Три месяца спустя
Его будит тарахтенье. Кто-то — Ван Ибо знает, кто — бодается своим мокрым носом прямо ему в лицо, щекочет усами, тихо мявкая. Острые коготки слегка царапают руку, он накидывает одеяло, прячась в нем, и слышит грудной смех. Это несправедливо. Ван Ибо обреченно стонет, смех становится громче, одеяло стаскивают, отчего по глазам бьет яркий солнечный свет. Голова немного гудит, во рту, судя по ощущениям, самая настоящая пустыня — сухо и неимоверно хочется пить. — Мне лучше не спрашивать, как ты себя чувствуешь? — бодрым голосом интересуется у него Сяо Чжань. Ван Ибо приоткрывает один глаз и нечленораздельно что-то мычит в ответ. — Бао, — зовут его все таким же тоном, глядя с теплотой и нежностью, — сделать тебе лечебный отвар? Желудок тут же протестует, Ибо начинает подташнивать, и он хочет сказать: «Только не это», но опять ничего не получается, кроме невнятного мычания. Ему вообще ничего не хочется. Кто же знал, что похмелье наутро после колдовской вечеринки окажется убийственным. Теперь Ибо понимает, почему колдунья Ян, после того, как они с Сыненом приняли от цзянши парочку коктейлей с весьма специфическим запахом и цветом, пожелала им удачи. Что, гуи их все задери, там было?.. Конечно же, можно воспользоваться Иратце, и все это закончится, но Ибо не уверен, что способен на что-то, кроме самого очевидного — лежать. Ему кажется, что если он пошевелится, то все, что он вчера успел выпить и съесть (опять же, поддавшись на уговоры Сынена, яогуаи его задери!), попросится наружу, а заблевать кровать, в которой ты отлично проводишь время, наслаждаясь мягкостью подушек и таким родным запахом, все-таки не самая хорошая идея. Поэтому Ван Ибо хочет остаться в этой теплой и мягкой постели, как минимум, на вечность. Можно, даже больше — как повезет, пока ему не станет лучше. (Вечность — самый идеальный вариант, да) — В следующий раз просто хорошенько стукни меня, — стонет он в конечном итоге, когда головная боль притупляется. — И Сынена тоже. — И пропустить все веселье? — со смешком отвечает Сяо Чжань. — Ни за что! — Я ничего не помню. — Очень жаль, — вздыхает Сяо Чжань. — У тебя большие неприятности, Ван Ибо. Почему-то от его тона у Ибо мурашки по телу. И совсем не те, от которых в последствии поджимаются пальцы на ногах и тяжелеет в паху. Мутное чувство тревоги только усиливается, стоит Сяо Чжаню промолчать. — Мы что-то натворили? — ужасается Ибо, морщась — все же не следовало так резко вставать. Подавив приступ тошноты, он силится вспомнить, но в памяти у него будто черная дыра колдовских порталов вместо нужных воспоминаний. — Чжань-гэ! А когда он видит искорки веселья в золоте родного взгляда, то понимает: Сяо Чжань дразнится. Откровенно и совсем бесстыдно дразнится, заставляя Ибо нервничать и страдать от неизвестности. Не зная, что еще сделать, он в каком-то отчаянии кидается в Сяо Чжаня, спокойно восседающего в кресле напротив кровати, подушкой. Та, правда, не долетает — Ибо все еще трудно шевелиться, сил мало, так что она падает где-то в ногах, тем самым задевая растянувшуюся во всю длину своего тела Орешек. — Прости, родная, — сразу же извиняется Ибо и тянет к ней руки. — Иди ко мне. Орешек недовольно дергает ушком, но послушно идет, укладываясь к нему на живот. Ван Ибо запускает в ее мягкую шерстку пальцы, поглаживая по холке, и она прикрывает глаза, начиная тихо мурчать. От этого нежного и такого знакомого звука у Ибо теплеет на сердце. Он мягко вздыхает, устраиваясь удобнее на подушках, кидает взгляд на Сяо Чжаня, читающего какую-то очередную свою колдовскую книжку, ощущая, как понемногу становится легче. И зачем, спрашивается, ему лечебное зелье или руна, когда рядом с ним есть другое лекарство?.. Ерунда какая-то. Кажется, Ибо успевает задремать, убаюканный тихим сопением и теплом, потому что в следующий раз, когда он открывает глаза, Сяо Чжань стоит над ним, его брови сурово сведены, тонкие губы сжаты в полоску. — Я безумно люблю тебя, Охотник, но тебе нужно в душ, — ворчат на него. — Только Небесам твоим известно, где вы вчера были и что пили с Сыненом. Ван Ибо вздыхает, недовольно мычит, пытаясь притянуть Сяо Чжаня к себе и отвлечь самым очевидным способом — поцелуем. Но тот не дает этого, уворачиваясь и сурово повторяя: — Душ, — и пихает ему, заставляя подняться. — И никаких поцелуев. — Жестокий, жестокий, колдун, — ворчит Ибо, поджимая обиженно губы. Но в душ послушно идет.• ────── ✾────── •
Теплая вода и правда помогает: по крайней мере, Ибо не чувствует, что развалится на части вот прям сейчас, если сделает хотя бы одно резкое движение. Головная боль тоже уходит, оставляя после себя легкое недомогание, с которым вполне способно справиться Иратце — нужно только найти стеле. И куда он вчера его забросил?.. Еще немного позволив себе понежиться под приятным массажем воды, он выкручивает кран и замирает, поймав на себе жгучий и голодный взгляд Сяо Чжаня. Интересно, как давно тот стоит наблюдает за ним? — Чжань-гэ? — получается хрипло из-за севшего в миг голоса. Легкая и такая знакомая дрожь проходится по позвоночнику, растекаясь по венам сладким томлением. Ибо сглатывает, стоит Сяо Чжаню опустить свой взгляд ниже, обласкав им все тело. — Все в порядке? — В полном, — слышит он точно такой же хриплый голос. — Решил проверить, как ты тут. Сяо Чжань делает шаг к нему, Ибо машинально отступает, едва не поскальзываясь на мокром кафеле. Они молчат, разглядывая друг друга, и напряжение между ними становится ощутимее. — Терапевтический секс? — выгнув бровь, интересуется Ибо, наблюдая за тем, как сначала Сяо Чжань скидывает халат, а после начинает сокращать расстояние между ними. — Почему бы и нет, — говорит он, хмыкая. — Вряд ли ты против. — Сразу надо было предложить, — обхватывая свой полувставший член, замечает Ибо. Проходится ладонью по всей длине, уделяя внимание головке, отчего едва сдерживает стон, из-под опущенных ресниц наблюдая, как темнеет взглядом Сяо Чжань. Все происходит быстро. Ибо впечатывают в стену, целуют, глубоко и чувственно, из-за чего он издает невнятный звук, больше похожий на короткое мяуканье. Сяо Чжань стонет ему в рот, прихватывая, как любит, его нижнюю губу, лижет языком, слегка прикусывая. Раздвигает коленом его ноги, прикасается к члену. Ибо плывет, растворяясь в его объятиях. Цепляется за плечи, спускается по спине, скользит ладонями по бокам, трогает пальцами соски, обводя темные ареолы подушечками. Чуть царапает ногтями, за что наслаждается сразу и глухим стоном-рыком, и ответной дрожью, и мурашками, покрывающими смуглую кожу желанного тела. А после, когда Сяо Чжань чуть приподнимает его, вжимая в себя и стену, обхватывает оба их члена, начав плавно и совсем не торопясь двигать рукой. Оттягивая крайнюю плоть, размазывая по дырочке уретры капли естественной смазки, сжимая головки. Второй рукой скользит вниз, по бедру Сяо Чжаня, ныряя во внутреннюю сторону и обхватывая яички. И Сяо Чжань замирает, тяжело и шумно дыша. Ловит его губы своими, медленно целует, гладит щеки большими пальцами, постанывая от удовольствия. А стоит Ван Ибо провести по всей длине его члена несколько раз, как толкается в ладонь, чашечкой накрывшую головку. Ему хватает еще пары движений, чтобы кончить. Ибо ускоряет движения, ловя тихие всхлипы и вылизывая чужой рот после, давая Сяо Чжаню время утонуть в наслаждении. Ласки правда не прекращает, продолжая стимулировать чувствительную головку и по-прежнему твердый ствол, упиваясь сам этой приятной бархатностью и чужой отзывчивостью. И как-то он пропускает момент, когда Сяо Чжань отстраняется и опускается на колени. Ибо чувствует жар и тесноту его рта, язык, ласкающий головку и обводящий выступающие вены на члене. Он стонет, громко и протяжно, стоит Сяо Чжаню сглотнуть, пропуская член глубже, а следом и вовсе перекатить его на языке, взяв за щеку. — Святое Небо, — выдыхает он, запрокидывая голову и жмурясь от удовольствия, едва Сяо Чжань начинает сосать. И едва держится, чтобы не толкнуться глубже. — Блядь, Чжань-гэ. Кончает он тоже с именем Сяо Чжаня: тот берет совсем глубоко, насаживается быстро-быстро, через раз сглатывает, и самые настоящие молнии наслаждения пронзают Ибо, заставляя пальцы на его ногах поджиматься. Сяо Чжань глотает все до последней капли, облизывая член еще пару минут после, когда Ибо, всхлипывая, едва не оседает прямо на кафель, удерживаемый только самим Сяо Чжанем. — Ты потрясающий, Чжань-гэ, — говорит он, пережидая волну за волной оргазма. — Просто офигенный. Сяо Чжань лишь стонет ему в ответ, прикрывая глаза и заглатывает еще глубже.