Подожди...

Здесь, на планете-полустанке, многое было не так, как там, где я жил раньше. Многое было лучше. Самое главное — живая мама. И сестрёнка Женька, которой там, в другом мире, вообще не могло быть. А ещё мы с Южкой оказались здесь одногодками. Пролетели, промелькнули двадцать с лишним лет — мгновение для Великого Кристалла. И всё это время мы, трое друзей, были неразлучны. Южка и Женька поженились, благодаря чему на свет появилось белобрысое и несколько вредное — ну прямо как мама! — чудо по имени Алёнка. Мы с Юджином стали программистами и специалистами по межпространственному вакууму — вот тебе и сказочный Колодец! — а моя сестра предпочла профессию детского врача. Ещё одной неожиданностью, которую подбросил нам непостижимый Кристалл, был живой и невредимый Феликс Антуан Полоз. В том мире во времена моего детства его и на свете-то не было ещё. А здесь он был намного старше меня и даже пытался переманить в свой хор. И, хотя память о прежней жизни у меня тогда стёрлась — как я понял впоследствии, только на время, — но решение я тогда принял верное: фиг ему. Память начала возвращаться несколько лет назад. Вспоминалось всё: «Игла», Дон и Рухадзе, Конус, Петька, Кыс, Карина, Сивка, операция «Розалина», отец Венедикт… А через все эти воспоминания словно ползла, извиваясь, мерзкая склизкая гадина. Полоз… Здесь он ничуть не лучше, чем там. Только лишь вспомнив обо всех его зверствах, я почувствовал это сердцем, нервами, всем существом. А стоило только подумать, что здесь-то ему никто не мешает творить те же зверства… Южка, оказывается, тоже всё вспомнил. Ну, а Женьке вспоминать было нечего, но разве могла она не поверить нам? И тогда я впервые увидел это каменное лицо… Оно могло быть разным. Добрым, спокойным, весёлым, обиженным, усталым, сердитым — но всегда понятным. Живым. С огромными и глубокими, как у нашей мамы, глазами, в которых всегда, что бы там ни было, мерцали светлые, тёплые искорки. Но тогда они вдруг… погасли. И я испугался. — Его надо убить, — бесцветным голосом выговорила она. Она — не я или Юджин…

* * *

Здесь у Полоза тоже был хроноскоп. Мы накрыли этого урода как раз во время издевательств над очередным «киноэффектом» — обыкновенным живым мальчишкой. Стрелял я. Стрелял, как назло, криво — рука всё-таки дрожала. Несколько пуль выпустил — а он ещё корчился… Узнав потом обо всём, Женька сказала всего два слова: «лучше я». Мы ещё не рассказали ей о том, что задумали. Но она словно видела наши души насквозь… В нашем распоряжении был хроноскоп. А ещё — изрядный запас шприцов со смертельными инъекциями. И аннигилятор, который помог нам прежде всего избавиться от тела Полоза. Нужно было лишь перепрограммировать хроноскоп. Настроить его на волну самых ужасных страданий, которые только могут прийтись на долю ребёнка. Первых двух уродов мы выловили из бесконечности времени-пространства как раз во время этого. Оба умерли быстро и безболезненно. Мы-то с Южкой — а уж Алёнка тем более — всегда знали, что Женька если «сажает на иглу», то так, что и не почувствуешь толком. А уж в том заторможенном состоянии, что бывает после перехода через хроноскоп… Переносило их к нам всегда вместе с жертвами — а как иначе-то? Первым был мальчишка, которому пришлось долго помогать прийти в себя — во всех смыслах. Он оказался сиротой, которого в его родном мире ничто не держало. И мы сделали всё, чтобы найти ему хороших приёмных родителей. Второй была девочка. Уже мёртвая. Зверь в человеческом облике задушил её, слишком надолго навалившись всей тяжестью тела. Намеренно или нет — мы не знали. Но что бы это изменило… Перерыв между второй и третьей ночью ужасов был долгий — как и между первыми двумя. Мы все понимали: нужно дать душе отдохнуть, чтобы её не раздавило, как ту маленькую бедняжку, страшной тяжестью всего, что нам приходится видеть в этом проклятом месте. Видеть и делать… И больше всего я боялся за Женькину душу — что ни говори, а самую хрупкую. Но вот, наконец, мы пришли в заброшенный дом Полоза (его так никто и не захотел покупать) ещё раз. Включили хроноскоп… Сквозь сильные помехи проступило изображение стоящей на коленях девочки лет десяти. С кляпом во рту, залитым слезами лицом и расширенными от ужаса глазами. Глаза урода были наполнены жуткой, звериной похотью. Прижавшись губами ко лбу дрожащей всем телом жертвы, он шумно вдохнул и сказал что-то по-английски. Звук уже был довольно чётким, и я уловил смысл фразы: женщины, мол, пахнут не так, как девочки, которые ещё не знали мужчины. Затем он сказал «время пришло» и медленно снял чёрные кожаные перчатки. Начал так же неторопливо расстёгивать длинное чёрное пальто… Изображение уже стало трёхмерным и чётким. Я нажал кнопку на пульте. Урод, почувствовав, что неведомая сила вытягивает его из родного пространства, сгрёб в охапку девочку. А в следующий миг я уже вырывал ничего не соображающего ребёнка из его рук. Пока же Юджин вытряхивал недочеловека из пальто и привязывал к стулу, я мчался в другую комнату. Уложив девочку на диван, я снял и отшвырнул в сторону кляп. Укрыл её, раздетую до пояса, своим пиджаком. — Где ма-ма? — с трудом выговорила бедняжка. Затуманенные усталостью синие глаза глянули прямо мне в душу. Пронзили насквозь и резанули по самому живому… — Ты… поспи, — с не меньшим усилием прошептал я. — А потом найдём маму. Детские глаза послушно закрылись. Я легонько провёл ладонью по спутанным светло-каштановым волосам. — Спи… Из груди чуть было не вырвались предательские всхлипывания. Когда же я в последний раз медленно, как можно спокойнее выдохнул, девочка уже крепко спала.

* * *

Тихонько поднявшись с дивана, я вернулся к Южке и Женьке. — Она только что вколола ему стимулятор, — пояснил Юджин в ответ на мой немой вопрос. — За-чем? — с усилием выдохнул я. — Затем, — деревянно отозвалась Женька, — чтобы мы все жить могли… если что. — Если что?! — мгновенно вскипев, подскочил я к пленнику. — Чем он лучше Полоза и тех двоих? Тем, что мы вовремя успели? Тем, что ты своими глазами не видела, как… — Где Айви? — глянул он мне в зрачки, пытаясь освободиться от верёвок. — В безопасности! — рявкнул я по-английски, а по-русски добавил: — Теперь мы знаем её имя — замечательно. А теперь надо извлечь хоть какую-то пользу из того, что ты ещё не подох. — Кто вы? — ещё раз дёрнулся пленник. — Что это за место? — А ну, тихо! — сквозь зубы процедил я по-английски, направив на него пистолет (с оружием мне было здесь как-то спокойнее — мало ли что…). — Ещё одно резкое движение — стреляю сразу же. Говори, жива ли её мать. И откуда вы. Место и время. — Две тысячи шестнадцатый год, Голландия. Мать Айви стояла рядом во время съёмки… — Съёмки? — ахнула Женька. Её бледное, постаревшее за ночь лицо покрылось красными пятнами. А потом пятна как-то сразу посинели, и она рухнула на пол…