Спроси у тени

Дверь в каюту захлопнулась с глухим стуком. - Не подслушивать! – рявкнул Ферранте, и за дверью раздалось спешное шебуршание – пираты, что привели Ливию к нему, ретировались прочь – или сделали вид. Уже одно то, что происходящее здесь обсуждает сейчас не меньше десятка человек, выводило из себя. А ведь они с Ливией и слова еще друг другу не сказали. Со словами у Ферранте всегда было туго, это больше по части его брата – только вот Ипполито в кои-то веки молчал как пришибленный, ни слова ни говорил. Только когда Ферранте после боя изъявил желание поговорить с бывшей невестой наедине, в каюте капитана корабля, Ипполито вскинулся было: - Ферранте! – но тут же примолк под тяжелым взглядом брата. «Не лезь. Не суйся. Один раз ты уже все испортил, остались одни ошметки, какой прок, если вмешаешься теперь?» Что можно испортить сейчас – Ферранте и сам толком не понимал. Разве все, что можно навсегда перечеркнуть, не перечеркнуто? Разве не все они с Ливией друг другу сказали, окончательно, раз и навсегда? Рана на боку, поверхностная, но неприятная, все еще саднила, материальное тому подтверждение. Ливия, судя по брошенному искось удивленному взгляду, думала схожим образом, и лишь злобно щурилась, время от времени двигая связанными за спиной запястьями, испытывая узлы на прочность. - Зря стараешься, - бросил Ферранте. Она лишь презрительно дернула плечом в ответ. - Что тебе от меня надо, Злой Рок? - пиратское прозвище Ливия нарочно выделила голосом, так, что оно прозвучало глупо, как выдуманная в детской игре кличка. Что надо? Хороший вопрос. Ответ Ферранте не знал. Он прошелся по каюте туда-сюда, заложив руки за спину. На иных пленников это сильно действовало – один вид грозного пиратского капитана, о чем-то напряженно раздумывающего, решающего, быть может, их судьбу, был способен развязать трусам языки. Впрочем, женщину, которая взялась за оружие, чтобы отомстить, трудно обвинить в трусости. В жестокости, злобном нраве, что он там еще наговорил? – только не в трусости. Смелость – не самая женственная из добродетелей. Это мужчин она делает привлекательными. - Что тебе от меня надо… Ферранте? – повторила Ливия. Назвала-таки его по имени, чуть поколебавшись в самый последний момент, словно сделать это стоило усилий. Смотрела зло, напряженно, исподлобья. Дай шанс – и кинется, вцепится в горло. На щеках алые пятна гневного румянца. Ферранте сел. - Что надо? Хороший вопрос, - повторил он свои мысли, повертел в руке пистолет, отложил в сторону – все равно со связанными руками Ливия не сможет им воспользоваться. – Да вот, думаю, что с тобой делать: убить, продать в рабство, – хотя кому ты там нужна? Работорговцы любят красивых женщин, или хотя бы послушных, отдать моим людям – ребята, знаешь ли, изголодались по женщинам, после плавания-то, - блеф, один блеф, да и не его это люди, а Хвоста – те, кем командовал Злой Рок на дне морском, вместе с «Ливией». Впрочем, блефовать он умел, научился за годы пиратства – Ливия дернулась, побледнела, потом вспыхнула снова, в сощуренных глазах заметались молнии. - Мерзавец, - выплюнула она. - Ты, конечно, можешь сама выбрать, - усмехнулся Ферранте. - Выбор, правда, не велик. - От благородного юноши, которого я знала, как я погляжу, тоже ничего не осталось, - осклабилась Ливия. Удар был слишком точен и верен. На себя-прежнего, наивного юнца, вдыхавшего по Ливии и не замечавшего очевидных быть может для другого вещей, Ферранте взирал с высоты прожитых лет как на другого человека. Только вот шрамы и душевная боль у него с тем чужаком почему-то были общими. И ведь сильно, зараза, болело. - Мы, пираты – люди грубые. - И трусливые, как я погляжу – только и ходишь вокруг да около, да запугиваешь. - Будь ты мужчиной… - начал Ферранте. - Ты бы вызвал меня на дуэль, - закончила за него Ливия. – Как непоследовательно с твоей стороны. Мы ведь уже дрались с тобой. - Думаю, суть ты уловила, - сухо прервал Ферранте её рассуждения. Пора было с этим заканчиваться. Сказать, наконец, ради чего он приказал привести её сюда. Вернее, спросить. Вопрос, наконец, сформировался, сорвался с языка. - Почему он? Из всех мужчин Ломбардии ты выбрала моего брата. Почему, во имя всех святых?! – рука само собой сжалась в кулак. Так и хотелось сомкнуть её на шее бывшей невесты, встряхнуть: почему, черт тебя возьми, говори? Ливия удивленно уставилась на него. Похоже, не этого она ждала. А вслед за удивлением искра злого веселья вспыхнула в голубых глазах. - А если не скажу, что тогда? – осклабилась она, – Прикажешь меня пытать? – глаза женщины, впервые за время их разговора, довольно блеснули. Попался, дурак. Это неуловимое ощущение, когда понимаешь, что перевес в схватке перешел к противнику, тончайшая граница, отделяющая победу от поражения, пересечена, и маятник качнулся не в твою сторону. Ферранте так редко доводилось его испытывать. Неприятное ощущение, пакостное. И надо же было, именно сейчас. - И с какой же радости я должна тебе говорить? – нервный, наполненный горечью смех вырвался у Ливии. Смех человека, уже ступившего за черту, отделяющую здравый рассудок безумия. - Мне-то никаких ответов так и не дали. Не хочешь ничего мне рассказать? А не ты, так твой брат? – она впилась в него пристальным взглядом. Ферранте поспешно отогнал вспыхнувшую огнем перед мысленным взором картину: зимняя ночь, Ливия, как мертвая, на запачканном кровью снегу, Ипполито поднимает к нему залитое слезами лицо. И первый порыв – драться с братом, убить, не задавая вопросов, не рассуждая. Воспоминание такое яркое, что в какой-то момент показалось – прежняя Ливия, та, которую он любил, боготворил, стоит перед ним в каюте. Только показалось. Все тот же злой безумный взгляд, изрубцованное шрамами лицо, кривящийся в дикой усмешке рот. «От благородного юноши, которого я знала, тоже ничего не осталось». Вместе с воспоминанием вспыхнула злость на брата. Сильная, жаркая. И застарелая боль от предательства комом встала в горле. Ферранте прогнал и их. Второй раз это не повторится. Он не допустит. Не вспоминать. Не бередить старое. Не задавать брату опасных вопросов. Слишком дорого заплачено за шаткое примирение, слишком важно сохранить его, не произносить неосторожных слов. Ипполито ему брат, а Ливия… просто тень из прежней жизни. И если сейчас они начнут выяснять, спрашивать, обвинять… Какой в этом толк? А то, что Ферранте так хочет узнать… Очень ясно, очень отчетливо пришло осознание: ответ может ему не понравится. А этот мир и так куплен дорогой ценой. Не вспоминать. Не трогать. Не ворошить прошлое. Под таким девизом им с братом лучше жить. Теням из прошлого тут не место. - Хвост! – окликнул Ферранте. Старый пират наверняка где-то поблизости, должен услышать через переборку. Не вспоминать, не думать, никаких теней. - Увести, - приказал он, и тень, метнув на него напоследок исполненный ненависти взгляд, исчезла в дверном проеме, подталкиваемая в спину дюжими пиратами. Не вспоминать. Ферранте уронил голову на руки, пытаясь сосредоточится на этой мысли. Похоронить вместе с тенями свои вопросы, как бы мучительны они ни были, и как бы долго его ни терзали. И заодно – чужие. Тени еще успеют спросить с нас на том свете. Вот там – когда некуда будет деваться – и разберемся.