по ᴛу сторону веры

«В столь омертвляющем холоде, ведущем меня в неизвестность, я буду чувствовать вечную опору в руках твоих холодных, в этом миге осязаемых родным теплом и придерживающих меня»

      Она глядит на его широкую, прикрытую жилетом, спину и думает, как же было здорово с ним снова вот так просто пообщаться, без всяких обязательств. Он чем-то напоминал ей Салима, но тут же грубо различался. С Османом познакомилась искренне случайно. Ее дом остался от отца, о котором она мало что помнит, но знает, что вроде умер, а хотя может и не умер. Никто не знает, но сплетня о смерти ходит и ходит. Саида только-только стала работать в мужском коллективе военных, получая от них выразительные взгляды и шептание между собой. Для них женщина на войне — беда. Может быть, потому что женщины на войне более мстительеы и жестоки? Стереотипы не брали ее первое время, а потом начинало бесить. И, ей богу, было желание потягаться, но вспомнила, что подготовка у нее не та.       Однажды она вышла на улицу и ощутила, как палящее солнце взяло над ней верх и заставил юркнуть в тень. С соседями она не общалась толком, только к родственникам заходила, а местные тетушки знали ее как «внучка ткача». Дедушка шил роскошные одеяния, ткани, и каждая работа была отдельным видом искусства. К ним приходилось часто приходить, но сегодня она решила, что не день, так подсказали звезды и вообще в гороскопе написано, что «сегодня лучше не тревожить родных и остаться наедине с мыслями». Она сидела на мягком кресле и глядела на все это. Долина, песок, гул детей и, возможно, предстоящая война. И все же, люди удосуживаются находить хорошие моменты, людей.       Дильшат чувствовала себя пустой, с пустой головой и дырой в груди. Стоило закрыть только глаза, как она слышит крик соседских мальчишек: — ارفعوا أيديكم، هذا هو بيتي! (от араб. «Руки прочь, это мой дом!»)       Женщина изогнула выразительно бровь и поднялась с места. Поправила свою атаг¹ нежно-мандаринового оттенка, под которыми таились традиционные штаны, и внимательно рассмотрела округ. Ничего. Ее голова, покрытая едва нежным платком, кипела и заставляла встревожиться и подумать о неладном. Передние локоны так и торчали впереди планеты всей. Она быстро подошла к воротам, открыла и глянула на соседний дом — там мальчишки взрослые издевались над одним из них, что руками прикрывал дом от камней. Саида широко распахнула глаза и затаила дыхание. — وماذا ستفعل بنا أيها المتسول؟ هل ستشكو إلى أبي؟ (от араб. «И что ты нам сделаешь, нищеброд? Пожалуешься папочке?»), —проговорил один из хулиганов.       Парню больно. Он воет раненной псиной и мечется, не допуская обидчиков в дом. Разорванное по кускам репутация не дает покоя, гоня вперёд, вперёд, вперёд. И очень хочет задушить в себе это гадкое чувство, выскрести из груди агонию и заставить виновных расплатиться. — يا هذا! ماذا تسمح لنفسك؟ (от араб. «Эй! Вы что себе позволяете?»), —внезапно в диалог вступила голубоглазая, не скрывая своего намерения разобраться. Трое высоких парней, которым бы уже жениться пора все в детские дразнилки играют. Парни переглянулись и, хихикая себе под нос, сказали: — سبب؟ فجأة ، ظهرت والدتك ، إيه ، زين؟ (от араб. «Что? У тебя вдруг мамаша объявилась, а, Зейн?»), —не унимается тот же парень, пока Саида уверенно не схватила его за воротник и не потянула к себе, снимая попутно с себя головной убор. — إذا لم تتوقف عن فعل أي شيء الآن ، فستذهب غدا معي إلى الجبهة إلى الأمريكيين ، ومن ثم لن تجدك والدتك. هل حصلت عليه؟ والآن أنا وزملائي قد خرجنا من عيني. (от араб. «Если сейчас же не прекратишь заниматься безделием, ты отправишься завтра со мной на фронт к американцам и уж тогда твоя мама тебя не найдёт. Ты все понял? А теперь со своими дружками свалили с глаз моих»), —уверенно проговорила переводчица, не сводя своих глаз с него. Тот колебнулся и, перетерев со своими товарищами, ушли, предварительно извинившись.       Саида накинула на себя вновь платок и повернулась к мальчишке, который, точно олененёнок, замер перед ней. Хлопает глазками и не знает, как реагировать. Та скрестила руки на груди и с серьёзным взглядом осмотрела него. — هل اعتقدت أنها كانت المرة الأولى التي يضايقونك فيها؟ (от араб.«Мне показалось, или они тебя не первый раз дразнят?»), —интересуется иранка у мальчишки. Тот отвёл взгляд и ничего не ответил. Что же они ему такого говорили, что и слова вымолвить не может? Люди мерзавцы. Он говорит, что его заставили страдать, запирая на холодном дне склада, задыхающийся и ненужный. Дильшат задохнулась — разве это несправедливо? Она глядит на него, кладёт руку на плечо и говорит о том, что они терпеть его не обидят. Оказывается, его зовут Зейн и он здесь живёт. Женщина присела на лавочку возле его дома и спросила его о том, почему он все это терпит. Мальчишка сказал: — أخبرني والدي ألا أقع في مشاكل لأن الرجل الحقيقي لا يظهر قبضته. (от араб. «Отец сказал, чтобы я не встревал в проблемы, потому что настоящий мужчина не хвастается кулаками»).       «Ты это не заслуживаешь» — читается во взгляде Саиды, и мальчик почти что ей верит, как верил когда-то в отца. Пока что его детское сознание делят стороны на части, и мир тонет в огне, созданном детскими страхами и чужим обманом, Зейн хотел повернуть время вспять. Дильшат сидела под палящим солнцем с ним и мило разговаривала, узнала о том, что мальчишка, по грешности своей, со своим другом воровал. Та только усмехнулась и подперла рукой подбородок, спрашивая его о том, хотел ли он такое и знает ли об этом родители. Юноша виновато опустил глаза и сказал, что у него только отец. — كنت أيضا طفلا مضطربا في العائلة ، لكن يجب أن تكون سعيدا لأن لديك أبا ، وأنك قلق عليك ، زين (от араб. «Я тоже была проблемным ребёнком в семье, но ты должен радоваться, что у тебя есть отец, что беспокоится о тебе, Зейн»), —положила на его дрогнувшее плечо свою сильную и надёжную руку Саида, широко улыбаясь мальчонке, у которого вся жизнь ещё впереди. Ей хотелось бы вернуться в те солнечные дни, когда Амин терпеливо объяснял ей сложные задачи по математике и оставлял на полях свои рисунки в образе барашков.       Саида хочет вернуться домой, но все, что у нее сейчас осталось — необъятная, пожирающая изнутри боль. — صيدا، لماذا أخبرتهم عن الجبهة؟ هل أنت أيضا متورط في الحرب مثل والدي؟ (от араб. «Саида, а почему ты сказала им о фронте? Неужели, ты тоже участвуешь в войне, как мой отец?»), —Зейн непонимающе глянул на женщину с изумлением неким после. Ему было крайне спокойно с этой женщиной, что знает лишь пару мгновений, но уже уверен в том, что ее глаза носят добро и чистоту в своих деяний. Ей очень не хотелось говорить, что эти глаза видели пытки, мучения порой невинных, ей хотелось задохнуться от гнилостного мира. Но вместо этого приподнимает уголки губ и гладит паренька по темным локонам. — أنا أدفع دينا لأخي ، لقد مات ، مثل والدي. وأنا وأخي تربينا على يد جدي وجدتي وأقارب آخرين. لذا نقدر ما لديك يا صديقي الصغير. (от араб. «Я отдаю долг своему брату, он погиб, как и мои родители. А воспитывали нас с братом дедушка, бабушка и другие родственники. Так что цени, прошу то, что у тебя есть, мой маленький друг»), —сказала Дильшат. — زاين؟ لماذا لا تكون في المنزل؟ هل حدث شيء ما؟ (оь араб. «Зейн? Почему ты не дома? Что-то случилось?»), —внезапно диалог из прерывает мужчина высокого роста и в военной форме зеленого оттенка, демонстрирующая прямо-таки свою принадлежность страны. Он выглядел слегка встревожено, но при этом не подавал знаки агрессии. Дильшат поднялась на ноги и поклонилась. — آسف ، أنا جارك ، لم أقصد أن أجعلك تقلق بشأن ابنك. أنت والد زين، أليس كذلك؟ أنا سعيدة ديلشات (от араб. «Извините, я ваша соседка, я не хотела заставлять вас переживать за сына. Вы ведь отец Зейна? Я — Саида Дильшат»), —ответила женщина, рассматривая нового собеседника столь внимательно и с лёгким любопытством. Мужчина, которого будто осенило, сразу же скрыл напряжение и уже с неким облегчением отнесся к знакомству и представился с протянутой рукой: — أنا سالم عثمان ، سعيد لمقابلتك. أعتقد أنني رأيتك في مكان ما من قبل؟ (от араб. «Я-Салим Осман, рад познакомиться с вами. Кажется, я вас видел раньше где-то?»). — .أنا مترجم عسكري بقيادة دار البصري، ربما رأيتموني شريكا في التحقيق. هل أنت بحكم منصبك…؟ (от араб. «Я-военный переводчик под руководством Дара Басри, возможно, вы меня видели соучастником допроса. А вы по должности…?»), —уверенно ответила женщина для столь милого и вежливого мужчины, который вызвал у нее лишь поток теплых ощущений и желаний познакомиться.       Как только выяснилось, что он Лейтенант, та слегка замешкалась и та приложила руку к сердцу, говоря о том, что для нее честь познакомиться со своим товарищем по военному делу. Салим заметно растерялся и покосился на своего сына, который нелепо заулыбался и предложил зайти в дом и попить вкусный кофе. Саида, услышав слово «кофе», оживилась и радостно закивала головой, отмечая то, что для нее было бы чудесно провести хорошо время с столь привлекательной компанией. Отец смиренно кивнул и пригласил женщину в дом, но та сказала, что с пустыми руками не пойдёт, а потому сейчас принесет гостинцы. Не дожидаясь их ответа, подскочила и юркнула к себе в дом. Через какое-то время семья Османа застали Дильшат с тарелкой куббы¹. ¹ — Кубба (слово «kubba» (كبة) означает «шарик, мячик, купол»). Это приплюснутые или полные шарики с начинкой. Тесто для них бывает двух видов: из рисовой муки и картошки (все мелко перемолото) и из бургула (он мелкий, поэтому его не нужно молоть). Для начинки используется вареный бараний фарш с мелко порубленным луком и специями. Небольшие лепешки делаются руками, это блюдо можно сравнить по способу приготовления со зразами. Готовят двумя способами: варят в томатной подливе или жарят. — ياه! لم أحاول ذلك منذ فترة طويلة! (от араб. «Ничего себе! Давненько я не пробовал!»), —восхитился сын, подскочив из-за стола. — زين ، تصرف بشكل لائق أمام الضيوف (от араб. «Зейн, веди себя прилично перед гостями»), —проговорил Салим и понимающе кивнул головой в адрес Саиды, отблагодарив за столь приятный гостинец. Тогда они долго разговаривали про жизнь в Ираке, плавно переходя на столь щекотливую тему, такую как — война. Дильшат узнала о том, что он хотел бы мира и хотел бы прекратить эту войну с США, но понимает, что его сил недостаточно будет. Тот же узнал тоже самое о ней, так ещё и «приятный бонус» заключался в убийстве ее брата командиром. Осман был тогда в ступоре и долгое время не мог произнести и слова.       Она с тех пор часто с ними виделась, хотя, будет честна, Салим иногда ее заставал пьяной, что сидела в углу комнаты, прижимаясь к себе ближе и рыдала навзрыд, виня себя в смерти брата. Осман тогда впервые не знал, что поделать, поэтому просто решил сесть напротив и молча выслушать. Наверное, они тогда стали хорошими друзьями. — Ой! —дернулась Дильшат, наконец вынурвнув из воспоминаний из-за, хрустнувшего под ногой, камушком. Женщина вздрогнула и неосознанно прижалась плечом к плечу Лейтенанту, — Прошу прощения, ложный вызов, суета отменяется. — Просто будь осторожнее, идет?—отвечает Колчек ей крайне спокойно, никак не реагируя на их плечевое соприкосновение, а потому идёт сам по себе дальше. Может быть, ей мерещится и все это сплошной один сон, но с какой стати он стал такое говорить? Может, она просто себя накручивает, но довольно-таки забавно смотреть на него и даже интересно, что будет дальше. Однако самое важное то, что она ощущает — спокойствие небольшое рядом с ним. Словно никакие проблемы больше не стоят перед ней, а за вот такой вредной, но надежной каменной стеной. — Вы беспокоитесь обо мне. Это уже неплохо для начала дружбы. — Ты мне не друг, —говорит он. — Вы не умеете врать, к счастью или сожалению, кто знает, —закинула руки за спину женщина, — Видимо, вам самому не нравится врать. — Я не лгу, это довольно очевидный факт. — Если вы уверены в своих словах, то скажите это в лицо, а не идя впереди меня, —говорит Саида, — Или же вы испугались какой-то иракской женщины с арматурой в руках?       Его это словно передернуло, провело тысячью иглами по телу и вонзились прямиком в душу. Он резко развернулся к ней и с тем же каменным выражением лица заявил, указывая на нее: — Я не боюсь какой-то болтливой женщины с арматурой в руках и не собираюсь с тобой дружить. Я доходчиво объяснил?       Дильшат рассмеялась прямо ему в лицо, тем самым обескуражив целиком. Его брови сместились сильнее к переносице, а большой палец левой руки невольно шеркался по внешним швам кармана. После того, как она успокоилась, иранка вытянула руку. — Вытяните руку. — Нахрена мне это делать? — Бросьте, чего вы такой зашуганный? Ну, пожалуйста, —в молящем жесте сложила руки свои. Колчек закатил глаза, цокнул и вытянул неохотно левую руку ей и та приложила три пальца к запястью, — Что и требовалось доказать. Вы солгали. — Я не-… — Не перебивайте, Колчек, я ведь вас ни разу не перебивала, —произнесла, не скрывая задумчивой улыбки на лице, — Вы ведь правша. Правши очень хорошо контролируют правую часть своего тела. Они осознанно управляют движениями правой руки и правой ноги. А вот про левую сторону частенько забывают. Хотя именно левая сторона отражает наши настоящие эмоции и переживания. Видите ли, я не осуждаю вас за это, но мне кажется, что проще признаться самому себе. — Ты мне что, в психологи нанялась?! —одернул руку, точно ошпаренный, — Я сказал то, что чувствую. — Да нет, Лейтенант, —поднимает ладони перед ним, — Вы пытались себя убедить в этом факте, хотели перехитрить себя, чтобы звучало убедительно и я от вас отстала. Но, кажется, тело ваше не согласно с вашими попытками избавиться от меня. Хорошо, если для вас необходимо это, я постараюсь не поднимать эту тему.       Выкинуть из своей головы эту нахалку не получается, да Колчек, кажется, и вовсе и не старается. Возможно, в глубине темной души, ему нравятся эти назойливые мысли, поселившиеся в голове с самой первой встречи. А ей хочется его разгадать, словно головоломку. Хочется добраться до самой сути и найти там потерянного и измученного жизнью мальчишку. Хочется прижать его к себе и лелеять, стать для него единственным пристанищем. Стать для него… какого хрена у нее такие мысли? — Ястреб Два-Один. Как слышно? —говорит по рации Джейсон. «Ястреб три, слышно отлично. Как вы?» —спрашивает Кей.       Джейсон косо глядит на женщину, что смотрела настенную клинопись и неохотно говорит: — Все нормально. «Мисс Дильшат не ранена?»       «Вы чего блять, все здесь головой тронулись?! Схуяли она стала другом для тебя, Ник? «—мысленно думает Джейсон и вдруг вспыхивает подобно спичке. — Да, я цела, спасибо, что беспокоитесь, сержант Кей, —нагло, точно кошка, промурчала Саида и специально наклонилась к рации, — У вас достаточно хватает мужества, чтобы признать столь приятный факт. «А…да без проблем, мы же в одной лодке. Я вас слышу, иду навстречу»—и рация стихла. Колчек вопросительно покосился на собеседницу и с фырчанием произнёс: — Если ты решила меня этим задеть, то у тебя это не вышло. — Зачем мне это делать, если вы сами за меня всю работу сделали, —с этими словами прошла вперёд, освещая фонариком дальнейший путь, —В темноте, кстати говоря, так классно. Ничерта не видно и все нормально. Хоть прям здесь разводи костёрчик, жарь хлеб и посыпай солью.       Она лучом фонаря осветила дальнейший их путь. Однако для нее пришло тут же разочарование: груда камней, предположительно, из-за перестрелки не только там обрушили выход, но и здесь. Множество небольших, ветхих отколотых камней спали и грудой скрыли им путь к Николасу, который по ту сторону громко спрашивал их о том, здесь ли они. Джейсон ответил о том, что придётся попотеть, чтобы добраться, но тут Дильшат зашипела и приложила палец к губам своим, отмечая то, что громко говорить нельзя, ибо, если те твари не видят, то значит ахуеть как хорошо слышат. Колчек пару секунд глядел на нее, а потом по рации Нику сообщил о том, чтобы говорил и делал все тихо. Саида приподняла уголок губы и сказала: — А я действительно приношу вам помощь и удачу, прям как вылитая кроличья лапка.       Джейсон отвернулся и согнулся, стараясь скрыть свою элементарную усмешку, но вышло все не так, как ему хотелось. Этот смех, который напомнил женщине о том, что еще не потеряла свое чувство юмора. Дильшат поняла, что фонарное устройство у нее куда массивнее, чем микроскопический у Джейсона, и, ей богу, она так хотела пошутить про это, но дело ждет куда активнее. Женщина засунула основание фонарика себе в рот, сняла с себя плотную армейскую кофту, обнажая свою темно-серую трикотажную водолазку, на которую она накинула на себя нагрудное снаряжение с подсумками для небольшого количества патронов, а остальное занимали либо бумаги, либо таблетки. С трудом, таким образом, можно ее назвать переводчиком, но она любит, чтобы было все на всякий случай. Предусмотритпльности в ней не отнимать, чего уж. Кареглазый вопросительно выгнул бровь, но заметил, как та закатала рукава и молча приняласт ему помогать. Надо же! Даже без возмущений? А она действительно быстро учится. Они долгое время таким образом молчали, и почему-то даже морпеху стало как-то не по себе. Но стоило только об этом подумать, как слышит возле себя мышиный визг и то, как Саида подскочила и неосознанно прижалась вновь к плечу мужчины. Но стоило посветить ей в зону испуга, как поняла, что это был лишь чертовый камень. Та прикрыла рукой лицо и простонала: — Это место… — Ебет нам мозги, —словно чувствуя, отвечает Колчек. — Я хотела сказать «сводит с ума», но ваш вариант больше описывает ситуацию, к такому тяжело привыкнуть, либо я просто уже паранойю, —опустила свои плечи и похлопала ладонями по щекам своим, — Еще немного и я проявлю инициативу, буду сама искать этих тварей и уменьшать их количество. Не думаю, что они заведены в книге редкостных животных.       Скинуть с груды еще пару камней, она громко выпустила пар и присела на корточки. — Они вообще кончаются? —говорит. — Взбодрись. У нас нет времени сидеть, —приказом отдает лейтенант. — Легко вам говорить, я не каждый день груду камней перетаскиваю с одной точки на другую, не менее мёртвую, точку, —закатила глаза Дильшат, — Я уже на самом деле и не против пива выпить. — Хорошее замечание, но это ты исполнишь, как выберешься отсюда. А сейчас, будь добра, помоги мне, Саида, —говорит солдат. — Да куда ж я от вас денусь, Лейтенант?.. —риторически задала, поднялась нехотя иранка и принялась продолжать помогать своему партнёру с истреблении кучи булыжников.       Эта мадмуазель хуже абсента литрами, хуже похмелья на следующее утро. Глядит на него исподлобья, всем своим видом показывает, как ей противно тут находиться, за что получает по заслугам в образе его недовольного взгляда. Когда появились первые просветы, женщина рада была безумно, потому что чувствовала себя, как на каторге некой. И ноготь сломала и волосы уже надо бы помыть, и вообще принять травяную ванну и желательно под тонкие ароматные свечи и в блеклой темноте. Они выкладываются на полную и действительно добиваются желаемого. — Сержант! Вы целы? Я слышала что-то в вашей сторо-… —она переводит взгляд на дальний план, где валяется та самая безглазая, но ухастая тварина, — Аллах помилуй, так вот оно что. — Ахренеть, ты в одного его завалил? —удивленно издает Лейтенант и прошёл с оружием вперёд, ближе к женщине, что, видимо не различает границы страха и любопытство, и сидит на корточках позади монстра, предельно смотрит все детали. Николас только смущённо улыбнулся и отвёл взгляд, ничего толком не ответив. Колчек даже на секунду порадовался за подчиненного и сказал: — Хорош. — Саида, не подходи к этой твари близко, —отвечает темнокожий, а та поднялась, украдкой глянула и ее выражение отчего-то изменилось — полное недоумения и, кажется, вопросов. Как только Колчек решил обследовать вокруг местность, тем самым слегка встревожив сержанта. Дильшат приподняла уголки губ, достала записной дневник и попросила Кея подержать фонарик у очередной клинописи. И все шлр по маслу, пока серо-голубые глаза не глянул тому в упор и не сказали: — У монстра колотая рана, а не пулевая. Я не судмедэксперт, конечно, но дурить меня не нужно, сержант Кей. Точно был один? — Саида, ты мне не веришь? Вы что, с Джейсоном сдружились, что не доверяете мне такое?.. Да пиздец…—простонал. — Это логически не поддаётся, —говорит Дильшат, — На нем есть пулевые ранения да, но ты по нему стрелял спереди. Не мог же ты одновременно напасть со спины и чем-то тяжёлым, острым вонзить. Я не собираюсь это говорить Копчику, сам все расскажешь, просто хочу узнать, кто с тобой был? — Один их твоих, не совсем запомнил имя, но он тоже по званию как и «Копчик», —сделал пальцами ковырчки и виновато опустил глаза, — Внатуре я настолько слаб? — Ничуть, я так не считаю, просто решила тебя немного развести на разговор и выяснила правду. А вот говорить тебе или мне — решать тебе, Ник. Подумай над этим, а я пару записей в рапорте сделаю, —и перевела свое внимание на структуру предложения из иероглифов. Они собрались поодаль от мерзопакостной сущности и, точно чувствуя, с потолка обсыпался очередной поток камней и прижал труп нечисти сильнее к песку, с определённым хрустом костей. Та сморщилась, дернулась слегка и сказала: — Кажется, его камушком прижало. — Жрать надо ему меньше, —говорит брезгливо к тому Колчек. — Ну, по факту, —согласилась мадам.       Они с каждым разом все уходили словно в глубь всей опасности и не хотелось бы ощущать на себе голодное рычание тех тварей. Саида заметила круглую комнату, в центре которой находился то-ли колодец, то-ли сборище костей. По краям комнаты валялись кости, а иногда скелеты с элементами старой одежды. Женщина засматривалась, пальцем проводила по клинописям, по выступам. Ее глаза восхищённо осматривали здесь все. Но вдруг Колчек застал скелет с волосами и шляпой, но примечательное было то, что в груди у тела был железный кол, прямо в сердце кто-то метился. — Ну и дела, кто ж так с ней? —отмечает Ник. — Может, мисс Дильшат нас проконсультирует о составе археологов? —повррачивается к ней и щурит глаза. — Мне что, днк-тест надо было принести? Не моя специализация, Лейтенант, —отвечает, — Кажется, ей досталось неладно. — Нихрена, за что ей так? —удивляется Джейсон. — Черт, кол в самое сердце пополали, —отвечает Николас. — Может, кол возьмём, м? —предлагает женщина, — Все свое носим с собой, что скажете? — Острый кол в хозяйстве пригодится, так? —удивительно, но Колчек покрутил кол и взял его в собой. — Меня крайне радует тот факт, что вы прислушиваетесь к моим советам, —хлопнула несильно в ладони она, — Глядишь, сержант Кей, Лейтенант так и паинькой будет, грех не похвалить. — Ты сейчас договоришься-… — Люблю, когда он бесится, а то все командует, ворчит, угрюмый такой. А так хоть искорку дает, ну, знаете, хотя бы что-то разнообразное делает в своей жизни. Вы ведь, Лейтенант, совсем позабыли, каково это быть — простым человеком. — Ты все сказала? —заметно сморщился, точно сухофрукт, и глялит на нее, — Хватит выставлять меня каким-то динозавром, который человеческой жизни не видел и кроме войны ничего не помнит. Меня осторченело уже говорить это. — Я просто говорю о том, что было бы славно, если вы были чуть-чуть оптимистичнее, —сказал. — Что… — он осекается. Что, ради всего святого, он должен сказать ей? Признаться в том, что ему тяжело носить такое, сказать о ее правоте? Колчек напрягается. — Ладно, забудьте, я не хотела обидеть, —жёстче говорит она, и тон её ломает не хуже тяжелого предмета. Джейсон чувствует себя прокажённым, но решает проигнорировать сигналы тела, и поэтому идёт вперёд, не замечая разочарованного покачивания головой своего товарища. Женщина освещает клинопись и записывает на выемке каменной ключевые слова, которые переводит. Язык ломается, а голова пухнет. Изображение круга, разделенный на три части говорил ей о том, что это мог быть их мир. Она пальцами проводит по тысячной пыли и ощущает первый сектор, который был плоским под подушечками пальцев.       «Верхний мир — это небеса, или же обиталище высших богов» —говорит сама себе Саида, —«Средний мир — это земля, обиталище людей. То есть, где находимся мы»       Но последний сектор имел глубину в стену, образуя некую форменную дыру. Дильшат нахмурилась, прочитывая на древнем: — Иркалла — преисподняя, обиталище мёртвых, демонов, хтонических богов. Хм…ну, мы ведь недостаточно глубоко для аккадского Ада, верно?       Это было рассуждение с самой собой, и не нужно было ей толк в этом, она понимала себя-это главное. Дальнейший перевод все также шел о аккадском боге Нарам-Син. Оказывается, что при этом человеке были доведены до конца перемены в государственном устройстве, начатые еще его дедом Саргоном. Нарам-Син отбросил не только титул южных гегемонов «царь Страны», но и титул северных гегемонов «царь множеств». Он вообще отказался от традиционных титулов приняв новый, но зато действительно всеобъемлющий титул «царь четырёх сторон света». Саида усмехнулась. Насколько же надо любить себя, чтобы вот так превозгласить? Перейдя на следующую этакую скрежаль, она сдула с нее пыль и внимательно рассмотрела изображение. Забавный факт проявился тем, что в полную титулатуру, кроме того, включались титулы «царь Аккаде, энси бога Абы» и жреческие звания, связанные с мистическим культом верховных божеств Анума, Эллиля и Хайа и аккадских богинь Иштар и Анунит. — Иштар? —ей стало неуютно от этого имени. Она где-то слышала это, на языке вертится, а вспомнить не может. — Саида, ты идешь? —Николас ждет ее, в отличие от Колчека, что идет вперёд и осматривает все пристально. Та глянула украдкой на скрежаль, положила ее на место и пошла за своим собеседником следом, — Все нормально? — Какая-то хрень в клинописе, —говорит она. — Вот, —Ник протягивает ей цилиндрический камень с вырезкой, — Может быть, здесь что-то важное для тебя будет, все равно я не знаю, что здесь написано. —…Ох, —она неловко улыбается и кивает головой, — Благодарю тебя, Ник. Думаю, здесь что-то найду. — Может хватит вам болтать? —внезапно прерывает их разговор серьёзный взгляд Лейтенанта, благодаря чему Саида закатывает глаза и послушно идет за Ником и Джейсоном, который не унимался вовсе. Дильшат на ухо шепнула сержант, прикрывая ладонью ухо, спрашивает: — Он злится из-за того, что мы болтаем или ревнует? — Даже не знаю, —пожал плечиками Кей и улыбнулся, глядя на Колчека, — Скорее всего, первое.       Николас понятие не имел, что у того на уме насчёт девушек. Он никогда о них толком не поднимал первый тему, а если им и удавалось провести ночь, то забывал даже их имена, понимая прекрасно, что это лишь естественная нужда и время. Джоуи и Мервин вечно тайком полстрекали Колчека тем, что у того уже обе руки в мозолях не от оружия, а от… Колчек, конечно, не воспринимал это близко к сердцу, пропускал мимо ушей и шёл выполнять поручения людей выше по должности. Ему не было никакого толка до баб. Жил по принципу «первым делом — самолёты, ну а девушки потом». Кей готов был поклясться перед всеми людьми мира, перед богом или перед кем-то ещё, но стопроцентно уверен, что Дильшат положила на него глаз и даже не скрывает этого. Или они просто так перепираются в обраще флирта?       Джейсон открыл дверь и тут же мельком проверил местность — длинный коридор, который освещает тепловатые, привычные для глаз, факелы и по бокам колонны. — Класс, —отвечает сержант. — Хорошее место для заряда. Этим уродам снизу точно придётся здесь пролезть, —оценивающе глядит лейтенант. — Так, простите? Я пропустила что-то мимо ушей, вы собираетесь сделать что? —отвлекаясь, спросила она, — Вы хотите, чтобы это все здесь полетело к черту и нас где-нибудь снова завалило? — Не завалит. — Очень успокаивает, Лейтенант Копчик, —фыркнула. — Да блять К-о-л-ч-е-к, хватит может уже, а?! — Да какая разница сейчас? Вас волнует больше то, как я специально каверкаю вашу чудную фамилию или все же то, что здесь дышать даже неправильно нельзя — что-то да где-то упадёт, —развела руки в стороны. — Да если бы здесь все валилось так, как ты говоришь, мы бы давно все померли. Понимаешь? —он уверенно шагнул к ней, не спуская с рук свое оружие, — Если мы не обставим взрывчатки, то они могут стать, в будущем, ахренеть как большой проблемой. Думай головой. — А не боитесь конкуренции, а, Лейтенант Копчик? —заметно сморщилась переводчица и неохотно взяла с рук кареглазого заряд. Тот заметно дёрнулся, а та отскочила элегантно назад, — Сама установлю. И не надо мне говорить, что я что-то не правильно делаю или нельзя ее слишком низко прикреплять или что там говорят ещё? — Ты хоть знаешь куда их мы собираемся устанавливать? —хмыкает. — Да, на эти столбы, чтобы охват был больше, —и взмахнула хвостом своим прямо, проезжая по носу Колчеку. Аромат сандала на тёмных локонах цвета благородного обсидиана, таинственный аромат скрывающийся во тьме, — رام عنيد (от араб. «Упертый баран»). — Что ты там сказала? —чуть восклицательно переспросил он, слегка принужденно задав. — Говорю сделаю все в лучшем виде, не вчера родилась, о, великий и умный лейтенант. «Лейтенант Джейсон Хуелчик» —размышляет.       Слава Аллаху он этого не слышал. Тяжесть украшений на груди и пряность масел на коже. Сейчас бы ощущать горечь арабики в аккуратной чашке и чувствовать гладкость глянцевого переплёта на коленях — идеальный вечер, который пустит по венам приятную мысль. Николас предлагал что-то Джейсон у по поводу растяжек и другого местоположения, но собеседник приказом настоял. Дильшат только молча продолжила делать растяжки, игнорируя дальнейший разговор Ника и Джейсона о какой-то женщине, о смерти и о том, что они ошиблись. За это время ни разу иранка ни слова не проронила и готова была поспорить, Лейтенант не хотел при ней все это говорить. Ну, конечно, она же враг, да…? На секунду стало обидно.       «Но мы ошиблись» —застряло перманентно в голове у нее. — Извиняюсь, что встреваю в разговор, Лейтенант, помогите мне с этой растяжкой, не могу именно ее установить, —поворачивается к нему, не вставая. Лейтенант молча подошёл и сел на корточки, указывая на нить. — Неправильно зафиксировала, говоришь «не вчера родилась»? —и голову к ней оборачивает, в неком разочарованном раздражении. — Поняла ошибку, но другие же у меня вышли нормально, но сейчас поняла, что не так. — Меньше болтать нужно и хвастаться, ибо толку от этого и те-…       Дильшат подскочила и на секунду яростно выгляделась в глаза мужчины, чувствуя, как ком в горле подступил и единственное, что хочется сказать — это сборник «пару ласковых». Она ничего не сказала, развернулась и шумно выпустила пар. Вдох медленный и такой же выдох. Он просто мстит, да? Иранка глянула по-лисьи на вставшего за ней Колчека и тут он сказал: — О, неприятно, да? Так вот, делай выводы, Саида. Либо ты прекращаешь устраивать словесный цирк напоказ, либо мы расходимся. Молчишь? Вот и правильно. — Мое молчание не равно согласию. Просто ваше невежество лишило меня на время дара речи, —ткнула та ему в грудь, — И мы ни встречались, или ни женились, чтобы расходиться.       Секунда. — Пойду проверю, что нас ждёт впереди, —из свирепого и гневного лица она перешла на каменное и надменное, — Не запнитесь, Лейтенант, об мою косячную растяжку, а то, глядишь, и вовсе ногу простреленную потеряете вместе с вашей глупой идеей мне противиться и в защиту ставить «должность». Будьте осторожны.       Она плечом задела несильно лейтенанта, скрылась за дверью. И успел кареглазый только хвостик и рюкзак ее увидеть.       Ей сейчас нужно было как можно быстрее спустить пар. Просто. Перевести мысли. И ничего. Дильшат готова воплощать свои мечты с таким азартом, словно играет в русскую рулетку с самой смертью, не боясь жертвовать уютом и комфортом. Саида — приятная кислинка арабики, терпкость недоспелой вишни на кончике языка и сердце, своим жаром уничтожающее любые преграды. Та самая, что принимает укусы судьбы, подобно ценным испытаниям, формирующим внутреннюю силу.       «Ладно, Саида, все нормально, хватит вестись на выходки мужчин»—прижалась к большой двери и выпустила тягостный пар, —«Я лучше ведь этого, да что он вообще понимает… Дура я. Надо было не идти на эту авантюру. Так и знала, что дело пахнет жареным»       Она шагает вперёд, осматривая каждый закаулок этого места, который ничем особо не отличался от других. Дильшат бы присесть и передохнуть. Ей эти вечные командования были как минимум надоедливы. Стоят поперек горла и не дают нормально дышать грудью. Женщина садится на каменный выступ стены и облокачивается. Иранке все кажется, что вот прикроет глаза — кошмар снова проявится во всей его красе. Однажды, окунувшись в кошмар, уже наружу было ей не выплыть, невозможно почти не сделать настоящего вдоха. Каждый сон — новые игры. Она болезненно вздрагивает и осматривается по сторонам. Вытаскивает с кармана ценную штукновину, что подарил Ник. Она напоминала чем-то талисман ее. — Это ведь…староаккадская цилиндрическая печать…—та восхищенно подскочила, рассматривая женщину на артефакте: изображена крылатой и вооруженной, — Иштар? Опять? Да кто это-…       В груди стало как-то неуютно. Чувствует себя буквально тем, в кого выстрелили, но на самом деле просто напугали этим ужасным звуком стрекотания. — Иштар… Иштар…не могу вспомнить, что-то… —кусает губы и тут она скидывает с себя рюкзак и стала судорожно что-то искать, вытащила материнский дневник и начала листать, — Вот! «И́штар — женское божество аккадской мифологии. Богиня плодородия и плотской любви, войны и распри, астральное божество (олицетворение планеты Венера)». Что? Венера? Ну-ка…       Дильшат перевернула дно своего талисмана и заметила на нем гравировку планеты Венеры. Та пала в ступор. — Ничего не понимаю, —говорит, — В шумеро-аккадской мифологии были, конечно, такие боги. Но каким образом мой талисман связан?.. А, ну да, чего это я туплю. Рубин приносит пылкую и страстную любовь. С этим, конечно, талисман промахнулся, но кто не грешен? Талисман с ним останавливает, как говорил дедушка. кровотечение, спасал от ран и ударов молний, очищал воздух, изменял погоду и отгонял злых духов. — У тебя уже крыша поехала? Сама собой разговариваешь, —в комнату входит долгожданный и «любимый» лейтенант Колчек. — Как вы догадались? При виде вас грех крыше не поехать, у меня аж ноги подкашиваются, —ухмыльнулась подло ему прямо в лицо, — Я пыталась перевести ту печать, что мне дал Ник, но здесь о богине плодородия, секса и войны и оно как-то связано с моим талисманом. — Богиня чего? —переспросил, — Ник, тебя так и тянет на штучки, связанные с романтикой и сексом, да? Вы здесь все тронулись что-ли?.. Не страдай херней, надо идти. — Раз надо-значит, надо, —пожимает плечами и уходит вместе с сержантом назад, слыша, как Джейсон закатил глаза и простонал.       Она все крутит-вертит в руках свой талисман и почему-то вспоминает последний диалог со своим дедушкой. Саида тогда была не совсем в настроении, а семейка и вовсе с ума сошла, что та в девках до сих пор и свадьбу с тем «хахалем» не сыграли. Та все говорит, да говорит, что пока нет времени, дела идут жестокие на войне. Улыбается и лжет нагло. Не нравится ей это. Вроде 21 век на дворе, и половину законов о насильственной женитьбе прошли, а те, словно застряли в своем мире, все пихать и пихают. В последний раз, перед войной, она не сдержалась. — صيدا ، سوف تكونين دائما فتيات مثل هذا! (от араб. «Саида, ты вечно в девках так будешь!»), —охает бабушка, сидя за столом перед родственниками и ей. — الجدة ، حسنا ، لا أستطيع أن أفعل ذلك. ليس بدافع الحب ، حسنا ، نحن لسنا في العصور الوسطى. لا يوجد ما يكفي من التنين لمجموعة متنوعة… (от араб. «Бабушка, ну не могу я так. Не по любви это ну, мы же не в средневековье. Драконов для ассортимента не хватает…»), —Дильшат противится и пытается натолкнуть, намекнуть, что свадьба та не настоящая, неискренняя. — أحمد محارب تماثيل ، نحن في العائلة بحاجة إليه مثل والدك. صيدا، حسنا! جميلة وذكورية (от араб. «Ахмед-статный воин, он нам в семье ой как нужен, как твой отец ведь. Саида, ну! Красивый, мужественный»), —подыграл бабке дед. Они там что, все уже головой тронулись на этом Ахмеде или как его там? Саида заметно закатывает глаза и вздыхает. Надоело ей. А дальше идёт отчитывание то, как же на войне ей туго будет, что работает там, а мужика ни одного не нашла. Как будто других прелестей нет в жизни? — حسنا ، لا شيء. تزوج أحمد وأحبه ، تعتاد عليه. (от араб. «Ну, ничего. Выйдешь за Ахмеда и полюбишь его, привыкнешь к нему»), —дедушка, точно в сердце ей метится. Разочаровал внучку. Это провал. Пиздецный провал по всем фронтам. Саида прикрывает руками лицо, вздыхает и кивает головой, смиряется с их словами и просто соглашается на все. Дедушка тогда пошёл за ней, ибо та подскочила и вышла на ночь глядя. Ей хотелось плакать от отчаяния. Старикан подсаживается к ней на лавочку, рукой приобнимает и говорит: — حسنا ، لماذا هدير؟ أنت ، مثل والدك ، لن تتزوج من أجنبي… (от араб. «Ну чего реветь-то? Не будешь же ты, как твой отец, за иностранца выходить…» — ما الخطأ الذي ارتكبوه بك؟ بالمناسبة ، هناك أشخاص جيدون هناك أيضا. العالم الذي أريد أن أراه، نفس أمريكا أو ألمانيا، أو فرنسا! (от араб. «А что тебе они плохого сделали? Между прочим, там тоже хорошие люди есть. Мир я хочу повидать, ту же Америку или Германию, или Францию!»), —впыхнула та, определено отмечая то, что для нее путешествия — запредельная мечта. Если бы мама была жива, то точно бы с ней в Америку улетела. Ах, если бы Аманда Колсон была жива… Дедушка про нее мало говорил, но помнит: «Женщина рукастая, храбрая сердцем и любит очень чертовы пещеры, у нас их здесь мало, чего тут искать собралась? Папаша твой и вовсе сначала с ней знаком не был, а потом как пересеклись на местном рынке, так закрутилось. Не люблю американцев, но эта дама долго и упорно добивалась нашего добра»       Тишина окутывает троих солдат целиком и тут шёпотом Саида поет: — Туч-туду-туч…мышка-сосиска.туч-туду-туч… — Что прости? —Ник переспрашивает. — Не люблю тишину, приходится бред нести. — Например, разговоры о шумерских богах, о чокнутом царе и, бонусом, о талисманах? —огрызнулся невольно лейтенант. — Но это не бред, —протестует, — Вам тягостно поверить в это, но при этом верите в Бога и в тварей, что находятся здесь, в шумерском храме? Логика в вашем решении довольно противоречива. — Монстров я видел, а твоих богов-нет. — Мозги вы тоже свои не видели, но при этом можете с уверенностью утверждать, что они есть. — Я ее сейчас пристрелю, —простонал мужчина. — Вы меня слишком любите, чтобы пристрелить ни за что, —улыбнулась. — Ну, да, конечно, —кивает головой, саркастично оговариваясь.       Они шли дальше, толком не разговаривая между собой. Иногда ей кажется, что она попала сюда в качестве наказания за свои грехи и большие просьбы в сторону бога. Ее глаза разбегались от архитекторы аккадского времени. Был бы здесь историк ее с университета, то точно бы заверещал от счастья и поставил чертов зачет. Дильшат застала оттиск печати, изображающий месопотамских богов. — По твоим глазам видно, что ты прям хочешь поделиться, —говорит столь очевидно Ник и та обречённо заулыбалась. — Прям так видно? —спрашивает. — Ага, сейчас по швам порвется, если не скажет и слова, —буркает там что-то Джейсон. — Вам неинтересна история, Лейтенант? —спрашивает. — Я ее толком не учил, —сказал, — Ну, да. Неинтересно было, историк зануда был. — Очень жаль, —грустно опустила свои глаза она и повернулась к печати. Остановилась и, точно обезумевшая, рванулась к большой картине и хлопнула по одному из героев картины каменной, — А я очень интересно рассказываю, давайте хоть разбавим обстановку на парочку минут? — Что думаешь? —сержант косится на Джейсона. — Ладно…—уступчиво издал свое согласие кареглазый и полностью повернулся к сержанту, к женщине, что радостно улыбалась и светилась изнутри. Казалось бы, кому что нужно для счастья? Джейсон не понимает ее мотивов и возможных целей как от лица врага. Либт она реально дружелюбная, либо она пиздец наивная и думает, что он ей душу доверит и спину. Хотя…может ему действительно хватит вести себя так недоверчиво? Две стороны одной монеты. — В общем, данная печать сделала в аккадском периоде около 2300 года до нашей эры. Старовата картина, но, согласитесь, что такие иновационные «наскальные» рисунки ахренеть как продвинулись? Это сцена, изображающая месопотамских богов. В центре, —указывает, — Этакое занозное трое из «семи великих богов Игигов»: Иштар, Шамаш и Эа. — О Господи…—закатил глаза Джейсон. — Да паж-ждите! —отмахивается, — В общем, во-он эта мадама Иштар мне не нравится. Не знаю чем и как, но определённо она связана с половину сюжета в клинописи и в печати, что дал мне Ник. Если коротко и более доступно, то я, как помню у нас на кафедре, историк говорил, что к данной персоне неоднократно обращались местные цари, в частности, Нарам-Син. Да-да, чокнутый, безумный царь, что себя богом возглавил. Обнаглевший и самовлюбленный хмырь. Вот! Вспомнила, Иштар названа величайшей из Игигов, царицей богов, равной царю богов Ану, супругой которого она является и с которым восседает на божественном троне. Очень мудра, рассудительна и проницательна; свои решения Ану принимает вместе с ней; прочие боги склоняются перед Иштар и внемлют её словам; люди страшатся её. — А ещё проще? —просит неловко Ник. — Богиня с черезмерной завышенной самоооценкой, самодостаточная проныра, у которой в каждой бочки затычка и ни одна суета без нее не происходит. Мадам с характером, но притягательна для лиц противоположного пола. Прям, как я! — Ага, может, ещё скажешь, что мне к тебе, как к богине относиться? —Лейтенанту это начинало надоедать. — Ну, если вы будете мне ноги целовать и вообще целиком, то, так уж и быть, могу для вас побыть богиней, —кокетливо глянула на него. — Губы закатай пожалуйста? — Смотря о каких губах вы ведёте речь. — ДА БОЖЕ, Я БОЛЬШЕ ТАК НЕ МОГУ, —не сдержался и вскрикнул. — Обожаю это делать, —прикрыла рот обеими руками и залилась смехом ещё сильнее, когда тот решительно двинулся к ней и с грубостью указательным пальцем ткнул ей в грудь, приказывая своим низким тоном то, чтобы прекратила с ним так себя вести. Акцентировал на уважении, а, мол, это край неуважение и отвратительное поведение даже для солдата Ирака. Дильшат внимательно слушала его и наклонила вдруг голову: — Вы заводитесь буквально из ничего, ха-ха, вы крайне забавный человек. Вроде старший лейтенант морской пехоты, разве у вас не должна быть выдержка? Или у «АМЕРИКАНСКИХ» солдатов хрупкие нервишки? Кажется, вам нравится разделять мир Америку и какие-то там другие страны. — Я тебя предупредил, —вторит, — Если я ещё раз услышу отвратный флирт от тебя, то-… — Я вас услышала, Лейтенант. Прошу прощения за небольшое недопонимание, это мое общение, —кивнула понимающе переводчица и приложила руку у сердцу, — Теперь я буду с вами красиво и элегантно флиртовать. — Вы меня быстрее в гроб сведете все…—отмахнулся Джейсон и ушёл вперёд. — Ну чего вы так? Вы ж нам ещё нужны, верно, Ник? —локтем несильно толкнула в плечо сержанта, а тот помотао только головой, многозадачно улыбнувшись вмиг, — Ладно, ладно, буду стараться больше так не делать, мне действительно жаль. — Забыли, помоги Нику поставить камеру и идем назад, —неоднозначно ответил мужчина ей, отдалясь от них в противоположную сторону. Темноволосая пожала плечами и пошла за сержантом, который уже встал над будущим местом обзора. Кей предложил женщине с небольшим ростом сесть ему на плечи и зафиксировать. Вариантов особо не было много, да и предложить лучший способ не было, а потому быстро согласилась с темнокожим. Дильшат казался Ник уж куда дружелюбнее и мягкотелым, нежели тот чёрствый сухарь по имени Джейсон. Присев на корточки, Николас ждал, пока та усадится тому на плечи. — Я тяжеловата немного, предупреждаю, —говорит та и садится тому на плечи. — Мои плечи и не такое таскали, ты для меня пушинкой будешь, —он уверенно поднимается, а та быстро хватается за панаму и слышит: — Весь обзор закрыла. — Ой, извини пожалуйста, я не хотела, —голубоглазая поправила панаму ему и взяла в руки камеру, — Итак, какой обзор будет? — Делай так, чтобы объектив смотрел и не совсем в пол, но и не совсем в потолок. Что-то среднее, чтобы захватывал весь периметр. — Так точно.       Это оказалось немного труднее, чем рассчитывала она. Возможно, за это время ей придётся много чему новому научиться. Может, это в плюс, может и в минус. На самом деле ей самой неизвестно, что да как пригодится дальше. Покопавшись в этой чертовой камерой, которая для нее выглядела как маленькая коробка с кружочком, Дильшат вдруг говорит о том, что закрепила камеру и надеется на ее долгую службу. Поправила и теперь висела ровно. Ник похвалил ее, сказал, что у нее хорошие руки для такого дела, отчего та слегка растерялась. — Ник, —поворачивается к нему, — Я действительно перегибаю палку? — Ты действительно паришься по этому поводу? —удивлённо спрашивает сержант, — Забей, Джейсон на работе такой всегда, вне работы он другой, более расслабленный. Просто на него давит ответственность лидера и ему просто хочется покончить со всем этим. Не переживай, если он так остро на твои шутки, флирты реагирует, у него просто…ну…как бы сказать?.. — С такой работой и не до отношений? — Да, вот. — Что ж, я это и предполагала, но я и не планировала его насильно влюблять или выходить за него, или что там ещё. Меня эта тематика уже сама тошнит, сам знаешь теперь…—и глядит на свою руку, где должно было быть обручальное кольцо, — Даже легче стало дышать без этой обручалки. Когда я выберусь, хочу отправиться в путешествие в другие страны, города. — А ты уверена, что сможешь? С нынешними событиями?.. — Подделывание документов никто не отменяет, да и личность сменить можно, —поднимает голову вверх, — Я бы хотела побывать у вас, в Америке. Даже несмотря на военные события, мне очень интересно повидать мир вне Ирака. — Ты действительно рассуждаешь, как-то не так, —Николас заинтригованно наклоняет голову в бок, — Это же предательство страны. — Я не оскверняю ни свою страну, ни вашу. Я устала находится в одной точке и жажду разнообразия, —отвечает, — Хотя, даже если это и предательство, то так тому и быть. Семья только отвернется от меня… Но… Может, это даже и к лучшему. — Не говори так, —сводит брови к переносице, — Семья-есть семья. — Семья не принимает моих взглядов и слушают только себя, разве это можно назвать семьёй? Они живут старыми традициями и не вспоминают ни о брате, ни о матери. Его предателем считают, мол, поделом ему, ибо врагов жалеть нельзя. Это им Дар мозги промыл, больной ублюдок. А маму из-за отца уважали и терпели, с бабушкой они вообще, по словам бабушки, цапались. Говорят, красивая была, но вся в работе, не для семьи. Какого черта так рассуждать? Это. Не. Их. Жизнь. Это выбор отца и матери. А отец вообще куда-то пропал… —и обняла себя за плечи, — Я устала от этой семьи, хоть и нельзя такое говорить. Я правда…хочу…сбежать… — Воу, ты чего? —он видимо не ожидал такого. — Что у вас случилось? —вышел из-за дверей Джейсон, — Все нормально? — Нет, все не нормально, —она задержала дыхание и сжала кулаки свои как можно крепче, — Разве это грех-уставать от нравоучений семьи, от их потребительского отношения? Все им должны и обязаны и я в том числе. И никого не интересует, что я чувствую, что я чувствовала это время, когда брата расстрелял мой же командир за то, что он отпустил гражданскую вашу. Жена чья-то была, не знаю, но гражданская. А семья считает его тоже предателем и даже ни одна живая душа о нем не вспомнила. А все будто забыли, что он в монастырь ходил, помогал ветеранам, ходил в школу, в армии был и был верен для них. Амин был хорошим человеком, сколько мне им надо в голову это втылдычить, чтобы их головы начали думать шире? Амин не заслуживал такого отношения, они даже не похоронили его. Будто…не человек… как собачонку выкинули куда-то. Были б канавы, туда бы скинули. — Я правильно понял, что у кого-то пригорело? —переспросил Джейсон. — Да, вы правильно поняли, —кивает и шумно выдыхает, — Единственная, здравомыслящая среди них — тётушка. Она одна со мной против них… Она и об Амине вспоминает, и рассказывала, по большей части, о матери, когда я нашла ее дневник. Дедушка ещё более-менее к маме относился, а остальные только фыркают. Она такой же человек, ну и что, что она с другой страны? Разве это настолько критично? Я считаю, что она была чудесной матерью. — Я на секунду перебью тебя, —остановил Колчек, подняв ладонь, — Давай чуть позже обо всем этом расскажешь, здесь задерживаться крайне опасно, поэтому соберись и необходимо идти вперёд. Остынь, семью не исправить. — Это действительно не изменить, поэтому я хочу свалить с Ирака куда подальше, —хрипло выдохнула солдатка и пошла вперёд, — Ладно, забудем об этом.       Иногда это ощущалось как выплеснутый внутри грудной клетки кипяток, как ужасный внутренний демон который с издевкой во взгляде все подкидывает и подкидывает такие мысли. Они шли все это время по темноте и единый источником света были фонари маленькие на ухе и встроенные фонари в огнестрельных.       Ей хотелось истерически засмеяться. Мол, да, я сама загнала себя в это состояние. И демон внутри не что иное, как порождение трусости и инфантильного желания сбежать от проблем. Данный факт легче не делал, но хоть немного упорядочивал хаос образовавшийся в голове. Сигарета медленно дотлевала. Она стряхнула пепел и со злостью вдавила окурок в камень. Нужно держаться, впереди кажется все сложнее и сложнее, пора это не воспринимать.       Команда вышла в большую горную пропасть. Везде были лишь склоны, горная занавеса и множество проводов. Мужчины обсуждали о помощи на верху, о связи и о чем-то ещё, что было менее интересно женщине. Они подошли к обрыву и Дильшат невольно глянула вниз. А там бесконечная темень, глушь и леденящий холод. А на краю обрыва находилась сломанная, деревянная система, что свисала и успешно балансировала с обломками на земле. Так, что даже не качается. С виду напоминает чем-то недоделанный мост, у которого все строение свалилось на бок и чудом не упало вниз. — И куда нам дальше идти? И что это за передатчики? —спрашивает так, будто парни знают точный ответ, а она тут непонимающая, что происходит и почему с ними это вообще случается. Ей кажется, как что-то сзади давит на нее, невидивыми своими руками за тонкую, нежную шею. Плотно перекрывает весь доступ кислорода. — Ну, вряд-ли вперёд? —и Ник глядит за ней следом в низ, откуда веет вой лёгкого ветра и, кажется горестные стоны здешних каменных отростков. — Но куда-то же эти провода идут? —кареглазый солдат говорит им двоим, — Думаете, пашут? — Ну, похоже, просто зацепились, —сказал Кей. — Я тоже так думаю, хотя я ни в чем не уверена, —проговорила Саида. — Все равно, —хмыкнул Джей, — Что-то мне не хочется лезть туда, чтобы…       Не успел договорить морпех предложение, как позади раздалось чье-то утробное рычание, а затем кто-то со спины на Колчека накинулся. Благо, мужчина успел вовремя сгруппироваться и те двое прокрутились по земле и оказались на этом «недо-системный передатчик, который выглядит как мост». Какая-то неопознанная тварь, похоже более на изуродованного человека, овладела положением и оказалась над америкпнским солдатом. — Какого хера? Джоуи! —испуганно выругался Колчек. Со страхом вперил он пристальнее глаза, как бы желая увериться, что это вздор. Неужели, это действительно его друг, его товарищ? Это кажется абсурдом. Но наконец уже в самом деле… Джейсон видит, видит ясно: это не его товарищ, — Блять, Джоуи! Это я. — Подержи, —впихнула ему свой тяжелый рюкзак девушка Николасу, а сама, по края деревянные столбом системы, начала активно перебираться к мужчине и монстру. Нога ее я чуть дернулась и та, взвизнув по-девичьи, пошатнулась и прыгнула на другую деревяшку. Сердце стало сильнее колотиться у Колчека. С занявшимся от страха дыханьем он ожидал, что вот-вот нужно что-то предпринять. И вот, у него есть план. Четкий. Надёжный, как блять швейцарские часы. Он вынимает сбоку тот кол, что подобрали они и ткнул резким движением ему в руку. Один раз. Второй. И третий. Это на пару секунд опешило чудовище. Ему стало на секунду боязно, если бы не увидел, как нечто железное прилетело, с агрессивной силой тому по лицу и существо упало со значительным хрустом в спине. — Эй, товарищ демон и как тебя там. Я черт пойми ты кто, правда, извентиляюсь (искаженное слово «извиняюсь»). Ты, собственно, можешь прямым шагом, ну сейчас прям, строевым идти нахуй отсюда, — взмахнула уверенно женщина орудием и приняла боевую позицию, — Потому что сегодня у меня негостеприимное настроение я иду разносить ваши тела.       Монстр яростно заорал в ее адрес. — Малыш, я ни слова не понимаю, у меня айкью минус сто, —передразнила его Дильшат и, как только он ловким действием оказался перед ней, набросился, а та своей чудо-палкой перегородила ему дальнейший путь, перевернув горизонтально. Прутья прочно держали дистанцию с чудищем, но не надолго. Сил у него было куда больше, а та не успевала наступать на нужные деревяшки, а потому шаталасть, как пьяный алкаш, — Эй! Не толкайся!       Иранка силилась вскрикнуть — и почувствовала, что у нее нет голоса, силилась пошевельнуться, сделать какое-нибудь движенье — не выходит. С раскрытым ртом и замершим дыханьем смотрела она на этого страшного высокого роста. Но та, пересилив саму себя и желание не упасть, Саида всеми руками противилась Джоуи и начала всем весом накидываться на него, толкая ближе к краю. А тот ужасно клацнул зубами и та шокировано вскрикнула: — И-И-ИТ-ТЬ!       Больше походило на ультразвуковое пищание серой мышки, которой наступили неожиданно на хвост и она, не способна убежать, начинает кричать. Вот, с чем это сравнимо. У нее голубые глаза наполнялись спектром эмоций, но по большей части — безбашенной смелостью, грантчащая с противоположным — со страхом. И не ведано ей, как возможно было крайне разные чувства ощущать в один миг.       «Давай! Давай! Давай!» —она мысленно поддерживала себя и с упором боролась, пыталась повалить его в бескрайнюю дыру, на дне которой неизвестно что находится. Одному Дьяволу только известно, что за чёртовщина творится. Дильшат долго противостояла, и, в один миг не смогла выдержать и руки бывшего товарища морпехов потянулись к ее шее. Он издевал тошнотворные звуки, рычания, причмокивания, уже мысленно обгладая ее до костей. — Что же эти твари с тобой наделали?.. —прошипела женщина сквозь свистящие хрипы, обхватывая омертвленную кожу рук, соскальзывач по предплечью. Пару глотков воздуха дали ей решающее движение — Саида из последних сил отталкивает Джоуи от себя, почти на край и чувствует, как арматура так балансировано падает на деревяшки. Улеглась так «тика в тику» в промежность между деревянных столбов, что если бы оно оказалось больше, то оружие пропало навечно. До бандурины сейчас было меньше дела всего. Монстр, точно загнанный зверь, ходил то с одного места, то в другое. Не успела перевести солдатка дыхание, как чувствует, что перед ней силуэт движется с невероятной скоростью. Смогла лишь вдохнуть и заметить, как перед ней показывается морпех в кепке и насаживает на кол своего старого товарища. Ржавая железка попала точно, наверное мастерски, в область сердца и он с упором вонзил почти по самые руки.       Дильшат стоит и смотрит, как вкопанная, на спину Колчека. Внутри гневный ураган, неистовый, бушующий, переполненный эмоциями и ненавистью. Он подкрадывается к ней кошачьей походкой и грацией, обещая лишь разрушения и муки. Один взгяд — поймана в ловушку. На секунду у нее затеснилась мысль:

«Если ты так презираешь меня, зачем ты рвешься? Ради того, чтобы не быть должником или слишком горд?»

      Одни говорили, что близнец-Дильшат уничтожает своим мертвым взглядом и колким, полным сарказма и яда словом, другие же уверяли, что могла быть самым активным и добродушным человеком. Она словно маленький клубок невыразимой гордости и упрямства. Её принципы настолько въелись в иранско-американскую кровь, что многим не выстоять против непоколебимости.       У нее кривая ухмылка на устах и нарушенная изящность. Вопреки взрывному характеру, в ней иногда прибывал тот аристократизм, которому могли позавидовать даже сами высокопочтенные люди. Он присутствовал в каждом движении, каждом гребанном слове, каждом шаге. Она многогранна, она — полнейшее безрассудство, кормленное самоуверенностью. Она — горький кофе и любимый портвейн, холодящий душу смех.       Колчек вынимает кол, и тело чудовища падает на край, скатывается и падает камнем вниз. У нее слова пропадали, исчезали, уничтожались. За удивлением пришла моментальная радость и та, подпрыгнув, точно маленькая девочка, не заметила и вовсе, как под ее берцами ветхая деревяшка стала трещать, а потом и вовсе куском отломилось, тем самым разрушив всю хорошую картину для нее. Дильшат только руками успела взмахнуть, как обзор заканчивался на деревяшке и вовсе теряла видимость солдата. Она даже не успела напугаться, не успела осознать, и ее намозоленные пальцы еле ухватились за соседние края, которые уже были готовы под ее весом снова обломиться. Женщина ногтями в дерево впилась, в старую, липкую смолу, что смешалась с грязью и кровью. Саида не знала, что делать в таких ситуациях, но знает, что долго так не протянет, а точнее совсем вот-вот.       «Нет, нет, нет, нельзя! Я рассчитывала на выстрелы, а не глупую смерть в качестве падения с деревяхи! Глупость!» —рассудок все же инстинктивно пытался помочь в данном исходе, но с каждой секундой становилось все предельно ясно — пожили и хватит. Пальцы немели и уже ослабевали. Еще секунда и они вовсе соскальзают и тело ее полетело вниз.       Картина меняется, а то и вовсе на пару мгновений приостановилась. Словно кто-то нажал на паузу фильм. Вот, наверное, что чувствуют люди, когда видят последннее перед встречей с тьмой. Страх и одиночество. Саида боялась одиночества и ей ни раз приходила мысль покончить с собой, воссоединиться с братом и вовек быть рядом. Но со временем она начала по-маленьку любить жизнь, благодаря некоторым людям, в особенности Салиму и Зейну. Они разгружали ее рабочий день, ей хотелось ради них жить.       Глаза замокрились, а капли слез взлетели на воздух и пархали над ней. Иранке казалось, что она долго падает, но затем чувствует снова паузу. Резкую, странную, теплую. Женщина чувствует свою руку закрепленной чьей-то рукой. Кто-то так прочно, уверенно схватил. — Поймал, —говорит командующе как-то голос. Переводчица непонимающе разглядывает татуированную правую руку морпеха, который со всеми возможностями пытался ей помочь. Колчек старательно приготовился встать, зафиксировал плотно ноги и начал медленно, но верно поднимать. Его лицо было серьёзным, иногда сморщивалось так, что у глаз появлялись морщинки, а лёгкие веснушки, которые едва видно, словно рассыпались созвездиями. Они были настолько бледными, что их видно только с близкого расстояния. Мужчина обеими руками поднимал ее и ей все сильнее и сильнее казалось, что эти руки столько прошли, что их ничем не удивить. И как только большая часть ее тела было над деревянной системой, Джейсон плюхнулся на ягодицы и та потянулась инерцией за ним, прижавшись к широкой, разгоряченной груди под жилетом. Саида примкнула уже сама к нему с такой радостью и шумно всхлипнула, запуская руки под подмышки и обвивая руками всю грудь и спину. Она ледяным носом плюхнулась в его платок на шее, что функционировал практически как маска, и сказала, рыдая: — Я…очень…испугалась за вас, пожалуйста…не заставляйте меня так больше нервничать. — Эй-эй, все нормально, я здесь. И все живы и здоровы, —он никогда не присоединялся к неловким моментам, отпускаемым в свой адрес. Мужчина незапно отметил для себя алмазный блеск больших мечтательных глаз иранки, её тихую улыбку и удивительный ум, скрытый под потоком самых невероятных и совсем не глупых мыслей, которые она не стеснялась выражать. Колчек внезапно почувствовал себя виноватым за все: за обращение к ней; за то, что считал ее выскочкой и выпендрежницей; за то, что ненавидел ее за принадлежность к другой стране; за то, что хотел убить, несмотря на то, что она-женщина. Но при всем этом, Джейсон не знает, что делать ему. Он поворачивается к своему товарищу, как бы ищя подсказку в его глазах. Ник сам был слегка в шоке от происходящего, но даже в таких моментах, показал ему с ноткой уверенности, что необходимо обнять в ответ даму. Морпех многозадачливо выгнул бровь, удивляясь решению темнокожего сержанта. — Мне жаль, что это был ваш товарищ, —вздохнула. — У нас не было выбора, это не твоя вина, —он закатил глаза и после этих слов осторожно, с некой опаской, приобнял ее в ответ. Это акция была единоразовая и, кажется, пятисекундная, потому что они оба как-то отстранились внезапно и также внезапно вспыхнули, желали сосредоточиться на чем угодно, только не на этом фрагменте. Эти двое поднялись на ноги, Саида услышала хруст коленей и, вытирая с глаз последние капельки слез, простонала: — Старость-не радость. Где моя любовь? — Ты о ком? —приподнял бровь Джейсон. — Как о ком? Я о своей любимой, —она вытащила между деревяшек арматуру и тепло приняла ее в своих руках, — Мы очень с ней сблизились, стали как не разлей вода. Вот ее и люблю, после вас конечно. — Невыносимая. И как же легко у тебя меняются эмоции, —закатил глаза лейтенант и вышел прочь оттуда, от греха подальше и чтобы не слушать очередной флирт со стороны иранки.       Ник проводил его задумчивой улыбкой и похлопал по плечу. Кей никогда не видел этот смешанный взгляд со стороны своего друга. В нем словно две стороны сражались, противостояли и бились насмерть. Бились, чтобы занять окончательное место в теле Джейсона. Но никто из них не может наконец проиграть, это бесконечная война, в которой нет проигравших, но и нет победителя. Кей готов поспорить, что Колчек позабыл уже такое чувство, как «искренняя теплота и взаимная опора». Потому что Джей сам всем помогал, сам подставлял плечо, а кто поможет ему? Кто вытащит его из плотной пучину раздумий и сомнений?       Дильшат взяла с рук Кея свой рюкзак, закинула на спину и отблагодарила его за небольшое содействие. А тот негромко поблагодарил ее за то, что помогла его лейтенанту, его другу в трудную минуту. Говорит, что Колчек не забывает такое, но прежде этим тяжело принимает это. — Наверное, —пожимает плечами она, — Меня сейчас больше беспокоит положение, в котором мы находимся.       Она проходит чуть вперёд и чувствует снова жжение в груди. Такое медленно накаливающе. Останавливается, замовывает руку под водолазку и начинает ошпаренно вытаскивать жетон о памяти брата и слегка почерненный талисман. Раньше он такой не был, уж точно это знает. Нет, уверена. Дно талисмана будто повалялось в углях и так неистово наколилось в костре, что на груди у нее снова остался отпечаток. Какой — разобрать не может. — Что происходит? —спрашивает Ник. — Подожди, —та скидывает с себя рюкзак, не понимая, отчего ей так жарко, неуютно, больно и так в груди все сжимается. Саида игнорирует всячески любую попытку послушать мужчин. В ушах словно находился глушитель сирен пытается перебить ее поток здравых мыслей. Она верещала из последних сил, так и намериваясь разорвать ее барабанные перепонки. Дильшат чувствует сильнее жар выше груди, чувствует это так, что уже не против снять с того места кожу. Дильшат снимает с себя оборудование импульсивно, скидывает ближе к рюкзаку, а следом и полетела водолазка. Ее учащенное дыхание не давал хороший знак, а обнаженные плечи вдруг ощутили контрастный холод. Тонкая майка, лишь подчеркивала ее небольшую грудь и красноватое пятно. — Какого ты творишь?! —задает вопрос Джейсон. — Что за гребанное клеймо? —тут же наваливает Ник. — Я не знаю! Думаете, я знаю что-ли, что происходит? —слегка повысила тон та и глянула на свое пятно, которое стало постепенно меньше жечь, а звон в ушах стал меньше и меньше доноситься. Через пару минут и вовсе исчез, как и мерзкое чувство накаленного предмета, — Это становится уже несмешно. — Несмешно? Это пиздец как стремно, —поправляет Джейсон. — Как тактично, лейтенант, —поднимает на него недовольное лицо и прикладывает ладонь на больное место, — Ни с того, ни с сего накалилось и прижарило. Я сама не понимаю, что случилось, но сейчас болит меньше. — Похоже на символ, —говорит Ник. — Какой ты молодец, а то я не вижу, —выставила руки на свои бедра, — И что за символ? — Два соединённых креста, и на двух концах присоединены по два треугольника. —…это плохо. — Почему? —спрашивает Джейсон. — Потому что в ритуальных письменах это означает — экзорсист, заклинатель, —говорит она. — Чудесно, и что это значит? — Вы не знаете, чем экзорцисты занимаются? — Знаю, я спрашиваю, что значит вся эта херня? — Версий немного, но каждая абсурднее другой. Надо афишировать? —она неуверенно накинула на себя водолазку и снова снарядилась, — Возможно…этот талисман, что передавался только по женской линии со стороны моего отца, имеет магические способности. — О, ну начало-…—не смог договорить Колчек, как та нахмурилась и развела руки в стороны: — Что «началось»? Вы сами спросили о том, что происходит. Я сразу сказала, что это может быть абсурдом, так можно я хотя бы договорю, лейтенант? —в глазах ее читалась легкая обида, отчего скрестила руки на груди и подняла голову, — Я хотела сказать, что талисман, возможно, имеет некую связь с этим шумерским храмом. Если эта штучка действительно была создана древней богиней Иштар, ну, предположим, хотя я сомневаюсь, что он бы так хорошо сохранился, но все же. Все же!.. Если это так, то это усложняет задачу. Возможно, эти твари настолько древние, что против них сражались и боги, и может, против них придумали оберег. Теория безумная, и множество недочётов. Но она есть, и вполне возможна. Теория вторая — моя бабушка рассказывала то, что моя мама долгое время не хотела, чтобы я принимала и нацепляла на себя талисманы, обереги и прочие такие вещи. Возможно, моя мама беспокоилась, не верила в это, но вдруг она догадывалась откуда данная вещь? Может, поэтому и не хотела, чтобы меня связывало с этим местом, как связало ее первый и последний раз. Теория три — так как на талисмане символ Иштар, она же олицетворение Венеры, то почему она не сделала это всему населению или не придумала, скажем, барьер? Или почему другие боги не запечатали этих тварей? — Может, потому что они появились позже богов? Может, это стало причиной, почему этот храм заброшен и вообще под землю ушел? —вкинул идею свою Ник, — Либо же боги создавали только на определенных людей обереги. — Ты серьёзно вошел в кураж, —прикрыл рукой лицо Джейсон, — Ребят, вы серьёзно верите в это? — Вы до сих пор суеверны, лейтенант? —спросила, — Вы видели этих тварей и, смею предположить, что они заражают людей. Ваш товарищ тому пример. — Мы ничего не знаем о них, —серьёзно настаивает он. — Но можем предположить, —говорит ему. — Есть «теория»? —и сделал дразняще кавычки на этом слове. — Мы уже примерно догадываемся, что они не видят, но отлично слышат и чувствуют, это в своём роде адаптация, —отвечает, — Я не совсем биолог, но обычно заражение происходит через укус, ну, эффект собачьего бешенства, понимаете? — Через слюну, имеешь ввиду? —распахнул удивлённо глаза Колчек. — Не уверена вообще в этом, может быть у них когти ядовитые, или может они только умерших заражают. Свои недочёты, —пожимает плечами, — Они негативно относятся к свету, и может, к огню. Уязвимая зона — сердце, банально, как наша жизнь. Что-то ещё, может, я что-то упустила? — Мы в этом все равно не понимаем, точнее, нет времени на раздумия, —честно ответил мужчина. — Вот поэтому с вами находится, умная, красивая, смелая женщина, которая вам все-все расскажет, главное, чтобы слушали и было для вас важно, —гордо подняла нос и заухмылялась, расставив руки на талии. — И очень скромная, —добавил лейтенант. — Да к черту мне эта скромность, если есть что сказать на душе, то лучше сказать и пожалеть, чем не сказав, потом всю жизнь накручивать себя и пропускать через себя тонну эмоционального говна, —она так стала думать лет так с 14, может, позже, потому что до этого, ей и слова не давали вставить, пока брат не смотивировал на обратное. Амин научил ее многому, но главное — любить свою неидеальную душу и быть готовой принять любой удар, который сделает в будущем тебя сильнее. Саида отряхнула руки и подняла свои ясные глаза и карие, бездонные очи, — Или вы предпочитаете скромных женщин? Предпочитаете ли вы вообще женщин? — Как твоя большая теория дошла вообще до этого? Нежелаю вообще на это отвечать, лучше осмотрим периметр, —развернулся и ушел, — Ник, осмотри свою часть. — Так точно. — А я? А как же я? Я же лучше собаки, —потянула руки вверх, выпригивая. — А ты будь с Ником на периметре, займись чем-нибудь, поковыряйся в своих бумажках, придумай еще какую-то сумашедшую теорию или что там ты ещё хорошо делаешь… — Хорошо флиртовать с вами и владеть языком. — Господи, я уже мечтаю о том, как забуду о тебе, —жестикулируя руками, проворчал себе под нос Джейсон, удаляясь от них. — Ему нравится, —фактами кидается сержант негромко. — Я знаю, —захихикала Дильшат.       На самом деле, тяжело было просто так взять и начать ковыряться в бумагах. Их много, а голова пухнет все сильнее и сильнее. И все же, мужчины сделала небольшой навес из ткани, на край столба повесили фонарь, а внутри стоял стол со старой, может не рабочей, радиомашинкой. Вот она там и разместилась. Нашла старый ящик и копалась в листках, положив рядом орудие.       На самом деле, она после своих теорий ни в чем не уверена. Та чокнутая богиня Иштар была непонятная, ибо ей приписывались противоречивые, порой прямо противоположные функции. С одной стороны, это была богиня плодородия и плотской любви, с другой стороны — войны и распри; кроме того, это было астральное божество, олицетворение планеты Венера. Как она может что-то вообще создать? Или ее потомки может?       Она засматривается на местность вокруг и понимает, что здесь все равно красиво. Страшно, но красиво. Совсем рядом разрушенное купольное перекрытие, что опирается на несколько пилонов, соединённых между собой сложной системой трёхъярусных разгрузочных арок, позволяющих равномерно распределять вес. Снаружи, где находятся они, стояли несколько колонн, которых освещали теплыми переливами свет от факелов и фонарей.       Дильшат гладила переплет материнского дневника, не желая читать дальше, потому что там была последняя страница. Она то пыталась открыть, то закрывала резко, с хлопком. — Это безумие какое-то, —потирает лицо руками и бурчит себе что-то, — Это дыра ебет мозги. — Что, выражение приглянулось? —спустя длительного транса в самой себе, она вздрагивает от голоса Лейтенанта, что вышел из-за края тканевого навеса с легкой, небрежной улыбкой, что тут же расслабилась. — Да, думаю да, —неловко хлопая глазами, неоднозначно закивала головой, — Все хорошо? — Да, периметр чист, на камерах ничего, —начинает отвечает, — Тех тварей там, внизу, очень много, но мне спокойно, пока они там веселятся без нас. И все же, если они и загрянут, то вот отсюда может, —пальцами указывает по воздуху. — А вы прям оптимистичны, —подмечает, — И вам совсем не страшно? — Почему мне должно быть страшно? У нас так не принято. Страх-это повод идти вперёд, а не убегать от него. — Хотела бы я также думать, —вздохнула печально она и головой окунулась в разбросанные листки, накрыла голову открытой книгой, — Их же там много, сто процентов. А если там ещё новые? Более неуязвимые? А если мы действительно так глупо умрем и никто о нас не вспомнит. — Меня беспокоит твои эмоциональные качели. То ты шутишь шутки, то ты включаешь паникершу. Или у тебя личностей много? А, ну да, ты же военный переводчик. И какая из них, предположим, ты настоящая? —его интерес вспыхнул крайне неожиданно. Спичка была брошена. От этого вопроса ее унесло водоворотом в молчание. Дильшат выглянула из-за книги и снова себя накрыла, скрывая стыдливые глаза. — Та, что беспокоилась о вас там, на краю обрыва, —прошептала иранка, — Та, что показала вам свои слезы и чертовый раз помогла вам. Остальное — лишь привычка. Я обычный человек, который хотел мира и живых близких. Человек, который хотел, чтобы его хоть кто-то выслушал и слышал. Этого достаточно для вас? Я ведь не на допросе… — Саида, я не допрашивал тебя, —слегка растерянно ответил он, — Я просто спросил. — Ваши вопросы похожи на допрос, либо вы задаёте это так, —поднялась из-за стола и начала активно собирать бумаги, — Потому что я знаю такой тон, такие вопросы, ибо сама такие методы стандартные применяю на работе. У вас не выйдет такой маневр, ведь сами дали четко понять, что я вам не товарищ. Или я чего-то не понимаю? — Странная у тебя логика: сама задаёшь такие же вопросы, а удивляешься таким же моим, не понимаю тебя, —скрестил руки на грули солдат и наклонил голову в бок, прищурившись, — Я просто спросил, потому что, как ты выразилась, «мы в одной лодке», не имею права поинтересоваться? В прочем, забудь, нет — так нет. — Я вас тоже не понимаю: ваше отношение, мотив, причины, почему так ведёте себя, что происходит у вас в голове, —закинув все в рюкзак, женщина фыркнула в сторону невежливого морпеха, — Может, стоило относиться лучше, чтобы не получать ту же, вашу, грубую монету? — Забыли, мне не до этого. — Мне жаль, —говорит она ему вдогонку, из-за чего он внезапно останавливается, словно продумывал ее словечки, — Я не хочу с вами конфликтовать. Вы хороший человек, просто я не знаю, как защищаться против вашего равнодушия и недоверия. — Хороший человек? —усмехается и, ничего не ответив толком, уходит вдаль, оставляя наедине ее со своими темнящими мыслями. Словно острое лезвие ножа, это чувство разрезало кожу и оставляло шрамы там, где не видно, в самой душе. Неужели, все действительно стоит на мертвой точке? И почему ее это заботит так, как будто от этого зависит дальнейшая жизнь. Саида смотрит на мужскую спину солдата и негромко вздыхает. Тяжело. Она не понимает его. С Ником почему-то проще, хотя, он сам по себе парень простой. Весёлый, добрый, заботливый, романтичный. От этого и тошнит. Нет, не от самого Ника, а от типажа. Хотя, ей ли судить о типаже парней? Иранке как-то в универе нравился парень, провстречались месяц и к другой убежал. Ей так хотелось многое сказать, но не нашла смелости. После этого начала вести себя открыто вести и решила, что не станет ни одну эмоцию надолго держать в себе. Нельзя вечно держать себя в руках, пока другие обращаются с тобой, как с тряпкой.       Но, в конце концов, к ней подошли мужчины и уставились еа радио, которое, по длительному разговору, никто из мужчин не знает, как чинить, чтобы связаться с их людьми. Николас действительно ничего в этом не соображал, и отчего-то вытащил сигарету из кармана и уместил между зубов. — Они тебя убьют, —говорит нравоучительно друг. — Они сейчас не главная угроза в ситуации, —поясняет, — Был бы Мёрвин здесь, быстро с радио справился. — Ясень хер, —взмахивает обреченно Колчек руками, — А ты, Саида? Может, что-то знаешь в радио? — Мне предоставляли первое время часто сидеть за радиоприемниками, но не было таких моментов, когда нужно было что-то настраивать и словить волну. Ничего не обещаю, не думаю, что у меня выйдет. Будет плохо, если я еще и доломаю, тогда не будет никакого шанса, —проговорила неуверенно иранка и пожала плечами, — Это рискованно. — Если ты не заметила, то мы уже несколько часов рискуем, но еще живы, —сказал он. — Вы четыре раза живы благодаря мне, лейтенант Колчек, —поговорила она, скрестив руки на груди и состроив серьезное лицо. — Тебе посчитать сколько раз ты могла помереть? Здесь даже твои спасения меня не покроет, —хмыкнул кареглазый, — Совсем обнаглела. — Так и запишите в рапорте, —вкинула в довесок ему. — Ты будешь что-то делать или так и будешь трещать бестолку? —Колчек кивнул в сторону радио, — Попробуй. Хуже не будет, чего уж нам. Даже если и он работает, то в большим ограничением. Так и так мы в жопе. — Я могу это посчитать как за доверие? — Можешь. — Колчек, я — слушатель, не ремонтник, —поясняет настойчиво темноволосая, — Я слушаю текста и перевожу, а на другом передаю информацию. Чувствуете разницу? — Чувствую, но я в этом понимаю куда меньше тебя, поэтому я тебе стою и поясняю больше пяти минут то, что если ты хотя бы с ними работала и что-то даже базовое знаешь, то попробуй, —спокойно поговаривает он. — Ладно, но не ебите мне потом с этим мозги, —указала на него женщина и глянула на приемник, — Ну и дела. То переводчик, то недоделанный медик, а сейчас и вовсе радиоремонтник. Я как кофе 3 в 1 — толку ноль-но что-то да есть.       Проблема в том, что в радио она не так хорошо разбиралась. В ее голову клали столько разной информации, ибо лютор солдат должен быть и медиком, и самолетом, и чем ещё угодно, чтобы спасти свою и чужую жизнь. На практике, ситуация была непростая — приемопередатчиками гарантированно оснащался командиры рот, батальонов и выше, но эти машины враг распознавал по хлыстовым антеннам, и они немедленно подвергались обстрелу повышенной интенсивности. Поэтому считалось, что и визуальная сигнализация вполне сойдет, и управление ротой или батальоном легче осуществлять личным примером командира.       Саида не любила никакую толком технику, а в школе и подавно. Ей нравились гуманитарные предметы, было легче говорить и философствовать, нежели цифры и формулы высчитывать. Математику терпеть не могла, потому что насильно заставляли учить, ну и, на фоне надрессированной математики выходила неплохая отметка по физике. Физика для нее была такой же дырой, в которую лезть не хотела от слова совсем. Однако мнение никто не учел, а потому знает все по маленьку, по кусочкам.       Ей не по себе, что на нее палят две пары глаз и та поднимает на них взнляд и говорит: — Мне дискомфортно, когда вы так смотрите, как коршуны, с обеих сторон. — О, так все же есть, что тебя заставляет чувствовать неловкость? —удивился Кей. — Не только это, —и уткнулась молча в приёмник, пальцами ковыряясь в пыльной коробке. Джейсон руками упёрся о стол, нависнув над ее темной головой, которая изучающе наклонилась, чтобы рассмотреть различные кнопки. — Шевелись, —командует он. — Вы здесь самый умный? —поднимает она голову и указывает на него острой железкой, — Будете торопить — вообще ничего не сделаю, я видела, что это непростая и кропотливая работа. Так что будьте добры, лейтенант Колчек, займитесь делом в качестве повторного осмотра периметра. Если хотите качественный результат — так не подгоняйте меня, хорошо? — Посмотрим, —фыркнул мужчина и дернулся с места, развернулся и медленно пошёл в сторону.       Саида помолилась перед этим и принялась разбирать каждую деталь, медленно счищать пыль, а потом также, заново собирать. Кажется, она назвала это «монтажем», Ник так и не понял. Он не техник, но с интересом наблюдает за тем, как эти тонкие пальцы делают очень осторожно и даже боязно слегка. — Надо проверить дорожки, —говорит она и потирает обеими руками переносицу, — Аллах помилуй, видел бы сейчас мой командир что я делаю, он бы опух от зависти. — Ты чудная, на самом деле, —говорит Кей, — Серьёзно, ты куда круче, чем думаешь. — Может быть, я ни в чем не уверена в последнее время. А сейчас — тем более, —кивает головой в сторону приёмника. Женщина стала легко постукивать по прибору, но тут отзывался треском колонок радиоприемника, а затем раздалось шипение. Странные помехи, которые не должны быть по сути, — Жутковато. — Согласен. Что выяснила? — Не уверена, но предлагаю, что дело в нарушенном контакте, —объясняет, — Вот здесь неполадка, в припое. Нужно припаять. — Умеешь? — Я тебе похожа на мужа на час, который умеет все делать? —вскинула бровь женщина. — Это плохо. — Не знаю, дедушка какой-то паял какие-то провода, но он скреплял их какой-то пастой или мазью, я не особо понимаю в этом, —поднялась иранка и уместила руки на талии своей, — Ну, по логике, здесь тоже самое. Нужно, наверное, очистить ножом от изоляции на концах, а на на во-от этих местах соединить их обычной скруткой. — Ты как их паять собираешься, нужно олово, гений, —подошёл к ним снова Колчек, — Если у нас получится, то мы можем попробовать связаться с ЦКРВ, и будем на шаг ближе к дому. — Вот это? —поднимает на другом, на целом проводе блестящий, маленький шарик серебристого оттенка. Лейтенант одобрительно кивает. Он обходит стол и встаёт рядом с ней, указывает на провод и говорит спокойно: — Важно, чтобы следы прежнего соединения в виде капель олова присутствовали на проводе, иначе ничего не получится. — Поняла, —серьёзно кивает головой. Саида достала зажигалку, которую так и не вернулся Джейсону с того раза. Он сразу нахмурился, но тут же расслабил брови и продолжил командовать. Девушка разогрела ремонтируемый участок с находящимся на нем припоем зажигалкой до расплавления металла. Как только блестящая капля начала изменять свое агрегатное состояние, Дильшат остановилась и дала месту соединения остыть. — Отлично, —садится на корточки Колчек и глядит на работу теперь на уровне стола. Женщина выпрямляет плечи и глядит на него сверху вниз и кивает. Саида отметила, что надо отмотать и замотать теперь чем-нибудь эту работу. — И чем же? —спрашивает Ник. — Изолентой, —отвечают те оба и косятся друг на друга. — У меня только бинты, и то уже мало, я вообще не думала, что изолента мне пригодится, —говорит Саида, пожимая грустно плечами. Колчек молча спускает с плеч рюкзак, открывает его и после длительного поиска с серьёзным лицом, вытаскивает маленький рулон черной изоленты. Дильшат заулыбалась, — Я говорила о том, что вы чудо, а не человек? Нет? Так вот, говорю. То что нужно.       Она, не задумываясь, берет изоленту, изолирует старательно отремонтированный участок важной вещью для военного рюкзака. — Готово, —говорит она и отдаёт ему в руку изоленту. — Это все? —любопытствует непринуждённо Колчек. — Вот эта деталь отвалилась от пластины. То есть, от платы, ну, дорожка, —начала нервничать и запинаться она, тем самым еще больше привлекая внимание кареглазого, что глянул на нее как-то обеспокоенно, — Почему вы на меня так смотрите? — Может, потому что ты мою руку с изолентой не отпускаешь? Как думаешь? —наклонил голову на бок лейтенант и прищурился, слегка выгнув бровь. Дильшат опустила глаза и действительно застана в расплох: ее пальцы частично накрыли пясть руки и обволокли так ласково и едва ли бережно. Иранка поднимает ладони перед ним и неловко улыбается. — Извините, я не специально. — Не удивлюсь, если и специально, —сказал.       Внутри словно растекался раскалённый металл, сжигая всё на своём пути. Каждый раз, словно наждачкой, проходился по ней. Слова, словно были пропитаны кровью, истощали её. Саида не хотела показывать свою боль, которая пропитала её насквозь, словно излучая аромат. — Если вы думаете, что я флиртую с вами для того чтобы либо выведать информацию, либо переспать с вами, то глубоко ошибаетесь. Я уже говорила, что у меня стиль общения такой. Я не планировала с вами всю свою оставшуюся жизнь проводить, мне просто приятно проводить время с вами, потому что вы не такой, как множество людей. Вы — больной на голову, и…вас тоже не могут выслушать. — Дальше разбирайся сама, раз теперь с проводами владеешь, —он поднимается, но та осторожно, безопасно хватает его за предплечье татуированное и останавливает, — Убери руку. — Вы меня не бросили у обрыва, но бросаете и убегаете от разговора, не желаете просто поговорить. Какой же вы морпех? — Ошибаешься. Я не хочу с тобой болтать по душам, потому что у нас нет времени на это. Ты слышишь этих тварей? Лично мне не дает вот это покоя, а наши с тобой разговоры замедляют твою работу. — Если поможете мне, мы управимся быстрее, чем появятся монстры. Ну же, лейтенант, у нас хорошая ведь была команда, вы сами даже согласились, —иранка глядит на него своими ясными глазами и верит в то, что он все же одумается. Он стоит и проницательно смотрит на нее, думает, может, решается. Джейсон закатывает глаза и идет обратно, благодаря чему та широко улыбается, демонстрируя свои белые зубы. — Ненавижу, когда ты так делаешь, —указывает морпех на нее и встаёт возле нее, — И тебя заодно. — А я вас люблю, и снова мы во мнении не сошлись, —на интуитиве говорит она, а Джейсон уже действительно начинает привыкать к тому, что большую часть таких словечек — несерьёзные. Иногда ему кажется, что она ведёт себя крайне двояко. Хотя, черт возьми, он уже об этом говорил. Двуличная дрянь, в которой ещё несколько личностей. Однако, лицезрея сейчас ее профиль, аккуратный носик, что дернулся несильно в разные стороны, понимал, что в такие моменты она куда… прекрасна? Нет, это слишком милая фраза, а Джейсону непривычна такая тошнотворная нежность. У него в грудм палящее сердце, которое как бы отдано родине, своей стране. — Я что-то не додумалась, как мы ее припаяем заново, —неожиданно выпалила она, неловко приподнимая уголки губ, — Может, с ближних проводов олово немного взять? — Гений, —закатывает глаза Джейсон, — Как же я раньше без тебя жил? — Сама удивляюсь, жили ли вообще вы? — Это сарказм. — А вот я сарказмом не говорила. Ну, правда, Колчек, мы неплохо компенсируем недостатки друг друга, —толкнула женщина его в плечо по-дружески. — Так. Это какие же блять у меня недостатки, а? —помраченно задался вопросом лейтенант. — О… откровенно говоря, вы действуете иногда не по уставу, иногда ведёте себя как самоуверенный гопник, а ещё вы импульсивный, не верите людям из-за, видимо, печального прошлого. Так же вы любите иногда переходить на насилие, когда тот конфликт можно решить словесно. — Долго придумывала? Минут пять? —говорит, попутно замечая, как контакты расположены близко и расстояние позволяет это сделать, а потому решил просто спаять их вместе. — Круче берите, я их вообще не придумывала — я их с вас перевела, —отвечает, — И все же, мы хорошая команда, когда прижучит. — Это безвыходная ситуация. — Джейсон, —шепчет тихо, шикая, — Выключи хоть на пару минуточек свой режим упертого осла и просто доверься мне. Потому что я тебе доверяю и желаю этого взаимно, у меня все просто. И вообще, у тебя красивое имя, и очень жаль, что ты не позволяешь мне называть тебя по имени, а не вот это-…       И начала демонстративно кривлять голос под юолее низкий тон: — «Я — Лейтенант Джейсон Колчек!», или «Колчек! А не Копчик!», «Соблюдай субардинацию» и что-то там ещё занудное с ВАШЕЙ стороны. А теперь простите за маленькое отсутствие субардинации, просто мне необходимо было это сказать.       И между ними повисло молчание, о котором миллион раз жалела Саида. Ей так не нравилось то, как сверлил взглядом мужчина этот старый приёмник и молчал, ничего не проронив. Даже маленькую колкость, даже ругань, или что-то из разряда отчитывания. Ни-че-го. Дильшат стало не по себе. Он словно хотел ей тишиной отомстить. Она чувствует, как руки начинают у нее дрожать, а чувство вины и перегнутой палки становилось сильнее и вставало поперек горла. Но иранка не стала давить на него, собрала весь приёмник, попробовала несильно похлопать по крышке и внезапно прибор стал очень громко шипеть. Настолько, что они оба сначала прикрыли уши, а только потом догадались, что это может привлечь тварей внизу. — Сделай что-нибудь! —приказал Джейсон. — Откуда мне знать, что делать, я же сразу сказала, что не знаю прибор от «а» до «я»! —не убирая ладони с ушей, крикнула она, — Просить меня его чинить равносильно было тому как дать обезьяне гранату. Вы принципиально не слушаете меня или считаете, что я какой-то идиот? — СДЕЛАЙ ЧТО-НИБУДЬ! —повысил тон он. — Безобразие, этот мир конкретно поехал, у всех что, ретроград меркурий? —сморщившись, женщина открыла коробку передатчика и начала ковыряться, — Давай, железка, ну же, не брыкайся, что за невежество?       Над ними с пыстрым густым гулом проплыли ряд громадных выстрелов. Казалось, они не летели, а ползли по воздуху. И вдруг по приемнику внезапно попадает одна из пуль, а за ней езе парочку, добивая беднягу в конец. Изверг! Кто такое посмел сделать? Она с тревогой подумала о том, кто попадает по шустрым морпехам, и ей стало не по себе. Голубые глаза наполнялись недоумением и секундной паникой. Сколько бы на войне не бывай, к пиздецу не привыкнешь. Что-то да новое выкинется. Ее хватают резко за руку, оттягивают к себе и швыряют за плотную плиту. Дильшат, сгруппировавшись, рухнулась на бок, застав место, где находился ранее приемник. Через несколько минут там покрылось все яркими красками, послышался разрыв тяжелой бомбы. — Ты цела? —садится на одно колено Колчек и, напрягшись, внимательно глянул из-за плиты, зафиксировал оружие и принялся отстреливать, — Там «твой» по нам бьет, не хочешь помочь как-нибудь? — Как выглядит? —спрашивает она. — Я тебе блять что вижу? Спрятался за колонну. Белочка какая-то чернобольская, в какой-то шапке, похожая на французскую, которую девушки надевают. — А, это Дар, —отмахнулась, но тут же, осознав, подскочила на ноги, — Вот черт! Это же Дар. — Какой дар? Дар-бесить меня, это не дар, а хождение по лезвию моего терпения. — Да нет, вы не поняли. Дар Басри-мой командир, точнее командир нашего подразделения, он и убил моего брата! — Тогда его не жалко прибить, —хмыкнул. — Спасибо, за спасение. — Ага, сочтемся. Проблемная же ты и твои дружки. Век бы на тебя смотрел — сквозь оптический прицел. — Если я вам не нравлюсь — прокачайте, будьте разумны, свое чувство вкуса, —произнесла Саида.       Рана на ладони неприятно жжётся, неглубокий порез стоило бы промыть спиртом, но она не спешит этого делать, так как времени особо нет. Она совершенно не в том настроении, чтобы что-то ему объяснять. Не после пережитого. Она устало вздыхает и встречается взглядом с Джейсоном. — Обойдем, правильно поняла? —говорит. — Ты когда стала меня понимать без слов? —выразительно поднял бровь. — Переводчик, забыли? — А, ну да. Ясен хер. Идем за мной. — С удовольствием, партнёр, —ответила.       Да, впереди у нее миллион ночных кошмаров и беспричинная тревога с пробирающим до костей холодом, но прямо сейчас жизнь, раздающая звонкие пощёчины, берет вверх. — Не могу прицелиться! —кличет Ник и Колчек немедленно глазами начинает бегать по полю боя. — Черт, —ругается Джейсон. — Центральная колонна, —не встает Саида из-за плиты, но указывает пальцем на верхушку изящной, большой колонны, которая украшена изящными завитками из камня, — Цельтесь по верхушке. — Может, сама попробуешь? — Я что, дура на рожон идти? Зачем, если есть вы, меткий стрелок с отличным глазомером, —крутанула пальцем у виска, — Я же не главная героиня, которая при невозможных ситуациях выживает, нет уж, спасибо.       Джейсон едва усмехается. Самокритика Саиды, видимо, все же впечатлила его. Дильшат все еще колебалась заметно, не веря, что иракец в самом деле так близко. Но сразу стала отчетливо слышна сильная стрельба слева, совсем рядом. Пули пролетали над головой мужчины, а тот уверенно двинулся дальше, а за ней, логично, шагнула и она. — Стойте! —постыдившись своей слабости, заорала она и сжала плечо лейтенанта с такой силой, что тот охнул от боли. Женщина оттягивает его в сторону с собой и мимо них пролетает одна, но столь резвая, вражеская пуля.       Война приносит не только ужаснейшую боль, но и большие потери, разрушенные мечты и кровь на руках. Она стоит позади него, прикрывая маленькой ручкой его до того момента, пока не убедилась, что он в норме. Это уже становится несмешной привычкой, которая ей ой как не нравится. Он поворачивает к ней голову с широко открытыми, шокированными глазами, а та, как ни в чем не бывало, поднимает перед ним ладони и глупо улыбается. — Извините?.. Вы целы?       А вот это уже привычка, выработанная у обоих. Столь холодящая душу. Саида сама округляет глаза и старается перевести внимание куда угодно, но не на него. Хочет улизнуть от этих прагматичных, выразительных глаз. — Думаю, да. Я, так понимаю, мы в расчёте? —в голосе звучал тот прежний строгий мужчина, хотя, где-то на дне этой суровости, серьёзности, ему стало крайне стыдно перед ней и хотел было б поблагодарить, но с языка вылетела привычная, шаблонная фраза с работы.       Позади них, в обрыве, слышится, нет, доносится стонующие крики, вопли тех крылатых тварей. Скоро начнется здесь горячо, а это значит, что нужно быть готовым к любому исходу ситуации. Так думал Колчек, пока не видит перед собой темную макушку, что говорит торопливо: — У меня есть план! — Говори. — План надёжный, как швейцарские часы, проверенные временем! Валим нахрен отсюда в храм или куда-нибудь, я не горю желанием торчать с этими тварями здесь. — Мне нравится этот план! —послышался воде них Кей, перезаряжая оружие, — Магазин не бесконечный, надо уходить, Джейсон. — Да, думаю стоит сваливать. — Тогда чего стоим? —торопит иранка. — Продвигаемся в храм. Вперёд! —скомандовал мужчина в кепке и они начали бежать по лестнице вверх, скрываясь за огромной аркой, где встречает их темный коридор, а за ним большая, на вид показалась, прочной дверью. Они забегает в светлую комнату, оборачиваются назад и слышат с далека рвущие крики монстров. Колчек приказал сержанту и переводчице помочь закрыть дверь и те дружно навалились. — Я не вижу иракцев, —сказал Кей. — Там сидят, если не тупые, —грубо говорит мужчина соседний, — Сейчас здесь будет жарко! — Мой народ поймет это быстрее, чем здесь все взлетит на воздух, —отвечает Саида и тут слышит, наравне со всеми голос женский. Такой усталый и еле говорящий. Ник тут же, моментально оживает и неверяще глядит в дверную щель. — Рейчел?       Вдруг к ним из-за двери выбегает блондинка, которая выглядит не первой свежести. Вся потрепанная и очень вымотанная. Словно бежала марафон, а потому упирается руками в колени и переводит дыхание. Дильшат чрезмерно удивлена появлению новой персоны, с которой, предчувствует, придется построить тоже особое общение. На той мадмуазель уже засохшая кровь, будто искупалась в ней целиком. Хотя, кажется, так оно и есть. Темнокожий задерживает дыхание и шагает к ней. — Ты жива…? —произносит так странно, но искренне. — Нет блять тебе мерещится, —негромко комментирует Саида, хлопая рукой себя по лицу, — Ну, если она на ногах ещё, видимо жива?       Кей поворачивается к ней и строго глядит, а та, цокая, помогает Джейсону закрыть дверь напрочь, ибо сержант решил проявить в этой суматохе романтическую сцену, пока двое солдат кряхтели и прикрыли дверь. Колчек и Дильшат поворачиваются и застают это изображения всея искусства «воссоединение любовников». Саида слегка закатила глаза и хотела было сказать кое-что, как лейтенант, точно почувствовав, опередил: — Без комментариев, ладно? — Ладно…—отмахнулась, — У них…ну…? — Тш-ш, —шикнул Джейсон. — Где Эрик? —интересуется Рейчел. — Он мёртв, —говорит Ник. — А кто эти люди? —шепчет тихо на ухо Саида. — Давай потом расскажу, —ответил кареглазый. — Ты справишься, Рейчел, —Ник видит, как выражение Кинг меняется со скоростью света, и понимает, что для нее это будет сильной болью в груди, ножом в спину и чем только угодно, но будет приносить страдание в душу. Рейч хоть и держалась, но вдруг вспылила о том, что Эрик был ее мужем и Ник ничего не знает о том, через что они прожили. — Любовник-жена-умерший муж. Правильно? —уточняет Дильшат, на что Джейсон вздыхает, но кивает. — Что с ним случилось? —не успокаивается Кинг. — Его, эм… — Скажи! — Его застрелил один из иракцев, —признался, и тут Саида почувствовала мурашки по спине и чувство будущего конфликта. Ой как задница чует подвох и то, что она на санях сейчас катится на самое дно. — Этот иракец ещё жив?! — Да, и он близко, —кивает сержант. — Рад тебя видеть. Думал, ты мертва, —прервал внезапно их разговор Джейсон, что подошёл к ним. — Кто еще выбрался? —Рейчел перевела внимание на лейтенанта. — Мало кто. Мёрвин мёртв. Эти твари…достали Джоуи… Клариссу… —Колчек виновато опустил глаза. Кинг задумчиво свела свои тонкие брови к носу, — Что такое? — Клариссу заразили. Эти твари…как-то попали внутрь неё, —женщина свела челюсть, чувствуя внутри сгусток запутанных эмоций. Ей с трудом удается говорить о том, что оставила Клариссу, потому что не хотела рисковать. — Слюна, —внезапно подаёт поодаль голос Дильшат. Колчек оборачивается и ошкломленно смотрит на нее, а Рейчел с недоумением и интересом. Ладно, хуже не будет. Наверное, не избежать конфликта. Саида смирилась с тем, что ее будут принимать за врага, а потому уверенно шагает в сторону женщины и лейтенанта, который так и говорил глазами о том, чтобы пока не появлялась. А та точно мотылек на раскаленный фонарь. Дильшат встаёт уверенно перед Кинг и продолжает: — Либо когти. Другого не дано. — Откуда уверенность? —Кинг бегло осматривает женщину напротив и ее форму, оступается и, яростно выпучив свои шоколадные глаза, поворачивается к Колчеку и строго говорит: — Мне кажется, или с вами женщина с вражеской стороны? С той стороны, с которой как раз убили Эрика? — Рейчел.—Ник пытается промямлить, но Джейсон настоятельно спрашивает: — То есть Кларисса еще где-то там? — Это уже не Кларисса. А теперь вы, оба, ответьте на мой вопрос. Какого черта здесь делает она?! — Рейчел, дай нам объяснить… —Кей кладёт руку на ее плечо, но Саида поднимает руку и говорит спокойно: — Сержант, не хочу показаться мужененавистницей, но вы, мужчины, не умеете придумывать оправдания. Поэтому я сама расскажу и только ей в праве верить мне или нет. Хорошо?       Саида встаёт перед Рейчел и говорит: — Ты правильно поняла, да, я действительно с Ирака. Ты ненавидишь нас, как и твои люди. Я не осуждаю тебя, Рейчел, верно? Это твое решение, и у тебя есть причины действительно ненавидеть мой народ и меня заодно. Я приношу извинения за своих людей, что они застали твоего мужа и убили. Моих слов будет недостаточно, ведь они не вернут твоего человека. — Саида, какого хре-… —импульсивно хотел вспылить Джейсон, как та на него глянула с легкой, едва заметно улыбкой. — Не стоит, лейтенант, это и моя ответственность. Я должна была знать, что рано или поздно такое случится. И если тебе станет легче, то ты можешь убить меня здесь, чтобы хоть как-то заглушить эту боль. Мои люди отобрали у тебя человека, которого ты любила и дорожила. Это жестокое обращение и за это я сама порой ненавижу своих людей, своего командира, который убил моего брата пару лет назад. Прости. — Сука, —блондинка заметно хватается невольно за голову, шумно выдыхает и смотрит на женщину перед собой. У нее в глазах столько ниток с мыслями. Они путаются между собой. Рейчел неожиданно замахнулась и оставила палящий удар и размазанный след частично на носу, частично на щеке у иранки. В ответ ничего не поступило. Саида, точно пружина, приняла свое положение и смотрела на Кинг. Она понимала Рейч. Это будто бы с разбегу броситься с обрыва, зная заранее на исход. И осознание неизбежности глушит, душит, убивает так бесстыдно, а сделать уже ничего не можешь.       Кинг морщится. Сердце отбивает стук, испуганно, обречённо. Дильшат готова к наихудшему. Дильшат не хочет смотреть. Не хочет видеть. — Жестоко, да? Обидно тебе? —отчеканивает каждое слово Кинг, — Вот, что твой народ делает. Забирает людей. Вы — хуже тех тварей. Вы — бесчувственные, аморальные уроды. Говорить ты красиво умеешь, но не представляешь, через что мне пришлось пройти, чтобы теперь услышать о том, что мой, черта с два, муж мёртв. Сволочи… — Не отрицаю, —говорит Дильшат. — Ещё бы, —в голосе Рейчел нет ни единой капли пощады, звенит негромко, в нем струится огонь, боль, ненависть. Её идеальные губы кривит усмешка, когда она хватает Саиду за горло и сжимает пальцы. Презрение. Кинг горит, — Это ведь не твоего мужа убили.       Дильшат недалеко отлетает к стене. Ухмылка. Такая раненая ухмылка, защитная. Холодный взгляд. В нем нет ни капли сострадания, ни сожаления. — Мне не понять этого, ведь я-бесчувственная тварь, которая пытала таких, как вы.       Тишина. — Это ты хотела услышать от меня, Рейчел? Ты хотела видеть меня одной из них, но тебя бесит то, что ты начинаешь верить моим словам. Борьба внутри тебя долгая будет. Но проще же убедить себя в том, что я однажды приставлю к одному из вас нож и убью. Проще, да?.. — Я тебя придушу своими руками, —насмешка, которая отражается в сумашедших глазах. Кинг видит животный страх, страх, что проникает в самые дальние уголки сущности, страх, который возникает при осознании неизбежности. А затем взгляд Дильшат меняется и иранка поднимает ладони перед ней и обрывисто смеется. — Выглядишь решительной. Тогда не промахнись, —кивает головой. Глаза уставшие, вымотанные, хорошо скрытая усталость под маской манер. В таких ситуациях Джейсон ее ненавидел, ненавидел эту убийственную выправку, в то же время понимал, насколько она смелая. Таких бы побольше в морской пехоте. Он не мог так поступить, только не с ней. Колчек хмурится. — Рейчел, нет, подожди, выслушай нас! —сержант встаёт поперек и не пускает Кинг к той, — Пожалуйста. — С дороги. — Рейч! — Это приказ.       И Кей послушно отходит в сторону.       Саида прижималась к стене и смотрела то на Ника, то на Джейсона. Она не винит их в этом. Приказ-есть приказ. Наверное, она заслужила… Первые секунды Дильшат ничего не чувствует, пока не слышит щелканье в нижней челюсти от гневного удара кулаком от Кинг. У нее в глазах отчаяние, едва ли слезы выкатывались наружу, но она им волю не давала. Гордая. Статная. Красивая. Колчек отворачивается и жмурится. Он слышит как маска вечной шутливой, дерзкой переводчицы падает и разбивается о плиты, а подвеска с жетоном о брате падает вниз. Время замирает. Секунда — и мир перестает существовать перед Саидой. Локоны пшеничных волос мелькают перед глазами, загораживая тела солдатов.       Дильшат могла лишь смотреть на нее. — Спасибо…—хрипло шепчет той ей. — Что? — Я…себя снова почувствовала сейчас…будто живой. Мне жаль, правда, что тебе пришлось такое застать. Я бы не пожелала такое даже своему врагу, —говорит ей, мотая головой, — Прости…       Иранка смотрит мокрыми глазами на женщину, которая держит ту за воротник водолазки и чувствует, как губы у блондинки дрожат, а пальцы слабеют. Если бы слова иранки могли что-то изменить, Рейч бы помолилась. Она была готова отдать всё, что у неё есть, лишь бы вернуть Эрика Кингак жизни. — Рейчел, хватит, —с силой отрывает Джейсон ее от Саиды, — Она-хороший человек. Она не причастна к убийству Эрика. — Откуда тебе знать, Джейсон?! — Потому что она со мной с самого начала, как только было обрушен песок и мы попали в эту чертову дыру.       В глазах Колчека было что-то новое…сожаление? Неизвестная икра, Саида не видела в других этогт прежде, поэтому она глядела на него осторожно, не смея разбередить уже затянувшиеся раны. — Это правда, —кивает Ник, — Она столько раз своей шкурой ради нас рисковала, что мне крайне стыдно, что наши задницы спасала женщина. — Женщины тоже сильные, Ник. Представляешь? —усмехается Дильшат. — Именно, —Кинг глубоко выдыхает и поворачивается к женщине, — Если это действительно так, то я приношу извинение. Я поддалась эмоциям. Но учти, что я все ещё слежу за тобой. — Без проблем, —кивает одобрительно головой и протягивает руку ей, — Саида Дильшат — военная переводчица. — Рейчел Кинг — военно-полевой командир ЦРУ.