Один эксперимент — другая жизнь

      Это был первый и последний раз, когда гетеросексуал-Арсений принимал участие в групповом сексе. Тройничок, поучаствовать в котором его позвал один знакомый, прошёл неплохо, но слишком неловко. Арсений даже не представлял, что случившееся так сильно изменит его всего.       Девушка мечтала о внимании, об острых ощущениях, и её парень не мог ей отказать. Выбор пал на старого друга, того, кому можно было довериться, с кем можно было устроить подобное, кто согласится, даже если для приличия будет долго отказываться. Ломался Арсений на самом деле только несколько дней, а объявил о решении, цитируя фильм «Всегда говори да».       Участников данного мероприятия он знал достаточно хорошо, всё же лучший друг и его девушка, с которой проводил много времени на совместных тусовках. Голыми он их уже видел, а как же — жизнь помотала. С этими выступлениями бедных актёров, совместными проживаниями на съёмных квартирах. Сколько раз он заставал их сношающимися на разных поверхностях, что участие в подобном, казалось, было лишь вопросом времени.              — Ты про Матвиенко, что ли?       — Нет. Не перебивай.              С ужасом Арсений понял, что является консерватором, особенно если это касалось секса. Он считал, что каждому нужна партнёрша, — ведь какие ж вы ловеласы, если смогли заинтересовать лишь одну девушку на двоих. Да, он не стеснялся смотреть подобное порно, а как же — это очень возбуждало, особенно наблюдать за тем, как искренне кайфуют от процесса. На видео смотрелось восхитительно, но в жизни самолюбие упрямо не давало попробовать, по крайней мере, пока не подвернулся такой случай.       Для этого пришлось выпить. Хорошо выпить, пока внутренние барьеры позорно не упали, а шаловливая личность, извечно подбивающая на неоправданные риски и необдуманные поступки, не вывесила белый флаг. Но даже тогда в голове набатом било: «Чужая девушка! Девушка моего друга! Ещё и пока он наблюдает!». Впрочем, кажется, волновало это всё только его одного, и то недолго.       Похоть стала затуманивать разум, стоило только почувствовать чужие губы на своем члене, затем ладонь, когда девушка уделяла внимание уже своему парню, чередуя теплоту рта и требовательные движения рук. Прозвучало несколько грязных ругательств, казалось, что пара следует какому-то банальному сюжету порно. Что ж, с ними был настоящий актёр, учившийся вживаться в образ за несколько секунд.       Это успокоило Арсения. Роль, просто роль, от которой можно получить удовольствие. Да, с постельной сценой; да, коллег он знал несколько лет, возводя чуть ли не в ранг членов семьи. Образ на один вечер, всего-то.       Мысли быстро улетучивались. Арсения почти перестало волновать происходящее, пока он не почувствовал, как трётся своим членом о чужой. Чёрт, он попытался сменить угол проникновения, не думать, не обращать внимание, но от этого было некуда деться. Девушка хотела испытать именно это: почувствовать сразу оба члена в себе, как они трутся внутри сквозь стенку. Она кайфовала, мало обращая внимание на происходящее. А вот Арсения прошиб холодный пот.       Его заводила сама мысль о том, что он чувствует другого мужчину, пусть между ними и была восхитительная девушка. Что бьётся о его яйца своими, что видит то, как хорошо их двоим. Неосознанно, Арсений замедлил движения, забывшись, впился взглядом, склоняясь ниже. Намеренно проезжаясь по чужому телу своим. А затем, не сдерживая стонов от слишком сильных эмоций, начал вбиваться с такой яростью, впитывая в себя чужой кайф.       Возможно, он выпил слишком много алкоголя, начав тормозить, перестав анализировать происходящее. Но в память это вбилось так сильно, что после случившегося, наблюдая за целующейся влюблённой парочкой, он сбежал, глупо отшутившись. Арсений чувствовал себя таким запутавшимся, потерянным. Чужим. Как для этих двоих, что продолжат жить, как ни в чём не бывало, так и для себя самого.       Ночь прошла в терзаниях. Попытках разобраться в себе. Всё своё существование он интересовался женщинами. Да, иногда отыгрывал манерного гея, слепленного из сплошных стереотипов, но не думал о подобном всерьёз. Пугало даже слово «бисексуальность». Какая-то его часть даже отрицала подобное понятие, утверждая, что это просто прикрытие для чёртовых гомосеков. И всё же он кончил, думая, а главное, чувствуя чужой член.       Поглядев себе в трусы, хотелось высказать всё, что он думает о своём «боевом товарище», но до подобного всё же не опустился. Не хватало ещё с писькой разговаривать.              — Ты точно что-то сказал, Арсюх, могу поспорить, — прозвучавший звонкий смех сбил весь настрой.       — Если меня и дальше будут перебивать — больше ничего не скажу, — и вновь раздался смех, но уже за прикрывшей рот ладонью.              Утром пришлось обсудить случившееся. Пара осталась в восторге и была не прочь повторить когда-нибудь, но Арсений вновь отшутился, отказываясь от подобного. Страх от незнания того, кем он является, отбил всё желание к каким-либо отношениям, будь то физическим или платоническим.       Он старался разобраться в себе: много читал, смотрел, думал и анализировал. Так глубоко он ещё не погружался в себя, что даже окружающие стали переживать. Раньше Арсений не думал о мужчинах, но оказалось, что просто не обращал на это внимания. Да и внутренние барьеры не пропускали ужасные мысли о том, что окружающие не только симпатичны, но и безумно сексуальны. Спасало лишь то, что романтических чувств не было, став прекрасным оправданием его извращённой натуре. В конце концов, про творческих людей часто говорят, что они голубые, но ведь он — нет. Это просто похоть, которую надо было постараться усмирить. И у него отлично получалось.       А потом подвело и это. Арсений часто стал думать о своём театральном коллеге. Встречался с девушкой, любил её, спал с ней, но представлял, что в их жизни и постели появится третий. Мысли пришлось выбрасывать. Вырывать с корнем. Топить. Но однажды во время очередного потопа коллега очень кстати оказался рядом, ещё и самым настоящим геем. Свой первый раз с мужчиной Арсений плохо помнил, уверенный лишь в том, что ему было хорошо. Даже очень. Потом, правда, до безумия паршиво, особенно, когда оказалось, что это была случайная интрижка на один раз.       Его выгнали чуть свет. Потерянного, униженного. Домой на съёмную квартиру, где он жил с недавнего времени с девушкой, не поехал, зная, что его там ожидают ссоры. А может уже и нет. В последнее время Арсений себя вёл до того невыносимо, что если его и девушка уже бросила, он бы не удивился. Он поехал к лучшему другу — по совместительству и виновнику всех его бед. От его квартиры у него всегда были ключи.       — Я бисексуал, — огорошил Арсений сразу, как только смог поднять с постели любящего проснуться ближе к вечеру хозяина квартиры.       — Ну и молодец, я могу дальше спать пойти?       — Ты меня слышишь вообще? У меня встает на женщин и мужчин! Я трахался с…       — Всё же нагнул тебя ваш Казанова, — сонно буркнул Серёжа.              — Ага, я же говорил, что это Матвиенко. Спалился, — хитрая и довольная улыбка мгновенно возникла на чужом лице. Арсений недовольно замолчал, не планируя продолжать. — Ну, что? Этот гусь мозг выносил… Извини, продолжай.              Оказалось, что Серёжа давно это понял, ещё в тот раз. Сказал, что немного удивился, нечасто о него мужики членом тёрлись, но списал все на позу. А потом молча наблюдал за переменами в друге. Лезть в душу не хотел — ждал, пока сам будет готов поговорить. Да и заинтересованные взгляды в сторону «Казановы» замечал. Не одобрял, репутация всё же у человека так себе была, но что поделать, если Арсу он нравился?       Услышав о случившемся ночью, друг рассердился и мигом проснулся. Высказал, обматерил, поддержал. Устало принял, как родная мать. Серёжа всегда таким был. И он же стал тем первым, кому смог открыться. Они сошлись на каком-то особом ментальном уровне, кажется, это настоящая дружба, что не так часто встречалась Арсению.       Несмотря на все переживания, ничего между ними не изменилось. Арсений как и раньше мог полагаться на друга, чувствовать поддержку и заботу. С девушкой он расстался — всё равно не клеилось, переболел коллегой. Потихоньку принимал свою бисексуальность и даже вновь пришёл в себя, завёл новые отношения. Женился. А потом началась работа над одним перспективным шоу.              — Дальше всё известно, — Арсений лежал на животе, подпирая голову рукой и рассматривал узоры на одеяле. Глаза поднимать не хотелось — воспоминания неприятно давили на плечи.       — А дальше ты встретил нас, — весело заявила Катя и забралась на него сверху, распластавшись по его телу. — И теперь ты не чувствуешь себя потерянным или чужим, ведь мы так сильно любим тебя. — Она просунула руки ему под грудь, обнимая, прижимаясь головой к его лопаткам.       — О-о, какая идиллия, мне начинать ревновать? — шутливо проворчал Дима, так и оставшись сидеть, облокотившись на спинку кровати. — Кстати, об этом. Твой драгоценный Серёжа — настоящий Цербер. Может ты и думаешь, что он сидел тихо, ждал, пока созреешь. Лично со мной было иначе.              — Не лезь к нему, понял? — очередные неудачные съёмки не вышли в эфир: все были на взводе, только Матвиенко как-то особенно.       — К кому не лезть?       — Думаешь, я не вижу? Думаешь, все не видят? У тебя же есть жена, блядь! Ещё раз возле Арса увижу…       Тогда Дима впервые задумался. Он и не обращал внимания, что именно к этому коллеге тянулся больше всего. Ни к Шасту, которого знал кучу лет, ни к кому ещё. Тогда Дима впервые подумал о том, что Арсению нравятся мужчины, а именно один ревностный южанин. Но оказалось, что у Сергея были весьма страстные отношения с женщинами. А вот коллега, что увлекался актёрством вёл не такую открытую и бурную жизнедеятельность, так что сомнения некие остались. Но Дима понял, что интерес определённо присутствует. Как и у него самого.       Кризис подкрадывался незаметно, и при первом же намёке Дима бежал домой к жене. Или Катя приезжала к нему. Игнорировать проблему пока получалось отлично.              — Знаешь, что самое смешное? Ко мне тоже как-то подошёл Серёжа, — согрела своим дыханием кожу в районе лопатки Катя.       — Зачем?       — Выводил меня на чистую воду, ему же больше всех надо, — пробурчал Дима, скрещивая руки на груди.              От услышанного Кате стало смешно. Что значит её любимый Димка «слюни пускает на мужиков». Бывало, «подруги» накручивали её рассказами про различные случаи измен, или о том, как чувства остывали на расстоянии, что такие отношения обречены. Расставалась Катя разве что с такими подругами, ведь в Диме она была уверена, как в себе. Так что, слова Серёжи очень её удивили. Это было слишком смешно, чтобы быть правдой и причиной для волнения.       Только Дима на эту шутку не рассмеялся. Разозлился. Начал оправдываться. Объяснял, что ничего подобного нет и быть не может.       Небольшой семейный отпуск пошёл насмарку. Оба чувствовали неловкость, раздражение, непонимание. Они знали, что-то происходит с ними, но что именно? На следующих выходных разобраться тоже не вышло. Несколько недель ушло на то, чтобы Дима согласился с мнением Кати о его бисексуальности. Согласиться, может, и согласился, но упорно утверждал, что ничего не чувствует к Арсению.       От проблем дома обычно убегают на работу, но в данном случае, приходилось взаимодействовать с источником всех бед именно там. Разъезды, туры. Неудачные съёмки. И так часто вместе. Дима с Арсением ругались на пустом месте: между ними так искрило, как в грозу на незаземленной электростанции. А сколько раз они взрывались, когда кто-то встревал между ними и, упаси боже, называл их старой супружеской парой.       А вот Катя стала присматриваться. Сперва с опаской. Всё же рядом был её потенциальный соперник — мало ли, ещё уведёт мужа из семьи. Тогда у Арсения и самого возникли проблемы, на тот момент уже с женой.       Почему так популярно мнение о том, что дети могут решить семейные проблемы? В семьях Позовых и Поповых пополнение возникло примерно в одно и тоже время. Арсений искренне верил, что дочь сделает его нормальным. Он носился с ней, как угорелый, утопал в любви к своей маленькой копии, чувствовал себя легко и свободно… А потом возвращался на работу и вновь окунался в реальность. Позовы последовали его примеру — теперь уже Дима носился с беременной женой.       Оба с жёнами и дочерями; оба с осознанием того, что их наглость не знает границ. Потому что чего-то для счастья им всё равно не хватало.              — Спасибо, что перебиваете, мальчики, может и за меня всё расскажете? Я же вообще не участвовала, да?       — Мы всё равно знаем всё, что ты делала и думала, — отмахнулся Дима.       — Не всё, — многозначительно потянул Арсений.              Катя увлеклась психологией, покупала различные книги, смотрела видеотренинги, ходила на приёмы. Она ещё никогда так не переживала за сохранность семьи, как в тот момент. Дима её уверял в том, что ничего страшного не происходит. Что зря она послушала Серёжу, накрутила себя. Но Катя просто видела. Каждый раз, когда встречала всю компанию импровизаторов, она наблюдала то, что одновременно её пугало и безумно интересовало. Между этими двумя была настоящая химия, и если на сцене всё списывалось на образы и роли, то в обычной жизни… Дерзко, гневно, страстно. Нежно, мило, уютно. Их поведение рассыпалось таким красочным салютом, что Катя не знала, как реагировать.       Однажды она решилась заговорить с Поповым. Спонтанно. Просто потому, что подвернулся удобный момент. Так уж случилось, они были вдвоём и говорили о разном, о детях, о сокровенном. Тогда Катя поняла, что никогда не пыталась его узнать, что Арсений просто был в их жизни, даже если физически находился в другом городе. В его глазах была вина. В его глазах была боль, тщательно скрываемая за добродушной улыбкой. Она тогда взяла его за руку, желая поддержать того, кто стоит на пути к её счастью. Никто из них больше ничего не говорил, просто одна ладонь сжимала вторую, даря на краткий миг покой.       А потом они стали общаться. Успевший побывать в роли отца Арсений мог подсказать, поддержать. Катя со своей стороны подсказывала то, в чём именно он напортачил перед женой. Они общались тайно от Димы, иногда обсуждая и его, постепенно становясь всё ближе.       Катя первая узнала о разводе. Она даже хотела всё бросить и приехать поддержать, но команда Импровизации была в очередном туре — шоу наконец-то прогремело по ТВ.       Она созвонилась с Димой и впервые с появления Савины заговорила об Арсении. Катя не раскрыла ничего, что знала, но попросила присмотреть за коллегой, якобы что-то он грустный у себя в соцсетях. Просьба прозвучала странно, тем более в их ситуации.       Вернувшись домой, поражённый Дима рассказал ей о разводе.              — Я ещё подумал, а как? — изобразил удивление Дима. — Никто из нас не заметил, а ты по фотографиям всё поняла.       — Просто вы имеете дело с профессиональным актёром, — высокомерно хмыкнул Арсений, невероятно польщённый своеобразным комплиментом.       — Имеем-имеем, и не только дело, — щелчок по задранному к верху носу заставил рассмеяться всех.              Пока Арсений впал в меланхолию и безразличие к окружающему миру, выныривая лишь во время выступлений, у Димы ругаться с ним совершеннейшим образом не получалось, чему Катя была безумно рада. Она часто садилась между ними в кафе, выступая каким-то утихомиривающим посредником. Когда же её не было рядом, Дима сам тянулся к Арсу, вызываясь на любые прогулки по городу, даже если уставал с дороги. Катя надеялась, что теперь Дима начнёт спокойней разбираться с собой.       Она уговорила его сходить к психологу. Долго пришлось доказывать человеку с медицинским образованием, что в этом нет ничего такого, но, когда начали процветать еще и проблемы с самооценкой, Дима наконец-то сдался.       Иногда он возвращался с сеанса весёлым, травил байки, пересказывая то, какую чушь ему несли, а иногда молчал, погружённый в размышления. Результат был, хоть он это и отрицал первое время.       А однажды он вернулся и просто произнёс: «Ты была права всё это время».       В тот день Катя как раз была на прогулке с детьми. А ещё с Арсением. Он специально приехал к ней рассказать о неудачных пробах. Сказал, что соскучился. А она неожиданно поняла, что тоже. Что хочет видеть его чаще, его счастливую улыбку и веселый смех Савины, когда они играют вместе. Хотела она сказать, что эта мысль её ужаснула или напугала, но она так долго копалась в себе, принимала ситуацию, ориентацию Димы, что пустить всё на самотёк было, по крайней мере, глупо. Она взяла его за руки и посмотрела в глаза. Как и раньше ничего не сказала вслух, лишь мысленно задавала себе вопросы. Арсений смущённо отшутился, а потом спрятал глаза, услышав одну единственную фразу.              — Как же долго вы за моей спиной! — негодование Димы сопровождалось смешинками во взгляде. — И что ж ты ему такое сказала?       — Это останется между нами, — отрезала Катя с улыбкой.       — Да, это наш секрет, — довольный Арсений протянул ей ладонь и девушка звонко её отбила.       — Ах, так? — наигранно негодуя, Дима принялся щекотать жену, заставив съехать с чужой спины. Та хохоча упала на постель, а в ответ Арсений больно ткнул нападающего в ребра.       — Попрошу не обижать нашу даму! Катюш, продолжай.              В тот день Катя поняла о себе кое-что очень важное, только вслух была не готова произносить. Да и как о таком скажешь мужу, что только начал принимать себя?       Они зрели к разговору, как какие-то помидоры на клумбе с плохой почвой и малым количеством солнца. Зрели, пока не встретились все трое. Арсений выглядел потерянным. Дима непонимающим. Катя уверенной абсолютно во всём.              — Я думаю надо добавить, что и мы с Арсом сблизились тогда, — задумчиво произнёс Дима, перебирая чужие короткие волосы.       — Не знаю как вы, ребята, но я себя чувствовал просто отвратительно. Втайне между двумя замечательными людьми, прекрасно понимая, что хочу сразу обоих. Свой брак развалил, ещё и в ваш лез. — Лежащий на спине Арсений тихо выругался под нос. Он ластился к чужой руке в своих волосах, пока вырисовывал невидимые узоры на запястье Кати, щекоча своими прикосновениями.       — Всем нам было тогда тяжело, но это же стоило того, правда?              Дима проводил с Арсением столько времени, сколько было возможно. Они даже перестали ругаться на пустом месте. Дима понимал, что никто не виноват в том, что он такой, какой есть. Арсений же не мог его ни в чём винить, зная, что и сам наворотил дел. Но вместе им было хорошо. Они спокойно заселялись в один номер. С радостью движушничали по городам, сбегая от всех. Арсений всегда передавал привет Кате, когда Дима с ней говорил или переписывался. Несколько раз они оба с ней болтали по видеосвязи. И это не казалось им странным, неправильным или ужасным.       Ещё с первых выпусков на Арсении повисла репутация гея, поэтому ставить его в пару с Антоном становилось банально опасно. Дима позволил задать себе интересующий вопрос и услышать ответ, упавший в копилочку их похожестей. Он пообещал не распространяться, и как бы между прочим, добавил, чтобы Арсений тоже никому о нём не рассказывал. Наблюдать за удивлением на чужом лице было забавно, но он не хотел слишком уж смущать мужчину и вышел из номера. В коридоре было прохладнее, голова проветрилась от услышанного. Глупые фантазии летали розовыми купидончиками, произнося: «А вдруг…?», но Дима не давал им договорить, обрывая им крылья. То, что они оба — бисексуалы, — ничего не значило. То, что Арс разведён, — ничего не значило. А вот то, что он любил свою семью, — очень даже. Катю, Савину. И, кажется, Арсения.              — Вы так и не ответили, — сердито прищурилась Катя.       — Конечно, Катюш, — Арсений оставил мягкий поцелуй на её пальцах.       — Нет, сидим-мучаемся! Ну к чему этот вопрос? Было б нам это не нужно, никто бы тут сейчас душу не изливал. — Со свойственным ему сарказмом ответил Дима, за что снова получил по рёбрам. — Да прекрати ты.       — Не прекращу, если ты сегодня гусь.       — Хорошо, если б было нужно пройти это всё заново, я бы прошёл. Потому что то, что у меня есть сейчас, я никому не отдам. Теперь я достоин вашей любви?              Встретившись втроём, несмотря на то, что были окруженны другими людьми, что было шумно и тесно, — они чувствовали незримую связь. Лишь между ними. Тритий, ядро которого состоит из двух нейтронов и одного протона.       Им нужно было поговорить, просто необходимо. Пока был шанс, пока их ничего не могло отвлечь, а Савина была у бабушки. Они ушли пораньше, наплевав на праздник. Год Импровизации — значительное событие, но у них было кое-что намного важнее.       Номер гостиницы хранил в себе многое, и очередной секрет не стал исключением. Стены цветастого коридорчика наблюдали за мнущимися людьми, молчаливо поддерживая. Свет старался стать глуше, интимнее, настраивая на нужный лад. Шторы колыхались, волнуясь от каждого нового признания. Пол торжественно клялся не обрушиться, как бы кто не мечтал сквозь него провалиться. Кровать их радостно обняла, даря самый счастливый и спокойный сон.       Первый раз поцеловались они на следующее утро, стесняясь собственных желаний, смущаясь наблюдения. Руки Арсения тряслись ещё с вечера, но во сне его обнимали, и он смог успокоиться. А при свете дня страх вернулся.       Им всем казалось, что вчерашний разговор был глупой иллюзией, что ничего не было, но Катя мило улыбнулась, оставляя мягкие поцелуи сперва на щеке Димы, а потом и Арсения. Молча подтверждая, что она не собирается идти на попятную, что не откажется от своих слов. Легко выпорхнув из постели, она оставила мужчин вдвоём, надеясь не смущать.       Руки Арсения тряслись так, что по одеялу шла легкая рябь, и Дима успокаивающе обхватил его пальцы. Ему хотелось рассказать, как ему страшно, что он тоже не знает, как теперь жить и что делать. Но он чувствовал дрожь Арсения. Видел бурю эмоций в его глазах. Только это и было важным.       Арсений спросил, можно ли его поцеловать. Это показалось таким глупым, детским, что будь они в другой ситуации, Дима непременно бы пошутил. Но всё, что он мог, это судорожно кивнуть. Неужели. Невозможно. Он не позволял себе об этом ни единой мысли. Не верил, что когда-нибудь… Его губ мягко коснулись, осторожно, целомудренно, не позволяя себе ничего лишнего, и Диму прорвало. Он схватил Арса за голову, жадно впиваясь поцелуем. Не проникая языком, к этому он был пока не готов, но яростно терзая губы, прикусывая их. Заставляя прилечь на себя, кайфуя от тяжести чужого тела, запаха, отдачи.       Заставшая их за этим Катя присела у кровати, сходя с ума от того, что видела. Ей хотелось того же. Она не могла думать ни о чём другом, глядя в их стыдливо покрасневшие лица.       Её поцелуи отдавали ментоловой пастой.              — У тебя так колотится сердце, — прошептала Катя, прижимаясь к груди Арсения.       — Волнуется, глянь на него. Какой мечтательный взгляд.       — Конечно, тогда же ты свою энергию в нужное русло направлял. Не то что сейчас.       Прекрасно поняв намек, Дима склонился над Арсением. И вновь эта будоражащая сцена, заставляющая сжаться все внутренности. Никогда бы Катя не подумала, что её так сильно будут заводить два целующихся мужчины, но каждый раз как первый. Страстно и одновременно нежно, жадно принуждая и благодарно отдавая.       А затем она почувствовала блуждающую в её волосах ладонь, отчаянно цепляющуюся за затылок. Только оторвавшись от покрасневших губ, Арсений требовательно посмотрел на нее. Нет, умоляюще. Он просил дать ему то, без чего никак не смог бы сейчас выжить.       Она поцеловала Диму. Со всей отдачей. Показывая, как ей нравится происходящее. Позволяя Арсению руководить процессом, поглаживать их затылки, рвано дышать. Но недолго он командовал. Спрятанный от Димы и всего мира прядями волос, он едва не стонал от удовольствия в её губы.       — А помните наш первый раз?       — Дима, если ты хотел испортить момент, то у тебя отлично вышло.       — Ты зря наговариваешь, — возразила Катя. — Ну, не было там всё настолько плохо. Тем более, что вы перед этим потренировались с Димкой.              Этот тур впечатался в их памяти навсегда. Жившие в одном номере коллеги то и дело поглядывали друг на друга. Арсений даже успел несколько раз выбесить Диму по ерунде, никак не объясняя своего сучизма. В одном городе так вообще — отказался с ним селиться и, натянув высокомерное выражение лица, прошествовал к Серёже. Бесил просто невероятно. Дима пытался перебирать в памяти события, но упорно не мог найти причину. Он был уверен, что Арсений обижается совершенно без причины. Только где-то в глубине души подозревал, что их счастливая любовь на троих подошла к концу. Если он остыл, то почему просто об этом не скажет, думал Дима. Пару раз пытался поговорить, но момент всё не подворачивался. То выступления, то они в автобусе, вечно окружённые людьми. Да и при Серёже выяснять отношения не хотелось. Забил.       Позвонил Кате, надеясь, что хотя бы она что-то знает, не мог же Арсений вообще ни с кем не поделиться. Она удивилась и обещала разобраться.       Как-то после концерта он увидел на телефоне Арсения высветившийся звонок. Без имени или фото, просто красное сердечко и знакомый номер Кати. Шифратор хренов. Хотя бы она в немилость не попала.       Этим вечером Арсений поменялся номером с Шастуном, выдумав какую-то глупую отмазку. И Дима уж было обрадовался, но в плане отношения ничего не изменилось. Между ними кричала тишина, напрягая всё больше и больше. Её прервал видеозвонок Кати.       Профилактическая беседа явно несла в себе ругательный характер. Им высказывали по поводу того, что они не соизволили вести себя как взрослые люди, обсудив все проблемы и решив их. Дима сделал первый шаг, взяв Арсения за руку, и рассказал о всех своих волнениях: что соскучился, что переживает, что не хочет потерять всё, но примет, если тот остыл и оставил их семью.       А вот Арсений, вцепившийся в чужую ладонь, молчал. Казалось, что он взвешивал что-то, принимал какое-то решение, пока не выдал: «Обними меня».       Всему виной оказалось то, что Дима, ещё не привыкший к новому статусу, перестал его касаться. Просто потому, что не знал, как подойти — не каждый же день он соблазнял мужчин. Тактильному человеку не получать прикосновения от любимого — сродни пытке, особенно если раньше они были, пусть и незначительные. Да и чаще всего случайные.       Ворчливо прокомментировав происходящее, Катя отвлеклась на проснувшуюся Савину и пригрозила, чтобы они решали проблемы, а не бежали к ней, когда уже совсем всё плохо. Она отключилась, а Дима с Арсом наконец-то дорвались друг до друга.       Они догоняли всё то, что упустили за это время, не выпуская из объятий, не переставая целоваться. Поскольку у Арсения было больше опыта с мужчинами, он старался брать всё на себя, только Дима далеко не робкий мальчик, чтобы лежать бревном. Поборов стеснение, они изучали тела друг друга. Глазами, руками, губами. Кожей. Всем телом. Каждый судорожный вздох, сорванный стон, возникшая на спине царапина или слишком сильно сдавленная кожа, отдавались в мозгу победой.       Если Арсений хотел прикосновений, то он их получил сполна. И следующим утром, и днём, и вечером. Дима максимально старался. Даже если это автобус — садился рядом, прикасался бедром, спал на его плече, лениво перебирал его пальцы в своих руках. В номере же не стеснялся показывать свои чувства, дав полный карт-бланш творить, что вздумается. Катя смотрела в их счастливые глаза и не могла нарадоваться, а однажды, когда Савина уснула, даже попросила показать. Их это смутило, но тут девушка начала медленно раздеваться, говорить, что соскучилась по ним, что хотела бы почувствовать их рядом. Арсений спохватился быстро, расположившись за спиной Димы и запустив ладони ему под футболку. Они ублажали друг друга по видеосвязи, всё ещё смущаясь, но понимая, — это очередной шаг к их близости. Вместе они Диму смогли довести даже быстрее, чем один Арсений до этого. Катя в маленьком экранчике телефона всё равно смотрелась невероятно, выгибаясь, постанывая. Оставлять её одну так надолго казалось преступлением, но нужно было потерпеть всего немного до возвращения.              — Кажется, я даже соскучилась по вашим разъездам, — мечтательно потянула Катя.       — Нет, Катюш, без тебя я отказываюсь его терпеть.       — Слышь, ты! Гусь!       — Вот именно об этом я и говорю, — ухмыляясь, покачал головой Арсений. — Хорошо, что вы переехали в Москву.       — И подселили тебя к нам, это ты хочешь сказать? — съязвил Дима. Его за это лишь погладили по бедру, намекая о несомненной пользе совместного проживания. — Чему, конечно же, безумно рады.              Несколько раз Арсений даже палил своё новое место жительства. Подумаешь, назвал не тот город. Это ж ничего не значит. Зато стало легче встречаться, оправдываясь для всех поездками на работу. Только не всё шло так гладко.       Как-то Катя их собрала и, безумно волнуясь, объявила о том, что вновь беременна. В отцовстве никто не сомневался — Арсений, уважая каждого в их триаде, настаивал на использовании средств контрацепции со своей стороны. Только кто бы ещё создал средства от сомнений и волнений.       Новость привела в восторг всех, кроме Арса. Нет, он был рад и счастлив, ведь знал, что Позовы хотели и пытались, но буквально предчувствовал, перемены в их семье. Ещё на моменте обсуждения он натянул на себя улыбку, поддерживая чужие желания, чувствуя, что на другое банально не имел права.       Он проводил почти всё свободное время с Катей, постоянно носясь по делам и не находя себе места от волнений. На работе при виде Димы вечно был напряжён, задавая вопросы, бесконечно проверяя телефон. Его честно старались успокоить, ведь во время второй беременности больше не кажется всё таким страшным, переносится легче, только Арсению ничего не помогало. Он просыпался ночами от малейшей вибрации, даже если она была в соседнем номере, и тут же хватался за проверку сообщений и звонков. Готовность бежать, как на пожар, по первому зову поражала и восхищала, но Диму это немного нервировало. Он наблюдал за тем, как мужчина становился всё дёрганнее, как синяки под глазами темнели, становясь всё больше и глубже. Как-то даже подсунул снотворное, но использовать его на постоянной основе казалось дикостью.       А когда Катя с Савиной попали в инфекционную, Арсений вообще чуть с ума не сошёл, поругавшись с внешне спокойным Димой. О своих ссорах они, разумеется, никому не сообщили, умудряясь не потревожить этим беременную, но потом очень долго виновато обходили друг друга, не решаясь помириться.       В целом, Катя была бодрячком, стойко перенося все тяготы своего положения, продолжая работать и даже заниматься переездом. Арсений ей накупил в новую квартиру целую коллекцию кактусов, хотя и не совсем понимал, зачем они нужны.       — Арсений, что происходит? — спросила Катя строго, но на самом деле млея от массажа ступней. — И не делай вид, что не понимаешь.       В ответ лишь пожали плечами, устало улыбаясь. Арсений не признавался пока его не вынудили. Вернувшийся из магазина Дима разминал его напряжённые плечи, пока Катя обещала выслушать и понять.       — Я боюсь, — наконец-то выдал он, сдаваясь под общим натиском.       — Врач сказал, что всё в порядке, со мной всё хорошо, не считая того, что внутри растёт маленький и здоровый человек. Чего бояться?       — Арс, — руки Димы обвили шею Арсения, обнимая со спины и даря ощущение защиты и покоя. — Что такое? — ворчливый вопрос пощекотал ухо, вызвав улыбку на губах страдальца.       — С появлением ребенка всё изменится, — произнёс он тихо, хватаясь за чужие руки. — Хочу как можно больше времени провести с вами, прежде…       Дима укусил его за ухо. А затем сжал в своих объятьях так сильно, что перекрыл доступ к кислороду. Катя сердито забрала свои ноги с его колен и, поглаживая живот, заявила:       — Малыш, не слушай эти глупости. Да, с твоим появлением всё изменится: нас станет больше, ещё шума и бессонных ночей. Но нашу любовь мы не сможем отдавать только тебе, ведь в семье нельзя выделять лишь одного человека. Тебя будем любить мы с папой, Савина, твоя сестрёнка. А ещё один глупый мужчина, если не доведёт себя раньше времени и не сбежит. Зато все вместе мы окружим тебя такой заботой и любовью, что ты будешь самым счастливым мальчиком… — Она неожиданно остановилась и нежно погладила живот, счастливо улыбнувшись. — Мальчики, он пихается.       Арсений так и застыл, наблюдая, как пара обнимается, даря друг другу мягкие поцелуи и радуясь прикосновению своей маленькой копии. Он всё ещё сомневался, всё ещё не знал, сможет ли удержать это всё в своих руках. Не утечет ли счастье сквозь пальцы, не испарится ли, словно никогда и не было.       — А ты чего ждёшь? — протянула свою ладонь Катя. — Не хочешь?       И он коснулся её живота, чувствуя такую эйфорию, словно он был папой, словно он причастен ко всему происходящему. Ему хотелось столько сказать, столько выразить, поделиться своими волнениями и страхом, но тут Катя провела большим пальцем по его щеке, стирая одинокую слезу.       — Не дай своему страху всё разрушить.       — Я так боюсь вас потерять. Правда. — Схватив её ладонь, он принялся выцеловывать прощение за свою слабость.       — Почему, Арс? — взвешенным голосом разума звучал Дима. — Ты вот настолько в нас не веришь? Думаешь, мы так просто тебя, что? Бросим? Забудем? Когда я говорил, что хочу быть с тобой и Катей, это не значило пару раз переспать и разбежаться при первой же возможности. Арс, я в себе уверен.       — Мы уверены. Я очень хочу, чтобы ты был нашей семьей.       Честно, ещё немного и Арсений бы не сдержался, устроив потоп, но он лишь прижался к животу Кати, по-прежнему сжимая её ладонь в своей. Он прокручивал разговор в голове столько раз, пока не пришёл к осознанию того, что они на самом деле сейчас собрались лишь ради него. Специально позвали, устроив вечер только для себя, пытаясь показать, как он им дорог, и успокоить.       — Малыш, я сбегать не собираюсь, — прошептал он тихо, — я буду любить тебя не меньше, чем кого-либо в нашей семье. Тебе очень повезло родиться именно здесь.       — Наконец-то, а то сколько можно за тебя переживать? Твоими мешками под глазами скоро можно будет укрываться, и вообще, нервный тик уже от твоих вздрагиваний…       Когда родился Тео, Арсений уже не боялся. Он помогал уставшим родителям, став им крепкой опорой. Сам он не так часто виделся со своей дочерью, как того хотелось, но, когда получилось, познакомил Кьяру с остальными. Девчонки весело носились, подружившись, и от увиденного хотелось банально разрыдаться. Хорошо, что рядом были Позовы, поддержав его в трудную минуту.       Позовы стали такой неотъемлемой его частью, что он даже и не представлял, как существовал без них. Вспомнив сегодня большую часть своей жизни, Арсению даже стало жалко эту прошлую версию себя. Она не знала ничего о нём настоящем, позволяла утопать в одиночестве, барахтаться в проблемах и собственной неуверенности. А сейчас он знал, что достоин любви, и не абы кого — двух самых лучших людей на свете. Их детей и своей дочери. Фанатов, в конце концов. Он прошёл огромный путь, длинной больше десяти лет, та ещё Одиссея, путь домой, где его безумно ждали.              — Слушай, спасибо тебе хотел сказать, — начал Арс, пока Катя покатывалась от смеха, а Дима закатывал глаза. — Серьезно, Серёж, ты очень круто поменял мою жизнь, если б не то наше прелюбодейство…       — Иди спать, алкаш, — буркнул Серёжа, — у меня сейчас стрим, будешь глупости свои нести, пойду тиктоки по артону смотреть.       — Да я же искренне… — начал Арс, но его снова перебили, сказали, что любят, звонко чмокнули губами трубку и сбросили.       — А по моему скромному мнению, — занудно начал Дима, — ты и без тройничка бы понял, что любишь потираться о чужие члены. Только позже.       — И потерял бы ещё кучу лет. Да и не произошло бы со мной больше такого, я уверен.       — А может я бы тебя соблазнил? М? — Дима склонился над Арсением, властно заглядывая ему в глаза, что прям мурашки побежали по коже. — Ты бы не устоял, Арсюш.       — И не только он, — присоединилась Катя, путешествуя губами от его подбородка до ключиц. — Как вы там говорили? Хватит пиздини, всё время упустим.       Может у жизни когда-то и были другие планы на Арсения, но он был счастлив с теми, кто был рядом уже не первый год. С кем он прошёл так много, прочувствовал, осознал. Дома, наконец-то дома.