Вместо того чтобы бояться неизбежной смерти,
нам надо бояться, что мы окажемся не готовы к ее приходу.
Коносуке Мацусита
Эндрю вяло потянулся на кровати, поджимая под себя слишком мягкую подушку. Однажды он случайно обронил Нилу, что его шея стала затекать, вот тот и скупил половину магазина самых мягких, и самых идиотских подушек, которые только могут существовать во всем мире. Эндрю прижал подушку крепче к себе и перевернулся на другой бок. Нил тихо сопел на другой половине кровати, сложив руки замком на груди. Его взъерошенные рыжие волосы торчали во все стороны, а в уголке губ застыла слюна. Рукав его застиранной футболки задрался, открывая вид на всю правую руку, изуродованную его прошлым. Нил считал свои шрамы отвратительными, но не Эндрю. Он протянул руку и пальцами прошелся по темным полосам. Со временем они побелеют, возможно, некоторые и вовсе станут почти незаметными, но Эндрю будет помнить каждый. Всегда. Нил поднял левую руку, потягиваясь и негромко зевая. Затем его голубые глаза встретились со светло-карими. Сквозь жалюзи в комнату попадал приглушенный уличный свет, давая разглядеть сонного Эндрю. – Я в самом деле проснулся позже тебя? Сейчас что, полдень? Эндрю легко пихнул его руку, а Нил засмеялся, повернув голову. Он быстро глянул на часы над дверью и удивился, поняв, что сейчас только шесть утра. — Что-то случилось? Нилу хотелось спросить, не приснился ли Эндрю кошмар, но знал, что тот не ответит. За эту неделю Нил несколько раз замечал, как Эндрю подрывался ночью на кровати, но так и не сказав ни слова, быстро уходил на крыльцо с запечатанной пачкой сигарет. — Пялишься, — сказал Эндрю. Нил приблизился к Эндрю, нависая над ним и наклоняя голову в молчаливом «да или нет», на что Эндрю кивнул. Их губы сошлись в ленивом поцелуе. Рука Эндрю моментально оказалась на затылке Нила, прижимая его ближе к себе. — Подними свою задницу и иди почисть зубы, — прошептал Эндрю Нилу в губы и сбросил его с себя. Нил пробурчал что-то нечленораздельное, громко зевнул и поковылял в ванную. В его голове стоял небольшой туман. Когда Нил вышел из душа и направился на кухню, в его нос ударил отчетливый запах кофе и булочек с корицей. На протяжении нескольких лет они стали частыми посетителями их дома, в прочем, Нил не возражал. Ему вспомнилось как об этом узнал Кевин, когда они еще учились в Пальметто... — Какие к черту булки перед тренировкой, Эндрю?! — кричал Кевин как-то утром. — Ты чертов спортсмен, хотя я понимаю, что ты не очень любишь экси, но имей совесть, не порть свой желудок! — Я же тебе ничего не говорю за количество выпивки, Кевин. Не все алкоголики со стажем могут выпить такое количество за несколько дней, сколько ты вливаешь в себя за несколько часов! — Я не к тебе обращался, и кстати, Нил, ты и сам то… Эндрю это надоело. Хватило одного его взгляда, чтобы заткнуть Кевина, и протянутой булочки, чтобы Нил улыбнулся. — Ты пойдешь сегодня со мной на пробежку? — спросил Нил, откусывая кусочек теплой выпечки и слизывая корицу с губ. Он давно не выходил на пробежки. Ему нельзя напрягаться. – Ты очень похудел, – сказал Эндрю, протягивая еще одну булочку Нилу. Он знал это. Конечно, он похудел... Но еще он знал, что Эндрю не любит утренние пробежки, тем более учитывая конец осени на улице. Но в его сердце разлилось тепло, когда Эндрю направился в их спальню и по дороге остановился возле небольшого комода, чтобы достать спортивные кроссовки. Не прошло и получаса, как Нилу стало не очень хорошо, и они с Эндрю приняли решение вернуться в дом. Во время бега сердце Нила начало слишком часто биться. В легких не хватало воздуха, а голова кружилась. Его предупреждали, что будет становиться только хуже. — Я схожу в душ и прилягу на немного, — вяло сказал Нил. Поднимаясь по лестнице, из его носа хлынула кровь, и Нил не заметил, как несколько капель скатились на ковер, продолжая на ватных ногах подниматься в спальню.***
Острый миелоидный лейкоз, или же рак крови. — Нужно подождать, пока придут точные результаты всех анализов. Я не должен Вам это говорить, но прогнозы могут быть не утешительными… — ответил врач, не посмотрев Нилу в глаза. В тот день он покупал продукты, когда его увезли в больницу. Нил все еще помнил ту боль во всем теле, словно его проткнули тысячи игл. Он ничего не понимал. Не слышал. Воздуха было катастрофически мало. Голова разваливалась на части. Нил и раньше замечал боли в голове. Иногда тошноту и головокружение, но все чаще списывал это на усталость от тренировок, и его нежелание отдыхать от любимого занятия. Нил не смог ничего понять. Рак? Смерть? Эндрю? Эндрю… Он умирает? Его тело, снаружи пережившее столько чертовски ужасного, начало умирать изнутри? Нил посмотрел на землю под дрожащими ногами. Неужели в скором времени он будет там? Господи. Нил никогда не верил в Бога. Господи. Он не хочет умирать. Господи. Он должен надеяться на лучшее. Если в этом чертовом мире есть хоть какая-то справедливость, Нил не перестанет взывать к ней. Он хочет жить. Он не может оставить Эндрю. Нилу становилось хуже, и в скором времени он начал отказываться от тренировок. Любое перенапряжение вызывало у него ужасную тошноту и слабость. Его предупреждали об этом, но Нил не думал, что будет так страшно. Ему, пережившему столько смертей, столько боли, кошмаров, будет страшно. Это действительно происходит? Нил все еще не мог поверить. Всю свою жизнь он бежал. Убегал от любой опасности. Как ему убежать от себя? Никто ничего не знал. Его приговор, выписанный доктором, покоился на их шкафу под самыми потолком. Нил туда дотянулся только благодаря высокому барному стулу и став на носки. Он оставил выписку там и больше никогда не достанет. Первое время ему удавалось увиливать от Эндрю, списывая на простую усталость. В своей команде он взял больничный на несколько месяцев в связи с выдуманной травмой спины. Они переживали за него, но Нил заверил всех, что волноваться попросту бессмысленно, и в скором времени он вернется. Благо, Эндрю играл в другой команде, и его частые отъезды давали Нилу возможность не искать оправдания. Нил всегда был отличным лжецом. Когда Эндрю возвращался с тренировок, Нил делал вид, что тоже только что вернулся. Нилу, одному из лучших игроков экси, хватало всего несколько приседаний для одышки. Но все равно бледный вид было скрыть сложно, и тошноту, и отсутствие аппетита. Пока Нил был отличным лжецом...***
Подрываясь на кровати, с него ручьем катился холодный пот. Эндрю резко обернулся. Ему нужно было проверить. Он должен был убедиться, что Нил рядом. Что его Нил все еще с ним. Завидев родные рыжие волосы, Эндрю на автомате потянулся к прикроватной тумбе, хватая пачку сигарет. Уже некоторое время ему снятся кошмары. Эндрю давно привык к ним, но каждую ночь слышать во сне слова Нила, его извинения, что ему нужно уйти и что он любит его, разрывали Эндрю изнутри. Каждую ночь он просыпался с надеждой, что Нил здесь. Эндрю не был глупцом. Он понимал, что что-то не так. Нил уснул еще с вечера, укутавшись в два одеяла, вот только в комнате было достаточно тепло. Эндрю настораживало это. Нил выглядел неважно. А сегодня во время пробежки и подавно чуть не отключился. Нил продолжал утверждать, что это просто усталость. Эндрю понимал, что что-то не так, но он доверял Нилу, и только ему. Нил не станет обманывать его, и Эндрю слепо ему верил. Утром Эндрю уехал на стадион, а Нил, сказав что ему только через час выходить, и что он доберется сам, поехал в больницу. Мик Лоурс, его врач, со слишком усталыми глазами, положил на плечо Нила руку и крепко сжал. – Пришли результаты анализов… Болезнь развивается быстрее, чем мы предполагали… – Лечение? – хрипло спросил Нил. Лоурс тихо выдохнул и отрицательно покачал головой. – Нам очень жаль, мистер Джостен. У вас есть родственники или друзья? Должны ли мы сказать им?.. Мистер Джостен... Мир Нила застыл. Он не помнил, как подписывал бумаги о неразглашении болезни. Не помнил, как добрался домой. Не помнил, как схватился за сердце и упал на пол в центре гостиной. Слезы не переставая стекали по его щекам, пока он в истерике задыхался. Пожалуйста Пожалуйста… Он не хочет умирать. Не так, не сейчас, пожалуйста! Головокружение и тошнота накатили с новой силой и Нил громко взвыл, продолжая задыхаться от слез. Он лег на пол и обнял себя за живот, но усталость слишком быстро сморила его и в скором времени он понял, что не сможет сейчас подняться наверх, потому, только его голова коснулась подушки дивана, Нил провалился в тревожный сон. Эндрю нашел его спустя несколько часов, и Нил не смог найти отмазку, сказав, что просто уснул на диване. Эндрю с тревогой смотрел ему в глаза, но Нил только отмахнулся и на шатающихся ногах направился в сторону лестницы. Он не был готов сказать Эндрю правду, он даже сам не мог признать этого. Признать, что он медленно умирает. Нил ненавидел себя за это, ненавидел каждую свою частичку. В его ушах шумело, когда он поднимался. Он не должен был показывать, что ему плохо. Он слишком любил Эндрю. Но разве когда любишь человека, правильно ли с ним так поступать? Нет. Конечно, нет. Но Нил ничего не мог сделать. Больше ничего.***
Нил понял, что начал отдаляться от Эндрю. Самым большим его страхом была жизнь без Миньярда. Эндрю ничего не спрашивал, а Нил так хотел ему все рассказать. Он так сильно любил его, но эти слова все никак не могли слететь с его губ. Нил старался сказать «я люблю тебя» поступками. Нежно целуя его шрамы, губы, шею, Нил говорил «люблю». Покупая его любимые булочки с корицей, Нил говорил «люблю». Когда было нужно, давал Эндрю пространство, говоря «люблю». И еще миллион признаний, которые можно пересказывать миллионы раз. Эндрю сидел на диване и незаинтересованно листал каналы телевизора. Нила только что стошнило, но он надеялся, что слышно не было. Он взлохматил волосы, поправил большую толстовку, скрывающую слишком тощие руки, благо, лицо у него всегда было худым, а синяки под глазами скрывала его слегка загорелая кожа. Нил принял обезболивающее, которое мало чем помогало, но он стал чувствовать себя уверенней. – Как тренировка? Мои ноги просто отваливаются, – с усталой улыбкой сказал Нил, понимая, что несет полный бред. – Что-то происходит. Должен ли я знать, Джостен? Выдох замер в легких. Улыбка спала с лица. – Нил? Быстро помотав головой, Нил сел на диван возле Эндрю и снова улыбнулся. – Я давно хотел тебе сказать, но все не знал как… – начал было он, сжимая рукава толстовки. – Нил. – Эндрю откинул пульт и повернулся к нему, наклоняя голову в немом вопросе. Нил громко выдохнул и опустил руку к руке любимого человека. – Я… Эндрю, я… – Рука Эндрю напряглась. – Люблю тебя. Я хотел, чтобы ты это знал. Эндрю поднял руку, и Нил закрыл глаза, не зная чего ожидать. Его сердце остановилось, когда мозолистая ладонь легла на его щеку. Он открыл глаза, встретившись с такими родными, светло-карими. – Я знаю, – сказал Эндрю и поддался вперед, нежно целуя Нила. – Давай поедем куда-нибудь. На природу. В лес или к озеру. Я хочу на время сбежать. – Озеро. Только ты не будешь бежать. Мы будем вместе, Нил, – прошептал Эндрю, вновь вовлекая Нила в глубокий поцелуй. Нил старался запомнить каждую частичку любимых губ. Каждый вдох и выдох Эндрю, когда тот отстранился от него. Старался запомнить тяжесть прикосновения ладони на его щеке. Нил повернул голову и оставил невесомый поцелуй на костяшке большого пальца Эндрю. «Люблю» Люблю Люблю Люблю И всегда буду любить тебя, Эндрю Джозеф Миньярд.***
Они выбрали озеро возле леса, что в двух часах езды от Колумбии. Нил чувствовал себя неважно, потому целую дорогу проспал. Эндрю разбудил его только раз, чтобы Нил позавтракал, потому он, с силой впихнув в себя омлет, заснул снова. Как оказалось, Эндрю забронировал домик на самом берегу и подальше от других людей, но сейчас была осень, потому и народу почти не было. Нилу было плохо, но он старался не подавать виду. Он облегченно выдохнул, когда Эндрю переоделся и лег на холодную кровать, желая отдохнуть. Нил последовал за ним, понимая, что плохо стоит на ногах. На удивление, сон выдался спокойным. Нил даже сказал бы, что действительно выспался. В комнате было темно, а другая половина кровати оказалась пустой. На улице тихо потрескивал костер. Сейчас не время давать волю страхам, да и Нил давно пережил это. Огонь не только приносил боль от воспоминаний, он еще приносил тепло. Быстро выпив спрятанное обезболивающее и тепло одевшись, Нил вышел на улицу. Не время давать волю страхам. Эндрю сидел на поскрипывающей уличной качалке, на крыльце их домика. Напротив горел костер. Нил захлопнул за собой дверь и уместился возле Эндрю, выставляя ледяные руки вперед, дабы погреться. Он старался запомнить жар на кончиках пальцев. Старался запомнить запах костра, приятный запах, смешанный с хвоей в лесу. Старался запомнить каждое свое чувство, каждый шрам на его коже, и как Эндрю когда-то целовал каждый из них. Все, что при жизни казалось такой мелочью, начинаешь ценить в самом конце. Все глупые ошибки, поступки, никогда не стоящие таких переживаний и чувства вины, осознаешь только в конце. Жизнь шла слишком медленно, слишком, слишком медленно, чтобы ценить какую-то небылицу, но сейчас Нил отдал бы все, чтобы испытать это снова. Ему нужно было еще немного времени. Тело затряслось, губы задрожали. Сиплый выдох слетел с обветренных губ. Он и не заметил, как его руку сверху накрыла другая, крепко сжимая. Нил обернул ее, переплетая свои пальцы с Эндрю. «Люблю» – Я люблю тебя, Эндрю. Я умираю. – Я знаю. Я так хочу, чтобы ты действительно знал. – Кстати, я не знал, что ты умеешь разводить костер. И где ты этому научился? Пожалуйста, прости меня. – Ты предпочел бы мерзнуть? – Эндрю приподнял бровь, слегка склоняя голову набок. Прости меня, если сможешь. – Ты бы согрел меня, не так ли? – Нил рассмеялся, когда Эндрю поднял обе брови в насмешке Нилу было плохо. Изредка его мутило. Но они просидели до самого рассвета, наблюдая, как небо окрашивается в фиолетовые и розовые тона, и как они отражаются в озере. Эндрю держал его за руку, время от времени подносил к губам и целовал ее, а Нил, стараясь не умолкать, говорил и говорил, зная, что у него есть прекрасный слушатель, и понимая, что его время на исходе. Он знал, что Эндрю никогда не простит его.***
Нил был отличным лжецом. Сегодня утром его забрала скорая помощь. Эндрю не разрешили поехать вместе с ним, потому он рванул в больницу и приехал, наверное, даже раньше. У Нила пошла сильная кровь из носа и он перестал держаться на ногах, а когда Эндрю подхватил его, его сердце опустилось. Он был глуп. Он был слеп. Он знал, что с Нилом что-то не так, но пересчитать все его ребра оказалось самой страшной вещью. Эндрю верил ему. Черт, он слепо поверил, вместо того, чтобы действительно выяснить, что происходит. Он любил. Слишком сильно любил Нила, чтобы сомневаться в его словах. И он был готов самостоятельно прибить его за ложь. Но выживи, Нил. Только живи. Не убегай от меня. Нил не приходил в себя. Врачи поместили его под аппарат искусственного дыхания. Медсестры не разрешили Эндрю войти, потому он стоял возле небольшого окошка и смотрел на Нила, прикованного к больничной постели. В онкологическом отделении. Его пальцы скользнули по стеклу и сжались в кулак. Почему? Кто-то подошел к нему сзади, и Эндрю мгновенно насторожился. – Кем Вы приходитесь Нилу Джостену? – спросил Мик Лоурс, как оказалось, это его лечащий врач. Эндрю не отводил взгляда от Нила. Кем он ему приходился? Он любит его. Для него Нил тот человек, который хоть и не полностью, но вытащил Эндрю из всего дерьма прошлого. Нил тот, кто всегда по-идиотски шутит, и тот, кто без умолку говорит о всех вещах мира. Эндрю любит это. Нил тот, кто каждое утро целует его. Нил тот, кто спас его, не дав утонуть в своих мыслях. Нил был тем, с кем Эндрю хотел провести всю свою жизнь. Нил Джостен был тем, кто умирал у него на глазах. И Эндрю был тем, кто умирал вместе с ним. – Вы можете войти к нему, – напомнил о себе врач, поравнявшись с Эндрю. – Возможно, мистер Джостен услышит вас, и возможно, что придет в себя. Времени осталось слишком мало. Мне очень жаль. Для Эндрю существовало только «вы можете войти к нему» и «возможно, Нил придет в себя». Больше он ничего не слышал, когда сел на стул возле больничной кровати. Эндрю взял худую руку Нила и дрожащими губами оставил там поцелуй, не отстраняясь от нее. – Ты в самом деле думал, что мне не нужно ничего рассказывать? Боялся, что сделаешь мне больно? Если это так, тогда ты безмозглый идиот, Джостен, – хрипло шептал Эндрю в руку Нила. – Конечно, ты так и думал. Я не сомневаюсь. В голове Эндрю было слишком громко, но с языка ничего не слетало. Он старался вспомнить, когда в последний раз говорил Нилу о своих чувствах, о чувствах в целом. Пол года? Может, год? Больше?.. Он никогда не затрагивали эти темы. Нил не переставал повторять, насколько Эндрю ему дорог, зная, что тот не ответит. И только дважды сказал, что любит. – Ты дорог мне, тупица. Я… Я… Нил, очнись. – Эндрю слегка встряхнул слишком холодную руку. – Очнись, и мы поговорим. Я скажу все, что должен был сказать раньше. Как ты смеешь уйти, больше ничего не сказав мне? Что скажет Кевин, ты подумал об этом? Ники будет очень плохо. Я готов задушить тебя за ложь и глупость. Только приди в себя, Нил. Вдалеке раздался голос доктора, что времени осталось слишком мало.***
Выпал снег, хлопьями опадая вокруг. Первый снег за несколько лет. Нил как-то обмолвился, что никогда не играл в снежки. Эндрю тоже не играл. Он наклонился, собирая горсть снега и делая из него подобие шарика. Секундой позже раздавил в руках, наблюдая, как одна половина снега растаяла, а другую унес ветер. Нила не стало четырнадцатого декабря. Шестнадцатого утром его похоронили. А вечером умер Эндрю Миньярд. Он раздавил свое сердце, а осколки унес ветер. Снег окутал могилу с именем Нил Абрам Джостен. Эндрю остановился подле нее и достал из кармана пальто черную велюровую коробочку. Два темных кольца поблескивали в середине, гармонируя с белым цветом вокруг. Эндрю опустился на одно колено, достал кольцо, поднес к губам и поцеловал. Затем опустил его в снег, навеки оставляя там, вместе с дорогим ему человеком. Эндрю продолжит существовать дальше. Продолжит играть в экси. Он запомнит Нила, как что-то первое, – и последнее хорошее в его жизни. Здесь их сердца будут покоиться вместе. Пока не настанет утро, и не погаснет рассвет. А снег все продолжал падать…