Нет, не так.
Тот Одасаку был рядом. Не этот. Сейчас предо мной сидит Сакуноске Ода, член ВДА, взявший под крыло Акутагаву. А там был мой Одасаку – наемный убийца Портовой мафии, который не убивает, который любил острый карри, от которого у меня чуть ли глаза из орбит не вытекали. Да, перед моими глазами Ода. Но не тот, которого я знал. Не тот, с которым вместе выпивали в этом баре. Не тот, который носил кобуры для пистолетов – всегда заряженных, но никогда не выпускавших пули – у себя под грудью. Мы заговорили про то, что он вырвался в ряды молодых писателей. Я очень рад за Оду. Хотя бы тут его мечта исполнилась. Хотя бы тут он будет счастлив. Мы говорили и дальше; он переживал, что не сможет написать то, что его попросили, а я его поддерживал. Я соврал, что «Сложно поверить в гарантию от человека, которого знаю несколько минут». А может, не соврал? Я не знаю Сакуноске Оду, но знаю моего Одасаку. Это не он. Как бы я не хотел в это верить. Настоящий Ода остался там, лежит в сырой земле. Надеюсь, ему там неплохо. Надеюсь, хотя бы там ему спокойно. Ему не одиноко, в этом я уверен. Я часто прихожу на его могилу. Он даже после смерти не один. Но я, дурень, не заметил странного поведения Оды. Он был слишком насторожен. И вот, дуло его пистолета смотрит мне в грудь. Мои глаза округлились, ладони моментально вспотели. На меня не первый направляют пистолет. Но это делали другие. А сейчас это сделал Ода. Как странно, до горечи во рту неприятно. Я не хочу в это верить. Это неправда, верно? Верно же?! Нас разделял стул и два промежутка, на глаз так между нам было сантиметров восемьдесят. Я не смотрел на дуло, только в глаза Оде.Он и правда сделает это?
Я объяснял, что в прошлом мы были друзьями. Хорошими друзьями. А он не верил. Ну как же так? Почему он не верит? Я пересказываю почти что каждый проведенный вместе вечер. Я прошу его о том, чтобы он просто меня выслушал. И тут он произносит то, чего я не ожидал.«Не смей называть меня Одасаку.» «У врага нет права так меня называть.»
Меня как током прошибло. Врага?.. Но я друг. Друг, а не враг! Всегда им был и останусь! Так же и он всегда был и останется для меня другом, на некоторых миссиях – напарником, наставником – по жизни. Ты навсегда в моей памяти останешься солнцем – ярким, теплым, изгоняющим тьму, дарящим надежды на лучшее. Ты солнце, никогда не видевшее Луну, но ты слышал о ней из птичьих песен. Но сегодня ты увидел Луну. Я – Луна. Я окутываю эту планету тьмой, расщепляя каждый лучик света; я убиваю надежды на лучшее и заставляю людей оставить мысли о хорошем. Я заставляю людей тонуть в Бездне, захлебываясь во тьме и безнадежности. А ты спасаешь их, протягиваешь "лучик" помощи, вдыхая в их тела надежу. Такую легкую, невесомую, но она промывает этим безнадёгам легкие от моей тьмы, и они продолжают существовать. Иными словами, ты даруешь свет, жизнь, надежду на лучшее, а я все делаю наоборот. Мы такие неправильные что в том, что в этом мире. Нет, неправильный здесь только я. Ты всегда был хорошим. А я – всегда плохим. Даже в этом мире я не нашел искупления. Даже здесь я злодей. Причем для всех, даже для друзей. Но только не для тебя. В твоих глазах я был героем, который вынужденно стал таким жестоким. Но в этом мире для тебя я злодей. И ты не хочешь видеть меня кем-то другим... Знаешь ли, Одасаку, в этом мире я герой, который стал тем, кто я есть, ради тебя. Это так больно – создавать мир ради человека, который в итоге плюет на это. Но, знаешь ли, даже если бы у меня была возможность заглянуть в будущее и принять окончательное решение, то я бы все равно сделал это. Как бы сейчас мне не было больно, я рад. Рад, что Акутагава с тобой. Рад, что ты пишешь романы. Но мне на душе горестно. Я ведь так и не смогу прочесть твой законченный роман. Я прощаюсь с тобой и ухожу к себе в квартиру. Сегодня ночью все закончится.***
На следующее утро тело Дазая Осаму найдут под окнами штаба Портовой Мафии. Как оказалось, – это было написано в предсмертном письме – он спрыгнул с крыши ровно в 3:13. Лист был в водяных разводах и следах от капель. По-видимому, Дазай плакал, пока писал. В записке он передаёт все в руки Чуи, некогда своей правой руке. Также Дазай просит прощения у Оды, если вдруг сделал или сказал что-то не то. Желает счастья и удачи с романом, но упрекает себя же в том, что так и не прочтёт законченную версию. Осаму извиняется за то, что не помог Оде вспомнить о том, кто он такой на самом деле. К сожалению, только тогда Одасаку вспомнил те вечера, когда их троица – он, Осаму и Анго – выпивали в Люпине, и все было хорошо.Тогда он в первый и в последний раз заплачет.