Кусочки тепла

Десятилетний Майлз делает шаг вверх по лестнице. Ноги дрожат. Он идет в кабинет Манфреда фон Кармы, как на виселицу. Огромный особняк мраморными колоннами и тяжелыми потолками окружает маленькую фигуру. Душит в своем властном превосходстве. Майлз сжимает левую руку в кулак, а правой стискивает ледяные металлические перила. Дверь в кабинет Манфреда фон Кармы — высокая, широкая и черная, как самая бессветная ночь. Нет ни звезд, ни луны. Только маленький Майлз, которого Манфред фон Карма позвал в свой кабинет. В прошлый раз он уходил оттуда, задыхаясь от сдержанных в горле рыданий. Майлз поднимает дрожащий кулак — короткая секунда на быстрый выдох, как перед нырянием — и стучится. — Входи, — доносится из-за громоздкой двери. Когда Майлз открывает ее, ему кажется, будто она упадет на макушку и бескомпромиссно придавит неподъемным весом. Богатое убранство кабинета обращается безразлично серым, расплывающимся окружением, когда Майлз случайно, на мимолетное мгновение, встречается с пронизывающим ледяным взглядом. По спине пробегает замогильный холод, как если бы на Майлза вылили ушат воды из проруби. Он сжимается всем телом, цепляется за локоть, и воздух — густой и тяжелый — ощутимо оседает в груди, когда Майлз судорожно дышит. — Вы звали, мистер фон Карма?.. — полуспрашивает он, набравшись смелости. — Тебе придется объяснить мне кое-что, и постараться сделать это как можно доходчивее, — обманчиво безразлично произносит мистер фон Карма. Майлз беззвучно давится вздохом и испуганно кивает. Мистер фон Карма медленно отпирает шкаф рабочего стола и небрежным, почти жестоким жестом вытаскивает оттуда что-то прямоугольное и белое. Майлз стоит в центре кабинета, ему плохо видно, но сердце все равно вдвое ускоряет стук. — Спрашиваю первый и последний раз: что это? — мистер фон Карма поднимает вещь. Это конверт — бумага светло-голубая, с дурацкими каракулями Сигнального самурая на обороте. Это конверт?.. Сердце пропускает удар. Мир трескается — оглушительный хруст. Нет. Нет! Как?! Он не мог найти его. Майлз спрятал конверт туда, куда не добралась бы ни одна горничная. Туда, куда не проскользнула бы даже пылинка. Он не мог узнать о нем. Он не мог узнать о Фениксе. — Ты смеешь игнорировать меня, мальчик? Грубый бас подобен угнетающему и ужасающему грому среди густых черных туч. В нем не звучит ни малейшего намека на эмоции, только предостерегающая холодность — в этом и таится главный кошмар. Мистер фон Карма страшен в гневе, вот только гнев у него ледянее айсбергов. Лучше бы он кричал. От крика можно спрятаться, закрыв уши, но от вездесущего, проклинающего взгляда, который ощущается всей кожей, — нет. Майлз сглатывает. — Ни в коем случае, мистер фон Карма, — удается слабо пробормотать в ответ. — Тогда отвечай. Что это еще за глупости? — мистер фон Карма резко кидает конверт на стол. Грохот. Майлз отскакивает, вздрагивая. Сознание становится мыльным, он может только смотреть на конверт и трястись. Конверт, в котором детским фениксовым почерком написано «Мы еще обязательно встретимся»; «Ты все еще мой друг, Майлз»; «Я никогда тебя не брошу!». Теплота тех строчек не покидает грудь Майлза даже сейчас, когда все тело пронизано холодом ужаса. Единственное, что до сих пор связывает нынешнего Майлза с прошлым — теперь таким отчужденно далеким. Единственное, что осталось от счастливого прошлого — Феникс и это письмо с Сигнальными самураями на конверте. Манфред фон Карма заберет и его. — Я приютил тебя, неблагодарный мальчишка, назвал своим учеником, — цедит бас, и каждое слово — брошенный дротик, без проблем попадающий прямо в цель. — И ты отвечаешь мне этим? Полным несоответствием имени фон Кармы! Позорными переписками с каким-то безмозглым идиотом! Внутри что-то резко щелкает. Майлз не успевает проследить за этим, просто выкрикивает: — Феникс не идиот! — и тут же ахает. Он никогда не перечил Манфреду фон Карме. Короткое мгновение не звучит ничего, кроме тишины. В какой-то момент фон Карма едко усмехается. В этом звуке ни следа веселья, только тихая уничтожающая ярость. Майлз хочет исчезнуть. Он не может убежать или провалиться под землю. Он вынужден стоять здесь, окруженный гигантскими монументальными колоннами, как равнодушными тюремными надзирателями, а Манфред фон Карма — жестокий палач. — Вижу, глупость забралась тебе глубоко под кожу, мальчик, — каждый звук отзывается новой болью в груди. Она нарастает и нарастает, норовя придушить. — Ты не сможешь стать идеальным прокурором, пока не избавишь голову от бесполезных мыслей. Любое препятствие на пути к совершенству должно быть уничтожено. Манфред фон Карма — палач. И он казнит, не жалея. Звук рвущейся бумаги. Такой же громкий, как выстрел в лишенном света лифте. Майлз наблюдает, как кусочки конверта прощальным осенним листопадом и приветствующим зимним снегопадом оседают на пол. Они — и тепло, и холод; и страх, и мечта; и прошлое, и настоящее. Теперь все стерто. Кусочки драгоценного конверта — просто мусор на вычурном ковре. В ушах стучит кровь. Майлз обмякает, едва ли не падая. Он чувствует лишь всепоглощающее ничто. — Уберись, — бросает Манфред фон Карма напоследок. За спиной Майлза раздается грохот бесчувственной гигантской двери. Когда холодные трясущиеся пальцы подбирают разорванное тепло воспоминаний, опустошенный взгляд Майлза спотыкается о кусочек из прощания в письме. Округлый почерк и слишком широкие буквы впервые слезятся для Майлза безграничным, испепеляющим и ледяным отчаянием. «…Надеюсь, у тебя все хорошо, Майлз. Напишешь как-нибудь ответ? Твой верный друг, Феникс Райт» В кабинете холодно.