Touché

Перекись шипела пеной, стекая по кровавым кулакам. Джеюн поморщился, но продолжал терпеть неприятное покалывание. За такое время можно было уже и привыкнуть к постоянной боли, но всё работало в обратную сторону — с каждым разом почему-то становилось всё больнее и больнее. Морально и физически. В особенности последняя неделя вышла тяжёлой. Будто бы весь мир в очередной раз отвернулся от Шима и понаставил кучу подножек, перед этим сбросив на землю сотни иголок, шипов и ножей, чтобы разбиваться было проще. Вернувшись с очередных разборок с невозможно тупыми, отсталыми и, конечно же, зависимыми прислужников Минджон, Джеюну хотелось всего лишь упасть на кровать и несколько часов неподвижно втыкать в потолок, плавать в мыслях о своих чувствах. Этим он занимался уже неделю, раз в несколько часов слыша редкие тихие звуки из соседней комнаты. Неприятно. Было неуютно в нескольких квадратных метрах, но покидать их Джеюн не хотел. Скорее, он даже не смог бы. Нельзя было позволить Ли Хисыну увидеть себя таким, каким младший был сейчас: слабый, уставший, сломленный, вновь свалившийся на самое дно. Избегать Хисына было не так уж и трудно, потому что он и сам особо не хотел контактировать. Ледяная вода вовсе не помогала прийти в себя. Парень взглянул на себя в зеркало — ужас, просто тихий ужас. Где же тот румянец и те сияющие глаза, которые совсем недавно украшали веснушчатое лицо? Кто-то отобрал, своровал, оторвал с руками. В миллионный раз прогоняя один и тот же диалог, который когда-нибудь должен был состояться, Шим твердил себе: "Надо было просто сразу же рассказать Хисыну обо всём, что происходило в его отсутствие. Он бы со всем разобрался". Но Джеюну снесло крышу, ведь... Что ведь? Хисын вновь был рядом? В этот ли суть? А может в том, что кто-то почувствовал неправильное и ненужное? Громкий хлопок входной дверь заставил подпрыгнуть на месте — сосед ушёл. Немного времени, чтобы вздохнуть и расслабиться. Ужасный вид парня не могло исправить абсолютно ничего, так что Джеюн пошёл на кухню, чтобы заварить себе пол литра кофе, а потом молча пить его как можно дольше, пока он совсем не остынет. Почему человеческие чувства не кофе? Как бы было проще жить, если бы со временем симпатия, влюблённость, любовь и всё, что делает тебя беспомощным, остывало. С чего Шим вообще взял, что он мог влюбиться в парня? Он просто перепутал, ведь прежде такого не было. Это просто привязанность, не более. А то, что произошло... Это вина алкоголя, усталости. Да и Хисын его спровоцировал. Вот и всё, ничего более. Услышав странный шорох, словно кто-то очень тихо пытался пробраться в квартиру, Шим быстро помыл кружку и аккуратно подошёл к двери, ведущей в коридор. Сквозь щель он увидел тень и шуршание в своей комнате. — Что за... — Джеюн продолжал слушать и ждать. Он не хотел ловить преступника с поличным, ему достаточно было просто увидеть его лицо или хотя бы силуэт. Спустя минуту или две из комнаты вышел один из собачек Минджон, с которым всего лишь час назад разбирался Шим. Он ушёл также тихо, как и пришёл. Когда шаги стали звучать дальше, Джеюн рванул в свою комнату, забежал туда и закрыл дверь. Обернувшись, он замер как вкопанный. — Нет... Нет, нет, нет, блять, нет! Возле кровати одной кучей лежали наркотики, ни с чем не спутать, расфасованные по разным пакетам. Джеюну угрожали сотни раз, что если он не успокоится, то его подставят так, что он не сможет отмазаться. Ему не поверят — кто он и кто те, кто всё это творит. Таким людям всегда верят, даже если они будут доказывать свою невиновность, стоя с окровавленным ножом в руке, — оправдан. — Если я сейчас попробую их спрятать куда-нибудь, останутся мои отпечатки. Оставить так тоже нельзя. Может, сфотографировать? Нет, бред, как это поможет? Блять... — парень сел на кровать, пытаясь придумать план, копаясь в волосах и расчёсывая кожу до новых ран. От повышенного стресса и тревожности всё его тело зудело, ему приходилось идти на поводу и драть себя. Через какое-то время раны начинали заживать и снова невозможно зудели. Бесконечный цикл. Рванув на кухню, чтобы найти какие-нибудь перчатки, которые смогли бы защитить от отпечатков или какого-либо биоматериала, Джеюн вовсе не подумал прикрыть дверь в свою комнату. — Ли Хисын, почему у такого педанта как ты нет ни одной перчатки? — перерыв все полки, Шим встал посреди кухни. Кажется, что ему уже никто и ничего не поможет, можно даже не пытаться всё скрыть. Крайним в любом случае сделают его, козлом отпущения он когда-то уже был, не привыкать. Парня затрясло, стало странно холодно находиться в нагретой квартире, ноги не слушались, а всё вокруг резко поплыло волнами. Последнее, что успел сделать парень прежде чем свалиться в очередной обморок, — это отвернуться от острого угла стола. Джеюн очнулся от чёткого ощущения, что вот-вот случится что-то плохое. Нужно было принять уже какое-нибудь решение, но идей не было. Кое-как поднявшись на ноги, держась за стену, Шим вернулся в свою комнату и упал на кровать. Почему розовые очки треснули и рассыпались именно так? Все его попытки подняться со дна не просто на обвенчались успехом — они были втоптаны в землю. И самого Джеюна опять заставят глотать пыль и грязь, ведь с такими как он только так и бывает. Прижав колени к груди, парень зажмурился до звёздочек, лишь бы не дать ни одной отвратительной слезинке просочиться. Нельзя быть слабым. Слабость — черта идиотов, которым нечего терять. Шим же только сейчас осознал, что из-за своей слабости теряет всё. Его слабостью оказался парень, которой попал в его жизнь несколько месяцев назад, но ради которого почему-то Джеюн решил рискнуть всем, что так долго получал, предать свои установки и в очередной раз убедиться, что он никогда не поменяется. Быть изгоем всегда будет его образом жизни. — Чёрт, я оставил телефон на кухне. — сморгнув наваждение, Шим собирался быстро сбегать за мобильником и также быстро обратно скрыться за стенами своего укрытия. Стоило ему провернуть замок и опустить ручку двери, как его сердце упало в пятки, а глаза неприятно защипали от вновь собирающихся слёз. Только не это. Вновь эта бесящая жалость и испуг в глазах. Меньше всего хотелось быть жалким в его глазах. — Джеюн, хватит прятаться, нам надо поговорить. — Хисын выглядел также печально. Так, как выглядел в тот самый первый день, когда они встретились в этом дурацком коридоре. — Нет, я не хочу. — Нам не избежать разговора, мы живём в одной квартире. — Как магниты, направленные друг к другу разными полюсами, они не могли сблизится. — Ты выбрал не самый лучший момент, как всегда. — Шим Джеюн, не с места. — Поздно. Джеюн мигом обратно захлопнул дверь, прокрутив замок до упора. От страха и волнения заболел живот, ком подступил к горлу. Парень спустился на пол, облокотившись на дверь. Он уже не мог сдерживаться — это то самое начало конца. Минуты затишья перед бурей. Шим чувствовал Хисына за дверью. Чувствовал и его волнение и страх. Были ли они настоящими? — Джеюн, ты же у двери, я вижу твою тень. Ну же, давай поговорим. — Я же сказал, уйди! Слёзы нескончаемым поток потекли по щекам, заливая пол, окропляя одежду. Всю вокруг окутал вакуум, или же Джеюна опустили в воду — он не разбирал звуки вокруг. Раны на лице и руках щипали от соли, пока парень пытался отползти в дальний угол комнаты, словно это спасло бы его. Комнату открыли с грохотом, но Джеюну было плевать. Тьма наполняла помещение сантиметр за сантиметром, пока госпожа Ли что-то говорила сыну, показывая то на наркотики на полу, то на парня у окна. Но Хисын будто не слушал её вовсе — он сверлил взглядом человека, который сейчас казался ему другим, пытаясь почувствовать ответ, получить подсказки. — Джеюн, скажи, что это не правда. Шим молчал. — Я верю, что ты этого не делал. Просто скажи мне это. Я хочу услышать это от тебя. — Хисын подошёл к младшему, но тот продолжал молчать. — Хорошо. Значит это ты. Я понял. — За пару шагов очутившись у двери, Ли вздохнул и был готов уйти. — Какой толк от моих слов? Ты всё равно будешь с ними за одно. Такие как вы никогда не встанут на сторону таких как я, ведь вам важнее свою шкуру спасти. — Джеюн встал на ноги, — Разве важно, я или не я это делаю. Важно ли, что я выгляжу так, — парень показал на своё лицо и руки, поднял футболку, открывая обзор на гематомы на груди, боках и животах, — Из-за своей благородности? Хотелось избавить эту гнилую школу в красивой обёртке от червей, грызущих в ней дыры. А в итоге я же буду отдуваться. Ха, это просто поражает... — стадия депрессии прошла, на её место вновь пришла стадия агрессии, — А Вы, госпожа Ли? Я думал, мы на одной стороне. Я думал, что Вы также хотите защитить честь сына, спасти свою школу. А Вы... Вы выбрали эту суку! Джеюн рванул к невменяемой Минджон. Схватив за волосы, парень потянул её в комнату, заставляя упасть прямо к наркотикам. — Давай, дура обдолбанная, расскажи, как ты ссала в уши мамочке своего любимого и идеального Хисына. Настолько хотела быть прекрасной в её глазах, что даже была готова трахаться со мной, лишь бы я ничего не узнал или присоединился к тебе. Проблема лишь в том, что такая мразь как ты никому не нужна! Девушка сидела на полу с лёгкой улыбкой и молча втыкала на людей. С ней было бесполезно говорить серьёзно. — Джеюн-а, а я ведь сказала Хисыну, что ты меня домогался, когда я была пьяная... Прости, не смогла оставить наш секрет в тайне. — Минджон говорила медленно и невнятно. — Мразь. — звонкая пощёчина эхом отдалась по комнате, и именно она стала спусковым крючком для Шима: он бросился на пол, сел на упавшую девушку сверху и начал её душить. — Джеюн, чёрт побери, не рой себе яму ещё глубже! Джеюн! — парня было невозможно оттащить от "жертвы". Он вцепился в неё как клещ. В самый последний момент Хисыну и одному из мальчиков Минджон удалось оттащить Джеюна в сторону, скрутив руки. Девушка тут же поднялась и начала откашливаться, глотая воздух, бегая глазами по комнате. Шим же как по щелчку переключился и обмяк, опустив лицо так, чтобы чёлка прикрыла глаза. Не видя смысл дальше удерживать парня, Хисын бросил руку младшего, приказав и второму сделать также. — Чокнутый урод. Наконец-то все это увидели. Не такой уж ты и святоша, каким пытался казаться... — Закрой рот уже. — Хисын прервал её. — Чудик. — промямлила Минджон и улеглась на пол, распластавшись звездой. Джеюн сдерживался, чтобы вновь не заплакать. Он не должен был этого делать, но тело не слушалось. Его потряхивало то ли от страха, то ли холода, впитывавшегося в каждую клетку. Он чувствовал на себе взгляды, похожие по тяжести, но разные по ощущениям — один гневный, колючий, морозный; другой тёплый, взволнованный, нежный. Сжав волосы на затылке, Шим вздохнул, собираясь с мыслями, но слышал только писк и белый шум. — Джеюн, пошли со мной. — Хисын подхватил парня под руку и заставил встать, тут же переплетая пальцы. — Нет, вы не можете... — Госпожа Ли не успела остановить сына, как тот умчался вместе с подозреваемым, — Ли Хисын! Дверь успела только хлопнуть с треском — Хисын навалился на неё, не давая никому войти, и закрыл на замок. Мать тут же затарабанила, приказывая открыть, но её игнорировали. Рука Джеюна по прежнему грелась в крепкой хватке старшего, и это было так странно. Неужели у Хисына всегда были тёплые руки? Или же это руки Шима слишком ледяные? Парень перестал разбирать голоса людей, кричащих друг на друга через дверь. Джеюн просто смотрел на то, как сильно Хисын держал его за руку, так, словно отпустить было равно потерять. — Джейки, ты как? — А? — Как самочувствие? — Нормально. Наверное... — ноги подкосились через миллисекунду, и вот уже Ли держал младшего на руках, поднося к кровати. — Отдохни, нам предстоит с тобой много и долго разговаривать. И ты не выйдешь отсюда, пока я не узнаю всё до самой мелочи. — присев на корточки, Хисын разглядывал уставшее лицо Шима. "Когда ты последний раз нормально спал?", — подумал он про себя, улыбнулся и встал, собираясь уйти. Нужно было разобраться самому. Поговорить с мамой как минимум. Тяжелее этого могла быть разве что идея оставить Джеюна одного. Опять. — Ты не останешься со мной? — сердце ускорило темп. — Хочешь, останусь. Но я лягу там. — старший указал на диван в углу. Тот самый, на котором он сидел, когда вылил кружку кофе на голову парня, лежащего сейчас на его кровати. — Хорошо... — последнее, что успел сказать Шим прежде чем вырубился. Он сжался как беззащитный щенок, хмуря брови во сне, иногда дёргаясь. Опустившись на край кровати, Хисын бегал взглядом по беззащитному, но в то же время бесстрашному парню. Все его руки были в синяках и царапинах, шея в порезах. Перед глазами вновь мелькнули ужасные гематомы на теле, на котором наверняка не было живого места. Не выдержав, Ли накрыл Джеюна огромным пледом и скрылся в тёмном углу своей уже не такой пустой комнаты. Хисыну не нужно было, чтобы младший доказывал ему свою невиновность. Он верит ему от и до. Встанет на его сторону просто так, даже если судья вынесет приговор "виновен". Но сказать об этом Хисын не сможет. Он сделает всё, чтобы Джеюн умолял его помочь, чтобы он набрался смелости и признался в своих ошибках. Он поплатился за то, что считал себя единственным, кто сможет всё остановить, в то время как их на самом деле было двое. Чтобы набрался смелости разбить сердце Ли так же, как разбивал лица всё то время, что чувства старшего крепли.

***

Какое-то неприятное дежавю крепко обнимало Джеюна со спины, пока он лежал лицом к окну. Желания поворачиваться не было, но он прекрасно чувствовал нахождение другого человека в комнате. Страх увидеть в глазах жалость, помешанную с отвращением и ненавистью, крепко прижимал к кровати своим весом. Шим ходил по тонкой грани между сорваться, выплеснуть все эмоции и рассказать Хисыну, и молчать как немой, не давая ни одному слову вырваться. Однако помимо этих двух вариантов был и третий — упасть в пропасть, где не было никаких вариантов кроме смерти в забвении. Джеюн хотел сделать тихий вздох, но дрогнул, тут же признав поражение. Побыв без движения ещё пару секунд, парень поднялся, но посмотреть на Хисына не осмелился. Даже краем глаза взглянуть не хватало храбрости. Холодно. Окно было плотно закрыто, а ледяным источником был сидящий на диване в углу Ли Хисын. Джеюн сглотнул страх и повернулся — старший мирно спал сидя, сложив руки перед грудью. На столе перед ним остывал чай, а сэндвич казался таким свежим и вкусным, что мозг сам заставил ноги коснуться пола и пройти несколько шагов. Стоило Джеюну подойти к Хисыну ближе, сердце предательски заболело, не забывая и застучать побыстрее. Шим застыл как вкопанный. Первый раз он видел Ли спящего после того, как успокаивал его почти что как незнакомца, а второй раз сейчас, когда они обратно вернулись к тому времени — такие же странно чужие и далёкие друг другу, но с тупым учащённым сердцебиением. Хотелось просто покоя. Мирно сидеть и рассматривать спокойное лицо, наблюдать за медленно вздымавшейся грудью и прислушиваться к тихому дыханию. Зная, что ждёт Джеюна после пробуждения Хисына, младший хотел просто насладиться последними моментами умиротворения. Присев на диван, Шим прижал колени к себе и положил на них голову так, чтобы наблюдать за соседом было удобно. Видимо, он совершил ошибку, потому что спустя пару минут идиллия кончилась — Хисын открыл глаза и повернулся. — Давно проснулся? — хриплый голос звучал так обыденно, словно ничего не произошло. — Нет... — смутившись, младший не смог сразу подобрать слова, — Я просто задумался и присел сюда, извини, я тебя разбудил... — младший хотел поскорее спрятаться и скрыть своё смущение, попытался встать, но не получилось. Даже откашливание не помогло стать чуть увереннее. — Не уходи. — холодные пальцы обхватили запястье, — Я не собираюсь сейчас задавать тебе вопросы, которые ты боишься услышать. Просто побудь рядом. "Сделай же вид, что ничего не произошло", — подумал Хисын. Всё-таки внутри него боролись две личности — одна хотела заставить Шима корчится от внутренней боли, другая прижать его к себе и заставить ощутить тепло. И Джеюн словно загипнотизированный, без собственной воли и головы на плечах, сел рядом, возможно, даже слишком. Одна рука Ли лежала на спинке дивана позади Шима, а другая поправляла его пушистые волосы. Пробежав взглядом по лицу на опасно близком расстоянии, Хисын даже не сопротивлялся своим мыслям. Всё улетучилось и растворилось в темноте, стоило Джеюну облизнуть губы. В этот раз у него не получилось бы скинуть всё на алкоголь. Шим был трезв сильнее чем никогда и прекрасно понимал свои чувства. "Хисын, блять, возьми себя в руки, что ты творишь", — шумно выдохнув, Ли опустил взгляд и, немного подумав, встал. Он быстро достал из шкафа куртку, оделся и, только стоя у двери, вновь посмотрел на младшего. — Я скоро вернусь. К моему приходу будь готов отвечать на мои вопросы. Поверь, их будет много. — Ли вышел из тёмной и холодной комнаты. Дверь хлопнула, ключ провернулся в замке пару раз. — Эй, Хисын, что это значит? — Джеюн напрягся, в голову полезли самые ужасные мысли. Не будут же его держать взаперти? — Не хочу, чтобы ты сбежал, пока меня не будет. Мы договорились с директрисой, что ты будешь под моим контролем и наблюдением, говорить обо всём будешь только со мной и находиться будешь тоже со мной рядом. Я вернусь скоро, не натвори дел. И Хисын ушёл, в очередной раз бросив Шима одного. Всё тело затрясло, но не от холода и страха. Парню казалось, что он вот-вот рассыпется от дуновения ветра. Джеюн присел на половину кровати, где он всего лишь пятнадцать минут назад проснулся, уткнулся в подол шторы и бессмысленно смотрел на ткань. Голова была пустой и тяжёлой. Он не помнил как улёгся и когда снова уснул, сколько проспал прежде чем проснуться от тёплого дыхания на шее, руке на животе. Было тепло то ли от Хисына, лежавшего совсем рядом, то ли от огромного пледа. Старший нежно гладил талию через футболку, водя носом по шее в мурашках. — Хисын, что ты... — вторая рука оказалась там же, у талии. Джеюн практически был в объятиях старшего. А может это были вовсе не объятия, а плен. Нежные касания на шее превратились в поцелуи, отпечатывающиеся на шее мокрым следом. Шумное дыхание прямо на ухо, более смелые касания, рука, ползущая под футболку, пока вторая опускалась вниз. — Хи... — Чш. — Ли приподнялся, чтобы поцеловать Джеюна так, чтобы он ничего не пытался говорить. Пока что он должен молчать. Поцелуи становились наглее и напористее, Джеюн же продолжал лежать в замке рук старшего. Всё заходило дальше, чем обычно, чем было до этого. Почему в этот момент, почему в такой атмосфере? — Позволь мне. — Сделай это. Пожалуйста.