Есть контакт

      — Шеф, куда мы идём-то вообще?       Достоевский лишь неопределённо повёл рукой, не сбавляя шага. То ли направление показал, то ли просто послал. Хрен поймёшь этого гения. Да и не надо его понимать, собственные мозги целее будут. Два тронутых белобрысых доказательства уже имеются, и Пушкину совсем не улыбается быть третьим.       Бог любит троицу, но Саня, к счастью, атеист.       — Долго ещё идти хоть?       Не то чтоб ему сильно влом или дел навалом. Это просто малость напрягает. Достоевскому срочно понадобилось куда-то сходить, а идти один он отчего-то не пожелал. И как на притчу ни верного Гончарова, ни готового на любой кипиш Гоголя на нынешней базе в одном из закоулков Питера в этот момент не нашлось, но ищущий да обрящет — не подозревающий подвоха Пушкин неосторожно вышел из-за угла прямо к Фёдору.       — Уже не очень. До следующего канала.       Александр едва удержался от удивлённого присвиста: ему всё-таки ответили! Достоевский зазнайкой не был, конечно, но его, Пушкина, разговорами удостаивал довольно редко, предпочитая всякие интеллигентные беседы с Гончаровым или странные гоголевские викторины. Какой-никакой, а прогресс в отношениях.       Собственно, а почему бы не попробовать зайти дальше тогда?       — Обнадеживает. А само дело надолго?       Неизвестно, собирался ли Достоевский ответить и на этот вопрос: стоило Пушкину договорить последнее слово, в кармане Достоевского резко зажужжал телефон. Через пару мгновений Фёдор уже полностью отключился от мира, не сводя взгляда с экрана и быстро-быстро нажимая кнопки на виртуальной клавиатуре. Шагать он при этом не перестал.       А зря. Спустя десяток шагов траектория его движения дала сбой и пересеклась с коварным питерским поребриком.       — Ёпт, шеф, ну ты хоть под ноги смотри!       Гравитация оказалась неподкупимо безжалостна.       До вертлявого Гоголя Сане было как пешком до Китая, но и без перемещения в пространстве он каким-то чудом успел подскочить к Достоевскому и схватить его в охапку, лишая возможности заземлиться. Тот лишь инстинктивно вцепился крепче в телефон, наконец отрывая от него сосредоточенно-удивлённый взгляд.       — О... Прости, отвлёкся.       «Есть контакт», машинально отметил про себя Пушкин, с запозданием осознавая, что этот самый контакт с Достоевским стал вдруг каким-то... чересчур близким.       На ощупь Фёдор оказался как будто ещё более худым, чем выглядел. Впервые оказавшееся настолько близко лицо было едва ль не мертвецки бледным, тени под глазами — отчётливыми, а тонкие губы — порядком искусанными. Куда только нянька-Гончаров смотрит?       Осознав, что он вообще-то сейчас беспардонно Достоевского разглядывает, Александр торопливо опустил взгляд, напоследок замечая всё ещё вцепившиеся в телефон белые руки. Гончаров с Гоголем не зря трагично вздыхали каждый день — Фёдор действительно все пальцы себе погрыз. Лучше б пил, ей-богу.       — Ты это... Если так надо, то уж не на ходу в телефон залипай. Убьёшься ненароком, меня потом Гончаров из-под земли достанет... И туда же засунет в извращённой форме.       Отпустив наконец задумчивого Достоевского, Пушкин чуть смущённо одёрнул его пальто и убрал руки, на всякий случай закладывая их за спину и делая шаг назад. Вторжение в личное пространство Достоевский вроде как не жаловал, на что регулярно плевал позже исправно огребающий Гоголь. Но сейчас ситуация была... вынужденная?       — Не убьюсь, Саша. Не беспокойся.       Нет, ну это определённо был прогресс. Если его сегодня не грохнут, такое дело надо будет отметить чем-то крепким. Пусть даже и в одиночку.       Достоевский вновь уткнулся в телефон, возобновляя стремительный перебор клавиш: видимо, что-то там было особо срочным. Пушкину, конечно, было любопытно, что у него там такого важного, но опыт и здравый смысл подсказывали, что лучше даже не интересоваться. Мало ли какое дело шеф организовывает. Воспримут ещё как добровольца на какой-нибудь подрыв, ищи себе потом бронежилет размера xxl...       — Я закончил, можем идти дальше.       Сунув телефон обратно в карман, Достоевский уставился на Пушкина. По спине последнего пробежали мурашки — всё ж Фёдора не зря прозвали демоном. Как глянет своими странными глазищами, на месте сдохнуть хочется, даром что к Сане он лояльно расположен.       — Ага. Веди тогда.       Достоевский кивнул и развернулся на месте, явно намереваясь продолжить путь. Его цель, очевидно, была близка, но...       — Шеф, ну ёпта!..       ...коварный поребрик под ногами оказался ближе.       Пушкин только обречённо выдохнул, всё тем же невероятным чудом вновь успев сцапать Фёдора в последний момент. Определённо, такие чудеса эквилибристики даже Гоголь со своей "Шинелью" бы не выкинул.       Достоевский в его руках был всё такой же тощий и удивлённый.       Кажется, теперь Саня понимал, почему Гончаров с Гоголем стараются никуда не отпускать его одного.