Семь кадров из домашнего архива

Эйден не привык раздеваться. Быть голым — слишком уязвимо, слишком неудобно, невозможно сразу подобраться и сражаться\бежать. Даже возможность помыться у него чаще связана с обтиранием мокрыми тряпками — или прыжком в реку, когда и помылся, и постирался, и выгрузил всё лишнее и не-водонепроницаемое из рюкзака. Так что возможность находиться без одежды ощущается как что-то новое — и тревожащее — но приятное, и умом Эйден понимает, что в закрытой каюте посреди Мисси ему ничего не грозит, даже если все заражённые и бандиты города в этот момент начнут штурм, что ж, с момента включения сирены у него будет минутка натянуть штаны, по крайней мере. Роу за это же время, вероятно, успеет надеть броню — какие-то забавные военные привычки, связанные с одеванием на скорость, Эйдену не принципиально, потому что раздевается лейтенант так же быстро. В каюту к первому заместителю — второму лицу после командира Мейер, да будут все черти Ада милостивы к Джеку Мэтту, — не рискнёт вломиться никто, включая саму Мейер, так что можно не заботиться о том, куда сползло одеяло и насколько будет неудобно, если их застанут в одной койке неодетыми. Технически, койки две — два яруса одной кровати, точнее, — и Эйден на верхнем ярусе даже спит, когда остаётся, потому что у него хватает совести не стеснять себя и лейтенанта на всю ночь. Практически, если есть возможность, он остаётся снизу, вытягиваясь на-возле лейтенанта, между железной стенкой в обшивке деревянных панелей и горячим телом. Без одежды любое ощущение становится острее — грубая ткань простыней, полушерстяное покрывало, неровные ожоговые пятна на коже Роу, которые Эйден может почувствовать при желании. Он не может спать без одежды, это слишком тревожно, но лежать так вместе с кем-то — это новый опыт. Роу, кажется, абсолютно плевать на степень раздетости — в промежутке между сексом и возвращением в кровать для сна, он может двигаться по каюте голым, и сначала Эйден позволяет себе смотреть на это только краем глаза, как на что-то запретное и слишком интимное (даже если всё ещё чувствует отголоски оргазма и отпечатки рук лейтенанта на теле). Потом понимает, что смотреть можно. Потом — начинает этим наслаждаться, не отводя пристального взгляда. Свою раздетость Эйдену принимать гораздо сложнее — как только из головы исчезает дурман возбуждения, тянет закутаться хотя бы в одеяло, если не одеться полностью — не из смущения, смущения у него едва ли больше, чем у Роу, скорее из осознания собственной беззащитности, но, если он не в безопасности в руках лейтенанта, то где он вообще в безопасности, так что эти мысли Эйден тоже отбрасывает. Одобрительные взгляды Роу на его тело он не может не замечать. Роу, видимо, считает его красивым — привлекательным — сексуальным, и это не то, как Эйден привык о себе думать, но он учится пользоваться этим. В очередной раз сидя верхом на лейтенанте, пока тот, смягчившийся и опирающийся на подушки, смотрит снизу вверх, Эйден на пробу проводит рукой по груди, плечу — ощущается странно, но он пытается привлечь внимание, и у него получается. Из всей фракции на обильные комплименты способен, вероятно, только Хуан Райнер, но у Роу выразительное лицо — чертовски выразительные глаза, и ему явно нравится. Так что когда Эйден ведёт рукой по животу вниз, заставляя себя быть мед-лен-не-е, он видит, как Роу неосознанно напрягается. От осознания — понимания — предвкушения взгляд напротив становится острее и пронзительнее, и приходится заставлять себя не вздрагивать, так что Эйден опускает глаза, скрывая смущение, и опускает пальцы на собственный член. Лейтенант коротко рвано выдыхает, и сжимает ладони на чужих бёдрах. Ласкать себя под внимательным жадным взглядом — ещё одна вещь, которой Эйден никогда не делал, и которая ощущается как что-то слишком личное, будоражащее, немного неправильное и острое, но стоящее того, чтобы Роу сорвался, и заменил его руки своими, притягивая ближе, заставляя едва ли не улечься на себя, чтобы — обнажённой кожей к коже. Когда они лежат после секса, разделяя бездумную негу, тепло и узкое пространство кровати, Эйден прячет улыбку в чужом плече и накидывает на них сверху одеяло. Ему всё ещё не нравится открытая одежда, вынужденная нагота перед посторонними, как в душевых или лазарете, и попытки потрогать его в пьяных объятиях или хлопках по плечу, но разделять такую открытость и чувствительность с Роу — хороший опыт.