Братский Север

Минхо, держа в руке топор, смотрел в спину уходящего волка. Его брат снова уходит. Он устало прикрывает глаза, сдерживая порыв бросить что-то едкое вдогонку, но мысли, как и всегда, остаются не озвученными. — Куда же ты снова уходишь? Почему снова оставляешь меня одного......? Подобные вопросы затерты в голове до дыр и отдаются ноющей болью на правой части лица. Самое яркое напоминание о том переломном дне, после которого жизнь обратилась в тотальный мрак внутри и снаружи. Печаль и тоска удавом стягивает истерзанную душу настолько, что она обращается в гнев. Ли не выдерживая, швыряет топор в сторону брата, но тот встревает в рядом стоящую сосну. Кихо уходит с каждым разом все чаще, оставляя близнеца в пустой и холодной хижине. Некогда теплые восточные леса, сменились промозглой чащей и стуженной тундрой. Их вынужденная миграция значительно проредила ряды стаи и посеяла бескрайнее уныние. Минхо с теплотой вспоминает былой быт, теплые реки, лиственные леса полные ягод, однако жесточайший набег волков юга вынудил, подволакивая израненные конечности бежать как можно дальше. Их стая не была самой большой и отнюдь не самой сильной, но столь гармоничной, что смело можно было назвать семьей. И эта семья потерпела ужасные потери. Юный оборотень повернулся к остальным хижинам их поселения. В окне соседнего дома виднелось, как муж Хёнджина перевязывал ему изувеченное клыками бедро. Хван снова плакал, жмурясь и прикрывая глаза. В той схватке он потерял новорожденного сына. Эта потеря едва не убила юных родителей, что бились не на жизнь, а на смерть за свое чадо. Муж силой утащил его с поля боя. Уже тогда их малыш был мертв и он понимал, что если не уведет раненного Джина, то они погибнут абсолютно напрасно. У дома подальше сидел омега, Чонин, один из двух оставшихся омег их стаи. Волк с которым он помолвился за четыре дня до нападения, тоже не ушел. Остался лежать бездыханным телом в восточном лесу. Юноша едва держался, семья О приняла его в свой дом. Тот был еще слишком юн, чтобы жить в одиночку. Ли покачал головой. Каждый раз смотря на остатки своей семьи, перед глазами всплывают кадры того дня, что пах огнем, смешанной с землей кровью и слезами. Решив не доставать топор из дерева, альфа пошел к реке. Там, дальше всех, стоял одинокий дом их новоиспеченного вожака. Чан сидел у воды и очищал острием шкуру животного. Как бы Хо не старался остаться незамеченным, чуткий слух Чана уловил его присутствие. Они смотрели друг на друга уставшими глазами. Чан выглядел еле живым от груза потери, личной и стаи, ответственности и физической работы. Парень смотрел на него виноватыми глазами — хоть он и молчал, оба понимали, что он принес старшему свои проблемы. — Он снова ушёл? — в ответ кивнули, не проронив ни слова. Минхо просто подсел рядом и взялся за нетронутую шкуру. В таких холодных лесах поддерживать домашний очаг крайне тяжело, от чего младшему альфе приходилось спать в доме Чана, когда близнец оставлял его одного. Он не мог за один день успеть наколоть дрова, готовить, обставлять дом, а с недавних пор еще и охотиться. Каждый раз проситься в чужой дом было уже не неудобно, а стыдно, но вожак всегда встречал его понимающей натянутой улыбкой и теплотой камина. — Может я все-таки поговорю с ним? — в который раз спокойно интересуется Бан. — Как ты можешь каждый раз спрашивать меня об этом? Он даже не пришел на похороны твоего отца, нашего вождя. У тебя есть силы смотреть в его глаза после такого отречения от нас и от тебя в частности? Минхо был прав. Чану было невдомёк поведения его некогда лучшего друга, который закрылся ото всех и даже не уважил покойного Кая и его скорбящего сына своим присутствием. Но каждому при рождении даровано чувство, направляющее волка при жизни. У Чана было прощение. — Он твой брат. И он каждый раз рушит вашу и без того пошатнувшуюся связь. Вы близнецы, Минхо, и не мне тебе рассказывать, чем это может закончиться. — Я в порядке, — это ожидаемо не убедило собеседника. — Никто из нас не в порядке. — Мы справимся, Чан, — Минхо дождался, когда тот поднимет на него глаза, — ты справишься. Старший альфа попытался улыбнуться, но сразу посерьезнел. — Скажи мне, когда почувствуешь..... Ли молча кивнул и опустил взгляд на шкуру. Это больная тема, но они не могут не затрагивать ее. Вновь и вновь приходя к дому старшего он ждал не теплого одеяла или плошки супа. Ему нужен был кто-то рядом, кто скрасит топкое одиночество и хотя бы на сотую долю заменит присутствие родного человека. Потушит огонь, выжигающий в душе дыру, что разрастается с каждым днем. Уже сидя у камина, Бан наносил целебную мазь на постепенно рубцующуюся ткань на красивом лице друга. В тот день Минхо, не помня себя, бросился в пасть врага, защищая Кихо. За это он поплатился глазом и заработал глубокий шрам, на который родной брат стал смотреть со страхом и отвращением. Зализывая раны после боя, младший близнец ждал объятий и слов, что все в порядке, что он не бракованный, что глаз восстановится. Но не получил ничего, пустое холодное ничего. Вместе со зрением сел и слух. Целитель уверял, что это временно, просто травма создала психологический барьер и со временем он привыкнет, что возможно слух даже обострится. Но пока все было как есть — на щеке и брови все еще болело и ныло воспоминание того дня. — Чан, — тот сложил все снадобья обратно в мешочек и посмотрел на Минхо, никто так открыто не смотрит ему в глаза, — поцелуй меня. — Минхо, я не.... Но младший не хотел ничего слушать. — Замолчи и поцелуй меня. Чан грузно вздохнул. — Минхо, я не могу заменить тебе его..... — но все же послушал. Он ласково огладил шрам, чудом уцелевшее веко, зачесал волосы назад. Упокоив ладонь на затылке он наклонился к нежным губам. Невинный поцелуй коснулся губ младшего альфы. Чан всегда был нежен с ним, он по натуре таков — теплый и мягкий. Пока он грел теплотой своих губ чужие, язык Ли нырнул в горячий мокрый рот, проходясь по нижней губе и клыкам. Медленно и лениво, никуда не спеша, они целовались под треск затухающего огня в печи. Чан, поплывший от такого, потянул того на себя. Он прокрался руками к оголенной коже под одеждой, но тело в его руках дрогнуло от сквозившего холода. — Иди ложись, я подтоплю печь и приду. Хо послушно встал с его колен и ушел в дальний край дома с импровизированным ложе, устланным множеством одеял и шкур. Здесь, в изобилии подушек и мехов, Чан каждый раз спасал его от тоски за братом, и сам спасался в ощущении, что хоть кому-то может помочь. Настроение было не к черту, да и солнце уже садилось. С безмолвным решением не ужинать вожак, сбросив меховую жилетку и термовку, лег в постель. Он один из немногих, как и его отец, являлся прямым потомком первых северян, потому его тело теплее, а клыков вдвое больше. Этим теплом он согревал брошенную душу, что скулящим щенком приходила к нему вечерами.

***

Несмотря на теплолюбивость и ностальгию за своими лесами, появилось место привычке. В чащах севера было куда меньше стай, посему Минхо мог спокойно гулять по местным краям. И если раньше состайники просили не выходить на охоту в одного, то теперь толи от личных проблем, толи от тишины и покоя тундры никто не поронял и слова, когда Ли оборачивался волком и убегал на пасмурной заре из теплых объятий Бана. Природа здесь будто дышала, заволакивала туманом легкие, шумела высокой травой на том берегу. Юный альфа порой завидовал Чану — его дом стоял у самой воды, одинокий и отшельнический. Вожак давно научился жить на пару с одиночеством. У его хижины сразу соорудили небольшой пирс, но лодок пока не было. Сидя у на удивление спокойной реки Минхо пытался помириться с новобытием. Осень давно вступила в свои права, но густой лес защищал их поселок от северных ветров. В водной глади, словно в зеркале, отражались высочайшие секвойи и сосны. Запах хвои был тонким и свежим. Это их первая осень здесь. В памяти всплыло воспоминание о дне, когда их стая только пришла сюда. До смерти уставшие, голодные, раненные и скорбящие. Не всем удалось уйти. Погибло больше трети волков, а омег взяли в плен. В последние времена рождение альф преобладало, потому слабый пол был лакомым кусочком и поводом истребить поселение за поселением, дабы присвоить омег себе. — Стойте, мы не можем уйти! Бэкхён, Феликс, Сет, остальные.... Мы не можем оставить их в плену! — правая рука вожака ревел в спину спасающимся бегством, но истекающий кровью вождь не нашел силы даже повернутся к нему. Вместо него ответил его сын. — Чанбин, сейчас не время..... мы уходим.... — А когда время? Хочешь сказать, что мы вернемся за ними?! — Я понимаю, Бин. Я понимаю, что тебе тяжело. Мы бежим словно трусы, но посмотри на нас, — Чан взглядом привлек осмотреть остатки выживших. — Многие погибли, половина из них не могут продолжать бой, Субин, Хёнджин и отец едва держаться от усталости и ран, Ли пострадали не меньше и кое-как стоят на ногах. Вернуться — абсолютно верная смерть.... Ты боец, ты должен это понимать и принять это тяжелое решение. — Мы должны биться до последнего, а не уходить поджав хвост! — Заткнись Чанбин! — взревел муж Хёнджина, с желанием подойти к склочнику, но отойди он от пары, и тот рухнет, не поднявшись. — Как ты смеешь говорить мне про поджатый хвост, когда я едва увел Джина из деревни? Мы потеряли там сына и готовы были умереть там же, вслед за ним. Ты хочешь этого? Ты действительно хочешь вернуться?! Представляешь как тяжело нам было принять это решение? За спиной послышался лай и крики. — Уходим.... — Я так не могу, — советник вождя прощально глянул на семью и друга всей своей жизни и бросился обратно. Чан едва устоял на месте. У него нет никакого права останавливать Со. Минхо вздрогнул и мотнул головой, отгоняя воспоминание. Призраки прошлого еще долго не отпустят. Осталось научиться с ними жить. Желая проветрить голову Ли спустился к усыпанному галькой берегу и пошел вдоль воды. Тишина и холод гуляли по шерсти. Лапы промокали от влажной земли и подрагивали. Идти вот так можно было бесконечно долго, обходя каменистые насыпи или обрушенную секвойю, достающую своим стволом до противоположного берега. Минхо заметил её недавно, так как та лежала довольно далеко, но переходить на ту сторону пока не решался. С его ранением, Минхо ощущал себя беспомощным щенком, который не чувствовал лес вокруг и его отголоски внутри себя. Его связь с лесом оборвалась, а ведь когда-то они с Кихо были лучшими в своем деле — ловкие и насобаченные на охоту вдвоем, они тактично загоняли жертву, используя инстинктивную телепатию близнецов. Однако сейчас, Мин даже не мечтает о совместной ловле. Он просто каждый раз выходит утром к туманной реке в надежде разглядеть знакомый силуэт. Дальше река утекала в ущелье, к высоким горам и не очень. Вид оттуда открывался прекрасный, но не менее одинокий и одичалый нежели волчонок гуляющий в степях.

***

Жизнь ликанов духовна и пронизана нитьми связей меж трех столпов: природы, плоти и души. Только когда все три составляющие находятся в равновесии и гармонии, жизнь течет нужным чередом. Когда единение с природой было нарушено, Ли ничего не оставалось, как учиться жить дальше и сохранить оставшиеся составляющие его существования. Наполненная когда-то адреналином и искрой кровь в венах, стала тягучей и тяжелой словно ртуть. Минхо изо всех сил старался не поддаваться тоске, но данная им с братом при рождения одна душа на двоих рвалась, как изветшалый лоскут мешковины. В моменты когда Ки уходил в неизвестность, он занимал себя ручной работой к которой ранее никогда бы не притронулся. Со временем удалось восстановить инструменты для портных, изготовление тканей кропотливая работа. Лишь она помогала занимать руки и разрывающееся в ожидании сердце. Но стоило почуять родной аромат шерсти впервые за две недели, как Хо возвращался в дом растапливать камин. Ночи на севере холодные, прямо как взгляд брата. Отрешенный и чуждый, в противовес своему — полному надежды и мольбы. Младший близнец скучал, дико скучал, но не позволял себе плакать. Даже после перебранки и склочничества. Надежды, что все вернется на круги своя не покидали ни на миг, как и непонимание. Кихо стоически оставлял его в неведении о том, куда он уходит и почему. После кочевания между ними провалилась пропасть, и если Минхо каждый раз терпел невыносимую боль, словно от него отрывают кусок живого, но второй кажется не испытывал ничего подобного, покидая новый дом, который видимо таковым даже не считал. Почему же тоска одолевала лишь половину одного целого. Или они уже не одно целое? Может они никогда не были одним целым? С этими мыслями Ли младший смотрел на Кихо, который встал из-за стола и подсел к камину. Гнетущее молчание омрачало и без того скупую на уют хижину. Сидящий у огня игнорировал пытливый взгляд. Минхо показалось, что за последнее время брат подтянулся, хоть и исхудал. Щеки были румяными, а волосы, как и шерсть, дышали жизнью и свежестью. Пока один жил, второй выживал доживал. — Что с нами стало, Ки? — тихо нарушил тишину Минхо, но в ответ получил только молчание. — Почему ты каждый раз уходишь? — тишина. Он устало пропустил пальцы сквозь волосы и прижмурился от колющих ощущениях под веками. Потерев лицо, парень ощутил невыносимое желание приблизиться. Брюнет месяц за месяцем отдалялся от него, поэтому в моменты его присутствия хотелось хоть на сотую долю восполнить нужду телесного и душевного контакта. Посчитав, что он все еще имеет на это право, Минхо, словно к добыче, подкрался к брату. Он не мог оставить попыток достучаться до Кихо, но это желание опасно увешивалось со страхом спугнуть его раз и на всегда. Прикосновение щеки к теплому напряженному плечу обдало нутро теплом. Было ощущение, что они снова дома. В далеком жарком детстве, которое пахло летом и камышами. В такие моменты юноше казалось, что раны внутри заживают бесследно. С мыслью не злоупотреблять этой вседозволенностью, Мин нехотя поднял голову. — Посмотри на меня, — также тихо, просяще. — Не надо, Ми.... Приятное чувство внутри исчезло также быстро как и появилось, будто его раздетого вытолкнули из уютного дома босым на мороз. Снова этот непробиваемый забор, в который приходилось биться, разбивая руки в кровь. — Неужели я без глаза даже не достоин твоего взгляда? Близнец порывался ответить что-то не то резкое, не то оправдывающееся, но с губ слетел только грузный вздох. Минхо ощутил забытое чувство, которое считал утерянным. Вопросом он кольнул не в бровь, а в глаз, как бы иронично это не звучало. Однако смесь чужих эмоций булькнула в подсознании. Они уже не такие яркие и четкие, почти нечитабельны, но Минхо все еще его чувствует. Кихо беспокоен. Младший обязательно порадовался бы еще тлеющей эмоциональной телепатии, если бы ощутил что-то помимо гнева, жалости и нестабильности. Этого ему и так хватало с лихвой. Собственное ущемленное чувство несправедливости и затаенной обиды торжествовали в голове, но Минхо присмирив внутреннего волка рискнул снова. Он нырнул холодным носом брату под челюсть, дрожа от страха быть отвергнутым. К счастью, Кихо позволил этот самовол, ведь уже завтра он снова уйдет словно происходящее ничего не значит. Мин боялся, что это ничего не значит. А пока покоил переносицу и веки на шее, в которой отчужденно бился пульс. К середине ночи он сквозь дрему ощутил, как они уснули на большой шкуре на полу. А к утру он ожидаемо проснулся один, хотя в сонном бреду теплил надежды проснуться в тепле и нужности. Заря встретила его давно затухшим поленом и гулом ветра снаружи. Ослепший глаз ныл тупой болью. Сегодня будет дождь. — Ты приходишь, чтобы оставить меня. Уходишь, чтобы однажды не прийти, — сердце кольнуло одиночеством.

***

После той ночи прошло три месяца. Три невыносимо долгих месяца лета без брата. Все это время Минхо стыдливо и одновременно благодарно смотрел в глаза вожака, что пустил его в уют своего дома на такой долгий срок. Младший альфа пытался закончить это, изо всех сил старался успеть сделать все по дому, чтобы научиться жить одному. Даже просился на охоту, дабы вернуть себе самостоятельность. Но Чан каждый раз спокойно и понимающе смотрел, когда добыча снова уходила от его волчонка из-за незамеченного жухлого листка или столкновения с деревом. Со стороны это было что-то похожее на любовь, но она таковой не была. Преданность, вовлеченность, взаимоспасение — что угодно, но не любовь. Не та любовь, что была нужна им обоим. Утром одного дня, когда едва начало светать, Ли проснулся на пышущей жаром спине Бана от резкого ощущения, сковавшего тело будто разряд тока. Альфа под ним дернулся и беспокойно посмотрел в заспанные глаза. — Что такое? — альфа повернулся к нему. — С Кихо что-то не так, — озадаченно ответил ему парень, он уже не мог так ярко ощущать чужое состояние. — Он ранен? — Да...нет....не совсем, — младший замешкался, прислушиваясь к себе. — Черт, я не могу понять, я больше ничего не чувствую. Чан было хотел что-то ответить, но их прервал судорожный стук в дверь. Кто-то за дверью бился и звал вожака. Старший резко поднялся с постели и, даже не накинув ничего сверху помимо широких штанов, открыл двери. — Чан, тебе нужно это увидеть. Идем! Минхо, поспевая, направился вслед за ними и застыл в шоке, когда они вышли к основному телу поселения. Даже Чан, славящийся своей собранностью и хладнокровием, приоткрыл рот в изумлении. Два уставших, грязных и болезненно худых волка вошли на их территорию, но стаю волновало не это. — Чанбин.... — только и смог произнести Чан. На пятачке застыло молчание. Никто не решался прервать, не зная как реагировать на пришедших. Никто не знал, как себя вести, а главное, что они пережили за почти год, раз выглядят настолько ужасно. Волчий облик Чанбина стоял ровно, но смотрел загнанно на бывшего вожака, а стоящий рядом был поменьше, истощенный и очень голодный. Меньший опирался о бок Со и едва держал голову над землей. Однако, когда самый старший ликан нерешительно ступил к ним, приподнял морду. Это был Феликс. Чан узнал его и бросился к ребятам, что приняли человеческий облик и осели от усталости на влажную траву. Он в цепенеющем шоке заключил друга в объятия и прикрыл глаза в неком удовлетворении. Еще тогда, смотря в спину убегающему Со, альфа с камнем на сердце похоронил волка, которого называл своей семьей. Оторвавшись от Бина, парень переключился на Феликса, смотрящего на них с утомленной улыбкой. Чан накрыл впалые щеки, которые когда-то были ярко усеяны веснушками. Кое-как сдержав наплывшую на веко влагу, старший прикрыл глаза и уперся лбом в чужой. Появление этих двоих было сродни лучику солнца, пробившемуся сквозь кучевые облака. Минхо позволил себе улыбнуться впервые за год. Если бы только Кихо был здесь и узнал о возвращении Чанбина. Его душа стала бы, хоть на сотую долю, но легче. А пока Со глянул на когда-то идентичное отражение старшего близнеца с жалостью и радостью воссоединения. Он видел в ярчайших подробностях, как волк враждебной стаи жестоко трепал скулящего близнеца. Но радость встречи затмевала все плохое и даже не озвученные вопросы, вроде где Кихо? — Как вы остались живы? Как смогли сбежать? Как вы нашли нас так далеко? — усыпал их вопросами Чан, пока он сам и Субин вели их под руку в дом вождя, но ответа не получал. От усталости и холода, мысли путались и говорить не хотелось. Чан и не настаивал, но поинтересовался снова, когда его волчата сходили в душ и уселись за стол. — Это долгая история, — отогретый и накормленный Чанбин переглянулся с Феликсом, который засыпал прямо за столом, — давай завтра, ладно? — Конечно, вам нужен отдых. Поживете пока у меня, пока не отстроим вам отдельную хижину, — бодро отозвался Чан. В этот момент Минхо ощутил себя лишним. Чан был увлечен уходом и заботой о гостях, и Ли принял решение удалиться к себе домой. Он и так долго пользовался гостеприимством вожака, и тем более не мог себе позволить лечь в его постель в присутствии Чанбина. На улице уже вечерело, надо было успеть подготовить дом к ночлегу — хижина стояла непрогретой несколько месяцев. На своей волне юноша переносил остатки дров с дровницы, в надежде, что этого хватит до утра. Мысли были заняты причиной его пробуждения утром. Он искал ответа в своей голове, что же могло случиться с братом и стоит ли ему беспокоится. За раздумьями он не заметил, как Бан, опершись о косяк входной двери не отрывал от него взгляда, пока тот не привлек к себе внимание. — Я не выгонял тебя. — Я знаю, — ответил Хо и, ожидая дальнейшие слова, добавил. — Твой дом тесноват для четверых. Ты не обязан нянчиться со мной, не нужно жалеть меня. Старший альфа подошел ближе и упокоил руку на чужом плече. — Тогда почему я чувствую себя виноватым? — Напрасно, — холодно произнес Минхо, он не желал давать Чану прочитать свои истинные чувства насчет ситуации. — У меня странное предчувствие, мне нужно побыть одному. — Думаешь он придёт? — Надеюсь. В голове каша, — младший раздраженно зачесал волосы назад и опустил лицо, — что-то изменилось. В ответ вожак зарылся носом в макушку и прикрыл глаза. Его действия граничили между любовными и дружескими. — Ты всегда можешь прийти ко мне, — тихо сказал он и отпустил юношеское плечо. Ли провел друга взглядом. Он благодарен ему бесконечно, но ни его компания, ни его помощь не помогала до конца избавиться от щемящего треска в груди и боли в подреберье. Беспокойство грядущего утомили воспаленное сознание достаточно чтобы хотелось спать, но недостаточно чтоб погрузиться в глубокий сон с головой. Альфа уже давно не спал крепко и умиротворенно, даже под теплым боком Бана. Утро вечера мудренее. С этой мыслью Ли младший задремал на шкуре у огня, зарываясь носом в шерсть, на которой когда-то спала его плоть и кровь. На следующий день, все стало на свои места. Минхо понял, что волноваться стоило далеко не за брата, а за себя. Предчувствие оправдалось, Кихо действительно вернулся. Спустя долгих три месяца, Минхо был ужасно рад видеть родного человека. Он заметил его в окне и хотел бросится к нему, но сдержал порыв. Было страшно, что его грубо оттолкнут и посмотрят опять этим презрительным виноватым взглядом. Но Кихо со стороны выглядел уставшим и слегка напуганным. Зайдя в дом, младший близнец увидел в чужой руке двух кроликов, которые тот тут же стал освежёвывать. Это было впервые, когда брат принес в дом еду. Сидящий у камина не понимал, что ему делать и как реагировать на улов, на приход брата, а главное на его настроение. Так прошло около часа. Один занимался добычей на кухне, второй смотрел на его спину не пророняя ни слова. Как же Минхо скучал, безумно. И даже не знал в какой момент скучал сильнее, когда не видел брата неделями или когда тот стоял так близко, но всем своим видом запрещал прикасаться к себе. Рядом с близнецом, Мин ощущал себя в браконьерском лесу. Неверный шаг или движение и можно лишится очень важной части себя. Каждая встреча с Кихо превращалась в игру в угадайку и это утомляло невероятно. Однако после трехмесячного одиночества, которое младший перенес с тяжестью, задумываться о риске не было сил. В данный момент ему нужно было единение с родственной душой чего бы то не стоило. Остальное не важно. Минхо подошел к альфе сзади и прижался виском к задней части шеи. Она была теплой и нежной, таила запах защищенности и родства. От прикосновения Кихо почему-то весь сжался и нервно перехватил нож в другую руку. Еще одна отличительная черта — амбидекстрия, — он в идеале пользовался обеими руками. Мина удивила такая реакция, но не остановила. Он прижался грудью к спине и положил голову на левое плечо. Он считал секунды до момента, когда Кихо взбесится, что ему неудобно и по привычке оттолкнет. Но этого не случилось, пока младший сам не поднял голову. Длинный рукав Ки зацепился за необработанный край столешницы и случайно оттянул горловину кофты. Стоящий за его спиной Минхо не обратил бы на это никакого внимания, если бы взгляд не зацепился за пятно где-то у ключицы. Оба парня насторожились, и старший поспешил отцепить рукав и подтянуть кофту обратно на плечо. — Стой, — он попытался его остановить, но брат пытался отмахнуться, — что это? Минхо не хотел верить в увиденное, но продолжал попытки развернуть того к себе чтобы рассмотреть рану ближе. После злобного рыка, Кихо позволил себя повернуть и чуть ли не с треском отодвинуть ткань. Рассмотрев ближе, Минхо отшатнулся, напоровшись на стул. — Ты помечен.... — толи вопрос, толи утверждение, — ты помечен, — не веря, повторил он. Осознание накрыло душу грозовой тучей и сковало сердце в тиски. Тоска одолевающая прежде показалось легкой грустью по сравнению с меткой, которую он в голове окрестил предательством. Связь с душой тоже оборвалась. — Когда-то это должно было случиться, — отчего-то виновато сказал Кихо. — Должно, но не вот так! Я знал, что это произойдет, но не при таких обстоятельствах, Ки, — Минхо очень зол. — Зачем ты пришел? Попрощаться со мной, зная что со мной будет после этого? Как ты посмел прийти меченным в мой дом?! Они стали кричать друг на друга. Младший злился, сам не зная на что. В чем-то Кихо был прав, это должно было произойти. Когда-то им обоим суждено было найти и создать свою семью. Но сегодняшнее возвращение выглядело как прощание, Минхо был не готов к нему. — Как интересно. Теперь это только твой дом? — А разве нет? Ты хоть когда-то считал этот дом своим или хотя бы нашим? Брат не нашел, что ответить, а младший сменил гнев на милость и опустился на стул. — Что я сделал не так, Кихо? Почему ты так ненавидишь меня? — скулил парень. — Чем я заслужил эти мучения? Голос к концу охрип и затих. Кихо наконец-то посмотрел ему в глаза, после чего присел перед ним на колени. — Я не ненавижу тебя. Ты моя кровь. — Тогда почему ты так отдалился от меня? — Минхо зарылся пальцами в волосы парня напротив и взмолился. — Почему больше не смотришь на меня? Ответь, не мучай меня, возможно я не доживу до твоего возвращения. — Не говори так, — Кихо напугано посмотрел ему в глаза, его душа тоже разрывалась на части, но Минхо этого уже не чувствовал. — И я еще никуда не ухожу. — Не надо. Не обнадеживай меня. Ты уйдешь, я знаю, — Кихо не отрицал, видимо это действительно прощание. — Кто он? — Мой истинный. Минхо мог только позавидовать. Встретить родственную душу было эталонной редкостью и даром свыше. Разлука истинных могла забить их до смерти тоской, также как и разделение близнецов. Младший понял, что Кихо тоже был в агонии между двух огней. Он был заложником ситуации, но это не оправдывало его решения бросить брата, когда тот в нем так нуждался. Младший гулял руками по щекам парня, по кадыку и ключицам, чтобы снова посмотреть на метку. Он был благодарен, что хотя бы сейчас старший не отталкивает его, но осознание, что он позволяет это в последний раз пробило на скупые слезы. Кихо бегал глазами и не находил себе места, он все пытался что-то сказать, но в сотый раз поджимал губы, не подобрав слов. Минхо в бессилии расплакался, он так и не смог разговорить брата. Тот в свою очередь не смог выдержать вида слёз и утер ласковыми ладонями чужие щеки. Рука, которая легла на сторону ослепшего глаза дрожала. Он любовно зачесал густые, но безжизненные волосы назад и коснулся влажных губ своими. Минхо пробило на истерику, его губы слегка кривились из-за плача, но он только сильнее вжался в альфу. Он не хочет прощаться, не может отпустить его. Как можно отпустить часть себя? Вопросы мучили до боли в голове, пока Кихо пытался успокоить ласковыми поцелуями. Он поднял его со стула и прижал к себе, не отрываясь от дрожащих губ. Он облизывал и нежил поочередно верхнюю и нижнюю, пока тот немного успокаивался, отвлекаясь на ласки. Старший гладил его спину, почесывал затылок и подталкивал к огромной дощатой кровати от стены до стены у окна. — Тише, — между поцелуями шептал Ки, он сел на кровать и отполз немного к центру, дав возможность тому забраться следом. — Иди ко мне. Мозг Минхо понемногу отключался, отдавая бразды правления собой своим инстинктам. Кихо гладил исхудавшие бока, целовал и нежно вылизывал шею, спускаясь ниже. Он с болью смотрел на изуродованное поблекшее око, которое когда-то было яркого шоколадного цвета. Снежно белая глазница выглядела чарующе, но события того дня мучили болью утрат, что заставило альфу сверху отвернуться. Он гладил и сжимал теплеющее возбуждения брата. Второй не отставал и настойчиво пытался сдвинуть низ с чужих напряженных бедер, чтобы сделать приятно в ответ. Ки заметил потуги волчонка и приподнялся, дав возможность обоим освободить возбуждение от одежды. Первый жалобный стон слетел с губ Минхо с первым касанием к члену. Он часто дышал и постоянно движениями намекал возобновить поцелуй. Возбуждение вконец окрепло, когда в ответ на ласку, Кихо промычал ему в рот. Лежа в куче шкур и свете огня они поглаживали друг друга. Они извивались и менялись местами, отпечатывали руки на родном теле и жмурились от искрящихся ощущений под кожей. Минхо двигал рукой активнее и сжимал плотнее, он хорошо знал тело брата и по своей глупости не пытался растянуть момент. Тот же, лежал рядом и стонал ему в ухо, не прекращая движений, обласкивая налитую головку кольцом пальцев, в которое неосознанно толкались временами. Альфам жарко и мокро, они дышат загнанно и стонут друг другу в губы, делят приближающийся оргазм на двоих. — Давай, Ми, расслабься, — от глубокого голоса, Минхо сжал брата в руке, спровоцировав одновременную эякуляцию. Младший не желал отрываться, поэтому продолжал поглаживать член Кихо. Он легко толкал его коленом между ног и выжимал досуха. Он отпустил ствол, только когда старший затрясся от болезненной сверхстимуляции. Физическая усталость наложилась на моральную и вызвала сонливость. Близнец натянул на них покрывало и уложил голову младшего Ли у себя на все еще вздымающейся груди. В отличии от Минхо, к Кихо сон не шел. Он гладил висок, целовал ароматную макушку и ностальгически прикрывал глаза. В надежде быть неуслышанным он начал шептать, убаюкивая. — Прости меня, это все моя вина.... — вздох, — ты только живи, прошу. Собственное сердце сжалось болезненно. Кихо умолял его жить, умолял справиться с этим. Он не планировал метить и быть помеченным, это была случайность, но теперь ему не оставалось выбора, как оставить брата. Были случаи когда разлучённые близнецы выживали. Кихо молил богов спасти Минхо. — Это должен был быть я. Я должен был получить ранение. Оно мое.... Я сломал нам всем жизнь. Кихо держался изо всех сил, но скупая одинокая слеза пробежалась по виску. За ней побежала вторая, по переносице, когда он повернулся чтобы поцеловать лоб Минхо. Он скрывал свои чувства, но ему самому невыносимо расстаться с тем, с кем был с рождения. Он позволяет себе в последний раз ластиться к теплу Минхо, который отогрелся впервые за долгое время. Дыхание сбивается, альфа шмыгает носом и давиться в собственном плаче. — Что же я натворил....? Он пролежал так всю ночь, не сомкнув глаз. Гладил ровно вздымающуюся спину, дышал запахом его тела, а когда пасмурное небо в окне начало едва светлеть остановился и вздохнул. Пора.

***

Утро, в которое Кихо ушел в последний раз, стало точкой отправления. Минхо проснулся будто мертвый душой и телом. Даже не подняв головы, он наплевал на чувство голода и просто смотрел куда-то вглубь комнаты. Внутри была такая пустота, гулкая, с эхом. Не было сил даже подняться. Их братская связь была разорвана, он больше не чувствовал брата. Жив ли он, где он? На эти вопросы ответа больше не могло быть. От тоски они даже не возникали в голове. Так шли день за днем. Череда часов и дней превратились в один нескончаемый поток. Тоска нещадно одолевала заиндевелую брошенную душу. Он просто лежал, изредка ронял слезы и не замечал, когда засыпал. Он не помнил когда последний раз ел. Дом окончательно остыл, еще немного и остынет последнее тепло маленькой хижины. Рассудок мутило настолько, что начинала теряться связь с реальностью. Все то время, что он пролежал в постели, он проматывал общие воспоминание, словно киноленту. Их первая охота с отцом, сломанная по случайности лапа Кихо, плескания в речке, поцелуи. Юноша погружался в свои видения настолько, что не заметил, как стучались в дверь. Не было замечено и то, как Чан в один день ворвался в дом. — Только не это. Минхо? — старший подбежал к волку, лежащему на шкурах, и стал призывать его обратиться в человеческий облик. — Минхо, прошу поговори со мной. Но его волчонок даже не поднял глаз на него, смиренно лежал. Холодный и отрешенный. — Дождись меня, умоляю, — Крис сел перед его мордой и немного потряс строго, — слышишь меня? Ты должен дождаться. На улице Бана ждало три волка. — Найти Кихо. Как только учуете запах, направьте меня. Дальше я сам, — сменив лик, он добавил: — У нас мало времени. Гончие кивнули и разбежались кто куда. Чан не отставал и решил подняться на возвышенность. Сейчас он полностью полагался на чутье вожака, молясь чтоб оно не подвело. Это заберет много времени, но ни один из трех не связался с ним досель. Значит поиски безрезультатны. Осматривая густой лес, Чан пытался взять себя в руки. Сейчас в его руках жизнь Минхо, он не может потерять и его. Чан видел все происходящее, но не смел вмешиваться, хотя хотел неоднократно. Он просто смотрел, как Минхо затухает и ничего не мог сделать. Это только их дело. Но сейчас на кону жизнь младшего и его задача защитить волчонка своей стаи. Наконец на самой вершине, сквозь туман, вожак заметил вдалеке струйку дыма. Возможно это его шанс. Бежать миль двадцать пять, это больше полудня. На улице моросило, сосны поскрипывали на ветру, а земля под лапами размокала и замедляла ход. Он не знает и даже не думает, что будет если все-таки найдет близнеца. Что он скажет, если тот осознанно оставил брата умирать? Оставив вопросы на потом, он старался не сбиться с курса. С высоты было видно ориентир, но бежать среди нескончаемых однотипных стволов деревьев было тяжело. Со временем лапы и суставы начали ныть, а еще позже неметь, но останавливаться нельзя. Позволь он себе замедлиться, и разогнаться также будет слишком тяжело даже для потомка древнейших. Спасительной травинкой стал слабый, но усиливающийся запах Кихо. Он близко. Еще через три мили, на горизонте показался домишка, стоящий у ручья. В ней горел теплый ласковый свет, когда-то такой горел в доме семьи Ли. Дыхание ужасно сбилось, легкие жгло, но это было абсолютно не важно. Уже в обличии человека, Крис тарабанил в дверь незнакомой хижины. Дверь открыл миловидный красивый мальчишка, но при виде горящих глаз и клыкастой челюсти напряженно отошел. — Кихо? — позвал он. Бан, не стесняясь, вошел на порог и застал ошарашенного альфу. — Чан? Что ты здесь делаешь? — Он умирает..... Двух слов стало достаточно, чтоб разбалансировать парня полностью. Глаза метались, он не мог собраться и понять, что делать дальше. Он не может оставить омегу, но и пойти с ним в стаю тоже. Они вообще не должны были знать о его существовании. Этого не должно было произойти. — Ему осталось пару дней, — заключил альфа. Его итог стал спусковым крючком, чтобы взять себя в руки. Кихо посмотрел на омегу, который кажется все понимал. — Ты нужен ему, — произнес он спокойно. — Как и тебе, Джисон, — Кихо понимал, что эти нужды не равносильны, но оставь он истинного и того ждет та же участь. — Беги сейчас, мы догоним тебя. Хватит рвать себя и мою стаю. — Ты не понимаешь, Чан. Мы- , — вождь перебил его. — Вот потом и объяснишься. Ты тратишь время, которого у него нет, — Бан начинал злиться. Близнец тянул резину и скрытничал. Он понимал, что тот не просто так ушел из стаи, но сейчас, какой бы ни была причина — она не важна. — Ты можешь ему доверять..... пока что, — Кихо любовно огладил щеку паренька и повернулся к альфе. — Не допытывай его, я расскажу все сам, — и бросился по направлению к поселению. Туда, где родное сердце отсчитывало последние удары.

***

Кихо застал Минхо в том же виде и состоянии, в котором его оставил Крис. Волк лежал недвижимо, жалостливо поскуливая. На глаза навернулись слезы. Он убивал собственного брата, на протяжении года, собственноручно положив его на плаху. Старший бросился к слабодышащему телу. — Минхо, это я. Эй, посмотри на меня, — он осекся, вспомнив, как младший просил его о том же, — давай, родной, вернись ко мне. Кихо тряс того за шерсть. Его нужно было растормошить и вырвать из наваждения. Брат очень ослаб, об этом говорил его облик. Все же животная форма была более природной для них, а чтобы сохранять облик человека, хоть и малая, но нужна энергия. Даже во время родов, большинство омег обращалось, так как все силы уходили на рождение щенков. К его облегчению, Минхо поверил в реальность присутствия родного и лежал в мутной дымке. Это хороший знак, он пытается обратиться. — Борись, Ми, я с тобой. На время мертвенной усталости, Кихо уподобился волку, лег поперек и уложил морду на бок. Нужно отогреть младшего, а в идеале еще и накормить. Однако в доме не было и намека на еду. Оставалось ждать, прижимаясь близко и мурчать, осведомляя о своем присутствии.

***

К возвращению Чана у младшего близнеца уже были силы чтобы обернуться человеком, что они с братом и сделали. Но все же, тот еще был слишком слаб, чтобы заговорить или броситься Кихо на шею. Старший обнимал его крепко, когда Бан вошел в дом. Не нужно было быть телепатом или иметь братскую связь, чтобы ощущать боль чужого сердца. Кихо инстинктивно скалился от злости на себя и на отрывающуюся дверь, но тут же успокоился. — Смотри кто пришел, — произнес, вибрируя голосом старший Ли. К счастью, Минхо среагировал и повернул к нему голову. Чан был рад, что волчонок приходит в себя, но подойти не рискнул. Сейчас он полностью под защитой брата, нельзя вмешиваться в их единение. На утро младший уже бодрее смотрел на свое телесное отражение и сам прижимался к груди. Он лежал спиной к двери, поэтому не заметил, кто вошел на порог. Чан не стал прыгать с места в карьер, поэтому сначала нарубил на улице дров и растопил печь. Даже ему было холодно находиться в этих стенах. Минхо был еще сонный и заспанный. Кихо водил носом по лицу и шее, а когда пришло время, перевернул на спину. — Я пытался уберечь тебя как мог. Я пойму если ты и Чан нас возненавидите, но пора тебе узнать лицо своих демонов. На этих словах в дом вошел хрупкий омега — Джисон. — Это мой истинный, — грустно улыбнулся Кихо, — он прекрасен, правда? Тот не знал как реагировать. Юноша был действительно очень нежным и привлекательным, но страх отпугнуть его своим шрамом одолел его. Он повернул голову плотнее к постели, дабы стыдливо спрятать изувеченную глазницу. Но омегу нисколько не смутил шрам. Он присел рядом с кроватью и нырнул нежной ладонью к лицу. Это был его Кихо, но с маленькой отличительной чертой. В тот момент, когда младший альфа решился посмотреть в глаза Джисону, в душе отлегло. На него смотрели без отвращения, жалости или страха. Было ощущение, что тепло его руки отдаленно знакомое. Видимо братская телепатия до разрыва запечатлела этот фрагмент в их душе. Волшебность момента прервал хладнокровный голос вожака. — Рассказывай. Что заставило тебя почти убить своего брата? — Не надо, Крис... — впервые подал голос Минхо, но близнец его перебил. — Все нормально, он прав, — заверил тот и продолжил. — Во всем произошедшем наша с Джисоном вина. Начиная от нападения и заканчивая твоей слепотой. Тело в его руках обеспокоенно напряглось. — Мы с Джи знакомы больше двух лет. Я встретил его, когда мы еще жили на востоке. Мы сразу поняли нашу истинность, но он был из другой стаи, еще и пленным. Его стаю истребили, а его с остальными омегами взяли в плен. В качестве трофея, вожак клана Клыка собирался пометить Хана и сделать своей парой, когда он станет немного старше. До этого момента мы виделись тайно, пока соратник его стаи не выследил нас. Он доложил их вождю, о том, что я посмел позариться на Джисона и озверел. В глазах Минхо стоял немой вопрос. — Да, тот волк, что напал на меня и лишил тебя глаза. Вот почему я уходил. Я не мог смотреть на самого близкого мне человека, который наполовину ослеп по моей вине. Не мог оставаться частью стаи, которой сломал жизнь, лишил дома, друзей и близких. Я приходил, чтобы убедиться, что ты жив и пытаешься карабкаться, хотел чтобы ты возненавидел меня и эта ненависть двигала тебя жить, но я никогда не ненавидел тебя, меня гложила вина и тяжелейший выбор. Когда мы с Ханом в порыве, случайно пометили друг друга, мне пришлось принять это ужасное решение. У тебя были шансы выжить, Ми, но если бы я оставил его, — три пары глаз обратили внимание на молчавшего юношу, — у него шансов не было бы. — Теперь вы всё знаете. Мы поймем если вы возненавидите нас и будем благодарны если позволите нам уйти, — виновато опустил глаза вниз, прижимая к себе брата. Чан вздохнул смиренно, но в голове промелькнула мысль негодования. Неужели Кихо думал, что вождь прикажет стае убить их с омегой. Но не зря Бан главарь, он хоть и молод, но мудр, милосерден и силен духом. Он подошел к близнецам и положил руку на плечо старшего, тот едва ли не трясся от страха, опасливая поглядывая на свою пару. — Ты все еще моя стая, Кихо, здесь твой дом, — тот удивленно поднял глаза, — мое и Минхо прощение ты получил, теперь вам нужно простить самих себя. — Он прав, — подал голос младший близнец и притянул брата, чтоб коснуться переносицами. Момент был интимным и личным. Чан, решив, что больше смысла оставаться в доме Ли нет, оставил их наедине. Джисон смотрел вслед уходящему и не знал, что делать. Отдаленно он ощущал, что тоже лишний, но как только двинулся с кровати близнецы обратили на него внимание. — Не уходи, — сказали альфы в унисон. Омега улыбнулся. Все же нужно решить, как поступать дальше. Что их троих ждет в будущем. Он был уверен в своем истинном, но страх, что тот выберет брата и откажется от него, душил где-то в глубине. Кихо прервал поток его опасений уставшим голосом. — Меньше всего мне хочется выбирать между вами..... — Что если тебе не нужно будет выбирать? — нерешительно спросил Хан. — Может нам стоит попробовать.... Близнецы понимали о чем говорит юноша. — Ты уверен? — Это единственный вариант, при котором все останутся в плюсе. Я люблю тебя, Кихо, мне ничего не стоит полюбить еще одного тебя. Минхо посмеялся на это, мальчишка начинает ему нравиться. — Что скажешь? — обратился старший уже к брату. — Думаю, можно попробовать. У нас одна душа на двоих, если ты полюбил его, то и я смогу.

***

С тех событий прошел месяц. Минхо и Джисон привыкали друг к другу. Их жизни наконец наполнились гармонией. Им вдвоем было легче поддерживать домашние дела, в то время как Кихо уходил с гончими на охоту. Омега цвел, будто степной мак. Альфы были обходительны и нежны с ним. И хоть при первой их встрече Минхо казался слабым и бесконечно подавленным, то во время совместной жизни Хан поменял свое мнение. Младший близнец был не менее надежным и заботливым чем его брат. Когда он пришел в норму, тяжелая работа по дому легла на его плечи. Джисон любил подглядывать за Минхо, когда тот колол дрова, орудуя топорищем, или помогал собирать пристань, стоя по пояс в воде. В такие моменты шрам в глазах омеги придавал ему еще большей загадочности и сексуальности, хотя Минхо будучи временами не в настроении не любил акцентировать на нем внимание. Рано или поздно его зацикленность пройдет и он увидит себя глазами Джи. Все потому, что они понемногу влюбляются. Кихо нисколько не приревновал, когда заметил брата, целующего омегу, и только поспешил присоединиться чтобы тоже получить ласку. Волчонок выглядел так желанно, зажимаемый двумя широкоплечими телами, но близнецы не спешили торопить события. Старший Ли хотел выждать момент, когда остатки неловкости между ними сойдут на нет и те возжелают друг друга. Да и Хану нужна была как моральная, так и физическая готовность к сразу двум партнерам. Было принято негласное решение выждать течки, когда организм помог бы омеге справиться с первым опытом сразу с двумя, и когда у альф будет меньше шансов навредить.

***

Джисон с тяжелым дыханием просыпается весь мокрый посреди ночи от неприятных ощущений в теле. В доме жарко, а рядом с теплым телом тем более. Попытки задремать не увенчиваются успехом. Внизу живота и пояснице тянущая боль, от которой парень мычит в подушку и переводит дух. Они долго выжидали этого момента и кажется он настал. Юноша был благодарен, что альфы дали ему время. — Кихо, просыпайся, — младший погладил его по спине, последнее время у него чуткий сон, так как этого хватило. Он заспанный поднял лицо с подушки немного дезориентированный. — Что такое? — Мне нехорошо. Кихо нахмурился и проморгался, но обведя омегу взглядом понял все без слов и улыбнулся по доброму. Они с Минхо уже пару дней ощущали преддверие течки, но Хан смущался и не говорил об этом сам. Для младшего брата приближение течки давалось тяжелее. Приступы выброса феромона сводили с ума, но как ему казалось, он не имел права прикоснуться к омеге до или без того, кем был помечен Джисон. Поэтому, когда находиться рядом с младшим было невыносимо, он уходил в лес на воздух. В такие моменты как сейчас, поэтому пара не обнаружила Минхо в постели. Старший близнец ласково поцеловал их пару. Тело под ним было очень горячим и мокрым от холодного пота. Альфа целовал лениво и неторопливо поглаживал промежность через одежду для того, чтоб раззадорить тело младшего. — Где он? — с тяжелым дыханием спрашивает Хан, когда Кихо переключился с губ на мокрую шею, вылизывая ее, особенно в области своей имеющейся и будущей метки. — Где-то недалеко, скоро придет. Джисон, довольный ответом, немного расслабился. Альфа ласкал его тягуче, с придыханием, покачивался, лежа сверху, и задирал футболку. Он мычал от удовольствия и закатывал глаза, когда его Кихо покусывал и щекотал дыханием кожу подтянутого живота. По бедрам шли мурашки, когда мокрый язык нырял и кружил во впадинке. Старший стащил с него влажную футболку и обтер ею немного от пота. Голова приятно кружилась, а ноги невольно сами расходились в стороны. Он слегка зажмурился и простонал, когда старший, стаскивая зубами штаны, задел возбуждение. Животное возбуждение накрывало занавесом, этому поддавался и альфа, ведомый инстинктами и желаниями его пары. Широкими теплыми ладонями он гладил бока и ягодицы, вылизывал лобок и изнывающую промежность. Хан податливо отзывался на ласковые касания, Кихо всегда такой покладистый вначале, но к середине процесса у него подсорвет крышу. Там где касался язык любимого было мокро и все пульсировало, от напряжения он невольно покачивал бедрами. Хо понял намек и накрыл ладонью аккуратный омежий ствол. Их мальчик так нуждался, поднимался на локти и сгибал ноги в коленях и поочередно поднимал, разводя ноги еще шире. — Не томи, ну же, — выдавил из себя Джисон. — Больно? — Немного. Ты знаешь, что делать. Тот кивнул сам себе, он знал. Омеге нужно дать кончить один раз, чтобы сбавить накал течки, а после можно наслаждаться его телом всю ночь, а то и больше. Младший выглядел немного раздраженным из-за отсутствия Минхо, альфа это уловил, навис сверху и оставил на губах отвлекающий быстрый поцелуй. — Он скоро придет, сосредоточься пока на мне, — спокойно прохрипел он. — К его приходу ты будешь готов. Вернувшись к возбужденному члену, он широко лизнул и взял до упора. Омега резко вдохнул и откинул голову. Кихо не жалел слюны, втягивал щеки и местами нажимал языком. Руками он поласкивал проход, гладил и размазывал выделяющуюся смазку по мошонке. Теснота горла так приятно давила на головку, а шумные вздохи альфы проносились вибрацией по органу. Джисон под действием тестостерона осмелел и зарылся пальцами в волосы альфы, чтобы направлять его. Ему нравилось ощущать власть над старшим, но еще больше нравилось быть под властью. Поэтому довольно улыбнулся себе под нос, когда его резко перевернули и поставили на колени спиной к себе. Он опустил прямые руки меж разведенных колен и покорно опустил голову. Кихо прижался к гладкой спине с созвездиями родинок. Целовал каждую и, по привычке облизнув пальцы, проник одним в истекающую дырочку. Внутри тепло и мокро. Ли довольный скольжением промычал и поцеловал шею. Омега не остался в стороне и завел руку за спину, чтобы коснуться альфы. Тот тоже возбужден и хочет ласки, но сейчас уделял внимание только своей паре. Однако все же благодарно потерся о теплую руку. От медленных фрикций и усиливающейся течки проход стал сокращаться вокруг уже двух пальцев. Юноша закатывал глаза и покачивал призывно бедрами пока его трахали пальцами и стимулировали член. Стонал так тихо и нежно, хотя в глазах горел огонь и необузданное желание. От уверенного и резкого прикосновения к простате омега сжался и затрясся в руках альфы. Первый облегчающий оргазм так приятно сводил пах и туманил мысли. Он думал о том как нуждался в своих альфах, в глубоком и плотном проникновении, в хватке на волосах и грубых толчках. Кихо кажется почувствовал его желания, вырвав из наваждения медленным но уверенным проникновением до упора. Когда член полостью оказался внутри, Хан расслаблено выдохнул и протянул. — Дааа.... Но напрягся с первым же толчком со звонким стоном. Колени разъезжались, от чего приятно тянуло между ног, пока Кихо придерживал его за бедра и раздвигал еще сокращающиеся стеночки, вталкиваясь глубже и глубже. Омега задушено стонал и втягивался от каждого, даже самого легкого прикосновения к простате. Не отрывался от сильных рук, овивающих его тело и податливо приникал навстречу к крепким бедрам. Альфа рукой прошелся по животу. Легкими касаниями он дразнил и щекотал чувствительные мышцы, от чего Джисон подрагивал в его руках и хватался за волосы на затылке. Дальше рука поплыла выше, к натянутой шее и крепко сомкнутой челюсти. После того как омега кончал первый раз, его можно было мучить очень долго. Кихо нравилось, как он уставший и измучанный, мокрый и зацелованный хватается за него, просит и хнычет, как щенок. В момент, когда младший выгнул спину и откинул голову на плечо Хо, в дом вошел Минхо. Картина, которую он застал или которая застала его, была ужасно возбуждающей и пошлой. Его брат тяжело дышал и так сексуально имел изнывающего от течки омегу, держал его за шею и поглаживал член, пока тот стонал и жмурился на особо сильных толчках. Безумно горячо... — Мы тебя заждались, — ухмыльнулся брат. — Иди к нам, — проскулил вслед омега. Минхо, будто зачарованный приблизился к своим любимым. Джисон прошелся по прессу, чтобы задрать футболку, собрать ее в кулак и дернуть на себя. Он притянул старшего к себе за шею и впился в суховатые губы поцелуем. Со старшего в тот же момент будто спали оковы, бренно висящие на нем, что не позволяли поднять рук в сторону омеги. Но сейчас внутренний волк, смотрящий сквозь зрачок хановых глаз, говорил сам за себя. Его зверь опускал голову, подставлял холку под клыки, припадал к земле и поскуливал призывно. Братья сходили с ума от покладистости Джисона, как в жизни так и в постели. Хотя юнец и не был бесхарактерным, он тоже мог показать зубки и наказать кого-то из близнецов, когда те заигрывались. Но течка сейчас берет свое. Омега старается держать себя в руках — тело требует обоих альф, от чего инстинкты затмевают разум. Он мотает головой и промаргивается. Минхо уже стоит перед ним на коленях, целует под челюстью и гладит влажную кожу, пока Кихо продолжает иметь его с тяжелым дыханием. В доме пахнет сексом и возбуждением. Огонь, трепыхающийся неподалеку, отражается на мокрых телах троих. Джисон зачарованно смотрит на лицо Минхо и его шрам. Он выглядит будоражаще.... Из тихих любований младшего вырывает крепкий толчок, от которого приходиться схватиться за плечи младшего Ли и выдохнуть прямо в губы. Минхо ухмыляется. Омега сейчас такой нуждающийся, открытый, готовый принимать все, что ему положено. По его коже плавают языки альф и пламени, пока он сам поглаживал возбуждение парня перед собой. У Минхо закладывает в ушах, когда Джисон стонет звонко и надрывно. На особо сильных толчках юноша невольно сжимал в руке налитый член, от чего Мин втягивался и тихо шипел. Кихо ускорялся, но касанием к бедру его остановили. — Я хочу его... — будто в бреду, выглядывая из тяжелеющих век, шепнул Хан. Старший альфа намек понял, они с первого дня учатся делиться омегой, а не делить его. Но тот остановил его вновь. — Я хочу и его... Минхо поднял глаза на брата. В глубине этих угольных воронок плескался спектр эмоций, включая желание и беспокойство. Как бы гормоны не влияли на их инстинкты сейчас, они обязаны держать себя в руках. Он коснулся члена омеги и стал нежно водить по нему, заглядывая в глаза. — Ты уверен? Сейчас нас двое, тебе и так будет тяжело. — Я хочу почувствовать своих альф в себе. Близнецы почувствовали, как внутри рычат их волки. Дикие, необузданные, голодные. Минхо собрал пальцами смазку омеги с нижней части бедер и дополнительно увлажнил вход. Палец, параллельно с широким членом внутри проходил туго, но кажется безболезненно. Он растягивал аккуратно и старательно, меньше всего хотелось бы сделать Джисону больно и вернуться к подготовке. Сил держаться уже не было. Как только Хан кивнул, младший Хо прижался к нему плотнее, проникая медленно и тягуче. Юноша дрожал и царапался, два члена в узком проходе довольно миниатюрного омеги пульсировали от давления. Все трое загнано дышали, альфы успокаивали их мальчика кроткими поцелуями. — Ты так хорошо справляешься, — водил носом по шее Кихо. — Принял нас с первого раза. Молодец, родной. Дыши, — подхватил второй. Передышка для расслабления была затишьем перед бурей. Как только омега дал им зеленый свет, начался сущий Ад. Дом наполнился криками и стонами, альфы терзали руками и клыками кожу омеги. Было ужасно жарко и мокро, колени разъезжались. Альфа-энергия приятно подавляла Хана, он послушно принимал ласки, зажимаемый вспотевшими и напряженными корпусами. Его волк хотел, чтоб они повязали его. Братья толкались то одновременно, расширяя максимально ноющий проход, то по очереди, стимулируя простату без остановки. Когда показалось, что Кихо близок к разрядке, Минхо подстроился под его рваный и беспорядочный темп. Старший альфа ласкал и надрачивал дрожащему Джисону. Его пах уже сокращался так сильно, что в какой-то момент выдержать давления на чувствительные головки было уже невыносимо. Они кончили одновременно, глубоко внутрь, но Кихо сразу покинул тело омеги. Принять два узла будет слишком на сегодня. Тем более, что Минхо и Джисону это нужно сейчас. В оргазменной неге они закатывали глаза и чувствовали как прокладывается мост их связи. Кихо довольно и ласково поцеловал Хана в шею сзади, напоминая, что он с ним. Пора. Омега смотрел на Минхо удовлетворенным взглядом. Он расслабился, удерживаемый объятиями старшего альфы, и отвел голову немного в сторону, где кожа еще была нежной и бархатной. Бурный оргазм скрасил боль от клыков, да и Минхо долго не мучил омегу и поспешил зализать меченную ключицу. Зеркальные метки выглядели гармонично и придали юноше чувство абсолютной защищенности и тепла. От переизбытка чувств стало клонить в сон. Они действительно очень вымотались, но оно того стоило. Течка немного отступила на время и дала возможность омеге задремать. Когда узел спал, альфы уложили мальчика на постель и накрыли сухим покрывалом. Каждый думал о своем. Кихо был рад, что тоска Минхо ушла. Да, шрам будет напоминать им об ошибках и издевках жизни, но сейчас, в постели с любимыми, боли отошли на второй план. Теплые ладони альф гладили утомленную поясницу и плоский животик. Джисон сильный и здоровый. Им хочется посмотреть на него, когда тот поднаберет в весе и округлится. Когда внутри него зародится плод их любви и будет толкать папу. — Ты выносишь нам прекрасных щенят, — шепнул кто-то из них в тишине комнаты. Было тихо. Только потрескивало полено в камине, а альфы сопели в подушки.