Win-win strategy

– Фу, так жарко, просто отвратительно. – Моё предложение играть на раздевание всё ещё в силе. – Да пошёл ты, раздавай лучше. – Да-да, раздаю. В ужасно душный июльский полдень можно расплавиться даже с включённым вентилятором. Они давно собирались поставить в студию кондиционер, но, как назло, знакомый специалист в отпуске, а платить миллионы сомнительным мастерам по объявлениям на остановке как-то не хочется. – Туз колоду не ведёт, ещё раз доставай. Сегодня в расписании куча окон. Было несколько записей утром, крайний клиент ушёл полчаса назад, а следующие планируют появиться только ближе к вечеру. Таскаться от студии домой в перерывах нет смысла: дорога слишком долгая, только приедешь домой, как уже нужно выезжать обратно. Так что, дабы скрасить ожидание, парни решили разыграть несколько партий в карты. Вообще, удивительно, что в студии есть колода. Ни один не помнит, чтобы кто-то приносил её сюда. – Какой придурок ходит сразу с козыря? Для подогрева интереса, за неимением денег и стремления их проигрывать, на кон поставили желание. Так будет и мотивация выиграть, и не так скучно. Грустно, конечно, что сегодня они только вдвоём. С Минхо точно было бы интереснее. Кривая, асимметричная татуировка бабочки на пояснице Чанбина – ярчайший пример того, что с хёном играть ахуенно. Он до сих пор не может смириться с фактом её наличия, к слову, и иногда стесняется раздеваться при незнакомых людях, например, в тренажёрном зале или на пляже. А вот Ли-старший своей работой гордится очень, говорит, что такой “всратой хуйни” он не делал никогда, и постоянно отвешивает комплименты этому шедевру. – А, так ты всех козырей забрал, что ли? Теперь я понял, какой. А вот с Феликсом играть стрёмно. Все знают, что жульничает, но при этом мошенника никто не может поймать в момент совершения им своих грязных делишек. Секреты своих побед Ли не рассказывает, а ловчит он так искусно, что уличить его в нечестной игре просто невозможно. Это даже вызывает некоторое уважение. Единственный, кому иногда удаётся обхитрить этого шулера на полставки, – Сынмин. Он тоже нечист на руку, однако Ким хотя бы это признаёт. Старшему сейчас остаётся только два варианта: либо заранее смириться с поражением, либо наивно полагаться на удачу. И токсичная черта Чанбина сегодня искренне верит в то, что Феликс не сможет обвести его вокруг пальца. – Ничего я не забирал. Ты же видел, что мешал я колоду хорошо. – Ладно, правда видел. Феликс – мастер пирсинга, Чанбин – татуировок. Работают вместе они уже несколько лет, но только в этом году их команда, состоящая из 8 профессионалов своего дела, смогла полностью выкупить студию. Они редко одновременно находятся на рабочем месте, обычно в салоне можно увидеть не больше пяти трудящихся. Сегодня вышли вообще только двое, однако с учётом того, какой "плотный" график на день, и этой пары вполне достаточно. – Да как, блять, так вышло? – Ловкость рук и никакого мошенничества. – Не верю. Со начинает перебирать отбой, раскидывая карты по импровизированному столу, чтобы посмотреть, правильно ли Феликс отбивался в последние ходы. – Чанбин-хён, я бы себе в жизни не позволил тебя обмануть. – Грош цена твоим словам, Ликси, знаю я тебя. – Ну, верь не верь, в любом случае я тебе загадываю желание. – Может, ещё партейку, а как закончим – будем загадывать? – Будем? Во множественном числе? Ты правда веришь в то, что ты выиграешь? Ты такой милый, хён. – Айщ, а ну, не болтай. Подай мне карты, я теперь буду сдавать. Теперь уже другая, но не менее токсичная мысль не позволяет Бину принять поражение с достоинством. Спустя несколько минут на воображаемом табло светится 5:0 и, к сожалению, не в пользу старшего. – Моя идея про игру на раздевание до сих пор актуальна, к слову. – Какое раздевание, Ликси? Я тебя прошу, не мели ерунды. – Просто, после того, как я загадаю тебе все свои пять желаний, ты останешься и бедным, и голым. Вот и предлагаю, хотя бы раздеться добровольно, чтобы не так обидно было. – Я? Голым? Бедным? – А ты думал, что уйдёшь от меня просто так? Ты такой очаровательный. – Бля, – Со тяжело вздыхает, осознавая, что ему нечего терять, – давай на раздевание. За все пять сыгранных партий Чанбин так и не выяснил, в какой момент игры он теряет над ней контроль. Он буквально каждой клеткой тела ощущает витающий в воздухе обман. – Весьма великодушно разрешаю тебе снять кепку в качестве первого элемента. – Я ещё не проиграл, заткнись. – Ну, зачем же так грубо. Не думаю, что оставшиеся шестёрка и дама тебя очень спасут. – Откуда ты… – Игра в карты немного сложнее, чем тебе кажется. Но могу поклясться, что я не подсматривал. Чанбин разочарованно скидывает на стол карты, а затем и свою кепку. Волосы под ней непослушные, вьющиеся; он нервно расчесывает их рукой, пропуская сквозь пальцы пряди. – Ты точно хочешь продолжить? – Раздавай! – Нет, так дело не пойдёт. Хён, мы играем ради того, чтобы повеселиться, а не поссориться. Моё первое желание: сейчас кабанчиком метнёшься за пивом в ближайший супермаркет, который через дорогу. Там как раз моё любимое по скидке. – Но вечером же у тебя назначено вроде. – У меня парень на консультацию, там у него воспалился канал, надо посмотреть, а потом девушка придёт штангу менять. Так что мне можно. Ты? – У меня на эскиз на полпятого, и на семь аж первый сеанс… Но, думаю, к тому времени оно успеет из меня выйти. – Фу. – В общем, да, я быстро. – Какое мне брать, помнишь? – Обижаешь, Ликси. Какой-то закуски, может, захватить? – Не знаю, на твой вкус. Из всех возможных вариантов, как потратить желание, Феликс выбрал лучший, Бин очень за это ему благодарен. Его ревностная натура действительно на раз-два докрутила бы ситуацию до ссоры, так что разрядить обстановку просто превосходное решение. До магазина две минуты быстрым шагом, там по уже привычному маршруту среди полок, и спустя семь минут оба уже довольно шипят открытыми бутылками слабоалкогольного. – Ещё играем? – Снова на желание? – Неа, этот этап мы уже прошли. – Бля, не знаю, – Со окидывает себя и Ли, – ну, давай. Только поддайся мне, что ли. – Поддаться? – Ну да, я не хочу быть всухую тобой униженным. 6:1 – и Феликс снимает с себя бандану. – Так будет честно. Разницу между игрой до и той, что они сыграли сейчас, Бин всё ещё не видит. Младший так же смотрит на карты, говорит те же фразы, идентично двигает руками и улыбается. Он профи. С этим надо лишь смириться. – Не везёт в картах, так повезёт в любви, да, хён? Ещё разок? – Давай. Но для обуздания своей гордости нужно время, а потому Чанбин снова с разгона прыгает на те же самые грабли. 7:1. – Футболку? – Ага. Зато теперь не так жарко, а когда вентилятор поворачивается в его сторону – вообще песня. Даже немного жить хочется. – Я, – Ли немного подвисает, замолкая, – хочу использовать своё второе и третье желание. Я хочу, чтобы ты допил залпом. – Ты как-то хуёво желаниями распоряжаешься, если честно, но мне же лучше, – парень большими, но медленным глотками опустошает банку. – А третье: я проколю тебе соски. Чанбин громко давится пивом, отчего оно льётся изо рта, через нос, растекается по всему голому торсу и даже попадает на самого виновника торжества. – Ты мне что? – Господи, Чанбин, ты в порядке? Надо было дождаться пока ты допьёшь, наверное, я за салфетками, секунду, – младший мигом откатывается на стуле к своему рабочему месту. – "Наверное", блять... – На, вытрись, – Ли протягивает две пачки: и сухих, и влажных. – Так что ты хочешь сделать? – Я просто подумал, что тебе очень пойдут проколы. Времени у нас много, ты мне торчишь желание, вот в моей голове всё и сошлось. – А если я не хочу? А вдруг мне будет больно, и я боюсь? – Набить дракона на всю ногу тебе было нормально, на рёбрах красить белым не страшно, а тут резко больно? – Ну, ты сравнил тоже, тату и ёбаные огромные иголки. – Не мне тебе рассказывать об устройстве твоей машинки. А если не понравится, просто вытащишь штанги, и оно само заживёт. Через год и не вспомнишь, что там что-то было. – Ничего себе, "не вспомнишь". Меня это в кошмарах преследовать будет, я уверен. – Я сяду тебе на коленки. – Я в ванную, и начинаем. Феликс знает, на что давить, и Чанбина это подкупает ещё больше. Старший не драматизировал: инструменты пирсеров его действительно пугают. По его скромному мнению, тату-машинки выглядят не так зловеще, да и боли приносят в разы меньше. Он не пробовал, просто предполагает. Единственный прокол, который у парня есть сейчас, – пирсинг на левой мочке, что сделали ему друзья по пьяни кхм лет назад, пока сам страдалец был в отключке. Показываться маме было очень страшно, Бин носил шапку даже дома, перестал стричься, отпустил волосы почти до каре. Его родители не из самых внимательных, потому свой крохотный черный гвоздик он успешно скрывал на протяжении полугода. А затем случайно заправил волосы за ухо. Скандала он не избежал, но, к счастью, украшение вместе с мясом мать не вырвала, а это уже огромный успех. Бин в последний раз с некоторой тоской рассматривает свои девственные, нетронутые всякими устрашающими инструментами соски в зеркале. Идеи отказаться даже не возникает в голове, наверное, потому что Феликс пообещал ему очень интригующее зрелище, а возможность реализовать такое упускать нельзя ни в коем случае. Но и страшно же, сука. Игла размеров в пять сантиметров, да и к тому же дважды. – Главное не отъехать прям под ним, главное не отъехать прям под ним, главное… Умывается, глубоко вдыхает-выдыхает несколько раз. Готов. – Хён, ты скоро? – Ну и рожа у тебя довольная, Ликси, – подмечает старший, выходя из ванной. – Ещё бы мне довольным не быть. Садись давай. – А ты мне обезболивающее организуешь? – Ну, тогда надо будет ждать, пока подействует. Хочешь оттянуть этот момент? – Я хочу этого больше, чем ты можешь себе только представить. Во время паузы играют ещё раз. Феликс решает не травмировать хёна ещё больше, и в этот раз старший снова проигрывает желание, вместо того, чтобы лишиться шорт. 8:1. – У меня девушки часто "наживую" делают, а ты что-то совсем неженка, хён. – Я свяжу тебя и набью паутину на локте. – Понял, не дурак. Выбери пока украшение, – Ли протягивает дисплей со всевозможными штангами, однако в последний момент передумывает, – а нет, я сам выберу. – Ты мне уже что-то подобрал? И что ты, блять, делаешь? – На нетвердые соски не колют, – Ликс прикладывает холодную бутылку воды из мини-бара к груди Со. – Это как-то… – Если скажешь, по-гейски, – произносит Феликс, параллельно играясь пальцами с соском и пытаясь наметить вход и выход иглы, – я проколю тебе ещё и член. – Всё, молчу. Ай. – Это не больно, не ври. – Я тренируюсь. – У тебя отлично получается, но не продолжай. Мы с тобой тут справимся минут за пять. Мазь подействовала? – Не знаю, наверное, да. – А так? – А что-то изменилось? – Я тебя ущипнул. – Тогда подействовала, я не почувствовал. – Ну и славно. Вообще плохо, что ты выпил, может будет кровь, но не страшно. – Но ты же сам сказал… – Так, всё, цыть, не отвлекаем мастера. Три, два… – Айй, – игла проходит насквозь, – блять, Феликс, ебать тебя в рот. – Можно и в рот, но потом. Молодец, один есть, ты хорошо справляешься. Сиди на попе ровно, я штангу возьму. – Это та-ак больно, гель твой нихера не работает. – Это он уже действует, а представь как без него, – младший подъезжает к кушетке на стуле, держа в руках украшение, – смотри наверх. – Зачем? – Чанбин послушно запрокидывает голову наверх. – Это как-то тебе поможет? – Скорее тебе. Вдох-выдох, такой, чтобы я слышал, – Ли устанавливает штангу и берет новую иглу. – Готов? – Не очень. – Отлично. Три.. – Ммм, сука, – Бин прикусывает губу чуть ли не до крови, – я думал, ты до одного досчитаешь. Почему на это вообще соглашаются добровольно? – Кто-то правда любит боль, кто-то внешний вид, у всех по-разному. – Это был больше риторический вопрос. Ты там закончил? – Почти, сейчас только для портфолио сфотографирую. – Я могу опустить голову? – Да. С указаниями, как ухаживать за проколом, я тебе дам подробную инструкцию, но если хочешь, пока мы на работе, могу тебе обрабатывать я. Или можешь просить Сынмина. Он не такой нежный, как я, конечно, но не откажет, – Ли очень увлечённо снимает с разных ракурсов, пытаясь подобрать наилучший. – Как тебе? – Я.. – Со сложно подобрать тот исчерпывающий мат, который бы полностью описал, что он думает об этом. – Неплохо вроде. Мне идёт? – О да, тебе очень хорошо. – А что написано на сердечке? – На зеркало, читай. – "Cum" и.. "Here". Так, "here" это "тут", а что такое "cum"? – Ээм, ну, – Ли очень старается скрыть смешок, что предательски пытается вырываться из его уст, – кхм, я не знаю, если честно. Наверное, что-то милое, накрутки-сердечки всё-таки. – Потом погуглю. Ты обещал сесть мне на коленки. – Мне было бы неудобно прокалывать, сидя сверху на тебе. – Тогда садись сейчас, я хочу получить обещанное. – Хён, ну какие, нахуй, коленки? – Бин громко разочарованно вздыхает и скулит, максимально стараясь привлечь внимание и вызвать сострадание. – Ладно, дай я уберу на рабочем месте. – Ты мне сам сказал, что сядешь, не делай вид, будто это одолжение. Мне стоит надеть футболку? Проколы будут болеть от трения с тканью? – Болеть от ткани вряд ли, но вот чувствительность точно повысится. Через пару часов перестанет действовать анестетик, и ты поймёшь о чём, я ближе к ночи. И Чанбин понял. Он понял всё, каждое слово и каждую букву, преисполнился в своём сознании и миллион раз пожалел о том, что так дёшево продал своё тело. Да, Феликс на коленках – это очень красиво, всё как он и представлял, но оно не стоит того, что он испытывает прямо сейчас, пока второй час ворочается в постели в попытках уснуть. Подобные этому исключительно дружеские действия без всякого подтекста у них не редкость. Как-то на день рождения Ли после того, как здорово выпил, презентовал Бину в качестве одного из подарков французский поцелуй. Выбор презента весьма необычный, зато очень запоминающийся. Старший уже пару лет не может из головы выкинуть сцену того, как смачно Ликс впивается в его губы своими, а потом даже и прикусывает их. Ух. У Минхо где-то даже видео есть, но хён его не показывает, говорит, что "на своей свадьбе увидите". А Со и не против так-то, вот бы только свадьба была. Но её не случится, если сегодня ночью Чанбин трагически погибнет во время этой нечеловеческой пытки. Интернет сказал, что ничем заклеивать нельзя и мазать чем попало тоже нежелательно. Почему он должен мучиться из-за этого? А ведь и правда, почему он? – Ликси, утро доброе, пора вставать. – Что ты хочешь от меня? Я сплю. – У меня трагедия. – Если ты снова плачешь из-за дорамы – я кладу трубку. – У меня, – старший на секунду замолкает, – у меня отпал сосок. – Очень смешно, хён, пока. – Я не шучу, вообще-то. – Ага, я понял, доброй ночи, – тишина длинной в несколько секунд. – Стоп, у тебя, блять, что? – Феликс, я умираю, мне кажется. Я тебя любил, помни это. – Я сейчас буду, подожди три минуты, иди в ванну и приложи что-то. Ли в панике сбрасывает трубку. Стыдно? Разве что немного. Бин, как и было ему сказано, идёт в ванную комнату и прикладывает к груди найденный платок, смоченный холодной водой. Так действительно лучше. Три минуты и пятьдесят три секунды понадобилось младшему, чтобы добежать до соседнего дома. У него даже свои дубликаты ключей есть. Изначально делались они для того, чтобы хрупкий и маленький Феликс буквально на руках затаскивал домой пьяную тушу старшего, но и на такие экстренные случаи тоже подойдёт. – Хён! Я здесь, ты где? – В ванной, Ликси, как ты и сказал. Тебе есть, чем обработать меня? – Да-да, я принёс всё, что надо. – Ли забегает в ванную комнату и, только когда видит старшего сидящим на стиральной машине и качающим ногами в воздухе, выдыхает. – Ты в порядке? Как так получилось? Ты дёрнул украшение во сне? Где отпавшая часть? – Какая часть? – Ну, отпавшая, ты же сказал, что сосок вырвал. – А-а, точно, я немного преувеличил. – Что значит преувеличил? С таким не шутят, показывай, что под платком! А под ним-то всё в порядке. Ли стоит, хлопая своими большими красивыми глазами, наверное, ему тяжело спросонья понять, как стоит реагировать. – Они очень болят, спать просто невозможно, но я знал, что ты не придёшь, если скажу правду. Прости, конечно, но я не хочу страдать один. У тебя есть какая-то мазь на такие случаи? Младший закатывает глаза и закрывает их, показательно глубоко вдыхает, медленно выдыхает. – Это единственный, клянусь, единственный раз, когда я прибежал к тебе среди ночи. В следующий раз, даже если тебя тут убивать будут, размазывая по стенам и делая из твоего тела кровавое месиво, я буду мирно спать в своей кровати, а после твои остатки пущу на котлеты. Ты меня понял? – Каждое слово. – А теперь побежал быстренько мне за успокоительным и чаем с ромашкой, иначе я тебе оба соска к хуям собачьим вырву. – А можно не собачьим? – взгляд Феликса, наполненный усталостью и разочарованием, безмолвно отвечает на вопрос. – Понял, сейчас поставлю чайник. Две ложки сахара и кубик льда, чтобы не обжечься. Привычки Ли он знает, наверное, почти все. И про то, что он пульс меряет, когда волнуется, что глаза закатывает, когда недоволен, какой кофе он пьёт и где его покупает. – Давай сюда свои сиськи несчастные, – младший неожиданно появляется будто из ниоткуда и разворачивает стоящего у плиты Чанбина к себе лицом. – Они не несчастные, пока их трогаешь ты. – Уйми своё возбуждение, я просто помогаю им не болеть, не более. – А жаль, – старший неловко замолкает. – Может, у меня останешься? Там дождь вроде, да? – Капает, ага. Не знаю, мне тут как бы и идти недалеко. – У тебя на завтра есть записи? – Только после обеда, насколько я помню. – Оставайся тогда. Отоспимся, а я тебе утром приготовлю что-то в качестве извинения. – Тогда жду королевский завтрак и никак иначе, я заслужил. И хочу мяса прям горой. – Договорились. Твой чай уже стоит готовый, кстати. – Да, я чувствую по запаху, спасибо. – Тебе спасибо. Когда подействует? – Через пару минут, наверное, в упаковке инструкция, если хочешь – почитай. – Мне не настолько интересно, я поверю тебе на слово, – неуютная пауза; совестно, даже больше, чем Чанбину бы хотелось. – Где ляжешь? На кровати или на диване? – У тебя диван неудобный, потом спина болит, хочу к тебе. Бин вообще планировал отдать свою кровать ему, а сам лечь в гостиной. Но "к тебе" так "к тебе", ему же просто невозможно отказать. – Как ты планируешь потратить свои оставшиеся желания? – Хён, спи, бога ради. – Я не верю в бога. – Ты с ним скоро встретишься, если не прекратишь снова мешать моему сну. Тишина слегка неловкая. Они лежат в обнимку, причём по инициативе Феликса. На часах без пятнадцати три, в комнате пахнет ромашкой из-за чашки с недопитым чаем на тумбочке, а ещё чем-то мятно-свежим из-за анестетика. – Не знаю, может быть, загадаю сводить меня в дорогущий ресторан, я ещё не придумал. Хочу, чтобы страдал либо ты сам, либо твой кошелёк. – Я могу и без потраченного желания сводить тебя на свидание, – слегка нервно шутит старший. – Правда? – Ну, да, тебе не обязательно было унижать меня в игре для этого. Я и сам охотно бы тебя куда-нибудь пригласил. – Тогда почему не сделал этого раньше? – Ли поднимает голову с плеча старшего и, наверное, смотрит тому в лицо, однако практически полная темнота не даёт увидеть, куда именно направлен его взгляд. – Я думал, что ты в этом не заинтересован, вот и не звал. Странно говорить вслух то, что Бин держал в себе не один год. Они в принципе никогда не говорили ни о чём настолько личном, хоть и могут назвать себя лучшими друзьями. – Ты серьёзно? Не заинтересован? – Ну да, мне так казалось. – Хён, вот при всём моём уважении… – Феликс так тяжело вздыхает, что груз вины моментально падает на плечи старшего. – Я придумал, как использую одно из своих желаний. – И как? – Поцелуй меня. – Ты серьёзно? – А похоже на то, что я шучу? – Не очень. – Ну так тогда заткнись и целуй меня. Его губы ровно как пьяные воспоминания и гласили: нежные, мягкие и сладкие, наверное, от сахара в напитках. Ощущать его изящные руки, блуждающие под одеждой, чувствовать прерывистое дыхание, слышать ускоренный стук сердца. Ни одна даже самая смелая фантазия не могла предположить, что Чанбин когда-нибудь сможет коснуться Феликса там, где касается сейчас. – Я хочу, чтобы ты снял футболку. Она мне мешает. – Мешает? Но.. – Не хочешь сам? Ладно, это сделаю я, – Ли садится на бёдра старшего и довольно ловко стягивает с того раздражающий предмет. – Но какую всё-таки я проделал превосходную работу, никак не могу налюбоваться. Ты согласен, хён? – Тебе нравится моя измученная, побывавшая на всех кругах ада грудь? – Она больше, чем просто мне нравится, – Феликс, не торопясь, поцелуями спускается от линии челюсти до солнечного сплетения, периодически прерываясь на продолжение фразы, – я от неё в восторге. Надо будет поблагодарить хёнов за то, что уговорили тебя ходить с ними в зал. – Если ты притронешься, я ничего не почувствую из-за анестетика, да? – Да, но не переживай, я уделю должное ей внимание, когда всё заживёт. Обещаю. Перевернись на живот. – Зачем? – Ты слишком много говоришь и слишком мало делаешь. Разворачивайся, говорю, – Феликс довольно улыбается, пялясь на татуировку на пояснице. – Минхо тоже надо будет сказать спасибо. – О нет, не смотри на неё, я тебя прошу. Я постоянно забываю о том, что её надо свести. – Не смотреть? Свести? – Ликс приспускает резинку домашних шорт так, чтобы полностью видеть весь рисунок. – Грех не оценить по достоинству такой шедевр. Ты дал ей имя? Она похожа на Матильду, мне кажется. Со не слишком настойчиво пытается перевернуться обратно на спину, однако сидящий на его заднице Феликс, крепко сжимающий своими бёдрами тело старшего, не даёт осуществить задуманное. – Хён, не стоит ёрзать, – Ли хватает его руки и складывает за спиной, придерживая их двумя ладонями, после чего наклоняется и оставляет влажные поцелуи в районе шеи, – я скажу, когда будет нужно двигаться. – Но я.. – Тихонечко. Тебе не нравится Матильда, я понял, а жаль. Тогда предлагаю Изабеллу, – младший оставляет следы: ставит засосы, кусает, временами даже довольно больно, после чего как бы виновато зацеловывает места укусов, – это “прекрасная” в переводе с итальянского, ты знал? Ей очень подходит. Как и тебе. Оказаться в таком зависимом положении очень смущает, особенно если учесть, что подобный опыт у Бина впервые. Но ощущения, нечёткие и манящие, отодвигают всякую неловкость на второй план, они вынуждают растворяться в моменте. Смена ролей заставляет привычные вещи играть новыми красками, чувствовать происходящее по-другому. Касаться друг друга – добровольно лишать себя возможности дышать полной грудью. Между ними горячо, вот-вот обожжёшься. Эрогенной зоной Ли оказываются уши: многочисленные проколы повышают чувствительность до предела, и простого нежного касания хватает, чтобы вызвать мурашки по всему телу. Хриплый шёпот, громкие вздохи, сдавленные всхлипы. Чанбин использует всё, чтобы завести ещё сильнее, он дразнит и срывает крышу. Однако и сам будто рассыпается на части в моменты, когда целуют его ключицы. Феликс единолично руководит процессом: ни одно действие не осуществляется без его разрешения, ни одно слово не произносится без позволения на то. Он снимает одежду, меняет позы, отдаёт команды, задаёт темп. Его уверенность, властный взгляд и превосходительный тон невольно заставляют отводить глаза, задерживать дыхание, закусывать губу. Оказывается, он профи не только в настольных играх. Войти во вкус и увлечься совершенно несложно, подобное напряжение делает это даже проще, чем кажется: под конец Бин уже скулит со слезами на глазах и буквально молит о разрешении. Благо, сегодня его любовник снисходителен. – А я и подумать не мог, – Ли довольно вздыхает, крепче прижимая к себе полуживого Бина, – что ты так легко под меня ляжешь, хён. – Так тебе отказать невозможно, – тяжело дыша, откликается тот, – тем более с таким-то напором. – Рад это слышать, мне льстит. Раз так, когда в ресторан? Хочу в "Мугунхва". А ещё соджу хочу, и мясо, и… – Всё, что захочешь, Ликси, абсолютно всё. – Честно? – Обещаю.