В холодном бесцветии.

Пятьдесят две минуты двенадцатого. Темень заполонила все комнатное пространство в оглушающей тишине. Меж незакрытых штор сочились холодные лунные лучи, щупая расслабленные колени, выпирающие из под толщи плотного одеяла. Прохлада ползла из щели специально приоткрытой оконной форточки, освежающе касалась носа и пальцев рук. Пятьдесят пять минут двенадцатого. Собственное неравномерное дыхание уточнено касалось слуха. Оно казалось ощутимо горячим. Вздымающаяся широкая грудь источала жар, а сердце и легкие словно плавились. Разгоряченная кожа покрывалась потом. В следующую секунду одеяло было откинуто в сторону. Комнатный воздух тут же захолодил вспотевшие ноги, оказывая мгновенный освежающий эффект. Пятьдесят семь минут двенадцатого. Сердце бьется с какой-то особенной тяжестью в груди. Во рту горько. Нарастает чувство жажды, но лишь игнорируется. Рассудок вертится в танце с утомляющей сонливостью подруки, вынуждая оставлять веки плотно закрытыми. Тело не движется и будто бы спит, но разгоряченное сознание и не думает поддаваться. Мысли вьются фантазийными кадрами, словно в бреду. Пятьдесят девять минут двенадцатого. Губы плотно сомкнуты. Потные ладони мнут мятые простыни в поиске прохладных участков. Последние месяцы, а может и год, Эрик совершенно лишён спокойного сна. Вечера приветствуют его полуобморочными приступами. Но еще бы его это волновало. Если волновало вообще. Электронный циферблат светит четырьмя нулями - полночь. Веки приподнимаются, карие - черные в полумраке глаза смотрят в темную небесную гладь за окном. Смотрят совершенно пусто, но уголки губ горько поджимаются вниз. «Мерзко это чувствовать» «Необходимость в твоем присутствии» «Убиваться в тоске по тебе» «Осознавать твою необходимость» Последние отправленные сообщения Кайлу в заблокированный им чат. Сообщения никогда не будут прочитаны и никогда не дойдут до нужного пользователя. Поэтому на этих строках текст не заканчивался. «Ненавижу.» После переезда семьи Брофловски год назад, последняя переписка с Кайлом заканчивалась на ссоре и ругательствах. Это был последний раз, когда они вообще связывались. Эрик не знал, что им тогда руководило, но в тот день все однозначно сводилось к полному уничтожению их каких-либо взаимоотношений. – Картман. В темном дверном проеме появляется знакомая тощая фигура. – Кайл? – удивленно шепчет Эрик. Кажется, он уже спит. Бледная рука касается дверной ручки и оставляет ее позади, когда Кайл глубже проходит в комнату. – Что ты здесь делаешь? – с жалостливой хрипотой звучит голос, вместо ожидаемого возмущения. Но тем не менее, Эрик не спешит нападать, продолжая наблюдать за неожиданными действиями своего друга, кажется, не совсем веря действительности происходящего. – Мне жаль, что так вышло. Кайл останавливается недалеко от кровати, в неловкости загиная пальцы. Из под ресниц он глядел на Эрика и с тенью сожаления уводил взгляд в пол. Освещенный светом луны он был невероятно красив - заметил Эрик, а взгляд его наконец все больше наполнялся осознанностью. Дыхание Эрика становилось приглушенным, словно в легком удушье кто-то давил на грудь. Темные брови слегка сведены, а нижние веки в полу прищуре поджались. Напряженная скула пульсирующе сжимается. Эрик не шевелится, темные его ресницы слегка дергаются, когда взгляд охватывает каждую деталь всплывающего перед ним силуэта. Эрик судорожно сглатывает давящий в горле ком, игнорируя жжение глаз. Кайл опускает руки. Он выглядит отчего-то расстроенным. В его лице нет прежнего презрения и его выразительные глаза не смотрят на Эрика с привычным отвращением. Они чисты и смотрят глубоко, пронзая насквозь, отчего сводило гортань. Кайл отрывается с места и медленно движется к лежащему Эрику. Его кончики пальцев совсем невесомо проводят вдоль по простыне, пока тело не останавливается совсем рядом, а холодные костяшки почти сталкиваются с чужой рукой. Кожа Эрика покрылась мурашками от ощутимого прорыва. Его взгляд неотрывно следовал за Кайлом; ещё немного и его, Эрика, бросит в дрожь. Кайл коротко вздыхает, не сводя взгляда с карих глаз. Он осторожно присаживсется на край постели и совсем аккуратно, нежно, убирает каштановые пряди волос с взмокшего лба. Эрик начинает чувствовать, как былой жар постепенно тушится вдруг окинувшим его холодом. Немой ком в горле невозможно сдавливает и сводит мышцы. Картман не может дышать. Уголок губ Кайла поджимается в теплой улыбке. – Я скучаю, - шепотом, совсем тихо произносит Эрик, еле шевеля губами. В тот же миг он их поджимает, пугаясь собственных слов, как будто бы после них Кайл решит тут же уйти. Но Кайл слышит и ладонью гладит по щеке, кончиками пальцев зарываясь в взмокшие волосы. Его касания заботливы, а лицо сглажено нежностью. В глазах теплота, но мерцает в них прежнее сожаление. Эрик не понимает. Все эти мгновения ком в горле кричит о том, что ненадежная тонкая нить терпения вот-вот оборвется. И у Эрика не хватает сил. Он позволяет горячей слезе сорваться с ресниц. Вторая рука Брофловски ложится на ту же щеку и большим пальцем мазано утирает соленую дорожку. Его губы касаются лба, а Эрик зажмуривается и сжимает зубы, всхлипывая. Он боится своих эмоций, ему страшно перед Кайлом. Но ему слишком тяжело держать себя в руках, когда его в следующую секунду накрывает чужое тело, удерживая в объятиях. Эрик не может без Кайла. В немом плаче он цепляется за одежду, как за спасательный круг. Пораженное сердце прокалывает множество раскаленных игл. Кайл гладит Эрика по затылку и шепчет что-то очень теплое. А Картман не надышится этим теплом. Тоска перемалывает ему кости. Но Эрик не заслуживает этого заботливого и нежного внимания от Кайла, и никогда не заслужит. Одеяло мокнет от выступающих слез. Синева пространства не находит никого постороннего в комнате Эрика. Шторы отдернуты и все еще оставляют окно главным источником ночного лунного света. Форточка специально открыта и Эрику холодно одному.