***
— Высший балл у нас только у Эванс — пятьдесят, — говорит Макгонагалл, — извините, что по фамилии. Так… на балл ниже у Снейпа и у… Медоуз. И третье место, если так можно выразиться, у Люпина с сорока пятью баллами. Остальные посмотрите сами. Я сейчас раздам работы, и мы будем разбирать ошибки… Она идёт по рядам, кладет работы рядом с их хозяевами. Стоя рядом с нашей с Сириусом партой, она говорит: — Молодец, — это, по всей видимости, мне, а потом Сириусу: — а вы плохо справились, Блэк. — Это всё отрицательное влияние господина Люпина, — говорит Сириус, когда Макгонагалл отходит от нас. — Положительное влияние господина Бродяги, — показываю на свою работу. Да, он и правда помог мне вернуться в страну учебников и тетрадей. А я ему, кажется, нет. — Ты молодец, — говорит он. — А тебе нужно меньше смотреть сериалов вместо домашнего задания, — хихикаю. — На истории будем смотреть фильм, я, правда, название уже не помню. — Невозмутимо констатирует, — Там про горы что-то, вроде бы. «Горбатая гора»?.. — Да ладно тебе, — говорит он после моего осуждающего взгляда, — у нас все равно уже пятёрки в кармане, Бинз вообще никого не спрашивает и ему самому как будто все равно… — Но… — Фильм сам себя не посмотрит. — Блэк, Сириус, — кажется, повторяет Макгонагалл, — я прошу выходить к доске. После урока мы идём в столовую, чтобы перекусить. Чай, какао, какие-то бутерброды, круассаны, чей-то суп, хотя мы ели на прошлой перемене, которая была обеденная — самая длинная. Я вообще не понимаю, как можно потреблять так много. Как по мне, так в день достаточно съедать пару булок и, может, какой-нибудь бутерброд. Но это, вроде как, неважно. Тишина не наступает ни на секунду: Джеймс что-то непрерывно обсуждает с Сириусом, Мэри иногда показывает Лили экран своего телефона и та сердечно кивает. Только мы с Питером сидим и не понимаем, что происходит. Выходит, что мы с ним тоже должны заговорить, но, честно говоря, в такой суматохе это сделать сложновато. Или это просто мои оправдания. — Истории не будет, — врдуг сообщает Лили, — но будет лекция по безопасному обращению с электричеством и газом. Все сразу значительно меняются в лице. Не придется сидеть на истории. — Давайте, ещё минута, и выдвигаемся, — восклицает Джеймс. — Ещё пять минут до урока, — отвечает Питер. — Именно. — Соглашается Мэри. — Вы что ли собираетесь идти туда? Реально? — Сириус удивляется, закидывая в рюкзак телефон. — На лекцию по какой-то там безопасности? Как будто вы не знаете ничего из этого. — Тем более, там будет так много классов, что никто не заметит нашего отсутствия, — кивает Джеймс. — Так ведь, Лили, мы там не одни? — Вообще-то, меня назначили за главную, я должна отметить всех, кто был, и всех, кого не было, — говорит Лили. — Ну… — Могу отпустить только Римуса, потому что он здесь самый адекватный, и ему, наверное, и так все то, что будут говорить, известно. — Я бы не стал утверждать, — говорю, а Сириус посмеивается. Мэри шепчет что-то на ухо Питеру, а он кивает и отвечает так же шёпотом. — Ладно, мы с Лили остаёмся, — заключает Джеймс, — вы тоже, да? — Конечно, — говорит Лили. — Да, — звучит в поддержку от Питера. — Я тоже так думаю, — твёрдо решаю остаться, потому что не привык сбегать с уроков. Мы все идём в какой-то класс, где какой-то важный человек будет читать нам лекцию. Лично для меня этот час будет не таким уж и скучным, даже если он такой и есть, потому что я постиг волшебную силу фантазий. Если будет неинтересно, то я просто на несколько минут выйду из реальности. Ну это грубо говоря. Когда мы почти заходим в дверь, Сириус тянет меня за руку. — В туалет сходим, ага? — поясняет он. Но мы идём на выход. Как же я не догадался, что Сириус все равно сделает так, как хочет. И вот теперь и я в том участвую. — Не хочу, — вздыхает он, — ничего не хочу. — Ну… — иду рядом с ним, — надо было хотя бы сказать Лили, чтобы она записала нас. — Да все равно, — Сириус резко останавливается, — вот честно, плевать. Все бесит. — Что случилось? — Ничего, просто хочу уже вырваться отсюда. Школа очень утомляет. — Ну это да. — Ты вот вообще отличник, не понимаю, как ты выживешь. — Ты тоже раньше был, а потом перестал хотеть быть… как ты говорил? умным? Я тоже понял это: быть лучшим в школе — ничего не значит. Пустая трата времени. Просто до меня это слишком поздно дошло. — Сам того не понимая, начал я. — Иногда просто хочется перестать учиться вовсе. Просто ноль. Ничего не делать. И я уже почти стал таким, но тут ты… — Ха, ботан. — Пойдём напьёмся.***
Мы сидим на полу моей комнаты и пьём пиво со вкусом яблока, которое в широких кругах принято называть «дамским», потому что оно, видите ли, со вкусом. Зато от него не опьянеешь — родители не заметят. — Ещё я влюблялся в рекламу, — рассказывает Сириус, — вот которая через дорогу от школы. Там раньше висела реклама мужчины с какими-то инструментами. Он был такой… сексуальный, — расплывается он в улыбке, — до сих пор помню его мускулы. С ним рядом была ещё двушка почти голая, но на неё вынимая я не обращал. Вот так я и понял, что мужчины и женщины физиологически — разные существа. — Господи, по рекламе? — Ага, круто, да? Первая любовь — реклама. — Да уж. — А ты как? — отпивая глоток, спрашивает он. А я невольно представляю его на рекламном щите. Было бы очень гармонично, если бы он был там с бутылкой какого-нибудь напитка. И надпись: «Освежает. Бодрит. Очаровывает.» — Что я? — Как ты понял? — Не знаю, само как-то. Я просто однажды узнал, что так можно, а потом понял, что я тоже так могу. Ну… не было момента прозрения, — пожимаю плечами. — А родители? Мои ужасные ненавистники всего нового. — А мои самые нейтральные ко всему. Им главное, чтобы у ним не приставали. И говорить бесполезно. Мы сидим в тишине несколько минут, в голове приятно тянет. Чувство, что наконец-то достиг желанной нирваны. На фоне играет что-то, как обычно. Музыка — это уже нечто привычное для нас. Без неё — никак. — Слушай, — говорит Сириус, — ты прости, что я тогда так. Я не должен был так резко… Да и эти разговоры про порно, про гейское порно… Я знаю, что я дебил. — Всё нормально, ты ничего такого не… — Мне надо было нормально спросить. «Что?» — повторяю. Спроси, что? Но я боюсь услышать что-то не то. Каждой клеточкой себя я ощущаю надежду. Спроси меня, хочу ли я быть… Хочу ли я, Римус Люпин, быть твоим, Сириуса Блэка, парнем. Именно поэтому я пожимаю плечами. — Может и так, — говорю, сглатывая. — Даже не спросишь что именно? «Что именно?» — говорят мои глаза, смотрящие на него. — Можно ли мне, — спрашивает он тихо, понимая, что, да — все да, — можно тебя поцеловать? Затаив дыхание, я, будто не шевелясь, киваю. Так медленно, так неуверенно, но наконец со знанием, что меня не обманывают. Почему-то я не сомневаюсь, что Сириус спрашивает всерьез. Тогда мы приближаемся друг к другу, и Сириус, прежде заглянув мне в глаза, немного улыбается и касается своими губами моей щеки. А потом он отстраняется, и я не в силах снести нашей близости и его бездействия. Я стараюсь не думать, просто не думать. «Слушай свое сердце», — часто говорят. И вот я послушал, возможно, впервые в жизни. Мы целуемся по-настоящему. Или почти по-настоящему. Я не знаю, как это можно объяснить и с чем сравнить. Наверное, все так и должно быть. Его губы на моих, мои — пытаются хоть как-то шевелиться. Теперь я понимаю, как это — чувствовать себя ведомым в поцелуе. Прекрасно. В то время, как Сириус садиться на пол рядом со мной и кладет свою голову мне на плечо, я пытаюсь отдышаться. Не знаю, запыхался ли он тоже, но я просто разучился дышать. Почему никто не сказал мне, что послевкусие настолько ощутимо? — Х… — исходит от Сириуса. То ли ухмылка, то ли усмешка. — Чего? — посмеиваюсь я. — Да просто… прикольно целуешься. — М-да, спасибо. Я же такой профи в этом. — Да ладно тебе, — говорит он, — губы мягкие — это главное. Я медленно передвигаю руку поближе к его руке. Она ползет, чтобы схватить свою добычу, но добыча, то есть рука Сириуса, первая хватает меня. — Получается, ты согласен быть со мной? — Сириус выдыхает слова, словно дым: так легко и непринужденно. Мне тоже почему-то легчает. Сидеть тут полупьяными на полу, почти прогуливая уроки, с Сириусом, который очень жирно намекает на предложение стать его парнем — моя ночная мечта. И сейчас она — реальность. Восхитительно. Превосходно. Да. — Да, — тихо говорю. — Отлично, — говорит громче. — Да, — соглашаюсь. Только комфорт. Один лишь комфорт. В этой комнате нет места для моих загонов или сомнений. Уйдите! Лишь теплые объятия и робкие улыбки.***
— Нам нужен еще один человек с доброй душой, который нарисует тут что-нибудь, потому что в этом месте пусто, — говорит Лили. Она умоляюще смотрит на меня. Но я рисовать не умею. — Нужно просто что-то сюда добавить. Пожалуйста, кто-нибудь. — Ну я могу, — сдаюсь я, как можно не помочь Лили? — но с рисованием у меня не очень. — Спасибо, Римус! Пусть тогда тебе поможет Сириус! Вот! Она идет к нему, хлопает по плечу и просит подойти ко мне, чтобы разрисовать плакат «Будь здоровым — не пей алкоголь!» — А ты, Джеймс, — слышу я, — пойдешь за скотчем к Трелони, она у Слизнорта, вроде… Сириус подходит ко мне. Я стою с карандашом в руках, думая, что тут изобразить. Сириус деликатно выхватывает его у меня из рук и просит выбрать «1» или «2». — Ну, два, допустим. — Тогда я нарисую паука-киллджоя. И он принимается искать в телефоне изображение обложки четвертого альбома My Chemical Romance. — Не лучшая идея, — говорю. — Тогда рисуй бутылку и перечеркни её, как и в остальных углах плаката. — Ладно, но Лили сам будешь объясняться. По традиции музыка на фоне играет из динамика Сириуса. И сейчас он сменяет «I'll Stand By You» группы Pretenders на «SING» из альбома с пауком-киллджоем. Мэри начинает подпевать. Лили ворчит, что прошлая песня была её любимой. А Сириус уже закончил с корявым рисунком. — Ну как? — Сойдет, — отвечает ему Лили. — Теперь нам нужно развешать всё, что мы сделали, по кабинету, и мы свободны. Мы все теперь садимся на стулья, ожидая Джеймса со скотчем. А в это время Сириус говорит мне: — Ты сегодня ещё очаровательнее, чем обычно. — Господи… — шепчу. — А ты еще более смущающий. — Тебе нужно добавить песню в наш плейлист. Я уже добавил «Кампус» — Vampire Weekend. — Почему? Это же даже не твой любимый поп-панк. — Потому что она нравится тебе. Чтобы скрыть мое смущение (или что бы то ни было), я делаю вид, что иду помогать Джемсу и Лили. Но все равно зову Сириуса с собой. Питер что-то вырезает, Мэри — с ним. Так что вполне логично, что мы — люди без дела — можем помочь им. — Джеймс, хватит! — Лили смеётся, когда Джеймс дёргает её за волосы. Он пытается её обнять — она никак не может объяснить ему, что, вообще-то, они в школе, и так вести себя не разрешается. Хотя на самом деле Джеймсу глубоко наплевать на какие-то там правила — ему не наплевать на неё, ему не наплевать на Лили. Поэтому он прекращает всякие попытки приставания к ней. Сириус стоит в стороне и хихикает над его друзьями. Вот как я должен видеть эти ситуацию со стороны. Сириус и его друзья. Точнее, так я ее видел еще совсем недавно. Но сейчас кое-что изменилось. И в моей голове тоже. Внутренний голос как будто кричит: «Война окончена!» Я теперь с ними. Теперь — они мои друзья. Сириус решает тоже подергать меня за волосы, как Джеймс — Лили, но я не смеюсь. Мне отчего-то тепло на душе. Но не так, чтобы было весело. Мне просто хорошо. И Сириус, видимо улавливая мое настроение, в конце концов, сдается и просто кладет свои руки мне на плечи. — Знаешь что? — спрашиваю я. — Что? — Добавь за меня «The War Is Over». Которую Cage the Elephant поют.One day you will find love was on both sides
The war is over, love's already won