One piece of cake

      Раздать ужин. Проверить замки. Затем ещё раз. И контрольный. Переодеться, выключить свет, пожелать спокойной ночи. Можно и домой.       Идя в сторону парковки, он вытащил завибрировавший телефон из кармана. Оповещение гласило, что он вот уже как пятьсот пятьдесят пять дней трезв.       Не верится, что прошло полтора года с тех пор, как он скачал это приложение. Не верится, что дочка живёт с ним. Не верится, что воспоминания больше не причиняют боль.       Сравнивая себя прошлого и себя нынешнего, он отметил, что провожает машины равнодушным взглядом. Не рассуждая — под которую броситься. Синюю или красную? Теперь даже самому забавно — каким же он всё-таки был идиотом.       Сейчас его мысли о том, как себя чувствует дочка, что купить поесть, оплачены ли счета. Он замечает, что сегодня холоднее, чем вчера. Замечает, что небо чистое, а ветер — морозный, гоняет жёлтую листву, закручивая по спирали.       Засунув руки и телефон в карманы куртки, он натянул капюшон и прибавил ходу. С толикой удивления он отметил, что не может принять скорое наступление зимы. Хотелось лета.       Припарковав машину у дома, он вытащил пакет с пассажирского сидения. Не успел он закрыть дверь, как услышал топот ног со стороны лестницы — Ямато бежит на запах еды.       — Батя! — она неслась, и не думая сбавлять скорость. Но застыла в шаге от него с раскрытыми объятьями — переводя дыхание, она сделала порядочный такой вдох.       Вместо того, что обнять — как то и планировалось, дочка скривилась, отскочила назад, ловко цапнув пакет и убежала на кухню, где открыла настежь окно.       — Ну и вонь!.. — жаловалась она. — Кто в этот раз?       — Джек.       — Тот, что молодой?       — Да.       Не знающему было бы невозможно понять, о ком говорили отец и дочь. Да о ком угодно. Но сейчас речь шла о слоне по имени Джек. У которого настали поистине тяжёлые времена. Муст. Сложное состояние, в которое впадает слон, когда и ему самому, и окружающим плохо. В этот период самцы ведут себя агрессивно. Потому что уровень тестостерона повышается в шестьдесят раз. А то и больше. Височные железы текут, и запах стоит такой, будто вместе смешали протухшую капусту, яйца и аммиак. В общем — не приведи боже.       Так что Кайдо перво-наперво пошёл в душ. Чтобы не мучить дочку вонищей.       Намыливая свою длинную чёрную гриву, которая пропахла дикой природой как она есть, он вспомнил, что не сделал домашнее задание. Да-да. Взрослый, работающий, бородатый дядька не сделал домашку.       На прошлом занятии доктор Смит попросила его подумать над тем, что такое любовь? Какая она бывает? Достоин ли он любви? И любит ли он сам?       Вообще, психотерапия — сильная штука. Действенность которой Кайдо долгое время отрицал. А зря.       Но стоит признать, что Кайдо — молодец. Он прошёл длинный путь от человека, который ненавидел жизнь в целом и себя в частности, чья попытка суицида была удачной настолько, что врачам пришлось хорошенько так попотеть, борясь за его жизнь, до человека, который раз в две недели приходил в клуб живчиков, делясь с ними пережитым опытом и помогая советом.       Повезло ему или нет выиграть генетическую лотерею — неизвестно, но ещё в младенчестве он выделялся среди остальных. Ребёнком он рос здоровым и сильным. Много занимался спортом. В свои пятнадцать узнал про пауэрлифтинг. И понеслась. Кайдо занимался со всей серьёзностью — спал, ел, тренировался как сумасшедший и прогрессировал семимильными шагами. В его жизни попросту не было иных интересов, кроме спорта и состязания. Он любил спорт за честность, уважал тех, кто относился к нему также, как и он сам.       Но в какой-то момент Кайдо понял, что остался без денег. При взгляде на кредитку в голове рисовались пустыня и перекати-поле. Единственный минус его основной деятельности — дохода она не приносила. А всё, что у него было — чрезвычайная физическая развитость.       Тогда-то ему и посоветовал один хороший друг по качалке пойти в армию по контракту. К совету Кайдо прислушался, особо не раздумывая.       Вернулся он спустя пять лет со шрамом во весь правый бок и ПТСР. И, не разбирая чемоданов, пошёл в запой.       Линлин — давняя хорошая подруга Кайдо — узнала от случайных третьих лиц, что он, наконец-то, вернулся, что неслабо так взбесило её. Настроенная надрать задницу неблагодарному засранцу за игры в молчанку, она заявилась по старому адресу — а другого она и не знала, и не прогадала.       Входная дверь была открыта.       Её младший названый брат лежал в луже блевотины. А ещё, кажется, мочи, водки и собственной ничтожности. Она не стала разбираться. Просто подошла и вмазала ему по небритой морде.       Линлин была той, кто облегчил муки похмелья, дал таблетку от головы, помог убрать квартиру, заставил пойти помыться и сжечь ту одежду, которую он носил, не снимая последние три недели. После чего отвезла его задницу в тренажёрный зал, который назывался «Территория Большой Мамочки».       Кайдо до сих пор не мог разумом своим объять, как эта женщина в то время успевала быть многодетной матерью, открыть свой тренажёрный зал, держать и форму, и марку — она продолжала участвовать в соревнованиях. Также крепко как она эту жизнь не держал никто.       И Кайдо начал снова. Постепенно он вспомнил, до чего же прекрасен спорт. Но теперь он дарил не только счастье, но и забирал негатив. Это была его персональная терапия.       Пару месяцев спустя Кайдо внезапно узнал, что Линлин записала его на соревнования. Он поворчал для порядка, но именно в тот момент почувствовал, что жизнь налаживается.       Довольно скоро он оказался в высшей лиге. А в ней были лишь те, кто горел спортом по-настоящему. Люди, которыми он восхищался, с которых брал пример, которые начали золотую эру пауэрлифтинга, приняли его. Кайдо встал с ними в один ряд. Стал их соперником и другом.       В это же время он женился, у него родилась дочь. У него появилась семья и он занимался своим любимым делом. Всё плохое, наконец, отступило.       То были десять золотых лет его жизни.       Но потом… друзья, которые вытащили его из персонального ада, начали умирать.       Первым из жизни ушёл его наставник — Шебек. Потом Роджер. Оден. Эдвард и жена — в один год. Один за другим.       Кайдо очень долго горел яростью. В тот период Линлин забрала Ямато к себе. Шарлотта тогда была уверена, что гнев его не погаснет никогда.       Но ничто не вечно. Кайдо перегорел. Потух. Он старался — обильно заливал съедающий его пожар водкой.       В следующий раз, когда Линлин поехала проведать друга, она почувствовала дежавю. И была бы рада найти Кайдо в луже из всевозможных жидкостей. Но нашла полумёртвым.       К тому моменту в его душе не осталось ни черта.       Когда Кайдо, лёжа под капельницами, пришёл в себя, вопреки рекомендациям врачей, Линлин отвезла его в наспех сколоченный загородный домик, в котором был лишь матрас и запас боксёрских груш. Заперев его с канистрой водки и ведром вяленого мяса, она умотала на открытие своей кондитерской. Потому что знала, самый страшный кризис миновал, а когда рядом водка, то между алкоголем и смертью, он выберет первое. Как и знала, что такой… радикальный метод подойдёт далеко не каждому. Но Кайдо подошёл. Мозги ему прочистило и неплохо.       Следующим этапом она сплавила его задницу к психотерапевту. Женщина та была проверенная — помогла Линлин в своё время прийти в согласие с собой.       Поначалу, как и многие мужчины, Кайдо относился к доктору Смит со скептицизмом. Но как-то так получилось, что на седьмом сеансе рыдал он взахлёб.       После сбора анамнеза было решено подключить медикаментозное лечение — которое Кайдо закончил семь месяцев назад — к психотерапии.       На данный момент он мог с уверенностью сказать, что держит себя в руках и контролирует своё состояние.       Уже полгода как он купил дом. В качестве извинений перед Ямато. Столько же работает в зоопарке — по наводке доктора Смит. Хранителем — ухаживает за слонами. Народу на должность катастрофически мало, а людей, которые бы согласились работать со слонами — днём с огнём не сыщешь. А Кайдо сам вызвался. Что характерно, животные ему подчиняются безусловно и по своей воле. Будто видят в нём своего вожака. А Джек, вообще, ему как сын.       Но даже спустя столько времени и тучу дельных советов Кайдо не всё доверял своему психотерапевту. А тему любви ни то, что обсуждать — думать о ней не хотел.       Надев просторные чёрные спортивки и толстовку, на которой было написано «сто зверей», он вышел на кухню. Ямато во всю лопала разогретый ужин. Кайдо сел напротив, не проронив и слова.       Оторвавшись от еды, Ямато посмотрела на отца и нахмурилась сама. Тот был не просто как обычно хмур, но ещё и задумчив. Новинкой это не было. Ямато прекрасно знала, что её отец скуп на проявление эмоций. И знала, что он старается показывать что-то кроме хмурости время от времени.       — Ты мрачный. Даже больше, чем обычно. На работе что-то?       — Нет. Не совсем. В смысле, ничего не случилось.       — Молоко кончилось, — тут же перескочила она.       Ямато не стала расспрашивать его дальше. Рассудила — пусть об этом попытается вызнать сначала доктор Смит, а потом бодаться будет проще.

***

      — Как ваше домашнее задание?       — Не сделал, — Кайдо признался прям на пороге, чтобы не затягивать.       — С чем именно у вас возникли проблемы?       Усевшись в совершенно неподходящее ему по размеру кресло, он прочистил горло для ответа. Да так и завис.       — Тема… любви в плане отношений для меня закрыта.       — Вы сами её закрыли?       — Да, — ответил он спустя минуту раздумий.       — Почему?       — Будет нечестно полюбить кого-то ещё раз.       Доктор Смит не задала очередное «почему?» ожидая, когда её пациент ответит сам.       — У неё больше нет такой возможности.       — Раз вы закрыли её, значит в том появилась надобность. Есть кто-то, кто вам нравится, не так ли?       — Нет, — рубанул он и отвёл взгляд в сторону. Доктор Смит вздохнула. До чего же легко его читать.       — Тогда что же это?       Он стоял неподалёку и видел, как она пыхтит над мешком корма. В конце концов, подняла шестидесят футовый мешок. А вот сдвинуться с места с ним уже не могла. Не шлось. Деваться было некуда — зная, что эта девушка гордая, Кайдо подошёл сам и дёрнул мешок из рук, пока не надорвалась. Она начала возмущаться, что почти что одолела этот чёртов мешок, на что Кайдо усмехнулся, вспоминая её потуги.       Оскорбившись, напарница перегородила ему дорогу, ухватившись за мешок с другой стороны. Дело не шло. Отчаявшись, она взялась за пальцы, пытаясь их разжать, но и от этого толку не было.       Пока она билась над силой хвата Кайдо, его самого как током ударило, а в голове крутилось лишь три слова — «какие нежные руки».       Уж он знает, о чём говорит. Руки Кайдо на ощупь твёрдые, грубые, а кожа — как наждак. На тыльной стороне подушечек не было. Только окаменевшие мозоли, с которыми было бессмысленно бороться.       А её — такие тёплые и мягкие…       — Я напарнице помог мешок донести, — неохотно ответил он.       — У неё есть имя?       — Мия.