***
— Вот дерьмо, — бормочет Бен, заикаясь. Он точно встретится со смертью — с настоящей смертью — если что-то не предпринять. До этого ему не приходилось шевелить мозгами и решать задачи сложнее школьных, а думать наперед, он, к сожалению, не умел. Он спускается в лишенную света гостиную, где находит Джерри, сидящего на кресле перед телевизором. Кажется, он смотрел очередной глупый фильм. В свисающей руке он держал почти пустую бутылку яблочного сидра, которым когда-то угощал его Криденс. На вкус он был приятнее обычного пива. — Джерри! — Вегнер потревожил его покой и Дэндриджу это совсем не понравилось. — Марк... Марк пошел за Криденсом. Он хочет его грохнуть. Я пытался его отговорить, но он не слушал, — решает прикрыть свою шкуру Бен. Говорит слишком быстро, запинается и волнуется. Идти дальше первой ступени он не решается, предпочитает остаться на месте и не попадаться Джерри на глаза. Первые пять секунд тишины, сопровождаемые женским голосом из телевизионной программы тащили за собой напряжение и веяли предвкушающим страхом. Он даже подумал, что его не услышали, готов был повторить, но Джерри, вдруг, произнес: — Помолчи, Бен. — он тянется до пульта, лежащего на журнальном столике справа, и выключает телевизор. Его тонкие губы превратились в одну узкую полосу. Нужно спасать ситуацию. Вегнер вздрагивает и крепко сжимает пальцами поручень лестницы. Ровный и спокойный тон становится для него сигналом просыпающейся злости внутри вампира. Ему захотелось скрыться с глаз долой. Джерри с огромной неохотой встает с насиженного места и пересекает гостиную, направляясь в сторону кухни. Он допивает остаток сидра. Пустая бутылка отправляется в мусорное ведро. За все это время он ни разу не обратил на Бена внимание, голову заполонили иные мысли, расшатывающие его нервы, как волна в открытом море, готовая сокрушить корабль, опустив его на дно пучины. Все рушилось, становилось неустойчивым и раздражающим; он окончательно зациклился на человеке, которого напугал и отодвинул от себя. Просчет жестоко откликнулся на всем, что он так усердно выстраивал и к чему стремился. Он оставлял позади все, а Криденс так и не пригласил его в новый дом. Хуже. Он не вышел к нему и проигнорировал. Оказывается, Марк толковал правду, только плохо подобранными словами. От выпитого алкоголя появилось слабое головокружение. Ощущение не из приятных. — Не высовывайся, — негромко приказывает он. Дэндридж покидает дом. Погода сопутствует настроению; на небе затянулись свинцовые тучи, грозился начаться дождь. Холодный ветер трепал волосы то в одну сторону, то в другую. Добираться пешком до дома мисс Тернер долго. Даже если прилагать все усилия, риск опоздать слишком велик. Марк действительно стал неуправляем. Действовать он выбрал самостоятельно, хуже того, безрассудно, под аффектом личных конфликтов. Неужели ревнует? От этой мысли Джерри нервно усмехнулся. Он сел в свой пикап и быстро дал задний ход. Устремился на восток и вскоре мчал, оставляя за собой длинный шлейф пыли. Не доезжая до баскетбольной площадки, по левую сторону домов, он замечает сцепку двух людей: один сидит на траве, второй, более крупный телосложением, держит его за челюсть. Только на повороте, он смог узнать в одном из них Криденса. Машина тормозит рядом с обочиной, в нескольких метрах от подростков. Громкий визг тормозов раздался по всему Элм-стрит и, вероятно, разбудил ни одну семью, впрочем, из окна никто так и не выглянул. Прежде чем что-либо произойдет, Джерри некоторое время остается в машине. Наступил важный и решающий многие аспекты его судьбы момент. Что он должен сделать?... … Наблюдать за тем, как Марк принимает свою новую личину, как самостоятельно ищет себе питание и как точно так же, вступает в азарт, ради внутреннего, морального удовлетворения. В целом, Джерри даже порадовался за него. Или... оставить себе игрушку, которую ломал он и которая ломала его. Он проделал слишком много опасных манипуляций, чтобы оказаться ближе к этому человеку. Если это все зря, будет слишком обидно. И тем не менее, Марк перешел ему дорогу. Он выходит из автомобиля и широким шагом, каким ходил исключительно в редких случаях, приближается к комку противостояния. Внутри, как дрожжи, разбухало раздражение, сменяющееся на гнев. Ему не нравилось, когда все шло не так, как планировал он. С прогрессирующей скоростью его настигла эйфория озлобленности и противоречивых для его гадкой и подлой натуры чувств. Растущая и требующая вырваться. Узкая полоса губ превратилась в пасть-мясорубку с торчащими крупными и острыми клыками. Он смотрит на спину Марка озверевшим взглядом. Этот говорящий взгляд был наполнен неприкрытой ненавистью. Глаза заполняет чернота; два острых и черных жала. Две огромные капли крови. Громоздкая лапа упыря хватает Марка за шиворот кофты и тащит на себя. Под острыми когтями вампира разорвалась тонкая ткань, обнажая бледную спину подростка. Подонок тронул того, кого трогать не стоило. За этот серьезный проступок придется отвечать. Остаток здравого разума кричал: пора остановится. Это действительно становилось ненормальным. Останавливаться Джерри не собирался. Он уже не мог остановиться. Он не хотел останавливаться. Вампир перешагивает Криденса, будто его здесь вовсе нет. Будто не из-за него ему прямо сейчас приходится делать выбор. Однако, загвоздка в другом, для себя Джерри уже выбрал. Из мерзкой зубастой пасти вырывается глухой рык. Так защищают свое потомство хищные звери, а Джерри защищал Криденса. Точно такой же рык Джерри услышал от Флеминга. Болезненный, наполненный явственным безумием и злостью. Этого было достаточно, чтобы сойти с ума самому. Его рык становится для Марка предвестником смерти. Цепкими пальцами Джерри впивается в русые волосы Марка, накручивая их на свой кулак. Флеминг обеими руками хватает вампира за запястья и делает попытку отодрать руку с волос, но проигрывает в силе. Дэндридж перехватывает его руку. «Какого хрена он тут делает? А куда смотрел Бен? Чертов ублюдок ни на что не годен». — последнее, о чем думает Марк, перед тем как на тело накатывает новая волна боли. Он выкручивает хрупкие руки в обратную сторону, пока не слышит омерзительный хруст. Руки сломаны. Марк вопит от боли. Джерри и Криденс знают, это не более чем временная боль, ничем ему не угрожающая. Потом он перекладывает левую руку на плечо Флеминга, а пальцы второй крепко-крепко сжимают его голову. До тех пор, пока черепная коробка не издает скорбный хруст. Сейчас, Дэндридж наслаждался ужасом непутевого вампира. Досадно. На Марка были большие перспективы. Он начинает тянуть голову виновника в противоположную сторону от тела. Его кожа натягивается, краснеет и в конечном итоге рвется. Шейные позвонки с мерзким хрустом отрываются друг от друга. Джерри уверен, одной смерти недостаточно, чтобы дать понять — его слова имеют свойства кусаться. Будь здесь Бен, несомненно, он бы тоже попал под раздачу. Тот, к удивлению, благоразумно остался дома. Марка, или то, что от него осталось, вампир пренебрежительно бросает на мокрый от дождя асфальт. С него теперь не было толку – ни съесть, ни трахнуть. Тело деформируется в прежнюю личину красавца. Но его глаза по-прежнему остались черными, как луна, названная загадочным именем – «Лилит». Пасть-мясорубка возвращается в узкую полосу губ. Зубы выровнялись и больше не походили на акулий оскал. Джерри вытирает со лба оставшуюся кровь и только потом поворачивается лицом к Криденсу. — Привет, — говорит он, как ни в чем не бывало. Его черную кофту покрывали грязно-красные, цвета граната капли крови. Они также остались на шее и на массивной части груди в вырезе кофты, где Джерри никогда не застегивал пуговицы. Он вытер рукавом окровавленный рот. На лице расцвела плотоядная улыбка. Эту улыбку Криденс начинал ненавидеть, и теперь уже бояться. Джерри слышит каждый удар его сердца, бьющегося в разы быстрее, потому что он слишком напуган. Потом они встретились взглядами. Наконец-то, подумал Джерри. Он никогда не видел в человеческих глазах столько страха и ненависти одновременно. До Бэрбоуна дошло не сразу, что произошло. Он смотрит на свои руки, которые тряслись от стресса и с ужасом понимает, что мистер Дэндридж, стоящий практически на проезжей части, буквально искупал его в крови. В крови Марка, — неожиданно появляется у него в голове. От этого у него возобновилась тряска. К горлу подкатил неприятный ком тошноты. В бездонных глазах вампира Криденс уловил блеск, прежде ему не знакомый. До него ни тогда, ни сейчас, сидя на мокрой траве в крови, никак не доходило следующее: что же в нем - обычном подростке было такого, ради чего Джерри так старается? Вот он сейчас - беззащитный и испуганный. Такой, как и все те, кого ловил безжалостный вампир. Но тут присутствовало еще кое-что. За блеском в глазах Джерри Криденс не видел, но чувствовал нарастающее смятение. Грозившее уже наверняка обернуться безумием, если и дальше ничего не предпринимать. Он и сам безумец не меньше. Пока нормальные люди (в его понимании слово «нормальные» обрело иное значение) сопротивлялись смерти, он смело шагал ей навстречу... и она, стерва, обходила его стороной. Справа от руки Криденса разбросаны продукты. Чуть ниже его ноги Джерри замечает видеокамеру. — Неужели малыш Криденс пытается собрать на меня компромат. — насмешливый взгляд в его сторону. — Впечатляет. Он опускается перед ним на корточки, подбирает видеокамеру, внимательно осматривает ее и снова глядит на юношу. Указательным пальцем он проводит по его щеке, где Марк оставил крупную царапину. Кровь еще текла, но пробовать ее на вкус Джерри не собирался. Она смешалась с кровью Флеминга, а та в свою очередь была испорчена наркотиками. Вампир приближает свое лицо к лицу мальчишки и уткнувшись носом в его висок, вдыхает знакомый и затерянный где-то в его доме запах. Запах сандала. Он приложил губы так близко, словно хотел поцеловать его в ушко, будто девушку, как это показывают в фильмах, и для Криденса в этот момент ощущение было омерзительным. — Только, выше своей головы не прыгнешь. — голос Джерри был низким, как гул двигателя, работающего на холостых оборотах. Он сжимает камеру в руке, и та рассыпается на несколько частей. Становится совсем непригодной. С широко открытыми глазами Бербоун впивается пальцами в траву. Раньше шепот мистера Дэндриджа будоражил, соблазнял и пробуждал совсем не правильные мысли. Теперь он пробуждал только страх. Что, если его бывший сосед, таким образом проявляет симпатию? А если это так, то почему таким варварским способом? Эд предупреждал, вампиры не могут любить, но Джерри умудрялся доказывать обратное. А, может, он слишком глуп, чтобы понять, к чему вампир стремится на самом деле. Все это походило на сумасшедшую фамильярность. Перед ним не тот человек (вампир), в которого он влюбился, когда слушал его лестную речь у себя дома, рисовал его, тонул в ласках грубых рук и в новых на тот момент чувств. Впрочем, Джерри и сейчас подарил ему незабываемые чувства. Насколько смог, он отполз назад, едва перебирая, по ощущениям ватными руками. Правой нащупал что-то мягкое, и не поворачиваясь, он не сразу понял, что это булка. Кишки, первое что взбрело в голову, но потом до него дошло, что трогает целлофан. Кишки ведь не могут быть в целлофане, верно? — Хватит! Что вы хотите от меня? — голос его звучал вполне сносно, но если Джерри приглядится, он увидит, что он плачет. — Я по-прежнему человек и вас это устраивает, но вы продолжаете преследовать меня. Вы ликвидируете всех, кто стоит рядом со мной и совершаете убийства. Он не смотрел на Джерри. Он вообще не смотрел по сторонам. Старался удержать свой взгляд на траве, чтобы вдруг не увидеть останки Марка и не устроить гейзер из ужина прямо здесь. Джерри не отстает и сокращает расстояние между ними. — И тебя это устраивает. Или думаешь, ты для меня что-то значишь? — Он не сводил с него взгляда. Бэрбоун не видел, но слышал, как вампир смеялся. Его смех был тихим, еле слышным, но тем не менее. До этого ложь всегда давалась Джерри легко. Она слилась с ним воедино и ходила по пятам. Если бы он действительно задал себе этот вопрос, то удивился бы, какой получится ответ. А именно этого Джерри и сторожился. В самом деле, игрушка никогда бы не получила такого внимания. Убил бы он полезного соклановца, будь Криденс просто игрушкой? Спорить Криденс был уже не в силах. Во-первых, его трясло от вида чужой крови на себе и траве, и от осознания, что в паре сантиметрах от него лежат останки трупа. Труп трупа. В этом было что-то забавное. Камера с доказательствами сломана, но он не сильно переживал по этому поводу. От этих видео толку было мало. Питер Винсент даже смотреть не стал. А во-вторых, его бывший сосед начинал сам себе противоречить. Криденс влепил ему добрую оплеуху. Звук удара был точно треск сломанной ветки. Голова Джерри дернулась в сторону; он широко распахнул глаза, как будто не веря случившемуся, и ошарашенно уставился на парня. Потом медленно поднял руку и прикоснулся к наливающемуся кровью отпечатку ладони на своей щеке. Да на его месте любая девушка бросилась бы этому красавчику на шею! Возможно, он бы получил от нее поцелуй в щеку и кучу ненужных для вампира слов благодарности. Но именно этого он и дожидался. Только не от красотки, (каких в пригороде пусть и мало, но они были!) а от юноши, отвергающего его. Криденс уступать и идти у него на поводу, как верная собачонка, не собирался. Хотя еще полмесяца назад все было по-другому. Но не сейчас, когда нужно сделать свой ход в их безумной игре, в которую он был невольно втянут. Он собрал в себе силы и встал на ноги. Они все еще дрожали, и он был уверен, что если не уйдет сейчас, то его точно стошнит. На этот раз уже от стресса. Криденс подобрал продукты, которые выпали из пакета при нападении и сложил их обратно. — Еще увидимся! — в след парню, весело произносит Джерри. Он не обращает внимания на настроение подростка и не идет за ним, потому что вампиру это не нужно. Где-то ему даже стало обидно, что Криденс, ничего не сказав, оставил его на улице, наедине с изувеченным телом Марка. На Элм - стрит случилось страшное происшествие, о котором жители пригорода, а затем и мегаполиса, узнают уже то, что этот кто-то, или любой другой человек, узнал в этом парне пропавшего Марка (что было маловероятным исходом событий). Но никто не заявит об этом в полицию. Никто не хочет казаться странным. Нельзя прийти в полицию с заявлением о том, что «какой-то монстр разорвал тело подростка на две части, и прямо сейчас его отрубленная голова валяется у меня на участке». Под «монстром» никто не будет подразумевать вампира. «Вампир? Вы своем уме? Хватит рассказывать сказки и дайте правдивые показания! Нет, вампир... Ну, вы слышали?» Утром приедет машина ФБР и следователь тщательно осмотрит жестокое убийство» (так он его назовет), а потом, с тем же названием будет выпущена статья в СМИ. Не стоит забывать про допрос. Сначала опросят соседей, а потом родителей Марка. Но в районе, где проживает Джерри, допроса не будет. Джерри здесь ни при чем. От крови на лице и на одежде, следовало избавиться. Джерри принимает ванну. После изнурительной и тяжелой ночи мягкая кровать манила еще больше. Джерри скидывает с бедер белое махровое полотенце и усаживается на заправленную постель. И вот опять, всю его голову заполнили мысли об этом странном парне, чье лицо Джерри видел каждый раз, когда закрывал глаза. Скрывать и вуалировать от себя тот факт, что он влюбился в него, в этого... странного парня, стало уже невыносимо. Он влюблен в него, черт побери, да, это так. Но было кое-что, о чем Дэндридж еще не забыл — свитер Криденса, оставленный под подушкой до лучших времен. И это «лучшее время» настало. Он тянет руку под подушку и достает из-под нее окровавленный свитер (правда, кровь на нем уже давно засохла и пахла не так ярко, как раньше, но если принюхаться, то запах все еще ощущался). Так он и поступает. Он утыкается носом в черную ткань, вдохнув дурманящий запах крови. Запах был едва уловим, настолько тонким, что Джерри пришлось принюхиваться как следует, чтобы уловить его. Кровь людей всегда влекла не только изысканным вкусом. Людей Джерри любил только жрать, а Криденс... Криденс вводил его в экстаз. Джерри закрывает глаза и представляет, как Бэрбоун находится сейчас здесь, рядом с ним, на этой маленькой и холодной постели. Он представляет, как окутывает жаркими поцелуями его шею, так страстно и непринужденно... Прижимается к его юному, еще совсем безгрешному телу, своим сильным, таким холодным и горячим одновременно. Внизу живота все скрутилось болезненным узлом, невыносимым и одновременно приятным дискомфортом, от которого необходимо было избавиться. Джерри ложится на спину, и его рука скользит вниз, к паху. Запах крови на кофте Криденса мерзок на остроту, но это именно то, что нравилось Дэндриджу, то, из-за чего у него сейчас случилась эрекция. Он возбудился на Криденса? В самом деле? С этим нужно было что-то делать. Джерри никогда не видел обнаженного тела юноши, но сейчас, в своих извращенных мыслях, ему удалось раздеть мальчика и смотреть на него так бесстыдно и пошло, что Криденс в его голове сам стал куда развратнее, чем являлся на самом деле: он был полностью обнажен и демонстрировал вампиру свою девственную шею, касался нетронутого места пальчиком, завлекая Джерри лишить его девственности, испить его крови, и сделать окончательно своим. «Я всего лишь ваша игрушка, но я хочу стать для вас больше, чем просто игрушка!» — говорит Криденс, раздвигая перед ним ноги и предоставляя доступ к своей шее. Он просил об этом вампира. Нет, он умолял. А Джерри не волен сопротивляться. Теперь этот странный парень решал, достанется ли вампиру его до смерти желанная кровь или нет. Дэндридж выносит все мучения, все свои больные желания, и с тяжким трудом тянется к своему возлюбленному, тянется к его губам, к его телу, к его шее... Джерри кусает губы, стоит только представить мольбы этого парня, как волной накатывало возбуждение, которое хотелось и растянуть, и закончить.***
Когда Криденс вернулся в дом мисс Тернер, он бросил пакет с продуктами около входа. Будто после длительного похмелья, он плохо помнил, как этот пакет оказался в его руке и как вообще дошел до дома. Я не должен был дойти, но дошел, — подумал он, снимая с себя мокрую и грязную толстовку. Голову атаковали самые разные мысли, но Криденс отвергал их, не желая даже думать о том, что произошло. По крайней мере, не сейчас. С кухни доносился вкусный запах выпечки. Сколько он знает мисс Тернер, она всегда обладала особой любовью к выпечке, и с тех пор ничего не поменялось. Только аппетит не нагрянул ни сейчас, ни позже. За вечер раза три он опустошил желудок. Периодически картина событий крутилась перед лицом, и чем живее и чаще Криденс представлял это, тем яснее становилось, что игру, которую затеял мистер Дэндридж, пора заканчивать. Ему повезло уйти от разговора с мисс Тернер, объяснив это плохим самочувствием и недомоганием. К тому времени она уже закончила с выпечкой и угощала Модести рассыпным печеньем. Криденс вернулся в свою комнату, даже не утруждая себя в объяснении с Модести. Она всегда замечала его плохое настроение и никогда не оставляла это без внимания. Ему нравилось разговаривать с ней, но сегодня он отмахнулся от нее. Он никогда не чувствовал себя настолько опустошенно. До этого времени Криденс испытывал по отношению к Джерри только три чувства: смущение, страх и своего рода робкую любовь. Теперь же он понял, что чувств было пять, но последние два, до поры подавляемые, проявились лишь сейчас. Гнев. Отвращение. Теперь он уже постоянно ощущал где-то внутри, в животе, тугой комок нехорошего предвкушения и был даже рад, что физическое утомление помогает ему уснуть. Утром, за завтраком, голову Криденса посетила весьма примечательная идея, которая позже превратилась для него в главную цель. Около двух часов дня он стоял на пороге дома Джерри и после трех настойчивых звуков ожидал появление хозяина дома (хотя теперь он бы назвал это обиталищем или логовом). Если вампир нашел в себе наглость побеспокоить его днем, то настало время расплаты. В конце концов, он все утро вынашивал в себе план, имеющий пусть и минимальные проценты успеха — но имеющие! — для полного завершения игры вампира. Окутанный лоскутом одиночества дом Джерри начал возвращаться к истокам красноречивых легенд; здесь снова стало мрачно, одиноко и жутко. Крепкой правой руки, которой он так гордился, не стало. Кропотливую помощь по расширению клана он доверил Эду и Бену (причем второй усердно претендовал на замещение утерянного). Он обернулся назад, будто его что-то извне заставило это сделать, где стоял его дом, по- прежнему не тронутый. Он счел это странным, с другой стороны, этот дом теперь тоже имеет не гостеприимную репутацию, полученную именно глупым гостеприимством. Иронично. — Это опять они? — спрашивает Эд, почти на полпути к лестнице, ведущей на второй этаж. — Возможно, иди к остальным. И скажи Бену, чтобы сидел там. Я приду, когда все закончится. Джерри взмахнул рукой и Эд не медля поднялся на второй этаж, чтобы залечь в подвале, пройдя через новую конструкцию, которую сам же и помогал строить. Дэндридж пересекает небольшую кухню и напряженно дергает ручку двери, он ожидает, что сейчас вернулись те самые люди в форме, которые приезжают, когда что - то случается. Недавно в их районе опять случилось убийство, Джерри назвал бы это неосторожным убийством. Но никаких мужчин в форме, когда он открывает дверь, не оказалось. Только Криденс, с богажом обид и полного отсутствия заинтересованности в нем. Он осматривает Бэрбоуна с таким вниманием, будто не мог знать наверняка; пришел ли Криденс действительно поговорить или заколоть осиновым колом в сердце. Но он знал, что Криденс ничего такого не принесет. Разумеется, осинового кола в его руках не наблюдалось, как и креста, а вот лицо у него было полно недовольства и отрешенности. — Привет. — Джерри поднимает взгляд на лицо Криденса. Еще раз удостоверяется, что его руки пусты, а за его спиной никого нет и наконец показывает свою визитку - улыбку. Тонкие губы расплываются, он рад видеть Криденса на пороге своего дома. В самом деле рад. — Не ожидал увидеть тебя так скоро. Несмотря на то, что Джерри, вероятно, спал (о чем говорили его растрепанные волосы), он выглядел достаточно бодро. На нем небрежно сидела черная рубашка, накинув которую второпях, он не удосужился застегнуть на ней пуговицы. Взгляд Бэрбоуна уперся в тело вампира, до того красивого, что ему захотелось коснуться его. Он протрезвел, сообразив, что смотрит на чужое тело слишком долго. — Нужно поговорить. И это все, что ты смог придумать? Вот же идиот! Разумеется, Джерри ждал его. Он ждал его с момента переезда, правда сейчас он не особо надеялся, что Криденс все-таки посетит его. Джерри упирается локтем в дверной косяк. Не упускает возможность напомнить парню все свое скотство. — Мне показалось, что ты не хочешь говорить со мной. Наверное, был занят. — с улыбкой - визиткой язвит Джерри. — Рад тебя видеть. И говорил правду. Только я, подумал Джерри, и это являлось чистой правдой, которую ты, глупый мальчишка, все еще отвергаешь. Он менялся, это правда, менялся и Криденс — это правда, вместе с ними менялся и Эд, и это тоже правда. Ли уже не мыслил так, как раньше. Зло, с которым он начал борьбу, в итоге поглотило его, закончив бессмысленные попытки уничтожения четырехсотлетнего клана (хотя попытками это было назвать невозможно). Джерри посматривает на небо и переглядывается с солнцем, чьи лучи с утра обожгли Бена, когда тот по неосторожности коснулся сочившегося из окна луча. Плывущие с востока тучи ненадолго загромоздили ужасно — безобразное небесное пятно. — Я был занят тем, что избегал вас. Так я могу войти? Криденс поднял свой взгляд на Джерри - лживый кусок полуживой нечисти, выглядящий сонно. Прошло всего пару часов как они не виделись, но в Джерри будто бы что-то изменилось: его взгляд, странные эмоции, которые тот так усердно старался скрыть и даже тон голоса. Бэрбоун судорожно вздохнул. Не из-за страха перед вампиром, а из-за страха перед внутренним желанием сдаться и подчиниться ему. Но это мимолетное истязание разума прошло, когда увидел, как Джерри посмотрел на солнце — для него — яркий шар-убийца. Будто после его ухода должно случиться что-то плохое. Не для него. Для других. Его улыбка вызывала тошноту. Свет в доме не горел, Джерри и его последователи только-только набирали силы для предстоящей охоты, да и сам глава выглядел как-то уж сонно, разве что не зевал. Утомляющая тьма логова встретила Криденса с превеликим удовольствием и раскрывала руки, чтобы втянуть дите в свои объятия и прижать к сердцу так крепко, чтобы не выпустить его. Когда Криденс зашел в дом, в нем проснулись безнаказанность и уверенность в своих действиях. Джерри гарантировал ему стопроцентную защиту. Здесь никто и ничто ему не угрожает. По крайней мере, так думал сам Дэндридж до вчерашнего вечера. И все же. Он осмотрелся, будто хотел увидеть здесь хоть что-нибудь, за что мог быть зацепиться глаз Питера Винсента. Однако, с его последнего прихода здесь ничего не поменялось. Зацепка должна быть. Ну не может Джерри быть настолько предусмотрительным. Его взгляд покосился на лестницу, и тогда он понял, что туда нужно попасть под любым предлогом. В гостиной больше не пахло дымом от самокруток. Бен иногда подкуривал, но выветривалось это гораздо быстрее. Криденс смотрит на кресло (на единственное кресло в этом дома), расположенное в дальнем углу, перед телевизором. На нем впервые почувствовал свободу после смерти матери. Не очень хорошие воспоминания, но и не плохие, если быть откровенным. Телевизор был выключен, значит, он действительно потревожил сон вампира. Интересно, что обычно снится Джерри... Это щекотало нервы. В хорошем смысле этого слова. Он услышал, как за спиной захлопнулась дверь. За Криденсом Джерри идет спокойный, прогулочным шагом, таким спокойным, будто ничего не происходило и не будет происходить в дальнейшем. «я был занят тем, что избегал вас», — эхом, повторно разносится в голове вампира и в этот момент он как следует постарался, чтобы не засмеяться. Сдавливать смех у него получалось неплохо. Не хорошо, и не совсем ужасно. Неплохо. Дэндридж сворачивает к холодильнику и достает холодный яблочный сидр. Потом подходит к Криденсу, потому что «Я всегда буду рядом», и это «всегда» — означало буквальный смысл, разумеется, до тех пор, пока что - нибудь не произойдет. А произойти должно многое, Джерри, да и, наверное, сам Криденс это отлично знали. Теперь он молчал, потому что ему было интересно что будет делать Криденс. Он наблюдает за ним так же, как ребятишки наблюдают за рыбками в аквариуме. — Почему ты выбрал именно день? Злишься за вчерашнее? Наверное, трудно было объяснять, откуда на твоей одежде столько крови. Криденс повернулся. Их взгляды снова пересеклись. — Не трудно, мистер Дэндридж, — уверенным и твердым голосом, каким он никогда не говорил, ответил Бэрбоун. — Сложнее было выкинуть из головы ваше счастливое лицо в кровавых брызгах. Он хотел напомнить кое-что еще. Не менее терзающие слова, сказанные в не самый подходящий момент, чтобы он тратил время, размышляя об этом, но вовремя передумал. Утром, лежа в кровати, перед тем как спуститься на кухню и позавтракать, слова Джерри все - таки вернулись. Он не собирался кормить его своими эмоциями. Не собирался кормить его. Хотя, это все еще оставалась под большим вопросом. Пусть Джерри и дальше думает, что его все устраивает. Скоро с этим будет покончено. Если я, конечно, смогу найти новые доказательства. — О, да, там был просто фонтан из крови, — смеется Джерри. — Сядьте. — Криденс кивает на кресло. — Это настолько обязательно? — интересуется Дэндридж и все-таки искушенный происходящим, следует просьбе. Этот уверенный тон в голосе, безмятежность на лице и риск в своих действиях, - все это не похоже на того парня, которого знал до этого. Через мгновение после того Джерри сел, Криденс оседлал его сверху, и это окончательно порвало связь между ним и зашуганным подростком из дома напротив. — Вы не устали врать, мистер Дэндридж? — К чему ты клонишь? — с азартом в голосе спрашивает вампир. — Вчера я задал вам не совсем правильный вопрос. Кажется, он звучал так: «чего вы хотите от меня?». Оказалось, я знал ответ раньше, чем вы его озвучили. Я знал ответ и на ваш вопрос. Тогда, перефразирую свой: вы хотите меня, мистер Дэндридж? По комнате разлетелось молчание. Не он ли от безысходности кричал ему: Ты мне нравишься, Криденс!Как оказалось, теперь они оба знали ответ и на этот вопрос. И теперь, Джерри может сказать что угодно, ответ будет один и вполне очевидный. Криденс опустил ладони на его обнаженную грудь и снова поймал себя на мысли, что он с большим усердием пытается справиться с желанием бросить попытки отомстить Джерри и оставить все как есть. Позволить вампиру отравлять его жизнь дальше. Ну уж нет. Нужно как можно быстрее исследовать логово. Попробовать обманным путем перебраться на второй этаж, может, там ему повезет больше. — Мог бы просто сказать, что хочешь потрахаться, — Джерри переместил свои руки на худую талию юноши. — Неужели на тебя так смерть Марка повлияла? Криденс прикрывает глаза и кусает нижнюю губу, а пальцы рук царапают кожу на чужой груди. Какая же ты сволочь, Джерри. — Просто потрахаться... Если бы я хотел просто потрахаться, то вы бы мной не заинтересовались. Просто легкая нажива. Но вам так не интересно. — Его тонкие пальцы поднимаются выше, к плечам брюнета, и теперь массируют их. — Ты забавный человек, Криденс. — Считаете ли вы себя нормальным вампиром? — он продолжал мять пальцами его крепкие плечи. — Перед вами легкодоступный человек, и единственное оправдание, которое вы придумали чтобы не делать из меня вампира это то, что я «забавный человек?». Ваши предки вряд ли гордились бы вами. Вы влюблены в меня, а я в вас, все очевидно. — Влюблен? Не знаю, о чем ты. Бэрбоун усмехнулся. По выражению лица Джерри он определил, что насмешка ему не понравилась. — По-моему, вы опять лжете. — По-моему, ты сейчас договоришься. — Лжете, — словно издеваясь, шепчет он уже ему на ухо. И поднял бедра, чтобы доказать это. И как только почувствовал на них сильную руку, улыбнулся и выдохнул. — Я так и знал. Это была первая ложь, которая ему понравилась. По шее прошлось горячее дыхание и Криденс выдохнул еще раз, только в этот раз от нарастающего узла внизу живота, опаляя бледную шею вампира. До появления в его жизни Джерри ему не доводилось чувствовать ничего подобного. Ему было страшно и хорошо одновременно. А потом его посетила одна интересная, но пугающая мысль. Ему было необходимо на второй этаж, а еще ему нравился Джерри.