Другая терапия

— Кир, — обратилась ко мне старшая сестра этим дурацким именем. Она всегда произносила ненавистное мне сокращение душевно и мягко, словно пыталась утешить. Но меня нельзя было утешить, когда внутри, вокруг моего сердца, вились веревками и душили отчаяние и абсолютная безнадега. — Перестань, это ты «Кир», а не я, — пробубнил я обиженно в микрофон, еще плотнее сжимая телефон в обеих руках. — Ладно, хорошо… Кирилл, послушай меня, я это не тебе назло сделала. Ты и сам это прекрасно понимаешь. Так или иначе, меня ждала работа в Китае, мне бы все равно пришлось уехать. Я рада, что провела с тобой эти два месяца, но… — Кира тяжело вздохнула, понимая, что делает мне больно каждый раз, когда покидает меня ради своих бесконечных танцев. — Тебе нужно бороться с этим самому, я не всегда могу быть рядом. Сходи уже к своему психологу! Или… Просто найди себе компанию, ладно? Придумай что-то! Да хоть комнаты в квартире сдавай, чтобы люди вокруг были! — Ну это же бред! Я не буду знать этих людей! А психолог! Да nakher оно мне сдалось! Мне никто посторонний не нужен! — запротестовал я, откидываясь на рабочем кресле и одной рукой с силой бабахая по клавишам синтезатора. В комнате раздался негармоничный звон нот, эхом разошелся по пустой части квартиры. — Да ты еще и Гришу с собой увезла! Он был таким веселым, все время меня подбадривал… Как я без вас, вот скажи мне? — Кирилл, ты обзывал моего танцора «гомиком»! А теперь скучаешь? Ты и впрямь невыносим! — она злилась, но все равно говорила с налетом беспокойства, который иногда проскакивал в ее интонациях. Я продолжил ныть в трубку бессвязными словами что-то о том, как мне плохо, а Кира раздраженно на это вздыхала. — Перестань! — в какой-то момент рявкнула она, обрывая мою мольбу о помощи. Я заткнулся, громко хлопнув челюстями, начиная скрежетать зубами от злости. — Ведешь себя как ребенок! Вокруг тебя не вертится долбаная планета, понимаешь? Я уже накидала тебе множество вариантов, как бороться с одиночеством. В конце концов, просто обеспечь себя компанией новых людей, если… — Ты не понимаешь! Новые люди — это всегда проблематично… К ним нужно находить подход, идти на компромиссы, пытаться быть милым… Это затрачивает слишком много моей энергии. Да вспомни ту же ситуацию с Гришей! Мы с ним в течение месяца не могли поладить. Если бы я знал, что вы так быстро уедете, то вообще бы с ним не заговорил! Nakhrena ты вообще притащила его к нам в дом?! — я задрал голову кверху и закрыл глаза, ощущая, как тело напрягается в порыве гнева. — Раздражаешь, все, пока! — Кира продолжала что-то говорить в трубку, когда я отрывал телефон от уха и сбрасывал звонок. Мне было все равно, что сестра скажет дальше, потому что ее слова не утешали, а причиняли еще больше боли, заставляя сильнее ощущать пустоту внутри. Я и Кира — разнополые близнецы. Мама всегда говорила нам, что мы были ее благословением и чудом, подаренным Богом. Отец бросил мать, когда узнал о ее беременности. Мама была разбита своим одиночеством до тех пор, пока не родились мы. Она до последнего думала, что у нее будут два мальчика, и никак не ожидала, что случится такое чудо, как мы с Кирой. Это была редкость — близнецы родились разнополыми. Мать приложила все усилия, чтобы мы были счастливы, несмотря на отсутствие отца. Мы, хоть и разного пола, во многом были похожи. В детстве мы все делали вместе: занимались музыкой, танцами, театром и футболом. Мы читали одни и те же книги, делили общую гардеробную, детскую комнату, друзей и… Как бы ни было прискорбно, мы также делили на двоих болезни. Стоило одному из нас заболеть, как в ту же секунду это делал и второй. Когда нам обоим было по четырнадцать лет, нам поставили диагноз — депрессия. Причина была довольно распространенной — подростковая чувствительность, сложности в школе, грядущие экзамены и проблемы в общении с людьми. У Киры было не все так плачевно, как у меня, она оправилась за четыре года. А вот я продолжаю бороться с недугом последние одиннадцать лет; депрессия уходила в ремиссию, но в тяжелые дни вновь возвращалась. Все стало хуже, когда шесть лет назад сестра уехала учиться в Корею, а затем — работать в Китай. Разлука сильно ударила по мне, ведь мы всегда были вместе. Кира старше меня на двадцать четыре минуты, она всегда была главной в наших отношениях. Я безукоризненно слушался ее и ждал одобрения, когда был младше, но с годами все поменялось. До восемнадцати лет Кира и я были неразделимы — мы, как приклеенные, везде ходили вместе: общались с одними и теми же людьми, учились в одной и той же школе, в одном классе; оттягивались в одних и тех же местах, жили под одной крышей… Из-за этого, когда пришло время выбирать дальнейшие пути, я не смог вынести разлуки. Кира всерьез задумалась о переезде за границу, а меня все устраивало в Москве. Она хотела забрать меня с собой, но уговорить не вышло. Я до сих пор не жалею, что остался жить в России. Единственное, что меня убивало, — я не смог пройти этап «разделения». Мне до сих пор больно с ней расставаться. Мы оба были очень чувствительны к музыке с самого детства: педагоги по хореографии и фортепиано как один подмечали нашу музыкальность и остроту слуха. Я и Кира любили все, связанное с музыкой, вот только наше представление о ней было разным. Я воспринимаю музыку как продолжение самого себя, она будто льется из моего сердца. Я на протяжении всей жизни испытывал потребность в написании собственных композиций, песен. А для Киры музыка — поддержание внутреннего состояния. Сестра, будучи увлеченной танцами, считала, что движения дают обличье музыке, дают возможность быть видимой. Кира, как визуал, увлеклась созданием музыкальной динамичности в физическом воплощении. Осознав разные течения наших жизней к восемнадцати годам, мы задались разными целями: она решила стать профессиональным танцором, а я не нашел более удачного выбора, чем выучиться на музыкального продюсера. Свои карьеры мы начали слишком рано, мы оба были полны энтузиазма и желания достичь большего. Как результат: мы оказались разделены, но добились популярности в своих сферах. Кира — известный во всем мире хореограф и танцор; многократная победительница американских, английских, корейских и китайских фестивалей, шоу талантов и всемирных танцевальных батлов. Я — знаменитый продюсер в России и ближайшем зарубежье, популярный исполнитель хип-хоп и рэп стилей. Мы оба известны под псевдонимами, но это сути не меняло. Когда Кира уехала в Корею, я почувствовал себя одиноким и брошенным. Я не выносил тишины в нашей общей комнате, поэтому принял решение переехать из дома матери в университетское общежитие на втором курсе, почти сразу после отъезда сестры. Мама была не против, поскольку долгое время хотела съехаться с любовником, но из-за нас этого не делала — боялась, что я и Кира плохо воспримем нового человека в доме. Шум и непостоянство общажной жизни скрасили мое одиночество. Конечно же, мне пришлось пожертвовать удобным расположением родного дома и променять двадцатиминутную дорогу до университета на полуторачасовые поездки из подмосковной общаги. Но я не жалел об этом ни разу за следующие три года студенчества. Даже выйдя на заработок в пятьсот тысяч рублей с выпускаемых мною альбомов, я не мог себе позволить съехать из общежития, потому что люди, проживающие вместе со мной, не давали ощутить одиночество в его полной мере. Я и сестра всегда испытывали сложности в общении с людьми, несмотря на то, что мы долго занимались командным спортом. Благодаря футболу и школе мы всегда находились в шумном и активном обществе, однако редко с кем-то сближались. У нас были друзья, с которыми мы довольно-таки тесно общались, но никто не мог стать ближе к нам, чем мы сами. Я и Кира знали друг друга от и до; нередко мы даже могли договаривать друг за другом мысли, чем вызывали неоднозначное мнение общества. Учителя говорили, что у нас один мозг на двоих — и это правда — но мы не были лишены индивидуальностей, что и сказалось на нашем будущем. Я не мог общаться с людьми, когда Кира уехала. Мне до сих пор кажется, что никто не заставит меня ощутить всю полноту эмоций от общения, кроме нее. Никто не сможет понять меня лучше, чем она, вот только… Вот только наше понимание с годами начало постепенно исчезать и проходить сквозь пальцы невидимым призраком. Все утекло, словно вода в слив душевой кабины. Сейчас я могу лишь лелеять воспоминания о наших братско-сестринских чувствах и надеяться на их возвращение, хоть и нескорое. Ничто в этом мире не вечно. Я вытер глаза от влаги и посмотрел на настольные часы. Время перевалило за пять. Я в очередной раз просидел за написанием трека до самого утра. Разговор с сестрой ни чуточки не придал мне энергии, лишь высосав ее остатки. Я надеялся на милую и поддерживающую беседу, однако самостоятельно завел тему не в то русло, начиная жаловаться на одиночество, помня и зная все реакции Киры. И я все равно ожидал совершенно другого рода поддержки. Но я не мог не признать ее правоту — мне нужны были какие-то люди рядом. Какое-то время после окончания университета я снимал двушку с друзьями из детства, но два года назад я решил вложиться в недвижимость и купил квартиру в Москва-Сити. Очень много моих знакомых из музыкальной и блогерской сфер покупали их именно тут, и я не отставал от московской тусовки. Кира, когда узнала, что я купил квартиру в одной из многоэтажек, просто приобрела такое же место надо мной. Мы, недолго думая, объединили их лестницей, согласовав это через жилищную комиссию. Сестра все равно в Москве появлялась редко, поэтому так было проще следить за ее апартаментами. Все комнаты в нашей квартире пустовали, кроме моей самоорганизованной домашней студии звукозаписи и спальни. Время от времени Кира приезжала и привозила с собой друзей-танцоров, тогда мне было не так одиноко. Но в этом году она почти не приезжала, навестив меня только летом, а когда уезжала, известила: «Мне выдали вид на жительство в Корее», — это значило лишь то, что встречаться мы будем еще реже. Кира пыталась успокоить меня все это время, но ее утешения были для меня сравнимы с каплей чистой воды, падающей в море яда: это никак мне не поможет. Ее предложение найти мне «сокомандника», «сокомандницу» или «сокомандников» для жизни только повысило уровень моей апатии. С дерьмовым настроением и жуткой усталостью после суток без сна я поднялся на второй этаж квартиры, чтобы зайти в комнату сестры и уснуть там, на махровом белом покрывале, расстеленном на жутко жестком матрасе из кокосового волокна. Вот еще наше различие — я любил мягкие матрасы. Но комната сестры будто носила ее энергию, недостающую мне в это тоскливое и мрачное утро. Я вложил последние силы, чтобы пройти бесконечные, на мой взгляд, ступени и поспать на этом чертовом кирпиче. *** Дымящаяся чашка кофе стояла на кухонном столе и источала приятный запах, пропитывая всю кухню атмосферой утра (хоть и было три часа дня). Дождь накрапывал за окном, а темные тучи затянули небо, скрывая от меня солнце. «Так даже лучше», — удрученно подумал я, разглядывая маленьких людей напротив моего дома, спешащих спрятаться под крышей торгового центра. Солнце я не любил, особенно летом, когда на улице стоит жара и хочется умереть от духоты. Отойдя от окна, я вновь вернулся на кухню, чтобы сделать большой глоток кофе и посмотреть в экран ноутбука. Кнопка «опубликовать» мозолила мне глаза уже целую неделю. Спустя полтора месяца после отъезда сестры и Гриши, ее сокомандника по танцам, я все-таки начал погибать от тишины в квартире, которая разбавлялась лишь в те дни, когда я садился за написание музыки. Всю последнюю неделю я пытался опубликовать объявление об аренде комнат, только вот до финала еще не дошел. Было страшно нажать на эту проклятую кнопку. Стандартный договор аренды был подготовлен адвокатами полмесяца назад и ожидал своего часа, который я никак не мог ему предоставить. К посту на сайте аренды жилплощадей я прикрепил шесть фотографий заранее убранных апартаментов. Картинки демонстрировали нашу с Кирой квартиру в серых тонах. В каждой комнате был выдержан простой минимализм. Светло-серая плитка в прихожих и ванных заметно контрастировала с темным паркетом в жилых комнатах. Серый интерьер спален был разбавлен деревянными элементами: стульями, столами, тумбами, посудой и декоративными вазами. Нередко в нашем доме встречались голые, незаконченные полотна в черных и золотых тонах, изображающих геометрические формы — я специально заказывал именно такие, чтобы вызывать раздражение у редких гостей квартиры: «Почему у вас висят незаконченные картины?» — часто я слышал такой вопрос и ничего не отвечал. «Чтобы ты спросил!» — так и хотелось язвить. В доме были три гостевые комнаты: две на этаже Киры и одна на моем. Одна гостиная на первом этаже. Гостиную комнату Киры мы оборудовали под танцевальную площадку, полностью убрав мебель, оставив лишь зеркало во всю стену, шириной в семь метров. Столовую и кухню на втором этаже мы превратили в спорт-уголок, поставив туда несколько тренажеров. Место для еды оставили в моей части квартиры. Имелись также четыре ванные комнаты, по две на каждый этаж, и две отдельные туалетные комнаты. Просторные коридоры объединяли все помещения в единое целое. Квартира была слишком большой и пустой для меня одного. Она никогда не сравнится с нашей маленькой детской, в которой я и Кира провели восемнадцать лет жизни. Небольшое пространство хоть и было непригодно для бытия двух подростков, однако всегда сохраняло уют и покой. Я с радостью бежал домой после школы и дополнительных кружков, чтобы насладиться спокойствием и разделить его с сестрой. Большие пространства однозначно были не для меня: наверное, поэтому я выбрал самое крохотное помещение в новом жилье, чтобы превратить его в уютную спальню. Все-таки погоня за роскошью была моей главной ошибкой, совершенной в двадцать три года. Минималистичный дизайн квартиры лишь добавлял широты пространству. Когда мы с Кирой выбирали дизайн, она была той, кто настоял на сохранении пустоты. А я послушно передавал все ее пожелания дизайнеру интерьера. Кира никогда не любила узость нашей детской спальни, поэтому всегда хотела купить квартиру побольше, чтобы ей было куда приезжать в Москве. Но мы оба не знали, насколько сильно это отразится на мне. Я не стал ничего менять, надеясь, что это заставит приезжать Киру ко мне чаще, однако ситуация была удручающе неумолимой. Нажимая на кнопку «опубликовать», я надеялся, что незнакомые мне люди привнесут что-то новое в это пустое, богом забытое место. Возможно, я рассчитывал на освежающее непостоянство или теплоту домашнего очага. У меня были определенные представления о том, какие люди должны находиться рядом. Они несомненно должны были иметь «гибкий мозг» — гораздо более широкие взгляды на мир, чем у меня. Не исключены полезные умственные привычки, которые можно было бы перенять, например: позитивное мышление. Люди с хорошей самооценкой, видящие во многих плохих ситуациях какую-то выгоду или удобство, определенно передавали мне свои настроения. Гриша, танцор из команды Киры, хоть и долгое время не был мне приятен из-за своей женственности, все-таки смог внести какую-то лепту в мое психическое здоровье. Он был невероятно спокоен во всех критических — на мой взгляд — ситуациях. Я мог найти драму даже в пролитой чашке кофе, в то время как он видел в этом плюс: «Значит, сегодня нам стоит освежить свои вкусы и найти новые предпочтения», — после этого он шел заказывать доставку из Starbucks. Я же обращал внимание на все свои неудачи, делая день еще хуже, чем он мог быть на самом деле. С тех пор я старался мыслить позитивно. После того, как пост о сдаче комнат был опубликован, я резко захлопнул крышку ноутбука, предотвращая поспешное удаление записи. Было жутко некомфортно от мысли, что мне придется сделать что-то настолько рискованное. Меня страшила возможность напороться на ненормальных людей, каких-то убийц и психопатов. Но я шел на этот риск осознанно, думая лишь так: «Если мне суждено умереть, то пусть так оно и будет». *** — Света, добавь в голос больше воздуха, так твой вокал будет более мягким и воздушным, — сказал я в микрофон, сидя за микшерным пультом. — Эта вокальная партия должна быть пропитана мягким заигрыванием! Представь, что ты влюблена и соблазняешь объект своего воздыхания! Флиртуй! А на припеве уйди прям в легкий фальцет, — я жестикуляцией объяснял «направление» голоса, — хорошо? — ободряюще улыбнулся певице, а она в ответ показала мне большой палец и вновь взялась за микрофон. — Поехали! Запись через… три… две… одна! Я занимался продюсированием второго альбома Светланы Лавириной, популярной молодой поп-исполнительницы, вышедшей из интернета. Два года назад она наделала много шума своими каверами, а позже, найдя агентство и менеджера, наняла меня в качестве музыкального продюсера. Позже она присоединилась к лейблу «NOW» (п.а. «СЕЙЧАС»). Я делал ее дебютный альбом «Модификация», посвященный любви; он выстрелил за одну ночь и набрал невиданную популярность. Три трека из десяти провисели в топе Айтюнс и Яндекс.Музыки в разделе русской музыки почти месяц, а потом еще два месяца не сходили с первых строчек радио и музыкальных каналов. Света получила две награды на премии Муз-ТВ, «Артист года» и «Трек года». А премия GQ назвала ее «Новое открытие 2018 года». Света была первой поп-исполнительницей за которую я взялся. До этого я продюсировал исключительно рэперов. В своем архиве я держал несколько лирических и душевных композиций, однако никогда не думал заниматься ими всерьез. Но все изменилось, и благодаря Лавириной я нашел для себя новое ответвление в музыке. Света была человеком с мягким характером, однако имела несгибаемый внутренний стержень — такой необходимый в нашей сфере, где полно акул, норовящих сгрызть противников заживо. Чтобы держаться достойно в шоу-бизнесе, нельзя давать спуску никому. Слабохарактерность и неамбициозность — путь к быстрому падению на дно. А больнее всего падать с высоты, на которую смогла забраться Света. И я рад, что мне представилась возможность с ней поработать, такие уникальные бриллианты и самородки редко можно встретить. — Как она? — в студию звукозаписи беззвучно просочился, словно уж, менеджер Светы, держа в руке картонный держатель со стаканчиками из кофейни. — Господи, напугал! — воскликнул я, дернув плечом, чтобы обернуться назад. — Записываем! Не видно, что ли? — менеджер Лавириной всегда меня раздражал. Он был похож на подхалима, облизывающего всех и каждого. За его добрым выражением лица скрывались настоящие демоны, как и во многих представителях данной профессии. — Да-да-да, извини, — менеджер мило мне улыбнулся, ставя стаканчики на низкий столик у стены. — Не мешай процессу, — буркнул я, слыша, как подопечная начинает медленно протягивать последние ноты песни. Я нагнулся вперед и потянулся к микрофону, чтобы известить об успешном завершении записи трека. — Отлично! Света, ты была на высоте! — раздался мой голос за стеклянной стенкой, и девушка радостно хлопнула в ладоши, кидая лист с текстом на пол и снимая наушники с головы. — Это было потрясно! — выкрикнула она, раскрывая дверь комнаты для записи. — Это очень хорошая песня! Нам стоит сделать из нее заглавный трек нового альбома! — Ну, это еще рано говорить… Все-таки нам нужно поработать над остальными песнями, а потом уже выбирать заглавный… — я не успел договорить, как оказался в тисках ее объятий. — Ты просто волшебник! Я уверена, что все будет в лучшем виде! — искренность девушки сбила меня с толку, а нарушение личных границ не улучшило ситуацию. Я что-то продолжил мямлить в ответ, чуть ли не задыхаясь от сдавливания всего тела в необъятной любви Светы. На мой взгляд она всегда борщила с проявлением чувств и тактильности. От дальнейших пыток меня спас телефонный звонок, и я разорвал объятья, намереваясь взять трубку. — Свет, мне нужно ответить на звонок, это может быть что-то важное, — оправдался я и поспешно вышел из студии. Девушка, не чувствуя своей вины, продолжила лучезарно улыбаться и безукоризненно отпустила. Я вышел в холл и закрыл за собой дверь. — Алло? — Здравствуйте, — приятный и уверенный женский голос полился из динамика телефона, — я звоню по поводу комнаты, которую вы сдаете в Москва-Сити, — после этих слов я удрученно закатил глаза, понимая, что если эту девушку будет устраивать предоставленная по телефону информация, то мне придется потратить какое-то время на общение с ней вживую. И не факт, что она решит заехать после осмотра квартиры… Когда я опубликовал объявление, многие писали мне и интересовались, что за странное требование при заезде — интервью? Я таких людей просто игнорировал; если бы кому-то понадобилось место в моей квартире, для них бы это не стало преградой. Другие же пытались торговаться на тему цены, мол, она слишком завышенная для одной комнаты. «За семьдесят тысяч рублей можно снять целую квартиру!» — возмущались они, и это было правдой, однако за такую цену квартиру в башне «Город столиц» найти в принципе невозможно, тем более, чтобы она была настолько большой, как моя. Прошло две с половиной недели после бесповоротного решения; время близилось к середине ноября. Найти «сокомандников» по бытию в квартире было труднее, чем казалось на первый взгляд. Не все готовы делить место жительства с кем-то неизвестным. Однако позвонившая молодая женщина была радикальной и рубила с плеча — раз уж задумала связаться со мной прямо по телефону, избегая нудную переписку. Так она сэкономила время и мне, и себе. Прямолинейные люди безусловно доставляли мне удовольствие. — Да, я вас слушаю, — нарочито спокойно ответил я, хоть в глубине души уже начал слегка беспокоиться. — У вас написано, что в доме нет никаких правил, кроме нежелательной порчи имущества. Вы против собак, детей и семейных пар, включая гражданские. Важный этап — интервью. Если я пройду его, вы позволите мне заехать. У меня есть вопрос, — деловито начала девушка. Она даже не представилась, да и я не горел желанием знать имя незнакомки до тех пор, пока я не буду уверен, что сделка все-таки состоится. — Задавайте свой вопрос, — вздохнул я, опираясь спиной на белую стену коридора. — Вы сдаете три комнаты. Ищете сожителей, если я правильно поняла. Кто-то, помимо меня, еще рассматривает данные комнаты? — напористо спросила девушка. Я по нескольким фразам и интонации мог определить характер человека, оценить его сложность в быту и прикинуть дальнейшее развитие отношений. По голосу незнакомки я уяснил для себя несколько вещей: молодая особа обладала жестким характером: можно предположить, что она будет довольно деспотична и чересчур самоуверенна в общении, с ней будет довольно-таки сложно договориться в какие-то моменты. Но — чаще всего за такой напускной дерзостью может скрываться тонкая и чувствительная натура. Будет трудно найти подход, если пойти по неверному пути. С такими людьми лучше всего обдумывать каждый шаг и быть предельно честным. — Вас интересуют будущие соседи или же наличие еще одной свободной комнаты? — решил все-таки осведомиться я. — Первое, — коротко ответила она. — Пока никого нет. Вы планируете заезжать? — Да. *** Следующий день начался с доставки еды и нудного сидения за компьютером. С двух часов дня — а именно в это время я привык подниматься с постели, имея свободный и плавающий график — я работал над последними штрихами аудиодорожек к альбому Светы. Релиз пластинки был запланирован на середину-конец декабря, нужно было успеть к дедлайну. Пиар-команда Лавириной уже два месяца занималась продвижением грядущего альбома, активно подогревая аудиторию через всевозможные медиапространства. Они также запланировали несколько интервью на популярных каналах, куда также был приглашен и я. Внимание к своей персоне я не очень одобрял, однако понимал, в какую червоточину лез с самого начала. Грязные сплетни, домогательства и неутолимый интерес СМИ были лишь вершиной айсберга того, что я ненавидел в музыкальной сфере. Стоит кому-то пробиться наверх, как тут же все подряд начинают лезть в грязное белье, скармливая говно желтой прессе. Меня и Свету уже полтора года принимают за «звездную пару», что мне абсолютно не нравилось, вот только всем было абсолютно все равно. Но у этого также были и сладкие плоды: звезды начали меня замечать и обращаться за написанием треков. Такая популярность позволила мне выбирать людей, с которыми мне самому хотелось бы работать, и за счет бесконечной очереди научиться заламывать цены до небес. Но поток желающих нанять меня в качестве музыкального продюсера не убавлялся: затраченные людьми миллионы на работу со мной были оправданы тем, что каждый трек, к которому я приложил хотя бы секунду своего времени, взлетал на первые места в рейтингах топ-десять, будь то рэп, хип-хоп или поп. Популярность не сделала мне хуже или лучше. Я успел абстрагироваться ото всей тусовки, что пыталась заманить меня на выдуманный «Олимп славы», приправленной «божественной» наркотической пылью и политой дорогим шампанским. Я уже был подвергнут влиянию сливок общества настолько, что промахнулся с выбором квартиры. Этого мне хватило до конца жизни. Деньги можно тратить не только на пустые и неуместные понты. Выпендриться я умел только своими скилами в какой-либо деятельности, оттого и отдавался своему делу на все сто процентов, пусть даже работа и съедала силы в моральном и физическом плане. Я не умел останавливаться на достигнутом. Мой первый учитель по фортепиано вбил мне в голову одну-единственную мысль: «Нет предела совершенству», — благодаря его словам я был готов измотать всю жизнь на долбанное творчество, потому что это была единственная цель моего существования. Я не видел других причин жить и вряд ли увижу. Оторвался от работы только под вечер, когда пиликнула напоминалка в телефоне: «У Вас запланирована встреча с Лерой Яшиной на 19:00». С красными глазами от проведенного за компьютером времени, я пошел на кухню и достал два заварника — один для зеленого, другой для черного чая. Не любил принимать гостей без чая и сладких печенек с вареньем. Валерия была слишком пунктуальной девушкой. Охрана известила меня о ее прибытии за пять минут до назначенного времени. Лере вполне хватило бы двух минут, чтобы дойти до лифта и подняться на семьдесят пятый этаж, однако она наверняка брала дополнительное время на случай каких-то непредвиденных ситуаций. Ровно в семь вечера в дверь позвонили. Это было настолько идеально, насколько можно было пожелать. Я пошел открывать дверь. — Добрый вечер, — не успел я открыть дверь, как со мной поздоровались и одарили приятной, не слишком приторной, не слишком официальной улыбкой — она была в меру подходящей для незнакомого человека вроде меня. — Добрый, — односложно ответил я, растягивая губы в непривычном жесте, чтобы не выглядеть грубо. — Проходите, пожалуйста, — и Валерия, громко цокая сапогами на шпильке, уверенно, словно богиня Венера, спустившаяся с Олимпа, прошагала в прихожую. Я не смог удержаться от ее напора и галантно помог снять пальто. За такими девушками всегда хочется ухаживать по-настоящему, без прикрас и преувеличений. Девушка выглядела молодо, наверное, она была даже младше меня. Высокая и складная, с пышными и объемными формами. Я бы не сказал, что это выглядело уродливо, наоборот, это было очень привлекательно. Ее тело напоминало сочную грушу по своей форме, а одежда в черных цветах только выгодно это подчеркивала. Черные волосы, вьющиеся локонами, от силы доставали до плеч. Ярко-красная помада выделялась во всем загробном образе Леры будто кровавое пятно; от этого мне хотелось смотреть только на ее полные и пухлые губы в форме сердца. Темно-карие глаза также выделялись на бледном лице и вызывали ассоциации с бездной. Я бы назвал Валерию, при всем ее шокирующем и вызывающем образе, роковой женщиной. Не только ее манера речи и поведение вызывали во мне трепет, но и красота. Таких женщин, с твердой походкой и уверенным взглядом, видно издалека. Таких женщин боятся и превозносят одновременно. — Может быть, чаю? — предложил я, когда девушка сняла сапоги и поставила их у входа на коврике рядом с моим бесчисленным количеством кроссовок. — Спасибо за предложение, но, может, для начала вы покажете мне квартиру? — вопросом на вопрос ответила она, вздернув густую черную бровь. — Сюда, — я не стал спорить и пригласительным жестом указал в сторону гостиной. Я водил Валерию по квартире, словно по музею. А она, как придирчивый критик, разглядывала «произведения искусства» и одобрительно кивала. Я заранее подготовился и включил обогреватель полов во всех комнатах, чтобы Лере было комфортно ходить по паркету. Проведя с сестрой почти две трети жизни, я понял, что многим девушкам нравится все теплое и горячее (возможно, потому что внутри них всех скрывается какая-то змеиная сущность, опасная и привлекательная, требующая тепла и уюта). — А там что? — с любопытством поинтересовалась Валерия, указывая на единственную дверь на первом этаже, отличающуюся ото всех остальных в доме. Это была черная балконная дверь, ведущая в звукозаписывающую студию, я устанавливал ее специально для этого помещения, поскольку она обеспечивала полную звукоизоляцию и не позволяла музыке выйти за пределы периметра. — Там домашняя студия. Я музыкальный продюсер, иногда беру работу на дом, — ответил я, надеясь, что мои слова будут исчерпывающими. — А это не будет мешать всем остальным? — не унималась девушка, пристально смотря мне в глаза. — Для этого там и стоит эта дверь, — я нахально улыбнулся и подмигнул ей, на что Лера несдержанно закатила глаза, выражая недовольство моим поведением. — Напротив, — я указал рукой на дверь за спиной гостьи, — моя комната, входить только после стука. — Даже сейчас? — игриво вторила мне Валерия, будто отвечая на мою предыдущую выходку. — Как хочешь, — пожал я плечами и пошел обратно, в сторону столовой и гостиной, где была лестница, ведущая на второй этаж. Рядом с лестницей расположилась дверь, за которой пряталась гостевая комната. — Это единственная комната после хозяйских, у которой есть своя ванная. Тебе крупно повезет, если ты выберешь именно ее. Ничего, что я уже на ты? Мы же вроде как ровесники? — Стоило один раз пофлиртовать, как ты себе позволяешь такое? Ну, мне нечего сказать, — ехидно ответила девушка, следуя за мной. — Круто, что мы решили это сейчас, — усмехнулся я, отворяя дверь ключом. — Дверь от гостевой комнаты закрывается на ключ, как и все комнаты в доме. Один экземпляр всегда находится внутри, другой у меня, — объяснил я. — Проходи, — я пропустил Венеру — так я стал ее называть у себя в голове — вперед, а потом уже зажег свет в комнате. Нас встретила серая и скучная комната с минимальным количеством декоративных деталей. Двуспальная кровать была застелена белыми простынями и наполовину прикрыта темным вязаным покрывалом. Панорамное окно, растянувшееся по всей стене, было зашторено черными, плотными занавесками. Шкаф из дуба, стоящий со стороны двери, уходил в потолок, не создавая узость в пространстве. Между шкафом и кроватью находилась дверь в ванную комнату. Рабочий стол стоял очень близко к окну, напротив кровати. Комната была просторной и светлой, несмотря на мрачный дизайн; окно выходило на западную сторону: тут всегда были красивые закаты, расписывающие белые стены в розовые и желтые оттенки. — Любую комнату, которую ты выберешь, можешь обставить так, как хочешь. На стены можно клеить все, что захочешь, но не на мебель, — пояснил на всякий случай я. — Я похожа на любительницу плакатов? — не смотря в мою сторону, спросила Лера. Она подошла к окну и отодвинула штору в сторону, чтобы посмотреть на вид из окна. «Или на сентиментальную девушку, любящую клеить гирлянды из фоток на стены, как в пинтересте», — добавил я мысленно, наблюдая профиль Леры. Нос был прямой со слегка вздернутым кончиком, а скулы, несмотря на полноту щек, ярко выделялись в свете лампы, делая лицо более аристократичным. — Вид из окна во всех комнатах квартиры одинаковый, — резко ушел от темы я, избегая попытки мозга выкинуть что-то саркастичное в ответ на вопрос Валерии. Лишние скандалы и препирания во время первого знакомства были ни к чему. — Ладно, пошли дальше, — скомандовала она, выходя из комнаты. Мы прошли на второй этаж, я показал остальные свободные комнаты, общую ванную, пустующее пространство с зеркалом и спортивный уголок. Две оставшиеся гостевые комнаты почти ничем не были примечательны, поскольку обставлены были так же, как и гостевая на первом этаже. Единственное, что вызвало вопросы, это ванная и дополнительный туалет. — В описании на сайте сказано, что в квартире четыре ванные комнаты. Где еще две? — Валерия посмотрела на меня с прищуром, будто я что-то скрываю от нее. — Одна ванная совмещена с моей спальней, а вторая - с комнатой сестры,: она тут не живет, но я все равно никого не пускаю в ее комнату. В квартирах была полная перепланировка, поэтому устройство первого этажа сильно отличается от второго, — пояснил я таким тоном, будто читал с листа доклад в школьные годы — безэмоционально. — Хорошо, а отдельный туалет? — На первом этаже, рядом с прихожей, там же и прачечная, — мой ответ Лера посчитала исчерпывающим и кивнула. — Тогда пойдем уже пить чай, который ты предлагал с самого начала, — девушка развернулась в сторону лестницы, а мне ничего не оставалось, кроме как пойти за ней. «Та еще командирша, конечно», — решил для себя я. Судя по Лериной скудной, но мягкой улыбке на лице и по восхищенному взгляду на домашний спортзал и мини-кинотеатр в гостиной с огромным плазменным телевизором, она осталась довольна убранством квартиры. «Раз уж Венеру все устраивает, то теперь пора понять, устраивает ли все меня», — предстояло пообщаться с будущим сожителем и понять, будем ли мы сходиться в бытовом плане, поскольку разные жизненные привычки могли пагубно сказаться на совместном проживании. Я хоть и был гибким человеком, но все равно имел какие-то заскоки, несовместимые с чужими. Мы зашли на кухню молча. Я искоса поглядывал на девушку: она элегантно и вальяжно села за стол, расположенный в центре кухни. Лера разместилась на мягком стуле спиной ко мне и лицом к панорамному окну с видом на ночной город. Поздней осенью темнело рано, а время клонилось к половине восьмого. Высотки напротив нас уже давно горели разными огнями из соседских окон. Какие-то части зданий не подсвечивались совсем, поскольку там были уже полтора часа как пустующие офисы с погасшими лампами, но, несмотря на это, здания все равно переливались разными огнями города, отражающихся в облицовочном стекле. — Зеленый или черный? — коротко спросил я, смотря в спину Леры. — Неважно, — глухо ответила она. Наверняка она была больше сосредоточена на чудесном виде из окна, чем на столь сложном выборе, как чай. Я не стал ничего отвечать и просто налил две кружки ароматного зеленого чая. Я нарочно сделал его погорячее, чтобы в первое время собеседница уделяла больше внимания разговору, чем напитку. Я сел напротив Леры, чтобы загородить собой чудесный ночной вид, и поставил на стол поднос, полностью заставленный штучками для исконно русской чайной церемонии: две серые чашки на блюдцах, рядом заварник с дополнительной порцией чая, две пиалочки с вареньем — малиновым и вишневым — небольшая баночка меда, блюдце с печеньем и сахарница. Дома шоколад я не держал, поскольку на него у меня была аллергия, да и конфеты я не особо любил, но вот варенье от мамы и мед уплетал за обе щеки. — Господи, кто-то еще подает чай с вареньем в наше время? — мягко посмеялась над моим выбором сладостей Лера, чем очень смутила. Но когда она полезла ложкой в малиновое варенье, я понял, что это было скорее удивление, чем желание унизить мои старомодные вкусы. — Не могу удержаться, выглядит так вкусно! — Я рад, — выдавил я улыбку. — Чем занимаешься? Почему выбрала такой вид проживания? — вообще-то я хотел задать еще больше вопросов, однако вовремя остановился, понимая, что если разбегусь, то наш разговор будет уже больше похож на допрос, а не на беседу за чашечкой чая. — Я блогерка, — я с усилием сдержал себя, чтобы не поморщиться. Ее словарные формы были слишком прогрессивны для меня, человека, запертого в четырех стенах. — А тут происходит вся московская тусовка, мне удобнее быть где-то поблизости. К тому же, я люблю вайбы общины, когда вокруг много людей, — в ее голосе звучал интерес; если бы не серьезное лицо, то я бы мог назвать тон рассказа вдохновленным. Диалог продолжался, отвлекая меня от страшных феминитивов и направляя в сторону сути. Я уловил позитивный настрой Валерии, и почему-то сразу захотелось улыбнуться до самых ямочек щек. Однако я этого не сделал: чем дальше в лес, тем больше дров — это я выучил еще в детстве. — Про что снимаешь? — невзначай поинтересовался я, не рассчитывая на какой-то определенный ответ. — В общей сложности я являюсь сексологиней и снимаю на эту тему, но также несу в массы идеи феминизма, психологического здоровья и все, что интересует молодежь, — ответила она и положила в рот очередную ложку, до краев заполненную вареньем. Ее «сексологиней» резало слух хуже, чем скрип дешевого мела по зеленой школьной доске. Я надеялся лишь на то, что внешне меня не передернуло. Страшнее всего было показать свое неуважение к собеседнику и неприязнь к его взглядам (к феминитивам и всему, что с этим связано). — То есть по образованию ты — психолог? — если быть откровенным, то я опасался всех людей, имеющих образование психолога. Они способны глубоко анализировать людей и выявлять слабости, на которые в дальнейшем можно умышленно давить. Конечно, все психологи несут какую-то ответственность за свои знания и следуют какой-то внутренней конституции, но я понимал, что везде есть правонарушители, не обладающие наличием совести, чести и правды, да и достоинств в принципе. Мне бы не хотелось, чтобы кто-то копался в моей душе или, более того, пытался с «добрым умыслом» наставлять на праведный путь. — Верно, — она посмотрела на меня, и наши взгляды пересеклись. Мои пустые голубые глаза, не выражающие эмоций, смотрели в ее, полные страшных демонов. «Какие мысли могут быть в ее голове?» — задавался я вопросом. — Но правильно говорить «психологиня». — Верно. Психологиня, — растянул я слово на языке, ощущая неприятный привкус во рту. От этого слова так и веяло странной горечью, которая бывает после тарелки супа с щавелем. — И ты феминистка? — мои мысли были полны противоречий, но я надеялся, что Лера этого не заметит. С феминистками у меня ассоциировалось только боевое поприще в интернете, где мужики пытаются унизить женщин за их самовыражение, и спорящие с этими неандертальцами женщины, ратующие за свою свободу. Самое смешное — что одна, что другая сторона, обе выглядят глупо: нет смысла доказывать кому-то что-то в интернете, потому что это не дает никаких результатов. Заходить в комментарии под постами на тему феминизма было страшнее всего, хуже только — участвовать во всем этом. Мне не было дела до всей той суеты под названием «навязывание разных точек зрения людям, которые не прогнутся», пока это не портило мою жизнь. — Ты явно с этим не сталкивался, — усмехнулась Валерия на мои попытки прополоскать рот чаем. Я надеялся, что психосоматическое нашествие во рту от использования феминитива пройдет. — Как к этому относишься? — и все-таки я поперхнулся чаем, вновь ловя издевательскую улыбочку со стороны собеседницы. — Нормально, — откашлявшись, выдавил я. — Я так не думаю, — в темных глазах полыхало веселье из адового котла. Я чувствовал и видел, как тысячи маленьких демонов пляшут хороводом вокруг костра на дне ее зрачков. — Не стану развивать эту тему, — упрямо выговорил я сквозь зубы. «Спокойно, может, она не хочет истреблять весь мужской род? К тому же в феминизме множество разных течений, правда ведь? Мужененавистницы отличаются от феминисток! Все нормально!» — пытался я успокоить себя. К тому же, хоть я ничего не знаю об этом культе, все равно понимаю, что от него есть толк; на западе количество смертей от домашнего насилия уменьшилось, женщины стали зарабатывать по достоинству, да и меньше дискриминации. А благодаря русским женщинам на родине произошло много изменений, в свое время суфражистки явно сделали много полезного. «Она не убьет меня до тех пор, пока я с уважением к этому отношусь! Я уважаю всех женщин — это хорошо!» — Я уважаю женщин, вы верно делаете, что защищаете свои права, — попытал я вслух свою удачу. До этого я смирился с геем и даже нашел с ним общий язык, так что и это меня не напугает. «Гибкий мозг, новый опыт, новое общение», — повторял я себе как мантру. — Я не тот человек, который бы осудил обратное мнение, но здорово, что ты так считаешь, — Венера желчтно улыбнулась во все зубы и чуть не напугала меня. — Так значит, оплата производится на три месяца вперед? — уточнила она, переводя тему в другое русло. — Все верно, по договору аренды оплата каждые три месяца, — автоматически выдал я, пока мозг решал, проводил ли я интервью или интервьюировали меня? Чувство неловкости так и накатывало волнами, то большими, то маленькими. — Я могу взять контракт с собой? Завтра я его прочту и на днях могу занести уже подписанный, тогда же и оплачу, — она вновь одарила меня странной улыбкой, а затем скрыла ее за чашкой чая. Было интересно, сколько еще у нее ужасающих улыбок в арсенале? — И когда вы планируете заехать? — от всей этой необъяснимой ситуации я вновь перешел на «вы». Хотелось как-то отстраниться от ситуации и держать Валерию на расстоянии; она была прекрасной и ужасной богиней одновременно. — Через две недели, может быть, полторы, — Лера поставила чашку на блюдце. — Хочу комнату на первом этаже, — сразу же добавила она, не дождавшись, пока я начну что-то отвечать. — Тогда, — я нервно кашлянул в кулак, — я предлагаю тебе просто привезти подписанный контракт в день заезда и не мотаться сюда по нескольку раз. Комнату я оставлю за тобой. — Хорошее предложение! На этом мы завершили все важные вопросы. Я распрощался с Валерией и отправился в звукозаписывающую студию полным смятения. Музыка отвлекала от ненужных мыслей. *** Двумя днями позже я лежал в гостиной на диване, на фоне прокручивались серии из сериала «Друзья». Не обращая внимание на шутки из ситкома, я смотрел в потолок и готовился морально к тому, что скоро приедет очередной будущий сожитель. На этот раз о встрече мы договорились через диалог в чате. Молодой человек девятнадцати лет по имени Влад Фомин хотел поселиться у меня в доме. Единственное, что его волновало — цветы. «А я могу перевезти к вам горшки с цветами?» — было все, о чем он спросил. Его не интересовала сама квартира, он не стремился ее посмотреть. Когда я ответил положительно, то Влад сам выбрал время, в которое ему было бы удобно подъехать, и известил меня, что вещи привезет в тот же день. Мне пришлось его притормозить и сказать: прежде, чем он заедет, нужно пройти интервью со мной. Не только он выбирал место жительства, но и я выбирал сожителя. Это немного поубавило его пыл и осадило. Я был огорошен тем, насколько человек был бестактен и неуважителен ко мне. Он сам выбрал время, сам разрешил себе заехать. Очень активный, беспорядочный и деятельный — вот что я думал о нем, исходя из диалога. Отвечал на сообщения Влад с повышенной активностью и долей шутки и сумбура. Сначала я подумал, что меня разыгрывают, пока на карту не внесли депозит. Мне пришлось его затребовать, чтобы удостовериться в серьезных намерениях молодого человека. Я не был тем, кто смотрит на возраст, однако не хотел бы иметь дело с незрелым человеком. Я знал множество подростков в музыкальной индустрии, и все они были терпимыми, иногда даже приятным собеседниками - в меру мыслящие и понимающие, скажем так, смотрящие в корень. И я также встречал глупых до идиотизма взрослых, делящих мир на черное и белое. Даже мою мать можно было иногда назвать глупой, в некоторых вещах она была абсолютно невыносима. От размышлений меня отвлек звонок в дверь. Это было неожиданно, поскольку охрана мне не звонила и не извещала о том, что в квартиру кто-то намеревался подняться. Я включил экран телефона, покоящегося до этого на груди, и посмотрел на время — без десяти четыре. Фомин наверняка был одним из тех людей, которые приходят заранее, несмотря ни на что. А то, что я мог в это время заниматься своими делами, его точно бы не беспокоило. Для того, чтобы показать мальчишке, что он слишком рано, я какое-то время просто постоял перед дверью, наблюдая в видеоглазке, как тот топчется на пороге и не решается позвонить повторно. Потомив того на пороге минуты две, я открыл дверь. — Здравствуйте! А я знал, что вы слышали звонок! — Влад лучезарно улыбнулся, сражая меня наповал растянутыми от уха до уха губами. — Я тут рядышком был, вот и пришел случайно раньше! — мальчишка не дождался моего приглашения и сразу зашел внутрь, слегка отодвинув меня в сторону. — Это вам! — он всучил мне коробку русских вафель с ванильной начинкой. — Да, привет, спасибо, — я сконфуженно принял коробку весом не менее полкило. Пока я отходил от шока, Влад скинул с ног кроссовки и аккуратно поставил их в ряд с моими. Он был явно не беден, поскольку узнаваемый логотип Gucci украшал заднюю часть кроссовок. Куртку того же бренда молодой человек скинул с плеч и повесил на крючок в прихожей. Он явно чувствовал себя здесь как дома и без моего предложения. — Вы хотели что-то обсудить. Вот, я тут, — Влад развел руками, демонстрируя себя. Его каштановые волосы были в полнейшем беспорядке, какие-то локоны шли в лес, другие по дрова. На шее красовалось невнятное ожерелье из цветных бусин разного размера, будто его собирал ребенок. Мятая брендовая кофта неонового зеленого цвета торчала из черных джинс и демонстрировала широкую резинку от трусов Calvin Klein. Джинсы были порваны в разных местах и открывали вид на острые коленки. У Влада были тонкие и худощавые ноги, похожие на спички. Два носка на ногах разные: один короткий и зеленый, под цвет кофты, другой белый и длинный, под цвет кроссовок. «Спасибо, что без дырок», — так бы сказала его мать, завидев весь этот ужас в перьях. — Квартиру смотреть не будешь? — решил осведомиться я. — Нет, там и по фотографиям понятно, что все замечательно, — Влад вновь улыбнулся. — Хорошо, пойдем тогда в гостиную, — я намеренно пошел первым, боясь, что этот попрыгунчик ускачет туда, куда не надо. Я положил коробку с вафлями на низкий столик у дивана, а сам сел в кресло с мрачным лицом. А Фомин, все это время наблюдавший за мной, ничуть не смутился моего грозного выражения лица и просто сел в противоположное кресло. — Я сразу тогда расскажу о себе! — этот ребенок, как я заметил, любил перетаскивать на себя одеяло и брать инициативу в свои руки. Я бы сказал, что в компании своих людей он всегда был тем, кто предлагает «прыгать с крыши», эдакий главный затейник и лидер. Я не стал давать ему разрешение говорить дальше, поскольку оно ему было и не нужно. Влад продолжил говорить самостоятельно: — Я Влад Фомин, девятнадцать лет, — он говорил так, будто зачитывал отчет командиру отряда в детском лагере. — Я не работаю и не учусь. Занимаюсь только тем, что интересно: йога, стретчинг, пилатес, — он начал загибать пальцы. «Это будет долго…» — замученно подумал я. Разговор не успел начаться, как я уже почувствовал себя уставшим донельзя. — Учу английский, испанский и финский. Еще я сажаю цветы… Поэтому я спрашивал по поводу них! У меня двадцать шесть горшков с разными цветами! Им нужен особый уход и правильное место расположения! Можно я их расставлю в каких-то местах в квартире? — Да, — в этот момент я уже был готов на все, лишь бы это поскорее закончилось. — Можно ставить цветы везде, кроме моей комнаты и студии звукозаписи. — Здесь есть студия? — удивленно спросил Влад, выпучив глаза. — А я предлагал устроить осмотр, — снисходительно ответил я, махнув рукой за спину, в коридор, который вел к черной балконной двери. — Ты музыкант? — и вот все внимание подростка было переключено на меня. У меня возникло ощущение, что если бы Влад оказался собакой, то его уши тут же бы поднялись вверх и стали внимательно и чутко ловить каждый звук, срывающийся с моих губ. На его лице буквально было написано: «Я готов слушать о том, чем ты занимаешься, вечность и даже больше». Все-таки он был не только любителем рассказать о себе, но и послушать других, однако я не был настроен выкладывать всю информацию на стол. — Скорее музыкальный продюсер, чем музыкант, но можно и так выразиться, — коротко объяснил я. — А-а-а… — протянул Влад и понятливо покачал головой. — А какую музыку ты делаешь? — Рэп и хип-хоп в основном, но также занимаюсь продюсированием попа, — неохотно вырвалось из моего рта. — Здорово, что ты нашел свое дело! Ты круто поднял на этом деньги, наверное! А я не нашел еще то дело, которым хочу заняться. Я делаю все и сразу! Может, что-то из этого выйдет, — Влад говорил на подъеме и будто слегка задыхался от энтузиазма. С каждой фразой его голос становился все громче и громче, быстрее и быстрее. — Я какое-то время пытался учиться играть на укулеле, но в итоге забросил, когда понял, что струны оставляют мозоли на пальцах. Это очень неприятно! Поэтому стал осваивать флейту, но там тяжело дышать, нужно работать диафрагмой и все в таком духе… В общем, это у меня тоже не вышло, поэтому я сейчас в поиске следующего инструмента! — несмотря на всю «летучесть» мыслей, разговора и образа Влада, речь его была, наоборот, поставленной: он знал, когда нужно взять паузу и вдохнуть побольше воздуха, чтобы продолжить говорить в том же духе, как и в начале. За счет этого его монолог почти не прерывался и тек стремительной горной речкой, обволакивая собой все неровности и обтачивая камни. Вопреки быстрой и живой речи, Влад не запинался и не использовал затяжные и раздражающие междометия. А еще он активно использовал широкую жестикуляцию: если бы я сидел рядом, то наверняка отхватил бы несколько ударов. — Мне кажется, что тебе нужно попробовать актерское мастерство, у тебя отлично получится, — прервал я сумбурную речь о размышлениях на тему музыкальных предметов. — В актерских колледжах учат не только актерствованию, но и танцам, музыке, акробатике… Ну и еще множество других предметов — философия, история… — Ой, да знаю я этих! Для поступления нужна литература, а я в ней хуже идиота! — Все можно освоить, имея должный интерес, ты и сам это, наверное, знаешь? — заметил я. Люди, которые занимаются разными вещами и постоянно изучают что-то новое, прекрасно осведомлены: если приложить чуточку усилий, то всегда можно добиться результата. Влад, хоть и производил впечатление наивного и неловкого человека, все же не мог быть лишен мозгов с таким количеством интересов. — Конечно, знаю! — фыркнул он. — Ладно! Ты со мной пообщался. Что думаешь? Я могу заехать? Я не буду мешать твоей работе или как-то беспокоить твой сон… Ну и всех остальных тоже! Я серьезно посмотрел на Влада. Сдается мне, что он станет настоящей катастрофой в этом доме, хотя я и мог ошибаться. Но его энергия и мальчишеская непосредственность безусловно раскачают этот дом по полной программе. Может быть, он будет инициатором всех вечерних посиделок и станет первым, кто заразит всех позитивом и сплотит будущих жильцов этой серой квартиры. Я видел в этом ребенке настоящее солнце. К тому же серьезная командирша в лице Леры будет уравновешивать пыл Влада — возможно, тот даже немного остынет и перестанет летать на бесконечном топливе по небу. Однако не исключено, что эти двое могут часто ругаться из-за своих разных характеров, ведь они оба — воплощение настоящего буйствующего огня, только в разных ипостасях. Я бы с удовольствием наблюдал, как они взаимодействуют. Безрассудный и самобытный Влад против сдержанной и властной Валерии. Звучит интригующе. Мое молчание затянулось, поэтому Влад взял дело в свои руки, начав еще усиленнее меня уговаривать: — Я умею готовить, стирать и убирать! Я не только свои растения поливаю, но и полочки всегда вытираю! Все вещи держу в полном порядке, я не стану кому-то докучать и… — Стой, стой, стой! Спокойно, — прервал я бесконечную болтовню Влада, а потом коварно ухмыльнулся: — Клининг-леди приходит раз в месяц, поэтому у тебя будет очень много времени, чтобы доказать все сказанное делом. — Я могу заехать уже сегодня? — спросил он, и я понял, что обратного пути уже нет.