Я хочу все исправить

Сцена в храме Не Хуайсан баюкает руку, лицо заливают слёзы. Бескровные губы шепчут "Брат, брат". Мужчина выглядит жалким, на грани истерики. Гуньяо убит возлюбленным, названным братом и покоится в одном гробу на двоих. Нелепо. Убитый и убийца даже в посмертии вместе – заперты в могиле. Хуайсан рыдает, размазывая слезы рукавом, но не выпускает из пальцев шапочку заклинателя. Храм теперь будет под защитой и охраной, пока Старейшина Илин не придумает как упокоить его брата. Лань Сичень подхватывает Хуайсана под локоть. Лицо серое, убитое горем – его скорбь подлинна, не то что искусная игра главы ордена Не. Он позволяет увести себя из главного зала, всхлипывая, цепляясь за рукав Лань Сиченя. – Ты видел? – бесцветный голос спрашивает снова и снова. И Хуайсан снова играет Незнайку, жалкого, никчемного, твердит "Не знаю, не знаю, мне показалось, что он"… Потому что не время. Не Хуайсан сидит за столом в своём кабинете и спокойно слушает Усяня. Веер лежит на столе. Он сам сделал всё, чтобы возродить его, секреты здесь ни к чему. Усянь рассказывает ему недостающую часть о брате, о вероломствах Гуньяо. Хуайсан трогает пальцем веер, размышляя. Значит, он не ошибся и всё сделал правильно. – Он в затворе, да? – интересуется он, не поднимая глаз. Усянь кивает. – Он любил его, но злодеяния, что вылезли на поверхность, просто подкосили всю его суть. Он лишился названного брата благодаря второму названному брату, который играл так ловко, что Сичень даже не заметил. Конечно, он потрясен до глубины души. Ты… ты хочешь, чтобы я рассказал ему, да? Старый друг Усяня поднимает глаза на друга: – Да. Расскажи ему всё. С самого начала. Особенно то, что видел брат. – Хорошо, я сделаю это. И, Хуайсан, спасибо тебе, – хоть Усянь и не озвучил за что, но глава ордена Не понял его. И он улыбается другу, как когда-то раньше – открыто. Его сердце почти спокойно: месть свершилась, друг снова жив. Что может быть лучше, чем окончание всех этих жутких лет ожидания? На следующее утро он берёт саблю и идёт на тренировочные поле. Как и хотел его брат. Проходит время. Ничего, он подождёт. В конце концов ждать – это то, что он умеет лучше всего. Год пробегает быстро: Хуайсан тренируется, занимается делами клана. Выбирают нового Верховного заклинателя – его. Ну что ж, время снять маску пришло. А он не пришёл. Хуайсан подождёт ещё. Хуайсан тренируется, когда внезапно виски простреливает вспышка боли. Он падает на колени и пытается собраться с силами, ждёт, пока шум в голове пройдёт. Шорох, слишком громкий, и рядом с ним присаживается кто-то в белом. До ушей главы ордена Не доносится мелодия, будто через вату. Флейта. Сердце замедляет бег, уходит, боль разжимает лапы. Хуайсан снова может дышать и даже открыть глаза. Лебин в изящных пальцах блестит в солнечном свете. "Наконец-то". Лань Сичень сидит рядом с ним, всё ещё красивый, как божество. Как очень усталое, грустное, виноватое божество. Отнимая флейту от губ, он интересуется: – Глава Ордена Не, когда началось? Хуайсан смотрит на него и ему не хочется вновь натягивать маску Незнайки. Он просто смотрит на первого нефрита, сохраняя молчание, будто изучая. Зелёные глаза мрачно изучают нефрита. Лань Сичень спокойно повторяет вопрос, убирая влажную прядь со лба младшего брата названного брата. – Ты пришёл, – тихо, но весомо. – Я не должен был уходить. Твой брат доверил тебя мне, а я подвёл и его и тебя. Моя вина велика. Прости меня, я хочу всё исправить. Усянь всё рассказал мне. Я был таким дураком, что не мог отличить второстепенное от главного. Лань Сичень плачет. Его красивое лицо искажает вина и горе. Хуайсан взрослый и понимает, что все они должны брать ответственность за свои поступки и чувства. Так всегда делал брат. – Сичень-гэге, – шепчет он, обнимая мужчину, утешая. Глава ордена Лань плачет так, будто хочет затопить весь мир своими слезами. Глава ордена Не гладит его по спине, пальцы перебирают длинные волосы нефрита, цепляя концы ленты. Внезапно он замирает, будто принимая решение, резко дёргает кончик ленты и изящным движением оборачивает ей свое запястье. Лань Сичень отстраняется, в глазах плещется недоумение, смешанное со оторопью. – Теперь у тебя будет много времени всё исправить, Сичень-гэгэ, – лениво улыбается Не Хуайсан.