Терзания чувств

Скрывать свои чувства становилось тяжелее. Что перед ним, что перед знакомыми и близкими людьми. Хотелось постоянно переглядываться с ним, когда была возможность, хотелось прямо подойти и заявить о своих чувствах, после чего поцеловав хотя бы в щёку, как было в нескольких романах. Однако чёртов статус, скромность и серьёзность среди двора, делали своё. Оливия не смела собственноручно создавать слухи о себе и ком-то другом во дворе Версаля. Её появление где-то, могло уже о многом сказать, от чего ей хотелось очень избавиться. Где она, значит, там можно и найти её отца - Гуго, секретаря по иностранным делам, что очень помогало многим равным по статусу и королевской семье. Мнение, да и совет от Гуго очень ценились, уж дойти до такой должности в короткие сроки после появления и иметь такой ум, это было редкостью при дворе, а для обычного простолюдина тем более. Хотелось так и признаться всем, что ей не безразличен гвардеец, но... Если бы она сказала даже кому-то, то мигом пошли бы слухи, и их роду начали бы вновь припоминать, что они всего лишь простолюдины, и ко двору Версаля этот род смог лишь прийти из-за ума и преданности Гуго. Не хотелось подставлять так сильно отца и саму же себя. После очередного вечера, Оливия уже в который раз сидела за письменным столом и смотрела на письма, бумаги, перья, чернила. Свою любовь она проявляла лишь одним способом, чтоб точно никто не узнал. Любовь писать стихи ей досталась от матери. Оливия говорила о своей любви только лишь в стихах, как только работа была окончена, она запечатывали бумагу в письмо, а после прятала в свои вещи. Считала, что пока стоит их оставить, если Льерт узнает о её чувствах, то она отдаст ему их, если же её любовь пройдёт и он станет ей безразличен, или кто-то их найдёт, то она сожжёт все стихи до последнего. В очередной раз в тексте упоминаются нежные чувства, лёгкий стыд, когда он замечает её взгляд на себе, какая-то глупость и в тоже время, печаль, что Льерт явно не сможет увидеть сам лично эти стихи, спокойствие, что они разные и они явно не смогут сложить свои пути в один, одиночество, безразличие. Перечитав, Оливия понимала вновь, что ей не нужно думать о таких лёгких чувствах, что Льерт наверняка её даже не любит, у него явно найдётся, хоть одна фаворитка и много воздыхательниц, а всего лишь нужно иметь красивую внешность и статус. Льерт же был сыном Бернара де Ногаре - генерала-полковника пехоты. Как говорили, Льерт был слишком похож на свою мать, которая была швейцаркой, пошёл служить пока обычным гвардейцем, имеет прирождённый статус. А она... Всего лишь дочь простолюдина и аристократки, конечно, была красавицей, была похожа тоже больше на мать, но они ведь явно разные, он рождён аристократом и у него хорошее будущее, а Оливия всего лишь никто наполовину по сравнению с ним и может потерять всё в любой момент, толком не имея даже какого-то будущего, как она считала. Хотелось плакать от таких мыслей, но она держалась, и будет делать так дальше до последнего. Задумавшись о том, что дальше написать или стоит закончить, девушка заворожённо смотрела на пламя свеч. Неожиданно чья-то рука погладила голову девушки, на что та обернулась. За спиной стоял отец. - Красивые стихи. - похвалил он, пытаясь как-то начать разговор. - Папа... Прошу прощения, я завтра же утром попрошу их... - не договорила она, понимая, что он знает о её чувствах к Льерту из строчек стихов и раз об этом знает даже Гуго, то скоро об этом все узнают, либо отец попросит держать в тайне об своих чувствах или избавиться от всего, что как-то было связано с этим гвардейцем. - Не стоит избавлять саму же себя от такого маленького счастья, Mon cher. Оливия, Льерт знает о твоих тёплых чувствах к нему? - спросил Гуго. - К сожалению нет, папа. Я никому не давала читать свои стихи, Льерт мог лишь догадаться, что меня что-то интересует в нём по моим взглядам на него. - ответила она. - Ох, Оливия... Напоминаешь меня в юности, когда я не знал, как сказать твоей матери о своих чувствах и как после она ответит... - сказал невзначай Гуго, делая вид, будто о чём-то замечтался. - Папа, а мама... Она ведь ответила на твоё признание не сразу, да? - спросила Оливия. - Верно, и подумала над моим предложением, после чего согласилась и не спеша мы стали очень близки, после брак, твоё появление... - ответил отец. - Папа... Мне очень жаль. - сказала девушка, вспоминая, что произошло дальше. - Твоё взросление и смерть матери. Люди рождаются и уходят, это естественно, не стоит печалиться, я уверен, она бы не хотела, чтобы мы грустили, в особенности ты, Mon cher. Завтра Филипп Орлеанский устраивает приём, ты можешь отдать одно из писем Льерту. - сказал он, посмотрев на дочь спокойным взглядом. - Папа, мне стыдно будет ему отдать одно из этих писем прямо в его руки. Да и вообще появиться на балу, я буду смотреть на него влюблённым взглядом, тем самым пущу слухи, на меня ведь будут много кто смотреть. А Филипп, хоть и принц, но он устраивает неординарные приёмы, я не хочу, чтобы я была чьим-то идеалом красоты. - сказала она с слегка покрасневшими щеками. - Тогда, не иди на приём, но постарайся найти Льерта перед ним. Если ты будешь волноваться перед встречей, то либо не иди и обдумай как лучше отдать его, но если ты уже будешь перед ним, то быстро вручи письмо и беги к себе, или, не смотря на него, чтоб никто ничего не пустил слух. - сказал Гуго. Для многих ночь и следующая половина дня прошли незаметно, сон, да будничные дела. Но для Оливии это время было как для раздумий. Стоит ли отдать одно из написанных или сесть за стол и начать писать новое, лучшее, свежее? Отдать ли вообще какое-то? Идти или нет? Какое именно отдать, с какими словами? Уже был вечер. В большом зале уже многие собрались, но были и те, кто любил опоздать или прийти в точное время. Девушка тихо идёт к дверям, надеясь найти Льерта в скором времени около них. Некоторые из гостей проходят мимо неё, останавливаются поболтать, но Оливия отвечает коротко и ясно, чтоб больше не могли задать ни одного вопроса и шли дальше, на приём. И вот взгляд замечает знакомую фигуру. Щёки вмиг слегка покраснели, увидев Льерта в немного другой одежде в отличии от его будничной. Но он был очень красив, этого факта нельзя было отрицать. - Рад вас видеть, Оливия. Прошу прощение что такое спрашиваю, но с моим камзолом что-то не так, раз вы так долго смотрите на меня? - спросил Льерт, слегка улыбнувшись. - Ох, прошу прощения, просто непривычно видеть вас не в форме, а в камзоле на приём. - ответила Оливия. - Должно быть, я сейчас очень хорошо выгляжу, основываясь на ваших словах?.. - спросил он. - Очень, на сегодняшнем приёме наверняка не будет спокойствия от девушек для вас, Льерт. - ответила Оливия, улыбнувшись, делая совсем невинное лицо. От этих собственных слов хотелось расплакаться. Он будет не её, она сама сейчас это сказала, хоть и с совершенно безобидным шуточным смыслом. - По вашему платью я бы не сказал, что вы собираетесь на приём, вы кого-то ждёте или искали? - спросил де Ногаре. - Вы верно заметили, я искала вас, хотела передать одно послание от меня, которое я не могу сказать вам при всех, но и наедине, сами понимаете, пойдут слухи. Прочитайте когда вам будет удобно. - ответила девушка и медленно ушла в свои покои. - "Неужели, я смогла хоть как-то признаться в своих чувствах?.." - спросила саму себя в мыслях Оливия, не зная как отреагировать на это событие. Хотелось радоваться, что она наконец-то смогла это сделать, но, что если Льерт ответит отказом и отвергнет её чувства? А если кто-то узнает ещё о её чувствах, кроме отца? Тогда будет скандал и их возможно вышвырнут из Версаля, заставят уехать в деревушку, в которой, как рассказывал Гуго, он вырос. Решив больше не думать и не делать самой же себе хуже, она решила раньше лечь спать. Ночная рубашка приятно легла на тело, увязывая приятными чувствами в полную усталость. Голова коснулась подушки, глаза медленно закрылись, после чего прошло мгновение и сон приятно окутал разум. Приятные ощущения от чьих-то прикосновений заставили открыть глаза и повернуть голову, чтоб увидеть нарушителя покоя. - Ох, прошу прощения, что заставил вас проснуться и нарушить ваш покой, Оливия... - сказал мужчина, сидящий на одном колене перед её кроватью, державший её руку в своих. - Что вас заставило прийти ко мне в такой поздний час, месье Льерт? И разве вы не знаете, что стоит не заходить в комнату к мадмуазель, если она не дала своего согласия на ваш визит, кроме родственников? - спросила Оливия, немного удивившись приходу именно этого юноши. Неужели письмо и он готов так быстро дать ответ? - Я знаю, но не смог дождаться утра, чтоб ответить вам на ваше письмо. Обо мне никто не говорил так, как вы, Оливия. Я бы хотел ответить вам также, письмом, но я всего лишь написал бы обычные слова, поэтому скажу вам прямо, сейчас. Я тоже вас люблю, Mon amour! - сказал Льерт со счастливой улыбкой на лице. - Льерт... - сказала шёпотом девушка, не веря, что именно он это сказал, и даже ущипнула себя, думая, что это какой-то слишком хороший и счастливый сон. - Я люблю вас, Mon amour! Я люблю вас, Оливия! Ваши чувства взаимны! - сказал он, пытаясь донести эти мысли до разума девушки, заметив, что она ущипнула себя. - Теперь я даже не знаю что вам и сказать, Mon cher... - сказала Оливия, слегка покраснев от слегка неожиданной встречи, да и с такими словами. - Ничего не нужно говорить, Mon amour. Только лишь решить, будем ли скрывать свои чувства или проявлять свои тёплые чувства при всех в любых обстоятельствах? - спросил гвардеец, после чего поцеловал тыльную сторону ладони, которая была в его руках. - Давайте мы решим это потом, хорошо, Льерт? - спросила она, посмотрев на мужчину усталым взглядом. - Как пожелаете, Mon amour. - ответил де Ногаре, желая сделать как можно лучше для своей любви. Гвардеец уже было хотел уйти в свои покои, но ладонь Оливии не отпустила его. Повернувшись, Льерт посмотрел на девушку с недоумением. - Останьтесь, мне будет так спокойнее за вас. - попросила она с нотками печали. - Хорошо, Mon amour, я буду охранять ваш сон. - сказал Льерт, прислонившись к кровати, где он недавно стоял. - Глупенький, Mon cher. Думаете я позволю вам сидеть на полу? Ложитесь рядом со мной. - сказала Оливия с улыбкой на лице, погладив мужчину по волосам. - Если нас кто-то заметит так утром, то посчитают, что... - не договорил Льерт, перебитый Оливией. - Никто нас так не заметит утром, если только месье Гуго, он приходит меня разбудить по утрам. И только благодаря его советам я решилась признаться вам в чувствах, он всё знает и не пустит никаких слухов. Ложитесь. Решив не смущать мадмуазель, Льерт снял только лишь камзол и сапоги, после чего лёг на правой стороне кровати и развёл руки, как для объятий. Оливия же аккуратно легла около него, в его объятия, спиной к его груди. - Если вас, Mon amour, кто-то посмеет обидеть, то он будет вызван на дуэль от меня. - сказал Льерт, зарывшись в волосы девушки. - Я уверена, что никто теперь не посмеет меня обидеть, когда я рядом с вами. - сказала Оливия, улыбнувшись. - Какая же вы прекрасная, Mon amour, а ведь меня будет искать отец с самого утра, когда узнает, что меня нет в покоях. - сказал он, улыбнувшись от счастья, и в тоже время думая, что отец будет говорить, когда встретит его на службе. Никакого ответа не последовало, поэтому Льерт понял, что Mon amour уснула. - "Вы милая, Mon amour..." - подумал гвардеец, перед тем, как закрыл глаза и тоже уснул.