Переплетённый дракон

Как правая и левая рука, Твоя душа моей душе близка. Мы смежены, блаженно и тепло, Как правое и левое крыло. Марина Цветаева

Влажный, холодный ветер бьёт наотмашь в лицо, точно пощёчина. По коже растекается мнимый огонь, от него перехватывает дыхание и совсем нечем дышать. Черные волны вздымаются над горизонтом, багрянец чернильными пятнами окрашивает морскую гладь. Остриё пики зловеще поблёскивает в свете молочной луны, ночной сумрак скрывает алые пятна крови, веером разлетающиеся по серым камням. Выпущенные стрелы со свистом рассекают воздух, древесина крошится в щепки, разрывается чешуйчатая плоть. Громкое, драконье рычание рушит стоящую вокруг тишину. Истошный, болезненный крик доносится с высоты каменной башни. Хелейна вздрагивает, шумно втягивая воздух носом. Сотни растопленных каминов иссушают стены Красного Замка, но несмотря на густую духоту, девушка зябко передёргивает плечами. Стоящий в Великом Чертоге людской гомон перемешивается с весёлой танцевальной мелодией, смех и крики пирующих наверняка слышно даже на той стороне Блошиного Конца — Королевская Гавань празднует именины своего престарелого короля. Принцесса мажет рассеянным взглядом по лицам знати: замечает орлиный профиль Ормунда Хайтауэра, выпивающего в обществе своих вассалов; ловит знакомые черты Эймонда, с хмурым видом привалившегося к ближайшей колонне; мельком кидает взгляд на наследницу престола — Рейнира мягко улыбается младшему сыну, названному в честь Его Милости. Какое-то тоскливо-болезненное чувство тянет за рёбрами, и девушка быстро переводит глаза на дрожащее пламя настольной свечи. Причудливый огненный танец завораживает, отвлекает от тягостных мыслей, открывая завесу грядущего. Порой, Хелейне чудится что в шипении яркого пламени она слышит мягкий шепот Старицы — общество размытых видений и собственных мыслей ей всегда были намного приятнее светских приёмов. — Милая, поешь немного, — слышит принцесса заботливый голос матери. Королева Алисента сидит рядом, в расшитом золотой нитью платье из зеленого бархата и дорогой парчи. Зелёный — цвет затянувшегося противостояния, в котором принцесса никогда не хотела участвовать, но которое будет преследовать её всю жизнь. Наполовину Хайтауэр, по крови и рождению, в ней всегда будут видеть амбиции и стремления матери. Королева внимательно наблюдает за молчаливой диковатой дочерью с вечной тревогой в зеленых глазах: её всегда беспокоила эта отрешённость в девичьем взгляде и полное равнодушие к вещам, которыми должны увлекаться девочки в этом возрасте. Сколько бы Её Высочество не пыталась скрыть, Хелейна точно знает — мать скорее предпочла бы развязность характера или детскую капризность тем странностям, которыми отличалась принцесса с самого детства. — Я не голодна, — тихо отзывается девушка, чувствуя, как мать наклоняется ближе, накрывая её ладонь своими тёплыми пальцами. Принцесса едва сдерживает порыв дёрнуть плечом, высвободив руку, но королева всё же успевает заметить это промелькнувшее выражение неприязни на миловидном лице. Женщина тяжело вздыхает, отстраняясь. — Ну тогда сходи и потанцуй, — предпринимает Алисента ещё одну тщетную попытку. — Юные лорды тоскуют без твоего общества. От этих пустых уговоров и лживых слов Хелейне хочется рассмеяться в голос: она никогда не обладала ни завораживающей внешностью, ни женственными манерами, ни способностями к обольщению: любая мало-мальски миловидная кухарка Красного Замка могла завладеть мужским вниманием лучше, чем принцесса. Единственный интерес, который она представляла для знатных лордов и их отпрысков — возможность брака, чтобы подобраться к трону. Но с тех пор, как Его Милость объявила об их будущем с Эйгоном союзе, принцесса и вовсе превратилась в невидимку, сокрытая тенью собственных братьев. Но она, по правде говоря, никогда не печалилась по этому поводу. Хелейна переводит уставший взгляд на королеву, разглядывая черты её красивого лица: время сделало мать изящней, уверенней и благородней, и девушка невольно ловит себя на мысли, что юные лорды скорее бы предпочли её общество. В зеленых глазах мягкий укор и тщательно скрываемое разочарование, которое слишком уж болезненно отзывается в душе. Дети ведь всегда желают родительского одобрения, стремятся к похвале, к гордости во взгляде, вот только сил и способностей для этого часто не хватает. Принцесса невольно поджимает губы, борясь с желанием бросить взгляд в противоположный конец стола, где расположились близкие и приближенные её единокровной сестры. Рейнира смотрела на своих сыновей с нескрываемым обожанием, что бы они ни сделали, что бы ни натворили. Никогда не спускала баловства им с рук, но никакое наказание не могло разуверить мальчишек в её беззаветной материнской любви. И в отличие от Хелейны, Веларионам не нужно было эту любовь заслуживать. Она отрывисто кивает, не желая расстраивать королеву очередным отказом. Осторожно поднимаясь на ноги, краем глаза замечает одобрительную полуулыбку матери: одобрение это померкнет в ту же минуту, когда принцесса ловко ускользнёт из Чертога прочь, как всегда незамеченной для окружающих. Девушка не спеша двигается вдоль арки, скрываемая полумраком прохода. Смешиваясь с гостями, мягко обходит одну группу увлечённо беседующих лордов, затем вторую. Проходя мимо колонны, невесомо задевает ткань камзола Эймонда кончиками пальцев: брат отстранённо хмыкает, даже не взглянув в её сторону — оно и славно, принцесса сможет, наконец, остаться наедине с собственными мыслями. Оказавшись за порогом Великого Чертога, Хелейна приподнимает тяжелые юбки, чуть ускоряя шаг. Сворачивает в длинный коридор, где суетятся слуги, разносящие блюда и напитки, поднимается по ступеням широкой лестницы на один проход и устремляется к выходу на просторный балкон с многочисленными проемами колон. Здесь почти никого нет, парочка изрядно выпивших рыцарей и пара тройка строящих им глазки дам. Скрываясь в тени дальней стены, Хелейна уходит подальше от посторонних взглядов, к железному парапету, откуда открывается вид на тёмные воды залива. Этой безветренной ночью гладь Черноводной точно зеркальная поверхность, отражающая свет молочной луны. На той стороне чёрных вод, за Копьями Водяного короля, строптивые волны остервенело врезаются в каменные берега Высокого Прилива. Гонимые морским ветром, огибают Дрифтмарк, и несутся мимо Острого Мыса, через пролив Глотки, пенистой волной прибиваясь к Драконьему Камню. Хелейна вглядывается в линию размытого горизонта, силясь увидеть высеченных из черного камня драконов, оберегающих обитателей неприступного замка. Она никогда не была на Драконьем Камне, лишь читала о нём в библиотечных книгах, украдкой, тайком — узнай королева о подобном интересе, и тотчас возникнут недобрые подозрения. Порой, бессонными ночами, девушка представляет себе, как гуляет среди высоких темных деревьев в Саду Эйгона, и тысячи гаргулий, что вместо зубцов украшают крепость, смотрят на её крохотный силуэт с высоты драконьего полёта. От этих несбыточных мечтаний всегда болезненно сдавливает грудь. — Так и знал, что найду тебя здесь. Тихий голос, такой родной и знакомый, рассекает повисшую вокруг тишину. От него сердце-предатель пропускает удар, ухая куда-то в пятки. Хелейна сильнее сжимает бледные пальцы на холодном металле парапета, борясь с желанием обернуться. — В Чертоге слишком шумно, — тихо отзывается девушка, сглатывая подступающий ком волнения. Она знала — стоит выйти из просторного холла, и он пойдёт за ней, след в след. Чувствовала по брошенным исподтишка взглядам, которыми сопровождался весь этот вечер, которые то и дело на себе ловила — кажется, с последней их встречи наследный принц растерял остатки своего, благоразумия. За спиной слышится звук мягкой поступи, уверенных шагов, парень осторожно подбирается ближе, будто умелый охотник к своей желанной жертве. Подходит непозволительно близко, совсем вплотную, ладонями упираясь в парапет, Хелейна оказывается загнанной в ловушку его рук, и от жара крепкого тела невольно прикрывает глаза. Рядом с Веларионом ей никогда не бывает зябко. Он прижимается теснее, мельком оглядывая хрупкую девичью фигуру, затянутую в золотистый шелк дорогого платья. Она никогда не носит цвета дома своей матери, будто бунтует против этой молчаливой войны между их семьями — войны, которая проложила между ними непреодолимую пропасть. Принц наклоняется к изгибу тонкой шеи, прижимаясь губами с мягким поцелуем, девушка чувствует теплое дыхание на своей коже, запах терпкого, дорогого вина и печёного мяса. От этой жаркой близости непривычно быстро сбивается дыхание, дурманит разум. Из объятий его никогда не хочется вырваться, а прикосновения всегда желанны, и Хелейна видит в этом жестокую шутку богов: единственный, чьи касания для неё спасение, никогда не будет ей принадлежать. — Не надо, — просит девушка, и голос дрожит и ломается под конец сказанной фразы. — Почему? — Нас могут увидеть, — совсем уже шёпотом отвечает она, пытаясь отстраниться, но парень лишь подвигается теснее. Он знает: Хелейна переживает вовсе не за себя. Её старший брат, капризный и злопамятный мальчишка, до глубины души презирает племянника. Взращённый в ненависти к собственной сестре и всем её отпрыскам, Эйгон будет счастлив воспользоваться любым предлогом, чтобы затеять очередной разлад, а мать и Эймонд лишь поддержат и приумножат эту давнюю вражду. Принцесса не желает стать причиной ни очередной склоки, ни источником проблем, особенно для него, но Джекейрис, похоже, совсем разучился мыслить трезво. Спустя столько месяцев разлуки они наконец-то вместе, и все эти долгие дни, проведенные порознь, ощущаются так остро, что рёбра под кожей сводит. Ему кажется, что прошла целая жизнь, и опьянённый этой долгожданной встречей, не находит сил выпустить девчонку из своих рук. Хелейна чувствует, как парень цепляет рукав шёлкового платья, горячими пальцами задевая кожу, бережно спуская ткань с острого плеча — мелкая дрожь проходится по телу, выбивая почву из-под ног. — Джейс, пожалуйста, — на рвущемся дыхании просит она, и мысленно молит всех существующих богов дать ей сил его остановить. От этой тихой мольбы принц клацает зубами, совсем как хищный зверь, и отстраняется, выпуская девушку из своих объятий. Перехватывает её тонкую ладонь своей, мозолистой и широкой, тянет за собой, углубляясь под тень высоких колон балкона, туда, где их будет не просто разглядеть. Хелейна послушно следует за ним, не в силах сопротивляться. Она ведь с детства доверяла ему больше остальных, больше, чем родным братьям. Джекейрис был единственным, от кого она не слышала обидных слов или издевательств. Единственным, кто замечал её, кто не стеснялся её странностей и причуд. Принцесса помнит, как он садился рядом, пока она, охваченная очередными размытыми видениями, бормотала себе под нос какую-то околесицу. Вслушивался в сбивчивые непонятные слова, переспрашивая порой то, что не удалось расслышать. Как поднимал её после на ноги, заботливо отряхивая юбки, и непременно возвращался к ней на следующий день, даже если накануне Эйгон с Эймондом ставили ему тумаки, застав рядом с сестрой. Когда Рейнира приняла решение отбыть со всей семьёй на Драконий Камень, Хелейна лишилась единственного, кому была не безразлична, кто всегда был к ней добр. Принц загоняет её в самый дальний угол, лопатками вжимая в бледно-красный камень замка, закрывая собой девичью фигуру. Девушка ловит на себе взгляд его чёрных глаз — таких принцесса не видела даже у дорнийцев, — и совсем не успевает возразить, когда Джейс прижимается к её губам своими. С бессильным отчаянием хватается за его предплечья, сгребая ткань плотных рукавов, и отвечает на жаркий поцелуй с тоскливой обречённостью. Если бы он только знал, как Хелейна тосковала по нему все эти месяцы. И как тоскует сейчас, понимая, что им вновь придётся расстаться — в этот раз, возможно, навсегда. Она первая обрывает поцелуй, судорожно хватая ртом недостающий воздух, пока Веларион прижимается губами к плечу, обжигая кожу теплым дыханием. — Проклятье, как же мне этого не хватало, — выдыхает он, хрипло усмехнувшись. От низкого, сиплого голоса голова идёт кругом, а ноги дрожат и совсем не держат — Хелейна за всю свою жизнь никогда не чувствовала чего-то подобного. Её будущий супруг всегда смотрел на неё с брезгливой снисходительностью. В обществе раздражительного и вспыльчивого Эйгона приходилось прикусывать язык, бороться с собственным нутром, так часто выходящим из-под контроля. По правде говоря, принцесса с большим желанием вышла бы за Эймонда, несмотря на весь его дикий нрав. Он хотя бы изредка её замечал. Принц прижимается теснее, носом уткнувшись в мягкий изгиб тонкой шеи, и Хелейна ласково проводит ладонью по крепкому плечу, кончиками пальцев перебирая пряди тёмных волосы на затылке. С Джекейрисом ей никогда не нужно притворяться, он принимает её как есть, всю целиком. С ним Хелейна впервые в жизни чувствует себя не сломанной, не странной, чувствует себя желанной, собранной по разломанным кусочкам. По нитям сотканной во что-то целое. — Ткацкий станок, зеленый моток, чёрный моток, — едва слышным шепотом говорит она, вспоминая одно из видений своего далёкого детства, и слышит такой же тихий ответ. — Драконы из плоти ткут драконов из нитей. Джейс всё это время хранил в воспоминаниях её сбивчивый полубред, которым Хелейна мучила окружающих, и от этой мысли влага собирается на границе подрагивающих ресниц. — Ты запомнил, — выдыхает принцесса, когда он отстраняется, выпрямляясь во весь рост, и берет её лицо в свои широкие ладони. — Конечно запомнил. Принц выше неё на целую голову, рослый и сильный, с легкой волной темных волос, спадающих на лоб, и вздёрнутым носом — в Веларионе нет ни единой черты Веларионов, но Хелейне всегда было на это плевать. Она, пожалуй, единственная, кого никогда не заботила кровь, текущая по его венам. Разглядывает её, жадно и бесстыдно, будто стремясь запомнить каждую черту. Он едва не забыл, насколько она красива: светлая кожа, пепел волос убранные в косы, мягкие черты лица и сиреневые глаза с едва различимыми, зелеными прожилками — они с одного взгляда свели его с последнего ума. Принц до сих пор помнит ту злополучную встречу, после нескольких лет разлуки: они прибыли вместе с матерью в Королевскую Гавань, чтобы представить королю и двору новорожденного Визериса. Она стояла в тронном зале рядом со своими заносчивыми братьями, отрешённо смотря перед собой, вздёрнув подбородок, и Джейс был уверен: за столько времени принцесса наверняка превратилась в подобие своей высокомерной матери. Но стоило их взглядам пересечься всего лишь на мгновение, как в её фиалковых глазах вспыхнуло облегчение и искренняя, неприкрытая радость, так отчаянно знакомая ему ещё с детства. У Велариона тогда перехватило дыхание, к чертям спирая рёбра. — Поверить не могу, что тебя отдали ему, — с нескрываемой неприязнью говорит принц. От этих слов Хелейна жмурится сильнее, чувствуя, как слеза срывается с ресниц — Джейс мягко смахивает её большим пальцем. Она знает о предложении Рейниры, которое королева отвергла несколько лет назад, но старается не думать ни о том, как это нечестно, ни о том, как всё было бы иначе, если бы её руку пообещали наследному принцу. Вместо этого ей всю жизнь придётся прожить с хмурым и сложным Эйгоном, придётся делить с ним ложе, рожать его детей. Хелейне делается тошно. Джекейрис видит это болезненное выражение на её лице, и будто точно знает, о чём она думает, с лёгкостью читает её мысли. — Поехали со мной, — совсем тихо просит он, наклоняясь ближе, соприкасаясь с принцессой лбами. — Поехали на Драконий Камень. — Джейс… — Я поговорю с матерью, — перебивает он, руками перехватывая её за талию. — Она мне не откажет, а король не откажет ей. Я попрошу твоей руки, заберу тебя из этого треклятого замка, и всё будет так, как и должно быть. Хелейна ласково проводит ладонями по его плечам, успокаивая, утешая, точно маленького несмышлёного ребёнка. Борется с искушением согласиться, поддаться на эти жаркие уговоры, но здравый рассудок подсказывает: подобная затея ничем хорошим закончится не может. Они оба это прекрасно понимают, хоть и продолжают цепляться за глупые, несбыточные надежды. — Рейнира никогда не согласится. А если и согласится, ей откажет мой отец. — Ты этого не знаешь, — упрямо настаивает Джейс. — О нашем с Эйгоном браке уже объявлено, — горько отзывается принцесса. — И как бы сильно король не любил твою мать и не благоволил тебе, он не станет нарушать своего слова. Это оскорбит родного сына и породит очередной конфликт между нашими домами, а моя мать… — В пекло твою мать, — огрызается Веларион, но тут же осекается. Делает глубокий вдох, устало прикрывая глаза, и упирается обеими руками в стену. — Прости. Я не имел ввиду… — Я знаю, — мягко отзывается принцесса, оставляя невесомый поцелуй на жесткой линии подбородка. Он опускает взгляд на девичьи губы, костяшками пальцев проходится по выступающей острой ключице, прежде чем задать мучающий уже долгое время вопрос. — Ты любишь его? Между ними виснет напряженное молчание, сгущая воздух вокруг, делая его душным и вязким. Фиалковый взор встречается с его: чёрным, как самая тёмная ночь; жарким, как испепеляющее пламя, и Хелейна плавится под этим пристальным взглядом, точно воск свечи в медной подставке. Кто бы ни был отцом Джекейриса, он всё равно из рода Таргариенов, кровь древней Валирии течет в его венах. Кровь огня, кровь драконов. Девушка отвечает ему с мягкой снисходительностью. — Ты же знаешь ответ. Конечно знает. Видит его по её чудесным глазам, но легче от этого совсем не становится. Люби она этого хайтауэровского ублюдка-брата, Джейсу было бы намного проще о ней забыть. Но Хелейна безропотно и доверчиво тянется к нему при каждой встрече, и притяжение это всё только лишь усугубляет. Веларион сильнее сжимает челюсть, до боли, до противного скрежета на зубах. — Он сделает тебя несчастной, Лейна. Когда она слышит это ласковое прозвище, слабая горькая улыбка появляется на девичьем лице: только Джейс называет её так, с нежностью и теплотой, которую она больше ни от кого не слышала. В его глазах находит отражение её собственная, неуёмная боль, с которой так тяжело справляться в последнее время. Особенно, когда он рядом, когда так близко, на расстоянии вытянутой руки, а она и дотронуться до него не может — вездесущие взгляды матери и братьев следуют за ней по пятам. Между ними пролегает бездна, размахом от правого до левого драконьего крыла. Лейна рвано втягивает воздух, кончиками пальцев обводя контур его поджатых губ. — Нам по рождению не положено счастье. Эти слова, сказанные со смиренной покорностью, рождают бурлящую злость, от которой кровь вскипает по жилам — всё должно быть совсем не так! Принц смотрит в такие родные глаза, красивее которых в жизни своей ничего не видел, и думает о том, что скорее велит Вермаксу спалить всю Королевскую Гавань дотла, чем позволит Эйгону к ней прикоснуться. Он сделает всё, что потребуется, чтобы мать взошла на престол, устранит все препоны, всех злопыхателей. А когда Рейнира сядет на Железный Трон, увенчанная короной из валирийской стали, украшенной кроваво-алыми рубинами, и спросит, какую награду жаждет её наследник за всю пролитую кровь, он попросит принцессу Хелейну. Зелёный моток и чёрный моток сплетаются в единое полотно. Они тянутся друг к другу практически одновременно, игнорируя голос разума, который взывает к их благоразумию и осторожности. Поцелуй отдаёт горькой обречённостью. Принцесса сильнее сжимает тонкие пальцы на его плечах: ткань камзола оттенком подстать чёрным глазам, а алая вышивка точь-в-точь жгучее драконье пламя. Лейне нравятся эти цвета, она бы с гордостью их носила, представься ей такая возможность. — Плевать, что там говорит твоя мать, твой брат, король, хоть сами боги, — между поцелуев сипит Джейс. — Ты будешь моей. Зелёный дракон и чёрный дракон теперь навсегда одно. — Я и так твоя, — отзывается Хелейна, голос её тише дыхания. — И этого ничто не изменит. Они связаны друг с другом с самого детства, как два драконьих крыла — вырви одно и другому уже никогда не полететь. Их души переплелись так тесно, что и брака заключать не нужно, ни по обычаям Вестероса, ни по валирийским традициям. В глазах богов они уже одно целое, от того такой яркой болью отзывается мысль о грядущем расставании — у Хелейны саднит и кровоточит нутро. — Ты что-нибудь видишь? В будущем? — после долгого поцелуя спрашивает Джейс. Он никогда не ставил под сомнение её способности, этот скрытый дар, от которого отмахивались остальные. Принцесса видит чёрные воды пролива и наконечники выпущенных стрел вспыхивают в свете луны. Драконий крик рвётся из глубин подземелий, болезненный и истошный, от него перехватывает дыхание и совсем нечем дышать. Багряные пятна кляксами расползаются по каменным плитам, разрывается человеческая плоть. Острый запах смерти виснет в воздухе — он обещание скорой погибели, и Хелейна лишь молит богов, чтобы погибель эта была лишь её участью. Чтобы Джекейрис пережил все смутные времена, прожил долгую счастливую жизнь, сохранив в памяти её размытый образ. Она берёт его лицо в свои прохладные ладони, замечая, как Джейс прикрывает глаза от этого ласкового прикосновения. — Вижу, что всегда буду любить вас, мой храбрый принц. Её тихий шёпот тонет в сгущающейся на улице тьме. Злой, холодный ветер поднимается над водами залива, остервенело гонит черные волны в сторону Глотки. В лунном свете морская пена отливает кровавым багрянцем.