Другая терапия

— Нам повезло, что окна выходят прямо на дорогу, — я показывал Кире палату, в которой мне придется задержаться на целых две недели. Нас поселили на первом этаже, решетки на окнах, конечно же, были, но с подачи четырехзначной суммы мне выдали от нее ключи и ручку от самого окна, чтобы курить и получать любую доставку, будь то еда или какая-то развлекаловка, прямо через окно. — Забором обнесена только внешняя часть, очень удобно, — хвастался я. — Но я, правда, думал, что диван будет раскладываться, но он просто большой и длинный. На самом деле, лучше так, чем по-другому. Я не против этого дивана. Окажись мы в городской больнице, то меня бы на шаг не подпустили бы Саше, потому что я ей никем не прихожусь. — А ты думал, что в сказку попал? Теперь понимаешь, почему ЛГБТ-люди бьются за свои права в России? Пока люди не в браке, то перед законом они друг другу никто. Тебе еще повезло, что деньги есть, оплачивать больничные счета, а так бы плакал без гроша в кармане, — фыркнула сестра, посасывая чупа-чупс за щекой. Она пыталась меня пристыдить за гомофобию, но я строил из себя лежащий на земле камень — выражал полное безразличие. Даже если она права, то вслух я это никогда не признаю. Понимая мое упорное молчание, Кира перевела тему: — Что там с твоей подружкой-то? Саша, да? — уточнила Кира, пытаясь припомнить имя. У сестры было столько забот, что ей было совсем не до того, чтобы запоминать имена людей, которых она видела только на фотографиях. — Капельницу поставили, спит, — я сел ровнее на диван и скосил взгляд на больничную кровать. — Температура все так же держится… Боюсь, что у нее может начаться кашель и пневмония. Врачи сказали, что постараются избежать этого, но никто ничего гарантировать не может. Вирус сильный, а у Саши слабая иммунная система из-за аллергии на никель. Все ее лейкоциты обычно направлены на то, чтобы защитить кожный покров. У нее, как у нас в детстве, куча экзем по телу и кожа трескается. Саша еще часто расчесывает кожу до крови, — я вздохнул, вспоминая, как нам с Кирой самим было трудно с аллергией на сладкое. Стоило нам съесть тайком от мамы конфеты, как тут же покрывались красными точками, а на руках появлялись красные корочки. С возрастом реакция перестала быть такой острой, но все же иногда проявлялась. — Бедняжка, — посочувствовала Кира. — Надеюсь, что вирус не нанесет ей большого вреда. Мы с командой, слава Богу, еще ничего не подцепили. Вообще не покидаем квартиру, доставку получаем исключительно в защитных масках и перчатках. Кстати, — усмехнулась она, — ты знал, что безлатексные перчатки очень трудно достать? Это такая редкость сейчас, да и вообще, средства защиты резко подорожали. Поэтому я единственная, кто не принимает доставку, — помимо аллергии на шоколад у нас была аллергия на латекс. Мы это выяснили в детстве, когда ходили к стоматологу восстанавливать эмаль моих зубов после заточки напильником. Мне надели латексный расширитель для рта, чтобы получить максимальный доступ к клыкам и избавить от необходимости самому открывать рот, а когда сняли, то заметили волдыри на областях вокруг рта. А все, что касалось моего здоровья, то касалось и Киреного. — Я тоже не смог достать безлатексные перчатки, но сейчас мне выдали прям целую упаковку, — я продемонстрировал сестре коробку с розовыми перчатками и услышал заливистый смех. — А что ты смеешься? Очень гламурные, Саше понравятся, — я состроил комичное и утрированное выражение лица, которое делают инста-блогерши, когда фотографируются на пляже. Выпятил губы вперед и сузил глаза. — Кир, — внезапно серьезно обратилась ко мне сестра. — Тебе мама на днях звонила? — я отрицательно помотал головой и лег на диванную подушку, продолжая смотреть в экран телефона. — Она снова подозревает папу в измене, — она говорила про Олега, мужа мамы. — Они сейчас оба на карантине на даче, но ему все время пишет какой-то странный контакт в WhatsApp. Подписан “Сантехник, работа”, но ничего такого в офисе происходить не может, потому что все на карантине, — поделилась Кира. — А папа отмалчивается. Они ссорятся каждый день. Она не рассказывала? — Нет, не говорила. Я когда ей звоню, она всегда отвечает, что все хорошо. Может она не хочет, чтобы я со своими юристами закопал его? В прошлый раз я уверял маму, что быть того не может, чтобы Олег ей изменял. В случае чего, я всегда найду повод подать на него в суд. Брачный контракт был огромный, — я ничуточки не скрывал своего удовольствия от принятого когда-то решения. — Думаешь, что это любовница? — задумчиво спросил я. Обычно мама любила додумывать и накручивать себя по поводу и без повода. Раньше Олег не давал маме поводов для ревности, всегда был заботлив и мил с ней. Если это началось сейчас, значит действительно могли быть и другие поводы. — Мне даже страшно думать об этом, — Кира сидела мрачнее тучи, не зная, как такое могло случиться. А я, наблюдая за кислой физиономией сестры, начинал злиться на мать за то, что она утаивает от меня свои подозрения. “Мама все еще любит его, несмотря на измены. Все еще защищает от меня! Этого жалкого труса!” — думал я. — Она же только начала свою счастливую жизнь! Почему это происходит? — вторила моим мыслям Кира, смаргивая слезы с глаз. — Знаешь, я урою его, — тихо, но уверенно и опасно пообещал я сестре. — Я позвоню своим адвокатам и посмотрю, что с этим можно сделать. В любом случае чтобы устроить развод на основе измены, нужно будет доказать сам факт измены. В договоре было прописано, что за измену будут считаться даже тайные переписки сексуального или романтического характера. Можно доказать эту часть договора и обзавестись пожизненной выплатой морального ущерба, — злостно выплюнул я. — Если он действительно изменяет маме, то я поимею его во всех blyadskikh позах. Олег знает, что я ждал этого, с момента их брака, — я затянулся никотиновым паром из электронки и выдохнул в бок, чтобы не перекрывать Кире вид на свое разъяренное лицо. — Сделай тогда все, что в твоих силах, ладно? — сдавленно попросила она, глотая слезы. Я понимал обиду сестры. Она приняла чужого человека в семью, чтобы сделать маму счастливой, чтобы выразить свою поддержку. Кира понадеялась на Олега, доверилась ему. Приняла его, как родного отца. И сейчас, спустя почти девять лет, она не могла поверить в предательство. Олег долго старался завоевать наше доверие, помогал Кире с университетом в Корее, заботился о маме и делал все, что от него требовалось как от отца семейства и истинного мужчины. Женщины моей семьи пустили Олега к себе в сердце и никак не ожидали такого предательства. Я же ожидал подобного плевка в душу, поэтому не доверял с самого начала. Меня, чуткого и внимательного человека, с чистым разумом, было сложнее обмануть. Я не был легкомысленной и влюбленной женщиной, которую можно легко покорить деньгами, цветами и сладкими речами. И тем более я не был девятнадцатилетней девочкой, которая примет любого, кто поможет ей с оплатой дорогостоящего обучения в Корее. Я был непредвзят по отношению к Олегу. — Ага, завтра все напишу в сообщении, — я, широко разинув рот, сладко зевнул. Было три часа ночи, я уже давно хотел спать из-за того, что встал по велению Влада в семь утра. Кире было лучше, у нее в Нью-Йорке было около одиннадцати утра. Мы попрощались и завершили звонок. А я быстренько открыл почту и настрочил небольшое письмо главному адвокату и его помощникам. *** Ночь в стационаре, на диване, у Сашиной кровати, я провел довольно-таки прилично. Дежурная медсестра выдала мне тонкий матрас и постельное белье с подушкой, которые я небрежно постелил на диване. Стоило голове коснуться подушки, как я крепко уснул. На утро мне пришли рекомендации от адвокатов — их ответ на почту я ждал больше всего остального. Ответ соответствовал всем моим ожиданиям: команда юристов предложила мне сначала найти вещественные доказательства, подтверждающие измену, а потом с доказательствами и брачным контрактом идти в суд. В случае необходимости, имеющиеся доказательства можно будет использовать в качестве давления на Олега, чтобы он дал развод и согласился на выплаты по моральной компенсации быстрее, чем обычно это происходит при судебных разбирательствах. — Алло, мам, — нежно пропел я в трубку телефона, как делал это, когда был младше. — Как дела на даче? — Кирюша! Дорогой! — она была очень удивлена моему звонку. — Да, ничего! Завтракаем с Олегом, — голос ее был бодрым и веселым, даже не скажешь, что эта женщина подозревает мужа в измене. Настолько тщательно скрывать свои чувства — это надо еще постараться. Мама была сильной женщиной и многое вынесла — менять маски для нее — уже профессия. — Если я на громкой связи, то отключи ее лучше, — предупредил я, зная, как мама любит заниматься готовкой параллельно с телефонными разговорами. — Хорошо, а что-то случилось? — Марья Петровна умела сделать искренний вид, будто ничего не понимает. Строить дуру она из себя гораздо. — Будто ты не знаешь, о чем пойдет речь, — холодно заметил я, выходя из палаты в коридор, чтобы не разбудить Сашу. Было только девять утра, а девушка все еще набиралась сил. — Пойди в другую комнату, подальше от Олега. — Сынок, я в абсолютном недоумении, — я слышал, как хлопнула дверь в гостиную: мама оказалась очень далеко от кухни. — Перестань прикидываться, мамочка, — выдавил я сквозь зубы, стараясь не повышать голос на эмоциях. Мать тут же сделала резкий вдох и, как мне представилось, будто закрыла рот рукой. Она всегда так делала, когда хотела соврать. — Думаешь, что Кира не позвонит мне и не расскажет? — задал я скептический вопрос, и так зная, что она даже и подумать о таком не могла. Но Кира знала, что я лучше, чем любой другой смогу разрулить ситуацию в лучшую сторону. — Значит, в прошлый раз были не догадки… — задумчиво протянул я и цокнул языком. Мама тихо плакалась мне в трубку. — Ты видела ту переписку? Читала? — спросил я уже более мягким и успокаивающим голосом. Мать что-то промычала, а потом более уверенно сказала: — Д-да, да, я видела... Записала видео на свой телефон, все их диалоги, прокрутила, все есть, — торопливо проговорила она совсем уж тихо. Я не мог понять, почему она не стала устраивать Олегу разборки, почему не подняла скандал или шум? Почему не сказала мне сразу? Зачем молчала? Сомневалась? Я задал матери все вопросы, что крутились у меня в голове. Наперебой. Не успевал я закончить одну мысль, как из уст сразу же лилась вторая. Мать даже замолкла на какое-то время, перестала плакать. Она долго осознавала все мои вопросы, а потом коротко ответила: — Не хотела, чтобы это оказалось правдой. Хотелось, чтобы это была моя фантази-ия… — ее голос сорвался на последнем звуке и превратился в сдавленный плач. Я бы хотел подойти к маме и обнять ее, протянуть бумажный платочек и помочь успокоиться. Но меня не было рядом. Все что я мог — помочь словом и делом. — Он знает, что ты догадалась? — задал я очевидный вопрос, хотя ответ и так был ясен — нет. Мама подтвердила мою догадку, угукнув в телефон и шмыгнув носом. — Тогда продолжай делать вид, что все в порядке. Когда мы все выйдем из принудительной самоизоляции, я отправлю тебя на море на две-три недели, а сам займусь поисками более весомых доказательств. А когда приедешь, займемся разводом. Обещаю, он будет страдать хуже, чем ты сейчас, — пообещал я, упираясь рукой в больничную стену, стоя к ней лицом. — Слышишь, мам? Он заплатит за это. — Да, дорогой. Спасибо, — я почувствовал, как она улыбается сквозь слезы и говорит это с горьким привкусом на языке. Ей было неприятно, что такое случилось. Она, железная и непробиваемая Леди с каменным сердцем, вдруг плачет от сильной боли и разочарования в любимом партнере и муже. Марья Петровна разочаровалась в человеке, которому впервые доверилась за долгие годы жизни. И теперь, когда она отвыкла быть сильной и независимой женщиной, научилась быть слабой и нежной девочкой в объятьях мужчины, жизнь снова сталкивает ее с утеса. Единственной опорой и надеждой для матери теперь был я — единственный сын. Мама не могла простить измену любимому человеку, я знал это. Она, наверное, пыталась закрыть на такую подлость глаза, но призраки прошлого не давали ей это сделать. Мамин последний молодой человек, наш с Кирой биологический отец, помимо того, что бросил ее одну на произвол судьбы, так еще и ни раз занимался поиском любви на стороне. Сильная и уверенная в себе женщина никогда бы не позволила себе оставаться с подобными людьми, даже несмотря на всю свою безграничную любовь. Марья Петровна могла любить и на безопасном расстоянии, не причиняя себе вреда. — Кирилл Александрович, позвольте? — рядом появилась буфетчица, молодая женщина в белом халате, которая разносила еду по палатам. Она была с маской на лице и в специальном прозрачном защитном костюме — так все сотрудники больницы появлялись в карантинном корпусе. Женщина ожидала, когда я пропущу ее в палату, а я был занят рассматриванием еды на подносах: нужно было убедиться, соответствует ли утреннее меню Сашиной диете. Когда я был удовлетворен принесенным завтраком, то отошел от прохода. — Кирилл? — удивление в мамином голосе так и сквозило мне в ухо, — с кем ты там? — Я сейчас в больнице, — стоило мне это сказать, как я тут же услышал обеспокоенный вдох, поэтому тут же продолжил говорить: — Я в карантинной зоне, но не заражен. Моя подруга заболела, поэтому мы ночью поехали в больницу. Я хотел все проконтролировать, поэтому пришлось остаться. — Подожди, — недоумевающе перебила меня мать. — Подруга? У тебя есть девушка? — я попытался возразить и громко, на весь коридор, закричал: “Нет!” — Как это нет? А что ты ночью делал с подругой? В игрушки играл, что ли? — Ну, — я засмеялся, потому что это и была правда. — Да, так и есть. Мы играли в приставку, а у нее поднялась темп… — А как ты к ней попал?! Карантин же! Да и ночью! Вот заразишься от нее, и останусь я одна с Киркой! Что мы без тебя делать будем?! Я конечно рада, что ты был с девушкой, потому что давно пора уже, но не во время карантина! — ей нужен был повод переключиться со своего горя на чужую проблему, поэтому я не стал останавливать маму и дал ей высказаться и покричать. Пусть лучше так вымещает свои эмоции в мир, чем держит их внутри себя и разрывается от ненависти к Олегу. Когда буфетчица ушла и оставила после себя целый стол яств, начиная от очищенных фруктов, заканчивая рисовой кашей, я зашел в палату и стал ждать пробуждения Саши. Чай, зеленый и черный, были разлиты по красивым чашкам, а к ним полагались безешки на блюдечках. Мне также достался ванильный пудинг. Я решил запить голод чаем и заесть сладким. Я давно уже отвык есть в одиночестве, поэтому было бы неправильно, если бы я приступил к основной еде без подруги. Я покурил какое-то время в окно, потом достал планшет из спортивной сумки и поработал над музыкой, открыв последние черновые наработки. Мне не требовались профессиональные программы или музыкальные инструменты, чтобы фиксировать внутренний поток музыки. Достаточно лишь набросать образный бит и прописать текст, а потом уже приехать на студию, записать в живую все инструменты и вокал, в конце обработать все недочеты, зашлифовать неровности и радоваться завершенной работе. Мне нравился весь этот процесс, но пока мне был доступен только первый этап. Саша проснулась к десяти часам утра. Она сначала была в прострации и не могла понять, где находится. Девушка осмотрела сначала больничный потолок, потом опустила взгляд и увидела иголку от капельницы, протекающую ее вену в изгибе локтя. Я быстро привлек внимание Саши, потому что ее лицо приобрело нервное выражение: — Хурма, — я поднялся с дивана и сел к ней на больничную кровать. Саша посмотрела на меня и сразу расслабилась. — Н-не люблю бо-ольницы, — прошептала она со слабостью в голосе. Температура все еще была, однако врачи смогли сбить ее до тридцати восьми градусов ночью. — И болеть не-е люблю… — Поэтому ты поперлась на работу, ага, — я нажал на пульте кнопку, и спинка кровати чуть-чуть поднялась, чтобы девушка могла позавтракать. — Тебе надо покушать, — я поставил накроватный столик с едой поближе к Саше и поставил перед ней тарелку с кашей. — Я спустил воду в кране, чтобы ты потом могла почистить зубы, можешь не стоять и не ждать, пока вода с никелем вытечет, — сразу предупредил я, за что получил нежную улыбку полную благодарности. — Врач сказал, что пока все нормально, но если появится кашель, то будет сложнее. У тебя иммунная система слабее, чем у других, поэтому ты так остро реагировала на вирус. Обычно так фигово становится только людям от шестидесяти лет, — усмехнулся я. — Ч-ч-ч… Я не ч-чувствую вкус еды, — удивленно изрекла Саша, когда первая ложка каши оказалась у нее во рту. — Только то, ч-что она горячая, — она высунула язык вперед и сморщила лицо. — Бе-е-е, текстуру ощущаю, а в-вкус и запах — нет. Как будто ничего во рту и н-нет! Мерзко… — Рис, кстати, очень соленый, радуйся, что не чувствуешь вкус, — усмехнулся я, вспоминая, как Саша не любит пересоленную еду. В двенадцать часов дня Саша вновь уснула, выпив таблетку парацетамола, которую принесла медсестра. А я позвонил Владу и Лере, решив узнать, как у них обстоят дела. Девушка поносила меня, на чем свет стоит, ругая за все грехи. “Мало нам одного больного, так давайте их будет двое!” — так она сказала. Я защищался тем, что будь я на карантине дома, или же в стационаре — это все равно одно и тоже. С болеющим я, так или иначе, уже одним воздухом подышал. Однако в больнице я не только морально поддерживаю Сашу, но и могу во всем ей помочь. Да и я любил контролировать все и вся, потому что чужим людям не доверял. Если бы остался дома, то не мог бы воочию наблюдать за лечением и его результатом. Не посади нас скорая на карантин с отслеживанием правительства, то я бы, может, и остался дома и брал куар-код на день, чтобы кататься к Саше в больницу. Но ситуация вышла другая — я думал на опережение. К вечеру первого дня в больнице, у Саши появился сильный кашель. Врач приходил и слушал легкие. Мужчина заверил меня, что это обычный кашель, и мне не стоит беспокоиться. Однако я был на нервах всю ночь, когда Саша беспокойно кашляла по нескольку минут подряд без остановки. Я поил ее теплой водой, чтобы ей хоть как-то стало лучше, но это нельзя было вылечить за несколько часов. Все вирусы проходят за четырнадцать дней, поэтому единственное, что мы можем делать — помогать организму справляться с этим. Следующие три дня температура все также держалась, поэтому я помогал Саше и придерживал ее во время походов в ванную и туалет. Девушка смотрелась в зеркало и принюхивалась к своему телу, когда меняла домашнюю одежду, которую я взял для нее в неимоверных количествах, и всегда жаловалась на грязную голову и запах пота. Каждое утро. И начинала меня донимать по поводу принятия ванной. Я закатывал глаза и соглашался. Саша не могла самостоятельно помыться из-за катетера, который ей поставили на второй день, когда врачи поняли, что одной капельницей она не обойдется. Мне приходилось помогать принимать ей душ. “Какая р-разница, что ты парень? Мы же не при-ивлекаем друг друга, да и де-евушка у нас одна на двоих! Так что пе-ерестань выкобениваться!” — с таким аргументами было трудно поспорить. Поэтому в душ по утрам теперь мы ходили почти вместе, а вернее: я просто стоял за пределами душевой кабины, намыливал голое тело подруги и помогал смывать пену. И укладывать волосы учился под суровые крики Саши: “Д-держи расческу прямо и суши ту зону, ко-оторую вытягиваешь ра-асческой!” — тогда девушка впервые ругалась на меня по-настоящему, потому что ее сильно раздражало мое неумение обращаться с волосами. — Я, кстати, так и думал, что твоя киска похожа на “Барби”, — усмехнулся я в первый же день, после проведенных в душе двадцати минут, когда прослушивал волосы Саши полотенцем, а она в одних трусах сидела на унитазе. Я старался не смотреть на ее плоскую грудь, чтобы не смущать. Я вообще не понимал, как она могла чувствовать себя комфортно в таком виде, пока я стоял перед ней. Но при этом она смущалась мужских тел. — Боже, — она закатила глаза, — то, что ты думаешь о том, к-как выглядит моя вагина, ме-еня немного пугает. И о-откуда такое дурацкое сравнение? — она потянулась за футболкой, которая висела на крючке. — Помоги, — и бросила мне в руки. — Да, просто некоторые девушки ходят к пластическим хирургам для того, чтобы сделать свои варенички поменьше, — начал рассказывать я, помогая Саше надеть футболку. — Бывшая моего друга, Максона, делала вагинопластику, потому что думала, что маленькая писечка привлекает мальчиков больше, — я состроил миленькое личико, когда говорил о таком, а голос заставил звучать фальцетом, чтобы передразнить бывшую пассию друга. — Та-акие “мальчики”, — она показала кавычки правой рукой, — п-просто завуалированно предпочитают девочек помладше. Зна-аешь почему? — она хитро на меня посмотрела, ловя интерес, и ответила: — Потому что у несфо-ормировавшихся маленьких девочек вну-утренние половые губы не ра-азвиты. Люди с кинком на “письку-барбу” это же-ертвы патриархата, потому что именно т-там ценятся молоденькие и м-маленькие женщины. Посмотри на ту же А-африку или Южную Азию, там де-евочек отдают замуж раньше пятнадцати лет. Эти страны с развитой патриархальной си-истемой, где же-енщина — лишь разменная м-монета. В патриархальной си-истеме мужчина — это защитник. С-сильный, большой и мо-огучий. А девушка маленькая и неприметная, ж-желательно молчаливая и-и… и глупая, чтобы подчеркивать ум и с-силу мужа. В-вот и делай выводы, — пожала она плечами. — Все, д-давай теперь с во-олосами что-то сделаем, а то я уже устала, — Саша приложила ладонь к голове и поняла, что действие лекарств постепенно угасает. — Ладно, давай тогда в комнате посушим голову? — спросил я, указывая на дверь. Девушка кивнула, и мы перебрались в палату. Саша села на больничную кровать и сразу замоталась в свой розовый плед, который я привез с нами. Я подключил фен к розетке и встал за спиной подруги, начиная медленно просушивать пряди волос и попутно их расчесывать. — А почему ты тогда засмущалась Влада? Тебе же вроде как все равно? — спросил я после долгой и нудной работы над волосами. Первую в своей жизни укладку длинных волос я сделал нормально, но вот Саша почему-то ругалась из-за кончиков, которые вились в разные стороны, в отличие от прямой длины. Для меня же это был шедевр. — Потому что это немного д-другое, — она посмотрела на меня через зеркало, которое висело на стене, рядом со шкафом, напротив кровати. — Я боялась, что п-помешала, поэтому чувствовала с-себя неловко. Да и воспоминания из п-прошлого нахлынули, — Саша опустила взгляд, будто вновь погружаясь в тот день. — Я-я… Я не всем это говорю, н-но я выросла в детском доме и т-там… Там было н-нормальтно попадать в общий т-туалет на п-первом этаже и-и… и видеть мальчиков, которые занимаются, ну… Однажды я зашла туда, когда мне было пятнадцать, и застала групповую м-м-м… мастурб-б… Взрослые ребята стали задираться, один даже попытался меня… Из… Изн-на… Воспользоваться, — резко сказала она последнее слово без заиканий, будто за ним не был спрятан более ужасный, более подходящий синоним. Я помотал головой, не веря в историю. — М-мне удалось этого избежать, потому что это было, п-по большей части, обычной черной шуткой. Я знала, что р-расскажу об этом только тебе. Не потому что заметила той н-ночью, в комнате, что ты н-нашел мое свидетельство о рождении. А… а потому что доверяю больше, чем ко-ому бы то ни было, — она взяла меня за руку и повернулась лицом. Саша смотрела на меня с любовью, самой настоящей и искренней. Это была та самая теплая любовь, переполненная заботой, добротой, волнением и признательностью. Это священная и чистая любовь, не оскверненная корыстью или похотью. — Ты мой пе-ервый лучший друг за двадцать семь лет. Это искренне. Я т-тебе доверяю. Я не знал, что и сказать на такое откровение. Все это было так сумбурно и непонятно, что отнялся язык, и я не знал, что ответить. Я, наверное, и не пытался найти какие-то слова, которые могли бы оказать поддержку — знал, что они не помогут мне. Нет таких слов в русском языке, способных выразить мое сожаление и признание. Тело само все сказало за меня. Я порывисто обнял Сашу, крепко прижимая ее плечи и голову к своей груди. Было приятно стать для нее кем-то исключительным, особенным. Искренность и признание Саши подарили мне не сравнимое ни с чем чувство. Я был благодарен за оказанное доверие. В тот день я поклялся никогда не предавать Сашу и всегда быть на ее стороне. — Я н-не хочу, чтобы кто-то е-еще знал о том, что я из детского дома, — серьезно заявила она, когда мы отодвинулись друг от друга. — Да, хорошо, но можешь ответить? — я понаблюдал за ее теплым взглядом, обращенным на меня, и чуть не растаял. — Ты всегда так заикалась? Это потому что ты из приюта? — Я н-не знаю, это всегда было со-о мной. Может, потому что что-то в детстве случилось, о чем я не п-помню, — Саша пожала плечами, будто и не было больше никаких догадок. — Если ты ду-умаешь, что там происходила полная же-е-есть, то нет. Вполне себе обычная жизнь. Кстати, именно по-оэтому я люблю атмосферу общины. Не люблю одиночество. Р-раньше я жила с соседкой, но она с-сменила жилье, — с легкой ностальгией в голосе рассказала Саша, укладываясь всем корпусом на постель, когда я сдвинулся на край. — Я почти никогда не жи-ила одна. — Я тоже не выношу одиночества, — Саша подвинулась, чтобы я лег рядом с ней. Мы прижались друг к другу плечами и вспоминали дни из детства, смотря в потолок, отделанный гипсокартонными квадратиками. — Когда я переехал в свою квартиру, после нескольких лет общежития и совместного проживания с друзьями, то не выносил тишины. Поэтому я все время работал, лишь бы заглушить пустоту, как во внешнем мире, так и в сердце… *** Я любил сидеть на подоконнике и курить в окно, пока ждал доставщиков с едой. Вопреки всероссийской принудительной самоизоляции или “никем не оплаченных каникул”, которые продлили чуть ли не до середины мая, доставка работала как часы. Почти все рестораны перешли на курьерскую, бесконтактную передачу заказов. Саша обычно ложилась спать после сытного больничного обеда, потому что чувствовала сильную слабость в теле и усталость, а я все еще оставаясь голодным, заказывал еду и получал ее через окно. В больнице, даже несмотря на высокий чек за оплату питания, все равно носили мало еды. Но за три дня до выписки, Саша, к моему счастью, почувствовала себя лучше, поэтому мы вместе уселись куковать с сигаретами у окошка, в ожидании доставки из азиатского ресторана. — Я уже хо-очу домой, — ныла девушка, выпуская дым изо рта. — Ты уже поправилась, осталось только вылечить кашель, и нас выпишут, — скучающим тоном ответил я, разглядывая прохожих и пытаясь выявить среди них курьера. — Я не понимаю, как ты де-ержишься без секса? — она намекнула на то, что мы с Лерой еще ни разу не перешли на более “глубокий” уровень взаимоотношений. Хотя я считал, что то, чем мы решили заниматься, гораздо интимнее, чем любой классический секс. — Вот я не-е могу без этого совсем, я уже о-очень сильно хочу к Лере, — я усмехнулся ее словам, потому что слышал, как сильно она хочет домой сегодня утром из душа. Саше вчера вечером отменили капельницы, потому что необходимость в них отпала, поэтому сегодня утром ей сняли катетер. На радостях Цой пошла в душ без меня и счастливо провела там на десять минут дольше обычного. — Обычно я спасаюсь дрочкой, да и то не всегда хочется. Безусловно, Лера самая желанная в моей жизни женщина, но я могу спокойно обходиться без секса. Я же не животное, — Саша нарочито оскорбилась и жеманно вздернула бровь, а потом… Как замахнулась! И дала мне смачный подзатыльник от все своей широкой, необъятной и глубокой души. — Это я п-по твоему животное?! Или кто?! — завязалась небольшая драка, а потом послышались щелчки от телефонных камер с улицы и чей-то гогот и крики: — Смотрите! Там Край! — Где?! Серьезно?! — кричали с улицы подростковые голоса. — А это кто с ним?! — тонкий и нежный голос принадлежал юной особе. — Черт! — мы с Сашей тут же пришли в себя, перестав дурачиться. Быстро повыкидывали окурки и недокуренные сигареты на тротуар, слезли с подоконника, закрыли окно и занавесили шторы. Все это мы сделали буквально за секунду, заметив детей, стоящих через дорогу. Они явно жили в доме напротив, потому что были одеты в домашнюю одежду и тапочки, и стояли у подъезда. Рядом, на поводке, бегала взволнованная криками подростков собачка-болонка — наверное, дети вывели ее погулять. — Накрылась наша лафа, — пробубнил я отдышавшись. — Они теперь будут меня караулить. — Они де-елали фото, — заметила Саша, указывая пальцем на улицу. — Разлетятся ведь… — Да, будет неприятно, потому что, по факту, я не должен ошиваться с девушками. И все думают, что я дома, на карантине, как все, — нервно усмехнулся я и достал телефон, чтобы позвонить менеджеру. Виталий Коваленко, как и всегда, решал проблемы жестко и с пристрастием. Мы за десять минут пришли к тому, чтобы объявить всему интернету о том, что я действительно лежу в больнице с COVID-19. Если те фанаты, которые застали меня врасплох, решат подойти к зданию ближе или вообще захотят постучать к нам в окно, то их можно будет отгонять информацией о том, что у меня коронавирус. Если придется совсем туго, то придется вызывать полицию. К счастью дети оказались воспитанными и не стали караулить нас под окнами, однако фотографии разлетелись по интернету быстро. Коваленко, конечно, сделал заявление о том, что я попал в больницу с подозрениями на заболевание новым вирусом, однако это не помогло отбиться от любопытных фанатов. “Почему он находиться в одной палате с девушкой?” — вот что волновало людей вокруг. А потом некоторые разоблачители тайных заговоров выяснили, с кем я все-таки застрял в больнице. “КИРИЛЛ КРАЙ ИЗМЕНЯЕТ СВОЕЙ ДЕВУШКЕ, ПОКА ТА ОТДЫХАЕТ НА ОСТРОВАХ!” — буквально через два часа вылез громкий заголовок в интернете и взорвал все поисковые системы. “До начала пандемии COVID-19 папарацци и раньше ловили Светлану Лавирину с потухшим взглядом и слезами на глазах, но недавний скандал довел девушку до истерики, и она наконец-то дала о себе знать в instagram. Спустя час после известия девушка вышла в прямой эфир с заплаканными глазами, но никак не подавала виду. Она со своей мамой и еще двумя подругами отвечали на вопросы фанатов, показали виллу и местный ужин, заказанный с доставкой на дом. Однако фанаты были обеспокоены “больным” видом певицы, хотя она уверяла, что все хорошо. Кирилла Края и раньше ловили на изменах. На новогодней вечеринке Андрея Дитцеля рэпер и музыкальный продюсер поцеловался с известной блогершей и феминисткой Валерией Яшиной. Фотографии поцелуя не попали в сеть, однако их близость на слитых кадрах была очевидна. Фанаты и защитники Светланы Лавириной уверены, что поцелуй был, но окружение Кирилла в тот вечер яро отрицает случившееся. Андрей Дитцель также выступал с заявлением о том, что это была обычная игра в “Поцелуй через бумагу”. “Если это измена, то я тоже изменил в тот вечер своему парню! Как минимум пять раз!” — заявил мейкап-блогер Андрей Дитцель. В этот раз фанаты Края заметили кумира сидящим на подоконнике больничной палаты с девушкой. По фотографиям видно, что они вместе курили и сбрасывали окурки за окно. Девушку узнали в сети. Ею оказалась владелица ювелирного салона и мастерской “Альпы”, Александра Цой. Личный instagram охотницы за сердцами переполнен обычными фотографиями из жизни, однако фанаты нашли на нескольких снимках девушки Кирилла. По фотографиям из дома стало понятно, что они живут вместе уже долгое время. Дизайн мебели в комнате Александры, которую она часто демонстрирует в историях, похож на дизайн всей квартиры Кирилла. А цвет стен — лишь подтверждает догадки фанатов. В сети также вспомнили слитые когда-то на просторы пабликов записанные видео-скрины с историй Валерии Яшиной. Еще в первых числах декабря Кирилл Край был замечен в компании двух известных девушек на прогулке с собаками. Кто-то уже тогда обсуждал его отношения с ними и строил предположения, с кем же встречается Кирилл Край? Для некоторых фанатов все выглядит, как тривиальная дружба, но для некоторых, как скандал года. “Кирилл может изменять Свете и с несколькими девушками, не вижу препятствий для него. Если у человека так мало моральных качеств, то что его может остановить?” — комментирует ситуацию редактор одного из популярных новостных пабликов “STARSRU” во ВКонтакте. Лейбл NOW и менеджер Кирилла Края пока не дали официальных комментариев, но мы надеемся и ждем опровержений!” И так выглядела буквально каждая вторая статья в интернете спустя два часа после нашего с Сашей скандального послеобеденного перекура. Каждый за этот небольшой промежуток времени успел облить меня ушатом грязи в интернете. Я смотрел на этот пожар, пламя которого вспыхнуло еще в конце прошлого года, и не мог понять, как быстро это все могло обрасти таким количеством неприятного налета. Еще в конце ноября я просто пытался доказать фанатам, что не живу вместе с Лавиной, а теперь меня обвиняют в измене. В какой момент все пошло не так — я не понял. Я и Саша сидели за столом в палате, жевали тайскую лапшу и okhuevali к чертовой бабке от всего, что произошло. Интернет взорвался знатно. А нам просто хотелось азиатских жареных стейков на гриле, супа и лапши. Саша, не глядя, подложила мне в картонную коробку с лапшой еще один кусочек стейка, продолжая пялиться в телефон и читать новости. Вдруг ее телефон запиликал, а на экране вылезло окно с уведомлением о поступающем видеозвонке от Влада. — Да? — она нажала на зеленую кнопку и поставила телефон на стол, уперев его в стакан с водой, чтобы не держать в руке. Я придвинулся к девушке, чтобы попадать в зону обзора камеры. — Привет! Вы как? Весь интернет и паблики заполонили ваши фотографии. Лера сидит в шоке и не может понять, что происходит. Ее обвиняют в “разлучничестве”, хотя катализатором новостей стали вы. Удивительно, что я не попал под все это. Кстати, вы слышали, что голосование за поправки перенесли на июнь, а наш президент решил обнулить сроки и избираться еще два раза? Ваш скандал полностью вытеснил политические новости из ленты! Это какая-то сенсация! Один скандал перекрыл другой! Я в шоке! — Влад, как и всегда, говорил сам себе наперебой, перескакивая с одной мысли на другую и объединяя их в одно месиво. — Что? Обнуление? — я засмеялся, потому что предпосылки были уже давно. — Это же бред! Наш президент и так у власти двадцать лет, так теперь еще захотел? Удобно устроился, я смотрю. И поправки будет вводить во время пандемии, чтобы люди не шли на забастовки. Гениально, — я повернулся к Саше и усмехнулся, — ты посмотри! — я открыл интернет и забил в поисковике еще одну горячую и обсуждаемую новость на просторах сети. — Действительно! — я повернул к подруге телефон. — Мало им денег, решили еще с нас всех содрать! Щас еще кризисом пандемии станут прикрываться, мол очередной срок будет для того, чтобы вытащить нас из этого дерьма. Ага. Слышали уже. — Нет, что вот еще интересное, — подключилась к разговору Лера. — Что людям одна новость другой не мешает! Казалось бы! Социальный вопрос важнее слухов, но нет! — Это просто показывает то, что людям уже давно все равно на то, что происходит у власти. Единственное, что их волнует — кто и с кем спит, — раздраженно сказал я, замечая разочарование Леры, потому что ее тоже приплели к скандалу. Теперь ее социальные сети, так же как Сашины и мои, теперь атакует волна неадекватных ненавистников. Раньше Леру ненавидели просто за то, что она говорит на запрещенные в обществе темы и освещает социальные проблемы в открытую, то теперь она стала виновата и в том, что я изменяю Светлане. — Мне вот кажется, что это происходит неслучайно! Ваш скандал могли разнести по интернету специально, чтобы прикрыть новостной взрыв от поправок. Потому что “бум” на фоне изменений в законодательстве только начал набирать обороты сегодня утром, как резко разлетелась ваша новость. Не может быть такого, чтобы несколько фотографий так быстро завирусились в интернете, — Влад уже придумал свою теорию относительно всего, поэтому с радостью делился мыслями. — Ведь достаточно заплатить парочке интернет-изданий, чтобы быстренько получить парочку статей, которые потом будут обсуждать все подростки. А вы со Светой в последние три месяца считаетесь самыми обсуждаемыми персонами в интернете! Но эти обороты слишком огромны даже для вас! — В любом случае, — внезапно перебила всех Лера, обрывая обсуждение. — Как вы себя чувствуете? У меня сейчас хейтерам отбоя просто нет! Я стараюсь блокировать всех, кто пишет всякое говно в комментариях и в личных сообщениях, но все равно как-то жестко. — Я у-удалила временно все социальные сети и страницы, — скромно призналась Саша. — Кроме р-рабочего аккаунта “Альпы”. Та-ам менеджер с-ста-арается как-то справиться с ситуацией, но-о пока б-безуспешно, — она кашлянула в кулак. Я автоматически подвинул ей свой стакан теплой воды, потому что свой она пока взять не могла. “Новый в буфете возьму,” — прошептал одними губами я на незаданный вопрос. — Я вообще не понимаю, зачем им лезть на твой рабочий аккаунт, если они понимают, что ты его самостоятельно не ведешь, — гневался Влад. Его уши покраснели от переизбытка чувств. — Кирилл, — резко сказал он после недолгого раздумья. Внезапное обращение будто разрезало воздух пополам, как у меня дома, где находились Лера и Влад, так и в палате. — Ты собираешься делать какое-то заявление? Этих придурков, закрытых дома без социального кислорода невозможно остановить! Они готовы обсасывать всем кости лишь бы как-то развлечь себя на карантине! Если это уже сейчас настолько катастрофично, то потом станет еще хуже! — Да, я поговорю с менеджером, может сегодня тогда и проведем разъяснительный прямой эфир, — задумчиво ответил я, теребя в руке шнурок от домашних штанов. — Но ничего обещать не могу, потому что в нашей сфере все немного не так делается. Нужны какие-то пресс-релизы или отдельно спланированные интервью, но никак не заявления в социальных сетях. Да и объяснять такое трудно. Некоторые люди уверены в том, что Саша живет со мной, но по контракту, который я подписал между собой, лейблом и Светой, я должен убеждать аудиторию в том, что живу с ней… — я указал большим пальцем себе за спину, будто ненавистная мне коллега стояла именно там. — …со времен выпуска альбома “Модификация”. Так что будет трудно ответить на все вопросы, если они польются в комментариях. Именно на такой случай и организовывают интервью с заранее подготовленными вопросами. — Ну, теперь нам понятно, что ничего не понятно, — — В середине июня контракт закончится, и тогда мы сможем говорить обо всем более-менее открыто, но все равно придется скрывать реальные факты. Даже то, что мы с вами живем вместе, должно будет остаться тайной для общественности. Скандал просто забудут, потому что у нас нет института репутации, а доказательств в мою сторону никаких нет. Скорее всего, следующие несколько месяцев нам лучше не отсвечивать. Менеджмент, думаю, будет показательно разбираться в суде за клевету, да и все, — изрек я свои предположения. Однако впоследствии какие-либо надежды не были оправданы. Вышка решила обойтись без каких-либо заявлений, объяснений, интервью и тому подобному, потому что у людей не было никаких оснований обвинять меня в измене “любимой и ненаглядной девушки”. Все разрешилось принудительным удалением статей путем запугиванием судом и заявлением лейбла: “Кирилл Край болел новым вирусом, поэтому не смог полететь со Светланой Лавириной на отдых,” — конечно эта небольшая цитата была размазана на целых десять статей от разных журналов и онлайн медиа-пространств. Это успокоило аудиторию, но все равно оставило после себя несколько неприятных осадков. Пока я был в больнице, менеджмент заставил меня провести несколько прямых трансляций со Светой и поразвлекать аудиторию милыми разговорчиками. Мы отвечали на вопросы фанатов и рассказывали о том, как проводим время в тех местах, где оказались. Света старалась строить из себя влюбленную по уши девицу, однако наш конфликт и неприятный разговор, состоявшийся еще в декабре, продолжал выводить ее на эмоции. Иногда она могла не так посмотреть, скрипнуть зубами, напрячь жевалки, когда я что-то говорил на публику со спокойным лицом. Это было незаметно для аудитории, потому что маска, плотно прилегающая к лицу Лавириной, была непроницаемой для незнакомцев. Но я знал ее лучше, чем многие, и мог заметить даже малейшее изменение. Светлане не нравилось то, что я был спокоен и счастлив, находясь в стационаре, а она, находящаяся с семьей и друзьями на Бали, все еще была одинока и несчастна — зависть так и мелькала во взгляде. Света знала, что за мной скрывались еще три человека, дарящие мне теплоту и домашний уют. Она знала, что есть где-то мои “соседи”, которых я люблю больше, чем ее. И это заставляло Лавирину чувствовать обиду и несправедливость, ведь она так долго добивалась моего внимания. Так я и провел в больнице оставшиеся дни — на нервах. Было желание разнести всю палату к чертям собачьим, но Саша быстро подмечала мои перемены в настроении и звонила Владу. Всем скопом они заставляли меня медитировать под звуки льющейся воды, а потом еще и проводили аффирмации: “Кирилл, повторяй за мной, — руководил процессом Влад. — “Я спокоен!” Вдыхай через нос, выдыхай через рот!” — и я действительно приходил в норму после подобных дыхательных упражнений. Да и эффект плацебо работал — я верил во все, что советовал мне Влад. Саша занималась медитацией вместе со мной, слушая указания Влада. Из-за случившегося скандала ее нервы тоже были не на месте, а, как нам всем известно, нервные клетки не восстанавливаются. В связи с этим мы сохраняли оставшуюся кучку. “Боже… И п-почему я д-дума-ала, что дружить со з-знаменитостью — круто-о?” — задавалась Саша вопросом, когда сидела на унитазе и листала новостную ленту в телефоне. Из-за стресса она заикалась больше обычного, поэтому делала все, чтобы успокоить себя — механическое просматривание мемов за закрытой дверью ванной — тоже своего рода панацея. В конце второй недели, с момента отъезда из дома, нас наконец-то выписали, предварительно проверив и меня, и Сашу на заразность. Нас объявили здоровыми, а меня еще и похвалили за стойкий иммунитет. Но мне почему-то казалось, что я перенес эту болезнь бессимптомно. Решил дополнительно провериться на антитела. И все подтвердилось: заразился, но выжил. Вернулись мы домой на такси. Лера и Влад встречали нас, как героев, переживших Ад, но, на самом деле, для них это время было тоже не из простых. Они привыкли за первые недели карантина, что дома всегда есть мы с Сашей, создающие бесконечный шум в гостиной. Мы могли громко обсуждать сериалы или кричать друг на друга во время игры в плойку. Влад знал, что если он готовит камбалу или треску на обед, то я и Саша будем подолгу ковырять вилкой еду в поисках несуществующих костей. А Лера, когда садилась записывать видео, то всегда выходила в гостиную, чтобы утихомирить Сашу и меня. Влад и Лера очень соскучились, потому что целых две недели прожили без нас и без наших раздражающих привычек. Для них стало мучительно не наблюдать нас за общим столом, не стирать наши трусы в стиральной машине для белого белья, не убирать мусор и разбросанные вещи, который мы оставляли везде и всегда, потому что были настоящими свинтусами. Не было дня, чтобы Лера не орала на нас из-за бардака, да и вообще, они с Владом были настоящими чистоплюями с синдромом ОКР. Не люди, а роботы. Есть вещи, которые мы ненавидим больше всего в жизни. Но с их исчезновением нам становится плохо, потому что это было частью нашей рутины. Так и Лера с Владом, пожившие с нами полгода, не смогли вынести изменения общей рутины. Да, возможно, пропади кто-то один из нашего дуэта “местных засранцев”, то мало что изменилось бы, но вот двое — уже ощутимая разница. Из жизни Влада и Леры пропала перчинка, которую мы создавали с Сашей. Двое чистюль, любящих порядок — двое организованных людей, ведущих жизнь по ежедневнику и расписанию, проживших долгое время бок о бок с суетливой Сашей и ленивым мной, которые жили по наитию — внезапно осознают, что все вокруг стало идеально и неиспорчено “бандитами” — это и боль, и наслаждение. Мучительное сочетание чувств, порождающих тоску от расставания с привычной обыденностью. В жизни идеальных людей, с расписанными по часам днями, всегда должны быть те, кто все портит — некие трещинки на идеально ровном потолке. Потому что смысл жизни в ее неидеальности, иначе будет скучно и предсказуемо. Лера и Влад были лишены каких-то проблем, пока находились запертыми дома на карантине. У них не было тех трудностей, с которыми мы сталкивались с Сашей каждый день. В больнице мы пытались существовать вместе в одном пространстве, а также усиленно боролись с вирусом: нам с Сашей не было дела до того, что происходит не в нашем информационном поле. И мы почти не скучали, в отличие от Влада и Леры, которые уж совсем извелись. Поэтому, приехав домой, мы были удивлены яркой и эмоциональной встрече, даже со стороны Леры. — Я так скучала! — она кинулась нам с Сашей на шеи, крепко прижимая к себе. Мы с подругой тут же утонули в ее мягких объятьях. Я даже от неожиданного нападения случайно выронил спортивную сумку с вещами на пол. На эмоциях Саша, которая больше меня скучала по близости с Лерой, не удержалась и при Владе поцеловала девушку в губы. Изначально, чтобы не смущать Влада — который, по большей части, вел себя как девственник, когда речь заходила о чем-то интимном — мы договорились не обсуждать отношения и не демонстрировать их при пацане. Но, видимо уговор был не столь важен, когда внутри кипят чувства. Я же в этом плане был более сдержанным, чем Саша, поэтому не превышал границы. На такую уверенную своевольность девушки Лера даже не успела сначала отреагировать, поддаваясь чувствам, но через секунду тут же отстранилась и нахмурилась. Лера ядовито посмотрела на Сашу, обещая той муки похуже сатанинских, и перевела обеспокоенный взгляд на Влада. Мальчишка не мог понять, что произошло на его глазах: то ли это был дружеский порыв любви, выраженный в глубоком и скользком поцелуе с языком, то ли какая-то девчачья заморочка. По началу, когда Саша сделала то, о чем ее не просили, он поежился, а потом вытянул шею и разомкнул веки так, что стал похож на совенка. Во взгляде читалось замешательство, что очень забавляло и смешило меня. Во мне проснулся исследователь, когда в голове промелькнула мысль: “А что если я тоже..?” — и я, непрерывно наблюдая за реакцией Влада, потянулся к Лере. Девушка не успела понять, что я хочу сделать, столкнулась с моими сухими губами и возмущенно замычала, смотря на меня ненавистным и угрожающим взглядом. Я же полностью игнорировал ее и наблюдал за Владом, полностью погружаясь в эксперимент. Ставить подобные опыты на людях чрезвычайно опасно, потому что можно столкнуться с непредвиденной ситуацией. Не всегда можно предугадать реакцию человека, особенно если вы мало друг друга знаете, но я рискнул. Обычно я был более совестливым человеком и редко позволял себе играть на чувствах и эмоциях дорогих мне людей, однако Влад для меня с первого дня знакомства оставался темной лошадкой с бесконечными тайнами. Мне хотелось увидеть то, что находилось у него под маской. Свои действия я не обдумывал заранее и просто подчинился моменту, но как мне было приятно увидеть много настоящих и неподдельных эмоций в глазах Влада… Оно того стоило. То, что мальчишка мне симпатизировал, я понял с первого же дня знакомства. Влад по-особенному выделял меня в некоторых моментах. В любой непонятной или слишком напряженной ситуации он всегда смотрел на меня в поисках поддержки. Неосознанно Фомин всегда старался быть ближе, если рядом не было Саши. В Новый год он выделил меня неоправданно дорогим подарком — сделанной на заказ гитарой — такое не дарят простым товарищам. И эти постоянные вопросы, когда мы с Сашей стали ближе: “Вы встречаетесь?” — или… — “Что между вами происходит?” — и это был далеко не простой интерес. Я бы не стал утверждать, что Влад видит во мне что-то сексуальное. Проведя много времени вместе, я не заметил в действиях парниши какого-либо сексуального подтекста вообще. Казалось, что он в целом не заинтересован во взаимодействии с кем бы то ни было на более интимном уровне, чем объятия. Да и сам он ни раз признавался, что не испытывает подобных интересов. Но отрицать романтическую составляющую я не мог. Все-таки не всегда мы хотим объект своей любви в горизонтальной поверхности. Платоническая любовь вполне себе реальна, это доказало множество людей на планете Земля. И Влад не подвел меня, порадовав своей бурной эмоциональностью. Его переизбыток чувств внутри, превышающий любые лимиты, резко, как по волшебству, сменялся на лице. Удивление, обида, злость, непонимание, ярость и негодование — все как один смешались и отразились во взгляде зеленых глаз. Влад покраснел, потом побледнел и снова покраснел. Рот открывал и закрывал, словно немой перед казнью, которого спросили о последнем желании. Хотел отвернуться, закрыть глаза, но не смог — застыл, как каменное изваяние. А я насмехался, не хуже тюремщика в крепости над пленником, и с любопытством смотрел на Влада. Когда Лере удалось разорвать поцелуй и отстраниться от меня, хоть я и держал ее за плечо крепко, тонкая ниточка слюны пошло протянулась между нами. Влад во все глаза наблюдал за этой мелкой деталью без возможности выдавить из себя хотя бы слово. И я поймал его взгляд, полный обиды. Усмехнулся. — Я… — “Я тоже так хочу!” — так и повисло в воздухе без возможности быть озвученным. Ревность переполнила Влада. Ведь он был лишен той любви и ласки, которую мы с Сашей, будто ему назло, проявляли в открытую. — А я… — вот и заткнули болтливого мальчика. — А ты скучал? — я пошевелил бровями, поднимая их вверх-вниз. Саша посмотрела на меня обвиняюще, будто я действительно был настолько ужасен. Но я просто поддался игривому порыву. Настроение было хорошим. Почему бы не поиграть? — Лера скучала, — я указал пальцем на девушку, одетую в бежевый — на мое удивление — домашний костюм. — Остановись, — шепотом попыталась отдать приказ Лера и заставить меня замолчать. Яшина думала, что своим поведением я травмирую и измучаю бедного подростка. Но она не знала, что между мной и Владом уже давно мелькало что-то непонятное. И я хотел просто дать этому образ. Навязчивая мысль иногда крутилась в моей голове, но я никогда не думал, что захочу воплотить “хотелку” в жизнь так спонтанно и быстро. Первое время — до того, как на горизонте появилась Саша — я, Влад и Лера проводили достаточно времени вместе. Но меня всегда раздражало, что они — Венера и Киндер — все равно оказались каким-то образом ближе друг к другу. И я не мог понять причины своей ревности, которая была так очевидна. То ли я просто не любил, что Лера уделяет много внимания Владу, то ли меня бесило, что Влад проникся Лерой больше, чем мной, хоть изначально он и уделял мне больше внимания, пытаясь заполучить одобрение. А после я уже мстил им, когда стал много времени проводить с Сашей. И все так запуталось, что я захотел проверить себя и всех остальных, руководствуясь мыслью: “А что же будет?” — интерес заполонил меня изнутри, нахлынув как волна. Я резко подлетел к Владу — с улыбкой на лице, от уха до уха — и сделал то, о чем после никогда не жалел — сомкнул ладони на порозовевших щеках и нежно поцеловал тонкие губы. Без всякой пошлости, исключительно по-дружески. И в голове пронеслись слова сестры звонким эхом: “Парни, которые ненавидят геев — латентные геи!” — этим она пугала меня каждый раз, когда я заводил гомофобные разговоры о ее танцоре Грише, когда тот становился наигранно манерным и жеманным. На парней член у меня никогда не вставал, однако в детстве мне всегда хотелось узнать, каково это… Целовать парней? В больнице в моей голове возникло сравнение, когда я помогал Саше мыться: “Вот у нас с Сашей несовпадающие ориентации, — рассуждал я. — Нет никакой проблемы в том, что я видел ее голой. Потому что сексуально она меня не привлекает. С Владом мы отлично подрочили вместе. В мужской групповой мастурбации нет ничего такого. Это не делает его или меня геем,” — я также учел тот факт, что после “интимной вечеринки” в туалете, у нас с Владом не возникло проблем в общении. Для меня это также означало, что мальчишка не заинтересован в продолжении, как и я — в своей ориентации я был уверен. Появившаяся романтика в воздухе, когда я зашел домой, подтолкнула меня к интересному эксперименту, которого я долго боялся и обходил стороной. Влад продолжал быть камнем рядом со мной, но через пару секунд касаний губ в губы, оттаял. И наш поцелуй стал похож на что-то, что я бы назвал проявлением дружеской любви и благодарности. Когда меня одолевали гнев и злость, Влад помогал мне с этим справиться. Его забота всегда была ко мне искренней. Почему бы не выразить признательность таким образом? — Что это было? — удивленно пробормотал Влад, касаясь кончиками пальцев своих губ, ощущая влагу моей и Лериной слюны от первого поцелуя. Девочки замерли в шоке, стараясь не двигаться, чтобы не нарушить тишину, в которой бы Влад смог понять свои эмоции относительно всего произошедшего. — Дружеский поцелуй. Я даже Саше его не дарил, хотя у нас определенно больше химии, — посмеялся я и обернулся назад, подмигивая подруге. — Я даже не знаю, что и сказать, — Влад в итоге вытер тыльной стороной ладони рот. Нервозность, которая обычно выражается в его сумбурных речах, пропала. — Это мой первый поцелуй вообще-то. Здорового, что ты не сделал из него что-то пошлое. Я боялся этого больше всего, — посмеялся скромно Влад, потирая затылок. Я же ожидал абсолютно другой реакции, если быть честным. Я хотел больше эмоций: злости, восхищения, страха, удивления — но никак не холодного анализа или констатации очевидных фактов. — Я тоже люблю тебя, Кирилл, — посмотрел он на меня так, будто читал мысли. И я впал в осадок. — Ты же это хотел сказать? Что скучал? Ты же обычно не выражаешь свои чувства словами, для тебя более нормально показывать все через дело. Заказать еды, накормить всех, купить хорошие вещи… Еще ты спокойно нарушаешь чужие границы, когда чувствуешь себя хорошо и окрылено, и даже подпускаешь к себе — обнимаешься и держишься за руки — когда люди к тебе тянуться, — Влад усмехнулся, наблюдая мое непонимание на лице. — Это мило, — и он обнял меня, наконец-то перестав казаться таким холодным и отстраненным. — Но я не думал, что ты решишься быть настолько прямолинейным при всей твоей… — Г-гомофобии? — усмехнулась Саша, понимая, что буря позади. — Д-да, он тот еще гомофоб. — Эй! Тебя тоже поцеловать, чтобы ты перестала брюзжать, как старая бабка? — я полез к подруге и тоже ее поцеловал. Трижды еще после этого чмокнул в губы и щеки, стискивая девушку в объятьях, когда та пыталась отстраниться, морща нос. *** — Да, мам, я дома, — устало проговорил я, пережевывая желатиновую конфету со вкусом колы. — Да, я вышел из больницы… Да, я переболел. Нет, без последствий. У меня просто теперь есть антитела. Да… Нет… Давай потом? — бурчал раздраженно в телефон. Мама, когда узнала, что меня выписали из больницы, то сразу позвонила. Она порывалась приехать и осмотреть меня, потому что: “А вдруг тебя не долечили? А ты хорошо ел? Исхудал, наверное?!” — и все в таком духе. Еще она долго справлялась о моем здоровье, а девочки, подслушивающие наш разговор, тихо переговаривались. Мы сидели на ковре, в гостиной, и играли в “дурака”. Лера била карту Саши под сдавленные и приглушенные смешки Влада, пока я отвечал на звонок. — А кто это на фоне там что-то говорит? Твоя девушка? — не унималась мама. Саша, заслышав это, громко хихикнула и ткнула в меня пальцем: “Твой ход!” — одними губами проговорила она. Я зажал телефон между ухом и плечом и побил карты, выложенные Сашей. — Сына, а ну признавайся! — Я тебе уже говорил, что ни с кем не встречаюсь, — протянул лениво я и глотнул энергетика из жестяной банки под возмущенные взгляды соседей. Я спросил шепотом: “Что?!” — и развел руками, будто совсем был не причем. Ну не говорить же родительнице, что я нахожусь в полиаморных отношениях с двумя девушками и парнем? Мать же кондрашка хватит! — И не верь, пожалуйста, тем слухам в интернете. Я уже говорил, что со Светой Лавиной у меня ничего нет! И я не могу изменять той девушке, которой по факту не существует! — мама продолжила что-то твердеть в трубку и возмущаться. — Нет, ты отлично меня воспитала! Марья Петровна! — уже начал негодовать я, яростно отвечая на очередной выпад Саши в карточной игре: она явно подглядывала в мои карты. — Вы лучшая женщина и мать на свете! Не несите чушь! Все, мне пора! Пока! — я сбросил звонок, оценивающе глядя в свои карты. — Ну ты и suka! — и забрал все карты с пола, которые не смог побить. Игра продолжалась до тех пор, пока я не проиграл и не остался в дураках. Это было сокрушающе-ужасно. Такого унижения в игре “Дурак” я еще не испытывал никогда. Лера затребовала себе плату, потому что тот, кто проигрывает последним, выполняет желание первого победителя, который раньше всех скидывает карты. По ехидному взгляду Леры я понял, что ничего хорошего меня не может ждать: она придумала ужасное и в то же время завлекающее извращение, которое посвятит другой, более интимной игре. И я даже понятия не имел, кому и что проиграл. Таким образом мы и оказались на улице, на Кутузовской, недалеко от ближайшего продуктового магазина. Принимали там людей только в масках и перчатках. На улице было уже тепло, как-никак май был на носу. Еще день-другой и можно было бы вылезать из ветровок и шерстяных пальто. Девочки, после зимних прогулок в юбках и платьях, так вообще разделись: “Вы это видели? Двенадцать градусов тепла! Можно и капроновые колготки надеть!” — прикрывая голени высокими сапогами, сказали они и вышли на улицу. Я и Влад не выпендривались и оделись теплее, понимая, что конец апреля мало кого обрадует теплыми лучами солнца. А Влад еще предусмотрительно прихватил два свитера из гардеробной, предугадывая озябшие скукоживания девушек. Добирались до магазина медленно из-за меня. Но все были готовы потерпеть медленную пешую прогулку, потому что ожидали хлеба и зрелищ. Лера решила поиздеваться надо мной знатно, выбрав самое изощренное желание из всех, которые только можно было загадать. Но я пошел на это, потому что не мог сказать этой властной и желанной женщине: “Нет!” — Лера была той, кому отказывать сродни смертному греху. Желание Яшиной было до боли безобразным. И было тайной для всех проходящих мимо людей на улице, кроме нашей четверки. Лера и Саша с неприкрытым удовольствием и наслаждением следили за каждым моим дрожащим и неуверенным шагом и пальцами рук, сильно сжатыми в кулаки до белесых костяшек. Влад же смотрел на меня с изучающим интересом, однако не лишенным эмпатии. Иногда Влад одаривал меня сочувствующим взглядом, когда я оступался, и предлагал опереться на свое плечо. Но я стойко отказывался, следуя приказу Венеры. “Иди ровно! И не принимай чью-то помощь!” — знала бы она, насколько это невыполнимая задача и унизительная пытка. Я никогда не занимался сексом в публичных местах со зрителями. Предложение Леры было слишком откровенным для меня, но я дал согласие, ведь это было желание победительницы. Ее предложение публичной игры звучало для меня набатом в ушах первые секунды: “Я хочу промыть твой анус, засунуть туда вибратор и прогуляться на улице. И я хочу, чтобы Саша и Влад знали о твоем положении,” — но и это было далеко не все. Чтобы окончательно свести меня с ума, Лера продемонстрировала “мужской пояс верности” — этакая вишенка на торте. И вот я — с красными щеками, прикрытый одеждой, продолжал ощущать стыд, будто выбрался голышом на улицу — тот самый кошмарный сон, в котором мы всегда боимся оказаться. Неловкость ситуации забирала первые места в рейтинге “Самые ужасные и волнующие воспоминания из жизни”. Я дрожал всем телом не то от вибратора, который чуть ли не на каждый шаг задевал простату и заставлял меня вздрагивать, не то от непристойных мыслей, что кто-то что-то обнаружит. Тем временем, когда я переходил через дорогу, Лера передала Саше телефон с приложением для управления игрушкой, мучившей меня все то время, пока мы шли по надземному переходу. Подруга хихикнула и добавила скорости, выбивая из меня стон. — Blyat’! — выругался я и остановился, оборачиваясь к девочкам. Саша, заметив мой злостный взгляд, выключила вибратор, а потом коварно ухмыльнулась и резко запустила его на полную мощность, двигая виртуальную кнопку по пикселям экрана. Колени подогнулись, и я осел на асфальт, тяжело дыша и еле сдерживая вскрик. Как только моя пятая точка коснулась асфальта, то положение вибратора внутри ануса вновь изменилось, и я отчаянно заскулил. Член сильно сдавливала пластиковая клетка, не давая ему увеличиться в размере. От этого я был на грани удовольствия и боли. В голове мелькали мысли, что снять “пояс верности” может только Лера. Девушка специально при мне прицепила ключик к месту для брелка на чехле телефона, чтобы я видел спасительную железку. Но к ключу могла прикоснуться только Лера. И только она решала, когда игра закончится — остальные были лишь частью спектакля. Я хотел угодить Лере каждую секунду с тех пор, как вышел за пределы квартиры, поэтому вел себя прилежно и спокойно. Но в последний момент, когда стоял на переходе, не смог удержаться и рухнул на пол от невозможности себя контролировать. — Ты хорошо справляешься, — Лера тоже перешла через дорогу и запустила руку в ромбовидные проборы между дредами, касаясь влажной кожи головы. Я блаженно закатил глаза, ощущая касания прохладных пальцев. — Влад явно получает удовольствие от наблюдения, — заметила она, когда повернула голову в сторону подростка и застала врасплох его покрасневшие щеки. — Саша, — обратилась Лера к подружке, которая встала рядом со мной, предлагая воды. — Хочешь, я потом этот же вибратор вставлю в тебя? — поймав скептический взгляд девушки, она добавила. — Я, когда ему его вставляла, презерватив сверху надела. Не волнуйся, — и подмигнула. — А Влад посмотрит! После того поцелуя, спровоцированного мной, Лера решительно занялась обработкой Влада. Казалось, что она только и ждала того, момента, чтобы завербовать Фомина и переманить на сторону зла. Она быстро выяснила, что Влад избегает как такового физическо-полового контакта, однако не против быть сторонним наблюдателем. “Вуайеризом — достаточно распространенный кинк,” — объяснила Лера, радуясь, что ее секс станет в тысячу раз интереснее. Мы с Сашей только и переглянулись, пожав плечами — мы были не против открыть для себя что-то новое, как и Влад. К тому же, Лера была слишком убедительной. Спустя недолгие пять минут привала, Лера решила продолжить экзекуцию по испытанию моих пределов. Мы вновь продолжили идти к продуктовому магазину. К моему счастью было три часа дня, рабочий день в разгар COVID-19 — вокруг совсем не было людей. Лишь кассир и продавец-консультант оказались внутри местного продуктового, в который я попал второй раз в жизни, потому что почти никогда не изменял доставке. Проходя меж рядов с овощами с корзинкой в руках, я то и дело поправлял толстовку на теле, пропитавшуюся потом и прилипающую к телу, и нервно сглатывал, ожидая включения адской машины внутри себя. Но Лера будто знала, что я этого жду, и нарочно игнорировала все мои косые взгляды. Саша хихикнула и достала телефон, включая видеосъемку. Я недовольно посмотрел на нее, но ничего не сказал, натягивая капюшон толстовки на голову и скрывая лицо за маской. Когда я складывал упаковку с салатом в корзину, то вибратор резко включился, и я с негромким “Ой!” подпрыгнул на месте и смущенно оглянулся. Саша с довольным лицом снимала меня исподтишка. — Красивый видок, правда? — усмехнулась Лера, наблюдая, как я с видом я-тут-не-при-чем оглядываюсь по сторонам. — Боже, он пытается делать вид будто ничего не происходит. Уж кто из нас настоящий актер, так это точно не я, а он, — посмеялся Влад — который оказался не таким уж и невинным, как я думал раньше — и, по-гейски виляя бедрами, прошел мимо меня и ущипнул за попу. “Ради кадра для Саши!” — так он это объяснил потом. Я проводил Фомина ядовитым и возмущенным взглядом. — Совсем совесть потерял, — пробормотал я и показательно закатил глаза перед камерой, за что получил еще одну усиленную вибрацию в жопе. — Да черт возьми! — и посмотрел на Леру как на врага народа. А она улыбалась так, будто все в этом мире принадлежало ей. Засранка.