Прости, Уилл Мудрый

Уилл отчаянно пытался заснуть, впрочем, абсолютно тщетно. Он не знал, кто сегодня ночует в жилище Байерсов, и ему было все равно. Может, даже Майк остался на ночлег. Карен, видимо, окончательно положила болт на воспитание сына, скорее всего из-за недавних нерешительных событий — глубинка штата Индиана погрузилась в депрессию и тревогу. Горожане Хоукинса думали, что Эдди Мансон основал секту, из-за которой все жители злополучного городка прокляты, а в скором времени их и вовсе настигнет злой рок в виде кровожадной расправы. Влюбленный Ромео в лице Майка воспользовался удобным положением, и улизнул к предмету своего воздыхания, то бишь Оди. Да, главе семьи Уилеров было явно не до старшего ребенка, и того, где он прокрастинирует на этот раз. Её голова была забита совершенно другими мыслями. У Уилла, вроде бы, складывалась аналогичная ситуация — даже если Уилер спит в комнате Джейн, парню безразлично. Так же, как брюнету безразлична его судьба! «Лучший друг» мало того, что не заходил к нему весь день, так ещё и проживая буквально на территории Уилла, поленился пожелать спокойной ночи. Настоящий Майк остался только в нечетких, замыленных воспоминаниях. Теперь он холодный и безразличный подросток, который изо всех сил старается не показывать своего истинного наплевательского отношения к брату девушки. Но Майк был дрянным актером погорелого театра. Уилл, разумеется, не одобрял действий Векны, но почему-то его зверски к нему тянуло, на каком-то подсознательном, животном уровне. Векна стал новым объектом робких размышлений его пылающей головы. Вроде как, с появлением новой зависимости он даже начал постепенно отпускать Майка. Но между «послушать совет Векны» и «встать на его сторону, а вместе с тем начать убивать людей» стояла призрачная грань. Не стоит всецело доверять этому маньяку, страдающему гомицидоманией. Уилл ведь неглупый, и он понимает, что Генри не по доброте душевной пытается помочь. Нет, его цель — оказать поддержку одинокому мальчику с разбитым сердцем, что является легкой жертвой, и потом запутать, переманить к себе. И пользоваться Уиллом ради разрушения мира в последствии. Парень прекрасно это осознаёт, но здравое рассуждение и холодная логика не действуют, когда он вспоминает холодные голубые глаза, легкую, возможно даже искреннюю улыбку, нежный, но твёрдый голос. Стоп. Его мысли уходят не в то русло. Уилл с силой сжал смятую простынь. Просто хотелось подавить беспощадную, грызущую любовь к Майку. Он ничего не значит для него, но любит. Любовь эта похожа на долгую, мучительную болезнь. Его бросает из одной крайности в другую. Что лучше — до скрежета в зубах ненавидеть объект воздыхания или жарко, долго, мучительно смаковать каждое слово Майка? Гореть при одном упоминании о нем? Может, с помощью Генри Уилл забудет этого своенравного мальчишку? Но мысль о том, что Уилер просто исчезнет, растает, останется просто «братаном», причиняла почти что физическую боль. Нет, Байерсу не были нужны с ним приятельские отношения. Правда в том, что парню нравились те возвышенные чувства, что он испытывал к другу. Нравилось чувствовать хоть что-то, нравилось задыхаться от влюбленности. Проблема лишь, что каждый вздох пронзал легкие острыми клинками, сердце билось тяжело, вяло, неповоротливо, при каждом ударе в агонии обливаясь кровью. Кислорода постоянно не хватало, воздух будто был отравлен ядом, вдыхать нужно было с осторожностью. Многострадальный городишко высасывал все силы и убивал желание жить. Его одержимость человеком дошла до апогея. Нечего собирать по кусочкам. Уилл не выходит за пределы двора, либо часами сидя за домом, смотря в серое зловещее небо, пытаясь увидеть в облаках балерин и верблюдов, либо прогнивая за письменным столом в комнате. Уилл больше не нужен этому городу. Уилл умрет влюблённым. Хотя, как бы банально это не звучало, ему казалось, что он уже мертв. Комната снова растворилась в тягучем мраке. Байерс больше не чувствовал сквозняка, продувающего помещение. Стало темно и тепло, Уиллу показалось, что он падает в кроличью нору, как Алиса в Страну Чудес. Внизу живота появилось зудящее ощущение, разливающееся по всему телу и пускающее мурашки. Он, ждав твердого удара, сгруппировался, опасаясь за сохранность своих костей. Но это было необязательно — он приземлился очень мягко, не ощутив ни малейшего толчка. А может, он вовсе никуда не летел? Может, это очередная иллюзия? Колени мгновенно промокли, Уилл беспомощно разводил руками, пытаясь нащупать хоть что-то в непроглядной темноте, но его ладони встречали лишь водяную гладь, и в конце концов он окончательно забрызгал свою пижаму, испачкавшись в грязи. — Успокойся… Тебя одного нельзя оставлять, да? — голос Векны пробил плотный мрак изнанки. Уилл даже не вздрогнул. Признаться, он ожидал его услышать. — Да отвали ты от меня. — резко ответил Байерс, но через секунду осознал, что он сказал это зря. Все-таки очень не хотелось оставаться в полном одиночестве. Уилл крепко зажмурился, и вместе с этим почувствовал крепкие мужские руки на своих плечах. — А ну-ка открой глаза. — твёрдо, даже немного жестко потребовал мужчина. Байерс хотел возразить, но вовремя одумался, вспомнив, что говорит с самым могущественным злодеем в истории, который, вроде, настроен весьма положительно. С усилием разлепив веки, он увидел вовсе не поглощающую темноту изнанки, а всё ту же комнатку с тёплым светом, что предстала перед ним в прошлое посещение. — О, Мудрый Уилл, как ты разбит. — Векна присел рядом с парнем на мягкий диван шоколадного цвета. — У меня достаточно жизненного опыта, поверь мне, и я с уверенностью могу сказать, что этот мальчик, в которого ты влюблен по уши, тебя не заслуживает. — С чего ты это взял вообще? —неосторожно поинтересовался парень, не скрывая досаду. Досаду не от того, что Векна знает его секрет, а от того, что тот считает Майка плохим выбором для влюбленности, что будто делает самого Уилла неразборчивым человеком. — Хочешь увидеть, неугомонный? Что ж, смотри. — небрежно махнул рукой Генри. Темнота снова сгустилась, и теперь чёрным-черно было все, кроме коричневого дивана. В потемках вырисовывались силуэты людей, и у Уилла перехватило дыхание, когда он узнал своих друзей. Дастин, Лукас… Майк. — Все же я не уверен, что отправлять нашего друга на произвол судьбы для того, что бы он был приманкой для безжалостного злодея, который готов перерезать глотку кому угодно, разумная идея. — вздохнул Лукас. — Мы почти потеряли Макс, допустить смерть Уилла мы не имеем права. — Черт возьми, да за него буквально все сделает Оди. Он отвлечёт эту тварь, а Оди нападет со спины. Байерс, конечно, трус, но не настолько. — зло усмехнулся Майк. Уилла пробила дрожь, его начало знобить — так было всегда, когда он пребывал в шоковом или паническом состоянии. Живот скрутило, в горле возник ком, он судорожно пытался сглотнуть. Он не ожидал услышать подобных слов от Майка — до сих пор его лучшего друга. — Эй, чувак, поспокойней. — отдернул его Дастин. — Давайте не будем притворяться, что он в порядке. Он не в порядке. Байерс — ненормальный. Помните, как его называли в школе? Зомби — мальчик. Вот, это самое точное описание. — Что ты имеешь ввиду? — выгнул бровь Лукас. — Не смейте выгораживать его. — выплюнул Уилер. — Он педик. Педиков мы не выгораживаем. В нашей команде гомиков не принимают. — Не говори про него так! — вспылил Синклер. — Он грязен. Думаешь, я не видел его щенячьих взглядов, которые он бросает на меня? Уверен, он сотни ночей провёл, мечтая обо мне. Такая мерзость, может он ещё и в задницу долб… — продолжение Уилл уже не слышал, в ушах начало звенеть, он упал, будто его кто-то пнул. К горлу подобралась тошнота, Байерс схватился за живот, сдерживая рвотные позывы. Голова кипела, изо рта Уилла вырывались злые и измученные рыдания. Он лег на бок, свернувшись калачиком. Иллюзия растворилась. — Видишь? Ты ему не нужен. — спокойно сказал Генри, присев на корточки. Тёплые руки обвили талию Уилла, осторожно приподнимая с пола. Байерс обмяк в крепких объятиях, уткнувшись носом в чужую грудь. Машинально, в жалкой попытке облегчить терзающую боль, разрывающую сердце. Векна размеренно и безмятежно гладил его по голове, уже не сдерживая самодовольную ухмылку. Все идет по плану. Мальчишка разбит.