянно желал застрелиться. Может им тогда двоим стоило это сделать?
От накопившегося холода задрожали плечи, а вместе с тем появилось неуютное ощущение слежки. Себастьян насторожился, после всего, что он пережил, он стал космического размера параноиком. Мужчина незаметно огляделся, но ничего подозрительного не заметил, да о чём он вообще, стоит поднять взгляд и перед его мутным взором появится Джозеф.
Ему никогда не мерещилась Лили, наверное, ему даже подсознательно было слишком стыдно перед дочкой, а вот старый друг видел его и самые худшие времена. Ода был тем, кому можно было показать самоё темное, что произрастало в душе и тот, конечно, молчал, но пока это не начало разрушать жизнь Себастьяна, молчал. Тот глупый рапорт о пьянстве… это ведь была отчаянная мера, сколько месяцев Ода упрашивал его перестать пить? Да на это ушёл почти год и всё это время напарник молчаливо вздыхал, прикрывая перед начальством, постоянно беря с Кастелланоса обещания, что это в последний раз.
Сколько раз Себастьян обманывал его? От подобных мыслей становилось слишком мерзко. Ему действительно стоило словить эту пулю вместо Оды, тот бы справился, Джозеф всегда был умным парнем, они бы с этой сучкой Кидман точно бы смогли остановить Рувика, тем более… Кастелланос и не был уверен, что он смог это сделать. Разве ублюдок, создавший подобную машину, мог так легко сдохнуть?
Временами, когда прошлое накатывало на Кастелланоса, мужчина перезаряжал глок, напряжённо вглядываясь в темноту. Себастьян ждал Рувика, ждал, когда этот ублюдок придёт в его комнату и постарается убить его, но ничего не происходило. В последний раз (это было буквально два дня назад) Кастелланосу снова показалось, что вот-вот появится Рувик, но вместо него ему причудился Ода. Тот молчаливо приложил палец к губам, встал у двери его комнаты, сняв пистолет с предохранителя, после чего призрачной походкой двинулся вперёд, проходя сквозь запертую дверь.
В тот момент волосы на шее Кастелланоса встали дыбом, он с криком выбежал следом, но никого не было: ни Оды, ни Рувика, никого, только темнота подъезда многоквартирного дома тяжело дышала, пожирая его глазами.
Наверное, ему это просто приснилось, в тот вечер Себастьян выпил действительно большое количество алкоголя, пил ли он таблетки, что ему прописал доктор? Вряд ли, эти таблетки нисколько не помогали, их нельзя было совмещать с пивом или чем-то крепче, поэтому бывший коп просто засунул их в ящик прикроватной тумбы. Алкоголь был надёжнее, он выжимал из сочащейся кровью и гноем души Кастелланоса все соки, после чего отправлял его спать до обеда, пока городские шумы и крики пожилой пары над ним не приводили его в чувство.
Себастьян не знал, что именно заставило его прийти сегодня к могиле Оды. Чувство вины или страх, это было не важно, ему просто нужно было здесь оказаться, ему хотелось увидеть холодный блеск этого камня, ощутить его текстуру, твёрдость, понять, что всё произошло на самом деле и быть может, выпилиться уже наконец-то, если сил для мести у него уже на осталось.
Ощущение того, что к нему кто-то прикасается повторилось. Лицо Кастелланоса исказила горькая улыбка, он знал, что сам хотел этого. Хотел, чтобы за его спиной стоял Ода и осуждающе смотрел на него, готового вот-вот сдаться. Кастелланос тяжело выдохнул на три, закрыл и снова открыл глаза, ему виделся Ода. Сотканный из дождя и ветра Джозеф смотрел на него своими глубоким взглядом, смотрел и молчал, как смотрит кто-то более опытный, не желающий говорить очевидное, понимающий всю тщетность этих разговоров.
Ода не осуждал его, он смотрел, как смотрят покойники со старых фотографий, его взгляд был направлен сквозь объектив. Джозеф казался слишком искусственным даже для его собственного воображения, но, наверное, Себастьян действительно заслужил это.
Джозеф ничего не говорил, просто в какой-то момент его призрачная фигура двинулась и заключила его в объятия, такие, как раньше. Ода был плох в общении с людьми, он был слишком замкнутым и редко предпочитал держаться подальше, но Себастьян был особенным для него человеком, тем, кто научил желторотого птенца первому полёту в мире полиции, тот, кто защищал, тот, на кого Ода сначала по-детски пытался ровняться, а когда узнал наставника ближе, ужаснулся собственной глупости и делал всё наперекор Кастелланоса.
Ода уже обнимал его раньше, всего пару раз: первый раз виновато и сутуло, когда напарник едва не попал под нож и Себастьяну пришлось спасать его, второй раз когда родилась Лили, счастливый отец был так безумно рад, что подвергал своей тактильностью всех коллег, в том числе и Оду, но тот сам тепло обнял друга, искренне радуясь за него. Третий раз Себастьян почти не помнил, это была самая худшая ночь в его поганой жизни, его тошнило, он ненавидел себя и весь мир вокруг, ненавидел Майру и даже Джозефа, а тот отчаянно стискивал его плечо, стараясь успокоить.
Пальцы Себастьяна сжались, он неловко обвил прозрачную фигуру в объятия, каких этот человек заслуживал, те самые настоящие объятия, которые они задолжали друг другу вместе с бесконечными кружками кофе. Пусть это был плод его воображения, пусть Ода умер, сейчас, перед красными, воспалёнными глазами Кастелланоса стоял его напарник, его друг, тот, кто держал его и всё, что хотел Кастелланос, обнять этого человека. Просить прощения было бы слишком глупо, да и не смог бы он попросить за всё то, что делал, слова драли глотку, но не выходили из неё, а если и вылетали, то были покалеченными и сломанными.
Дождь окончательно промочил мужчину, носки, майка, даже бельё прилипло к коже намокнув. Себастьян простоял на кладбище ещё какое-то время, после чего с тяжёлым вздохом ушёл. Призрачный Ода исчез, оставив его пустое сознание дрейфовать в клубах тумана, не замечая шепот темноты и кровянистый запах росы.
Себастьян заснул, прижимая к себе глок, не видя, как рушится город и соседи замолкают, убивая друг друга ночью, чтобы воскреснуть утром и снова продолжить кричать друг на друга по прописанному сценарию. Таблетки лежали в тумбе, они не помогали скрыть правду, лишь больной рассудок Себастьяна боролся с ней, искажая реальность.
Призрачный Джозеф Ода сидел на стуле у его двери, держа наготове заряженный пистолет, кто знает, сколько ещё его друг сможет сопротивляться СТЕМ.