Цена войны, цена мира

На следующем балу после обычных танцев начали играть что-то кэналлийское. Это не было ни фламенко, ни танго, ни сальсой в чистом виде, хотя чем-то напоминало все три танца. Я спросила у графа взглядом разрешения, и мы встали в круг. Дворцовое платье было слишком тяжелым - хотелось летящих юбок, шаль, звонкие серьги и браслеты. Но это был танец, он вел за собой, и я растворилась в движении, пока музыка не кончилась. Мы стояли в центре зала вчетвером - Алва, Савиньяк, я и неожиданно Робер Эпинэ. Мы с графом переглянулись, он подставил мне локоть, и мы вышли из зала в поисках его кабинета. Кому нужна кровать, когда в крови звучит музыка? Кансильер позволил мне и Эпинэ наладить транспорт внутри столицы. Тессорий обрадовался новым статьям дохода, но начал ругаться, когда ему на стол начали приходить счета за перекладных лошадей. Со мной, женщиной, он и говорить не хотел, поэтому отдуваться пришлось Эпинэ, который честно бегал с расчетами и планами между нами. Идеи с отоплением, водопроводом и канализацией кансильер в принципе одобрил, но вот с внедрением было сложно. Граф готов был выделить необходимую сумму на постройку мануфактуры - дохода от компаний и патентов хватило бы - проблемой были поставки металла. Железо было легко найти в любом болоте, но для обработки его, достаточной для выплавки чугуна, требовались уникальные специалисты. И все они работали на оборонную промышленность. А если делать трубы бронзовыми, то нужны были более редкие медь и олово. Я, если хотела массовости водопровода, должна была ориентироваться именно на чугун. Хотя для пилотного, так скажем, запуска, и обкатки технологии в Сэ годилась бы и бронза… Савиньяк, с которыми я поделилась своими мыслями, предложил мне дождаться итогов переговоров с Гаунау - заканчивался пятилетний мир, о котором Лионель договорился на Изломе. Если будет подписан мир, то возможно будет направить мастеров для обучения выплавке чугуна. А если мир подписан не будет, нам будет не до водопровода. Логично. Канализация была огромным проектом, на который я пока даже не замахивалась. В стране не было лишних рук для рытья туннелей хотя бы в столице, не говоря уже о том, что их следовало укреплять камнем или кирпичом, и замахиваться следовало сразу на диаметр, позволяющий городу расти ну хотя бы до миллиона жителей. Оллария не Москва, пятнадцати миллионов не поместит в ближайшие два столетия. Что было возможно, так это септические баки для отдельно стоящих замков и домов, чтобы не бегать с ночными горшками по коридорам. Пока в столице горшки выплескивались в сточные канавы, оттуда помои стекали в Данар. Потребуются очистные пруды в будущем, но на этом факте мое знание об очистных сооружениях заканчивалось. Я еще помнила, что для продовольственной безопасности стоит создать водохранилища с пресной водой и системой дамб и сливов, чтобы обеспечить потребность в питьевой воде без наводнений. Все эти идеи на будущее я записывала в отдельную тетрадку. Если не дойдут руки у меня, отдам Иниго. На переговоры с королем Хайнрихом следовало ехать Лионелю, как заключившему первый мир, Алве, как регенту, экстерриору, местному министру внешних дел, и еще толпе придворных и солдат, потому что куда же без них. Я попросилась тоже - в конце концов, одна дополнительная карета и пара лошадей не составит хлопот, а мне было интересно. Со мной, разумеется, ехал сын - я не готова была рисковать, оставляя его в особняке на пару месяцев, слишком свежи были воспоминания о покушениях, а с сыном дорита Исабель. Дорога была долгая, и почти скучная. Пользуясь тем, что как супруга кансильера я находилась на верхушке иерархии и останавливалась в тех же постоялых дворах, что и Алва, я давала ему возможность общаться с сыном. Герцог честно пытался. Что-то рассказывал о Кэналлоа, отвечал на вопросы - пятилетка генерирует вопросы все время, пока не спит и не ест - выдавал какие-то сентенции о чести и достоинстве дворянина. Правда, Алва отказался учить сына фехтованию, сказав, что тот еще слишком мал. Лионель, у которого с младшим братом было почти двадцать лет разницы, был подготовлен лучше. Граф часто брал его в седло или давал ему ехать самостоятельно, находил интересные темы для рассказа, играл по вечерам в настольные игры, иногда присоединялся к активным играм в саду. Отряд же кэналлийцев герцога, составляющий часть кортежа, баловал Иниго и Исабель как мог. Пусть герцог и не признал наследника официально - я понятия не имела, что это за процедура, и доверяла Лионелю, что он разберется, - кэналлийцы слышали о моем поединке, видели сходство сына с отцом, и считали его своим соберито. Дорита Перес, как няня и кэналлийка, пользовалась такой же любовью. Ко мне отношение было двойственным - мать наследника, но замужем за лучшим другом герцога, да еще замешана Леворукий знает в чем. Так что за сыном приглядывали, приносили ему самых замечательных жуков, десерт, фрукты, давали посмотреть пистолеты, кинжалы, шпаги и лошадей. У постоялого двора, где мы остановились, был не только двор, но и фруктовый сад, в котором мы затеяли догонялки. Когда в сад вышли Савиньяк с Алвой, водить выпало Иниго. Подумав, он пригласил господ в игру, а когда те согласились, спросил у отца: - Герцог, а если я вас догоню, будете меня учить драться на шпагах? - Если догоните, буду, - рассмеялся Алва. Мы с Исабель переглянулись, и решили помочь мальчику. Алва быстро понял, на кого ведется охота, кивнул Лионелю, и они с графом начали блокировать мне пути отступления. В какой-то момент они меня загнали так, что уклониться не было никакой возможности, но и сами подошли очень близко к Иниго. Решив,что посторонних здесь нет, я взяла разбег, прыгнула рыбкой через голову сына, перекатилась через плечо и даже не запуталась в платье, вставая на ноги. За спиной раздался счастливый вопль - сын поймал герцога. Алва смотрел на меня с изумлением, Иниго висел на его ноге, дорита Исабель хлопала в ладоши. Лионель, который видел похожие перекаты в моем исполнении раньше, правда в доспехе, а не платье, покачал головой. Я отряхнула траву, выдала детские шпаги регенту, сладко улыбнулась, и уселась на низкой ветке, смотреть на тренировку. Пойманный на слове герцог опустился на колено, взял детскую шпагу, и велел сыну атаковать. Иниго атаковал шпагу противника, сделал шаг вперед и пнул Алву по ноге. Отскочив, чтобы не достали контратакой, он встал в позицию, Я закрыла лицо рукой. Когда мы тренировались с Арно, то думали о драке не на жизнь, а на смерть, а не дуэли по правилам. - Попросите герцога рассказать вам о разнице между боем и дуэлью. - Смутившись, я слезла с дерева и ушла в дом. Я догадывалась, куда еще может пнуть противника сын, и не хотела видеть печальные плоды своего просвещения. На заключение мира ни регент, ни кансильер особо не рассчитывали. Гаунау исторически была противником Талига, спонсировала несколько недавних восстаний вместе с Дриксен, и не была потрепана войнами и эпидемиями. Единственным уязвимым местом было престолонаследие - король до недавнего времени не имел наследников мужского пола, и после его смерти можно было рассчитывать на смуту и борьбу за власть. Но на Изломе Лионель с Алвой организовали брак талигойской дворянки Селины Арамона, выдав юную девушку за пятидесятилетнего короля, и теперь у Гаунау был принц Отто, ровесник Иниго, которого звали Медвежонком по королевскому зверю. Каких-то торговых решений, выгодных обеим странам, тоже не нашлось. Из плюсов положения было только то, что открытых земельных конфликтов между странами не было, и отсутствие договоренности о мире не обязательно вело к немедленной войне. Его величество Хайнрих был крупным крепким мужиком, которому пузо и лишний вес лишь придавали веса и мощи. Он обращался на ты ко всем, включая регента, кансильера, жену и меня. При пересечении границы Лионель передвинул шпагу на правый бок и стал пользоваться левой рукой для письма, ножа и прочего, к моему удивлению. Все разъяснилось, когда король Гаунау поддел его, напомнив про сходство с Леворуким. Стоило нам усесться за стол, уставленный кушаньями, отличающимися бергерской основательностью, приятно выигрывающими у дворцовой изысканности на мой непритязательный вкус, и отличным пивом, как его величество оценивающе посмотрел на меня. - Сложно поверить, графиня, что Альдо Ракан умер от твоей руки, - он покачал головой. - Меня часто недооценивают, - я улыбнулась, - и иногда это приходится очень кстати, ваше величество. К моему счастью, Альдо Ракан не был сильным бойцом, и слишком полагался на физическую силу. - Все равно, женщина не противник мужчине, - король посмотрел на меня со снисходительным неодобрением. - Не смею спорить с вашим величеством, - я лукаво посмотрела из-под ресниц, и отпила темного пива. - Что, хочешь сказать, что можешь победить мужчину в поединке? - Хайнрих стукнул кружкой по столу, расплескав пиво. - А на что мы спорим, ваше величество? - Вот лиса! - усмехнулся король, - и чего же хочешь, если победишь? - Мира между Талигом и Гаунау на тех же условиях еще на пять лет, - герцог Алва, граф и король поперхнулись одновременно. - Госпожа Лора! - возмутился Савиньяк. - Вы обещали не рисковать жизнью! - Вы разрешите мне выйти на поединок, если я надену доспех? - спросила я мужа. - Хех, с доспехом поединок будет слишком неравным, - разочаровался Хайнрих. - Да, один на один это совсем нечестно. А выставьте против меня троих, ваше величество. - Поединок с тремя? Сразу? - король не верил своим ушам. Лионель смотрел на меня так, будто с удовольствием придушил бы сам. - Раз на мне будет доспех, а на них нет. - Не до смерти, но и до первой крови против троих сложно. - Раз мы не хотим никого покалечить, предлагаю правило: “пока стоишь, дерешься”. Кто считает, что получил смертельный удар, выходит из круга. Для дружеского поединка самое то. Ваши бойцы могут просто повалить меня и прижать к земле, если получится. Но если победа будет за мной, вы заключите мир. Согласны? Герцог Алва пожал плечами, соглашаясь. Лионель закрыл глаза и вздохнул. Хайнрих засмеялся. - Ну точно лиса! Найду я тебе и доспех, и троих противников, только чур не жаловаться. - Мы от души чокнулись пивом. Доспех отличался основательностью, состоял из привычной кирасы с защитой рук из кожи, подбитой металлическими пластинами, пластинчатых перчаток и шлема. Горже я надевать не стала, убивать меня никто не станет, а свобода движения мне пригодится. Его удалось подогнать по фигуре, а вот куртку под него мне пришлось одолжить у Лионеля. - Надеюсь, вы знаете, что делаете, - лениво напутствовал меня Алва, который собрался насладиться представлением. Лионель лишь поморщился, проверяя пряжки, и протянул мне мою саблю, которая ехала в обозе на всякий случай. Мы вышли в круг. Моими противниками были военные, разумеется - молодой теньент, крепкий сорокалетний полковник, и капитан где-то посередине между ними и по возрасту, и по росту, и по комплекции. Судя по форме, они представляли разные полки. Наверняка среди них идет соревнование о том, чей полк или род войск круче - а значит, согласованных атак можно не опасаться. Мы расположились квадратом на поляне, отсалютовали друг другу - гаунассцы посмотрели на мою саблю против их более легких и длинных шпаг с недоумением. Наконец раздался выстрел, и я бросаюсь к ближайшему противнику. Отбить шпагу саблей, и отбросить его мощным пинком в грудь. Развернуться ко второму, отвести клинок, шаг вплотную - на лице изумление - обхватить за пояс и бросить его на первого, подбегает третий - и его я снимаю круговой подсечкой. Это не Вальдес, он тяжело падает на спину, и слышно, как вылетает воздух из груди. Я успеваю выпнуть выпавшую из его руки шпагу с поляны, и разворачиваюсь к оставшимся двум. Они начинают обходить меня с двух сторон, и я кувырком бросаюсь на землю, уходя от атаки первого и блокируя мощный удар полковника саблей, которую держу двумя руками - за рукоять и за спинку лезвия, одной ногой цепляю ближайшую ногу полковника за щиколотку, другой бью чуть ниже колена - и он падает назад, а я откатываюсь в сторону, встаю на колено, отбиваю удар подошедшего теньента, вскакиваю на ноги, блокирую саблей выпад в ноги, перехватываю его шпагу перчаткой и контратакую - тыльная сторона клинка прижимается к шее. Кивок - второй вышел из боя. Полковник подходит, прихрамывая - черт, я же не била в колено - и я, оставшись один на один, честно фехтую. Дожидаюсь удара в голову, и падаю в низком длинном выпаде, упирая саблю ему в живот. Моя шея открыта для контратаки, и я готовлюсь подставить наруч, но полковник кивает, опускает оружие и церемонно кланяется. Встаю. Это была короткая схватка, немногим дольше минуты, но я дышу тяжело, как загнанная лошадь. Подхожу к первому упавшему, капитану, протягиваю ему руку и помогаю подняться. Кланяюсь всем троим, и иду к королевскому столу. - Ваше величество, - кланяюсь, снимаю шлем и тяжело сажусь на лавку. - Вина? - предлагает регент. Его глаза внимательно изучают и мое дыхание, и легкую дрожь рук - адреналин. Этот не попадется на мои фокусы, но с Алвой у меня другая задача. - Пива, если не сложно, - снимаю латные перчатки и кожаные, что под ними, принимаю кружку и пью. Хайнрих все еще молчит, и смотрит так, будто это я, а не Лионель, воплощение Леворукого. К вопросу о Лионеле - я ощупью нахожу под столом его руку и пожимаю, давая понять, что я в порядке. Король наконец отмирает, неверяще качает головой, бьет кулаком по столу и говорит, что не откажется от своего слова. У нас с Гаунау будет мир еще на пять лет. Вечером мы собираемся снова, на этот раз на пир, праздновать подписанный договор. Я иду, опираясь на руку графа - я умудрилась потянуть спину, бросая теньента, да еще набила синяки кирасой. Все-таки куртка - плохая замена стеганому поддоспешнику, особенно, если в кирасе кувыркаться. Пора завязывать с подвигами. Все равно больше никого застать врасплох не выйдет. Король Хайнрих не обиделся на проигрыш, и скоро я делюсь с ним своими приключениями в Ожье, чуть приукрашивая их для большего эффекта. - Представляете, ваше величество, сижу я уже день, не снимая полного парадного доспеха для конного боя, по уши в крови и не только, а юный теньент говорит мне о высоком подвиге! А потом я снимаю кирасу, и он спрашивает: “Это что, ковер?” Хайнрих громко смеется, запрокидывая голову. И отвечает байкой из его бурного прошлого. Рядом Алва расспрашивает королеву Селину, как ей живется, оказывается, они близко знакомы. Дорита Исабель и Иниго достали настольную игру и вовлекли в свой круг принца Гаунау. Принц не умеет считать в уме, и ему помогает его нянька. За соседним столом пьет полковник с поединка, над ним тихо подтрунивают. Надо будет подойти и поздороваться. Мне весело и легко, пиво вкусное, жареное мясо и сыр тоже, и мне хочется петь и радоваться. Я предлагаю перебраться куда-нибудь поудобнее, тут наверняка есть отличные деревья, и спрашиваю Алву, не споет ли он что-нибудь кэналлийское. Герцог переглядывается с Савиньяком, и граф напоминает, что обещал мне размять спину, и утаскивает от общего стола в наши покои. Я протестую, мы же еще не пели, но граф умеет убеждать, а стоит лечь, и оказывается, что спина совсем не болит. На следующий день обе партии выглядели довольно печально. То ли пить все, что есть, положено местными правилами, то ли останавливаться у дворян не принято, только лес наполнен спящими, просыпающимися и похмельными телами. Алва и король Хайнрих держатся бодро, радостно похмеляются вином и пивом. Я нашла полковника и хотела спросить, как его нога, но я не говорю на гаунау, он не говорит на талиг, и мы вежливо раскланиваемся и расходимся. Завтракает наша партия вместе, мы с регентом и кансильером за отдельным столом. Речь, естественно, заходит о вчерашнем безобразии. - По крайней мере, на этот раз вы не носите ребенка, - комментирует Алва. - Да куда мне, в моем воз… - я машинально прикидываю даты, спрашиваю графа, - Лионель, вы не помните, когда… - мы синхронно бледнеем, и я резюмирую, - Вашу мать! - и отставляю недопитое пиво.