Голод

В начале было Слово. Он не услышал, потому что был глух от рождения. А она услышала бессмысленные звуки, ибо Слово понятно лишь людям. *** Давно миновали времена победоносных первых походов, когда воины Креста сметали орды неверных с пути, словно песок. Теперь уже не осталось в живых никого, кто видел собственными глазами, как славные воины единогласно избрали Готфрида королём Иерусалимского королевства. Христианское государство было разрушено, грязные мамлюки и богохульцы-сарацины заполонили его улицы, насмехаясь над святынями. Снова и снова Папа звал рыцарей отвоевать Гроб Господень — и они шли, но не возвращались. Три месяца назад был созван новый поход. Небольшие отряды со всей Европы стекались к месту сбора. Эти уже не верили в спасение и не искали христианской славы — истинных рыцарей Креста больше не было, все погибли в прежних походах. Остались те, кого манили богатства Востока. Золото. Камни. Нажива. Говорили, что в мусульманском Иерусалиме этого добра хватает. Папа Иннокентий III, мудрый и дальновидный политик, заранее дал отпущение грехов всем, кто пойдёт сражаться за Гроб Господень. Абсолютно любых — и по захудалым уголкам Европы пополз шёпот, что можно будет грабить богатые могилы, срывать золотые оклады с икон, а то и лакомиться монашками на десерт. Этот поход собрал в два раза больше людей, чем предыдущий. *** Они сильно отстали от других отрядов, заплутали в германских лесах. Последние дни утоляли голод и жажду лишь терпкими красными ягодами. Обозы с провиантом потерялись неделю назад — зато вместе с ними исчезли и волки, шедшие за отрядом от Северного моря. Закалённых в сотнях боёв рыцарей такой мелочью не напугать: скоро они доберутся до Италии, где каждое дерево усыпано сладкими плодами, а там уж и до Греции рукой подать, а дальше Византия — братья-христиане не откажут рыцарям Креста в еде и мягкой постели. Если же попытаются — что ж, придётся напомнить им о братской любви острыми мечами и копытами закованных в броню лошадей. А пока отряд продвигался по лесу, как неумолимый Молох, разрушая гармонию птичьих и звериных голосов диссонансом бряцающего металла. Нужно было догонять ушедшие вперёд отряды, никому не хотелось довольствоваться выжженными городами и несколькими случайно выроненными монетами. Победителям достаётся всё. Глубоко за полдень вышли к лесному озеру. Прекрасное место для стоянки: пресная вода, да и дичь сама идёт к водопою, можно настрелять с запасом. Главное, что бочка с солью осталась, — за такую удачу следовало возблагодарить Господа. Приоры дали знак к общей молитве. *** К нему всегда относились с послаблением — что взять с калеки, лишённого возможности слышать Слово Божье? Читать он тоже не умел, не было способностей. Единственное, что хорошо давалось, — рубить еретиков и безбожников. Самое верное качество для христианина. Вот и сейчас — все прочие рыцари выстроились шеренгой перед приорами, чтобы выслушать наставление, а затем принять Плоть Христову, а он направился к воде. Потому и первым заметил в глубине что-то блестящее. Будто бы золото. Торопливо оглянувшись — собратья, возложив руки на рукояти мечей и склонив головы, вторили молитве, — он зачерпнул илистую воду и, пропустив сквозь пальцы, попробовал на зуб найденный кусочек металла. Золото! Точно золото и есть! Что ж, приятная затравка перед богатствами Востока! Он жадно ухмыльнулся. *** Её, дремавшую в мягком тёплом иле, разбудил непонятный звук. Плеск воды, словно крупная рыба ударила хвостом. Но в озере уже давным-давно не было живности. Кто же это? Вынырнув из укромной заводи, служившей спальней, она распахнула глаза, с любопытством оглядывая лес по берегам. Вот они! Грубые звуки, сопровождавшие отряд воинов, её ушам казались чудесной музыкой. Лязгающий металл их доспехов звенел как её собственное тело — так много общего. А грубые мужские голоса притягивали различием. Они созданы друг для друга — чтобы составить единую гармонию, самую прекрасную мелодию в мире. Она позвала, пока только на пробу. И с наслаждением почувствовала их отклик — горячий жадный голод, различимый даже с другого края озера. Они слышали её. Тогда она крикнула в полную силу — призывая, обещая все наслаждения, какие только им захочется, умоляя прийти, найти её, услышать. Ритмичное бормотание голосов на берегу смолкло, и тут же вместо него лязг металла зазвучал песней хаоса: мечи цеплялись за ножны, доспехи — за стремена, металл брони сминался и утопал в булькающей крови... И над этой мелодией её голос выводил песню о неутолимой страсти. *** Он приглядывался к прибрежному дну, стараясь делать это незаметно, не привлекая внимания собратьев. Где один кусочек золота, там будут и другие! Осталось лишь найти их, пока прочие заняты молитвой. Внезапно что-то сильно толкнуло в бок — так, что он чуть не упал. И с другой стороны, и снова... По какой-то неведомой причине рыцари бросились в воду — кто пеший, кто на коне... В первое мгновение он решил, что они тоже заметили золото... Но нет, их действия были слишком странными, безумными! Он увидел, что некоторые на ходу размахивают мечами, рубят не глядя, не обращая внимания на фонтаны крови, брызгающие из артерий тех, кто оказался рядом. Схватил брата Ансельма, стараясь удержать, но того тянула и дёргала вперёд неведомая сила — огромная, неодолимая. Их всех тянула. В этот момент он понял, что взгляды и Ансельма, и десятков других, были устремлены к середине озера. Он тоже посмотрел туда. Над водой что-то переливалось, сверкало металлом и яркими искрами, кружилось и вертелось, словно в танце. Птица? Огромная рыба? Демон?.. *** Сверкающая фигура высвободила безумие из душ христианских воинов и обратила его против них самих. В глазах алчных рыцарей отражалось золото её убора. Руки сластолюбивых приоров тянулись к её похотливо извивающемуся телу. Каждому казалось, что он уже достиг Иерусалима, средоточия богатств духовных и земных, — и башни его были прямо здесь, посреди густо-синего озера. Нужно было торопиться, чтобы успеть первым, ведь победителю достанется всё. Всадники били шпорами лошадей, не замечая, что те затаскивают их всё глубже в озеро. Пешие отпихивали друг друга, не чувствуя, как холодная вода заливает глаза. Каждому виделось то желанное, ради чего он покинул дом, — и россыпи драгоценных камней, и тончайшие шелка, и темноокие гурии, и самые дорогие пряности... Десятки тел тяжело опускались на дно, зарываясь металлом доспехов в мягкий ил. *** Куда они исчезли? Почему бросили её? Притягательные звуки смолкли, и над озером вновь повисла густая тишина одиночества. Но нет, ещё какое-то движение! Её последняя надежда! Она позвала со всем отчаянием желания, но... Он не отзывался. Почему? Она не красива для него? Стыдливо спрятавшись в толще воды, она осмотрела себя, сжала ладонями тело тут и там. Другим оно нравилось, почему же ему — нет? Отчаяние сделало её безрассудной: поднявшись в полный рост, она чутко следила, как лязг его доспехов всё больше удалялся от берега. Она должна пойти за этим звуком! *** Лес вокруг был дикий, селений поблизости не было, только звери приходили на водопой изредка — даже они почему-то чурались озера. Однако годы назад неподалёку выгорел большой участок леса — именно молодые деревца обманули рыцарей, притворились рукотворной просекой, но вместо деревни привели в ловушку. Теперь он остался один. Вскочив на коня, убегал обратно по просеке, словно всё ещё надеясь, что она выведет к людям. И не знал, что конь, понукаемый, но не направляемый, нёсся не прочь от опасного водоёма, а вдоль него — выше по течению реки, несущей прозрачный холод вод к озеру. Не знал, что упал от усталости совсем рядом с берегом, скрытым за деревьями. Он не слышал шума реки. И не слышал мелодичного перезвона золотых цепочек, когда ночью она подкралась совсем близко. Осмотрела его. Погладила воздух рядом со стальными тяжёлыми доспехами, не решаясь коснуться его металла — столь притягательного! — своим. Подождала. Он не шевелился — не убегал на этот раз. Довольная, она обвилась вокруг этой металлической глыбы, тускло поблёскивающей в свете луны, — словно украшая её собой, переливами золота и бликами разноцветных камней, — и погрузилась в сладкую дрёму. *** Он проснулся от света, солнце поднималось между деревьев. Хорошо отдохнул: тело налилось свежими силами, рассудок был ясным. Ну и странный же сон ему привиделся! Открыл глаза. Вокруг был лес — свежий, умытый росой, пахнущий... озером?! Осознание этого почему-то отдалось в сердце ужасом — словно не он сотни раз глядел в лицо смерти, рубя еретиков Лангедока, и ведьм Германии, и сарацинов на окраинах Византии. Почему близость воды так пугала? Дёрнувшись спросонок, он почувствовал что-то тяжёлое на груди. Приподнялся так быстро, как позволяли доспехи. Его обвивало блестящее, сияющее в косых лучах утреннего солнца... тело? Подняв глаза, он встретился взглядом с девушкой — та сразу отшатнулась испуганно, металлическими искрами переметнулась за дерево, другое, и вот уже блестит вдалеке, на фоне пенистого и бурного потока. Господь не наделил его острым разумом, но этого и не было нужно: глаза его были привычны к виду золота — на окладе огромной Библии, под огнями церковных свечей, когда приор нёс Плоть Христову на огромном бесценном потире, — и сейчас сразу же узнали его в блеске женского убора. Он отлично выучил правило рыцарской жизни: кто добыл золото, тот и победитель. Неважно, какой будет цена. Весь отряд сгинул в лесах, и только один человек выжил, не получив ни царапины? Подозрительно, даже очень! Будут болтать, что он зарезал их во сне, украл чужую долю... Но в лицо никто не осмелится сказать, а это его вполне устраивало. Осталось добыть сокровище. Рванув за искрящейся фигурой, выбежал к берегу. Она была там, пряталась в бурлящей пене водопада. Но стояла, дальше не убегала. Будто ждала его. Воткнув меч в землю, он поднял ладони, показывая, что безоружен. Девчонку нельзя вспугнуть. Кто она такая? Заблудившаяся принцесса? Султанша? Дочка падишаха? Глядишь, ещё и выкуп дадут! С трудом нащупывая дно, медленно двинулся к ней. Беззвучно бурлящая река старалась столкнуть его, сбить с ног, но не так-то просто было справиться с бронёй, и он продолжал идти вперёд — с каждым шагом всё больше убеждаясь, что тело султанши покрыто драгоценностями полностью, даже лицо и волосы. Должно быть, и вправду купалась в жидком золоте по утрам и вечерам, как говорят легенды о восточных гуриях. Он уже и не смотрел под ноги, только на неё. Жаль, конечно, что не дошёл до Иерусалима, но и убранства султанши на его век хватит. Она всё ближе... Лишь бы не вспугнуть... *** Красивый металлический воин пришёл за ней. Не из-за её зова. Тогда почему? Он наконец-то увидел, как она хороша? Да, он определённо смотрел на неё, и как! Она не чувствовала его отклика, как от всех прочих, но видела его желание во взгляде, в том, с какой настойчивостью он шёл за ней. Неужели он другой? Он наконец-то останется с ней? Эта мысль воодушевляла так, что она сама бросилась к нему — обвить золотыми цепями, прижаться всем телом и не отпускать. Наконец-то он утолит её голод! *** Он и не ожидал, что султанша подбежит к нему, сама предложит себя. Сверкнула в глаза изумрудами, заискрила переливами, прижалась, будто распутная девка, — вот, а ещё султанская дочка! Он ковырнул на пробу — золотой кусочек с её наряда поддался легко. Но тут гурия прижалась к нему холодными губами, пахнущими железистой озёрной водой, и это почему-то ободрало кожу до крови. Губы у неё тоже покрыты камнями, прям чистыми рубинами! Это открытие, дополненное хорошо знакомым вкусом крови, вдруг напомнило ему, как вчера именно она заманила всех его собратьев в холодную глубину озера. В голове туго ворочались мысли. Да ведь никакая она не султанша, а просто ведьма! Дьяволица из озера! И теперь она была в его руках. *** Ободрав с демоницы все цепочки, камни и бусины, он столкнул её неподвижное тело в воду, а сам закинул на плечо импровизированный мешок с сокровищами и с чистой совестью отправился искать коня. Вот ведь повезло: не только разбогател, но и дьяволицу убил. Бог наконец-то вознаградил его за все праведные поступки!