будни родителей-одиночек

Проходит некоторое время. У начальника Цзяна случается синдром «вы-все-сдохнете-уа-ха-ха» человека. Из очевидных последствий: на работе все ходят по струнке, боясь с нее свалиться прямо в зубастую пасть монстра, обитающего в кабинете директора. Не то чтобы до этого директор был душкой, скорее душнилой, но за эти две недели Вэй Ин уже начал верить в демонов, что могли вселяться в людей прямо как в Сверхъестественном. Ему срочно нужны были Сэм и Дин Винчестеры, чтобы обезвредить этого Люцифера в рубашечке, застегнутой на все пуговицы а-ля «мне тридцать пять и я девственник», и рожей лопуха, который послужил кому-то заменой туалетной бумаги. Хуайсан как-то повесил нос и стал напоминать жухлую травку, пожеванную коровой и выплюнутую ей же из жалости. Эти два события Вэй Ин связал не сразу, потому что был занят тем, что строчил сообщения своему мужику о вреде воздержания и предлагал потрахаться хотя бы в обеденное время. Он был готов найти пятнадцать минут на оргазм, он бы смог! Но каждый раз директор Цзян, у которого был нюх на счастливую жизнь сотрудников и желание это исправить, придумывал ему новое задание. По вечерам Вэй Ин находил в себе силы только раздеться и предложить Лань Чжаню трахнуть себя во сне, но он даже не успевал закончить свое предложение, прежде чем вырубиться. Таким образом мужик у него был, а половой жизни не было. Такими темпами Вэй Ин превратится в своего начальника, которому не дает даже собственная рука. Что-то подсказывало омеге, что тот вообще о сексе знал только то, что иногда кто-то им занимается. Однажды Вэй Ин чуть было не предложил ему позвонить сутенеру, номер которого раздобыла его мама, или в службу психологической помощи, когда тот в очередной раз тявкнул грозное: «Переделать!», но вовремя прикусил свой чешущийся язык. Если его за это уволят, кредиты ему потом спасибо не скажут (о том, что Лань Чжань их уже погасил, он пока не знает). В один из дней Вэй Ин все же не выдерживает и, пока директор Цзян засел в туалете, в котором его кто-то запер (интересно, кто?), бросает Хуайсану весьма лаконичное: — Мне пох, я пошел! Звони мастеру! Да, потому что дверь этот кто-то запер, не желая искушать судьбу, поэтому беззаботно выбросил ключ в окно и счастливо помахал невидимым платочком. Вэй Ин скачет к лифтам в приступе эйфории, чувствуя, как звенят яйца и чешется сфинктер. Это определенно симптомы глубокой депрессии. В офисе своего альфы он проходит мимо секретаря с таким видом, будто он генеральный директор, звезда шоубиза и новый президент. Секретарь не смеет даже пикнуть, ведь Лань Чжань еще две недели назад всем тут показал его самые удачные, конечно же, фотографии и наказал всегда и всюду пускать, даже если Лань Чжань в этот момент отсутствует в офисе или мертв. Вэй Ин открывает дверь с ноги, изящно поправляет съехавший пиджак и встречается взглядом с альфой, что сидит за ноутбуком и удивленно моргает при виде омеги с горящими глазами, в которых плещется желание кончить минимум семь раз. Отказы не принимаются! — Вэй Ин? — Без разговоров, — безапелляционно говорит тот, захлопывает дверь и подходит к альфе, тут же усаживаясь к нему на колени и надеясь, что офисный стул не сломается под их общим весом. — У меня есть десять минут до приезда мастера, а затем еще пятнадцать, прежде чем начальник Цзян меня хватится и устроит Хуайсану неистовую еблю мозгов. Снимай штаны. С той самой течки, когда они переспали впервые, у них не было ничего. Ни коротенькой дрочки, ни невинного минетика, ни фееричного грязного секса на огромной кровати с балдахином, который Вэй Ин заказал в интернете. И вовсе не потому, что балдахин все еще путешествовал в коробке из Таиланда по почтовым точкам. Его задница изнывала от тоски, яички обиженно поджимались, член вставал как по расписанию, но был раз за разом проигнорирован, и все из-за тучки под именем директор Цзян. Эта тучка плевалась ядом и излучала радиацию. Плохая тучка, фу! — Вэй Ин, — пытается остановить его альфа, перехватывая руки, стремительно потянувшиеся к ширинке. Потому что Лань Чжань все не спешил выполнять приказ. Как только посмел? — Погоди, стой… — Лань Чжань, я сказал без разговоров! Я хочу тебя сейчас же! Если ты не засунешь в меня свой член в ближайшую минуту, клянусь богом, наши дети будут плакать над твоей могилой. Лань Чжань снова открывает рот, выражая протест всем своим видом, а Вэй Ин откровенно не понимает, что того не устраивает. Он уже завонял весь кабинет своим запахом, сгорая от предвкушения, неужели Лань Чжань не чувствует? Совсем его не жалеет! Если он сейчас скажет очередное: «Нет», Вэй Ин очень хорошо его спародирует прямо у алтаря! И вдруг откуда-то появляется третий голос, на секунду заставивший Вэй Ина остановить попытки проникнуть в штаны своего альфы. — А-Чжань, я, пожалуй, перезвоню тебе позже. Вэй Ин оборачивается и первым видит свое удивленное изображение на мониторе ноутбука, а после и лицо говорящего человека. Ох, Лань Чжань, оказывается, был занят. Ох. — Добрый день, — чисто из вежливости говорит он, хотя последнее, чего ему сейчас хочется, это быть вежливым. Первым в списке стоит грязный секс на рабочем столе, возможно, с ролевой игрой. Начальник-подчиненный, чем не игра? — Добрый день, — улыбается незнакомец. Кажется, искренне. — Приятно с вами познакомиться, господин Вэй. Мой брат много о вас рассказывал. — Брат? — омега слегка сдвигается на бедрах Лань Чжаня, тут же подмечая приятный сюрприз в виде гордо выпирающего бугра в районе паха. — Да, мне тоже очень приятно. Вы не против познакомиться поближе как-нибудь потом? У нас с Лань Чжанем есть одно очень важное незаконченное дело. Лань Сичэнь маскирует смех за кашлем и отключается, напоследок махнув рукой. На всякий случай Вэй Ин захлопывает ноутбук, затем оборачивается к Лань Чжаню, у которого в глазах — веселье, а в штанах — заинтересованно приподнявшийся орган, от которого омега сегодня ожидает хорошей работы и спортивной выдержки. Он облизывает губы, наконец тянет руку в чужое белье, достает оттуда уже налившийся кровью член и поднимает взгляд на альфу. — Считаю, знакомство прошло отлично. Такой же отчаянно изголодавшийся по ласке Лань Чжань засасывает его как пылесос, и Вэй Ин охотно ему это позволяет. *** В ушах у Вэй Ина наушники, в которых громко играет музыка, в руках — тазик с грязными вещами, а на ноге — дырявый носок. Говорил он Лань Чжаню вытащить этот гвоздь из пола, тот сказал: «Мгм» и умчался на работу, завязывая по пути галстук и держа в зубах хлебец. У него там какие-то сроки, а у Вэй Ина теперь дырявый носок. Вэй Ин, конечно, мог бы и сам его забить, вытащить или прикрыть ковром, но это стало делом принципа. Он вообще-то тоже не домохозяйка, но стирает шмотки исправно, и у него тоже есть работа, на которой бывают завалы. Поэтому, вместо того, чтобы избавить себя, детей и Лань Чжаня от бесконечных трат денег на новые носки, он ставит у гвоздя табличку «Осторожно, злая собака», потому что другой в магазине не нашел, а делать свою — ему что, заняться больше нечем? Довольно взглянув на проделанную работу, Вэй Ин прижимает тазик к груди и бредет к кухне, на ходу снимая оба носка, чтобы выбросить их в мусорку под играющий в наушниках рок. Дети гуляют на улице, Лань Чжань на работе, Вэй Ин переквалифицировался в домработника. Все как обычно. Так как все вещи, нуждающиеся в стирке, были успешно собраны, Вэй Ин тащит все это добро в ванную и закидывает в стиральную машину. В первое время ему пришлось заново учиться ей пользоваться, потому что у Лань Чжаня была не стиралка, а целый механизм с кучей непонятных кнопок, купленный словно в двадцать третьем веке, плюс разговаривающий на японском. Сейчас они с машинкой нашли общий язык и вполне ладят. Вэй Ин нажимает нужные кнопки, запускает стирку, все это время пританцовывая на корточках, и поднимается, тут же чувствуя на своей талии большие ладони. Он вздрагивает от неожиданности, распахивает широко глаза и втягивает носом давно знакомый запах сандала. — Лань Чжань, так и до заики недалеко… — для приличия ворчит Вэй Ин, вытаскивая наушники из ушей. — Я думал, у тебя еще встреча? — Отменили, — отвечает альфа, залезая руками под растянутую футболку. Вроде как даже свою. — Приехал пораньше. Где дети? — Пошли в парк, — улыбается Вэй Ин, откидываясь на альфу позади себя. Позволяя гладить голую кожу живота и чувствуя мягкие касания губ на плече сквозь ткань. — Но они могут вернуться в любой момент, так что заканчивай. Лань Чжань даже не пытается сделать вид, что он об этом хотя бы подумал. Лишь разворачивает Вэй Ина лицом к зеркалу, толкает к раковине и заглядывает в глаза через отражение. Омега вопросительно вскидывает бровь. Взгляд у Лань Чжаня такой, будто он весь день хлестал на работе виагру, но встроенный в его организм пояс верности и любовь к своему мужчине не давали ему поддаться разврату. Так жадно, голодно, Вэй Ин даже удивляется. Он привык, что Лань Чжань его хочет. Он в принципе всегда знал, что секси, так что ничего удивительного в этом не было. Но сейчас, когда на нем старая футболка, уже выцветшая от бесконечных стирок, безразмерные штаны и на отвали сделанный пучок из волос, пахнущими кухней после неудачной попытки приготовить ужин… На месте Лань Чжаня Вэй Ин бы себя пожалеть захотел, а не трахнуть. Тем не менее, он охотно верит Лань Чжаню, когда тот шепчет ему в шею о том, какой он красивый, распрекрасный и обаятельный. Всегда верит. И сейчас тоже. — Лань Чжань, дети могут прийти… — В любой момент, — заканчивает за него альфа, толкаясь уже готовым на все сексуальные подвиги членом между ягодиц, где медленно, но верно становится влажно. — Мы тихонько. — Это когда мы тихонько?! — вяло возмущается Вэй Ин, особо не принимая попыток остановить это безобразие со своей задницей в главной роли. — Мы не умеем тихонько, если ты не заметил. — Сумеем, — не соглашается Лань Чжань, поднимая края футболки. Вэй Ин поначалу думает, что чтобы снять, но вместо этого альфа подносит ткань к его рту и говорит: — Сожми зубами. Омега послушно сжимает, но очень сомневается, что это поможет. Уходит секунды две на то, чтобы Лань Чжань запер дверь на замок, прежде чем вернуться к своему занятию, а именно: соблазнению и так уже соблазненного омеги. Лучше бы с таким энтузиазмом от гвоздя избавлялся… Коснувшись носом чужой макушки, Лань Чжань вдыхает запах и так блаженно жмурится, что Вэй Ин закатывает глаза, едва сдерживая себя от того, чтобы не выпустить ткань из зубов и не выдать ехидное: «Вкусно тебе нюхать наш сгоревший ужин?» Вэй Ину иногда кажется, что Лань Чжаню все вкусно, все круто и все нравится, что бы он ни делал. Они живут вместе уже четыре месяца и ни разу не поругались. Даже чуть-чуть. Это одновременно нравится Вэй Ину, но и напрягает тоже. Потому что идеально не бывает. Может, чтобы это доказать, он и не стал забивать тот гвоздь, хотя делов там на пять секунд. Поход в магазин и поиск таблички занял куда больше времени. Лань Чжань тем временем стягивает его штаны вместе с бельем до колен, и взору Вэй Ина открывается вид на свой же стоящий член. Тот всегда охотно соглашается с любыми авантюрами, в которых Лань Чжань предлагает ему участвовать. То ли молодцом назвать, то ли предателем — непонятно. Вообще Вэй Ин любит бриться везде где дотягивается, но в последние пару дней особо этим не занимался, оттого лобок покрыт черными колючими волосками, как и небольшая полоска кожи от него до пупка. Головка мажет по животу, оставляет там каплю смазки и негодует, почему ей все еще не уделяют внимание. Полностью разделяющий ее мнение омега недовольно мычит, так как рот все еще занят, и встречает взгляд Лань Чжаня в зеркале. «Ну, раз начал, то продолжай уж» — так и читается между строк. Хорошо, что Лань Чжань такой начитанный и все понимает, конечно. — Уф…мхмм… уф… — пыхтит Вэй Ин, когда его член наконец тонет в большой горячей ладони. — Пмхв-кхм-мх, — перевод: а можно поактивнее? Конечно, можно, но Лань Чжань специально делает все медленно, будто у них целая куча времени. Будто им снова по двадцать лет, вся жизнь впереди, а дети — это вообще миф. — Куда ты так торопишься? — хмурится альфа, мстительно пережимая основание члена. Вэй Ин так возмущен этим вопросом, что даже выплевывает футболку, театрально кашляя в стиле чахоточного. — А если они вернутся? Ты хочешь подарить им психологическую травму? Поторопись, или я ухожу. — Если они придут, мы услышим. — Ну-ну… — Вэй Ин шипит сквозь зубы, потому что чувствует резкое проникновение сразу двух пальцев. — Полегче, ковбой… — Ты сказал поторопиться. С ответом Вэй Ин не находится. Вместо этого он опирается руками о зеркало и подмечает, как расширяются его собственные зрачки после того, как до ушей долетает вжик молнии на чужих брюках. Лань Чжань умело орудует в нем пальцами, по которым течет смазка, и лениво дрочит член, скрытый под большой футболкой. Очень быстро Вэй Ин начинает подмахивать, чувствуя острое удовольствие каждой клеточкой своего тела. Он не знает, на каком из ощущений стоит сосредоточиться, и безмятежно стонет, отчего зеркало у его лица запотевает, но совсем не скрывает то, как голодно его рассматривает Лань Чжань позади. Может, его действительно стоило сначала покормить, чтобы выйти из ванны целым? — Лань Чжань, гэгэ, гэгэ, ну же, вставляй… Не томи, я больше не могу… — он почти начинает позорно поскуливать, отчего альфа обычно совсем слетает с рельс, но его вовремя затыкают тканью футболки. Снова. Вэй Ин очень недоволен, он любит получать удовольствие так, чтобы об этом знали все соседи, но Лань Чжань сегодня вообще какой-то изверг. Сначала с утра вместо невинного чмока в щеку засосал, как труба в аквапарке, потом прислал фотографию себя в деловом костюме, зная, что у Вэй Ина есть на это фетиш, сейчас вот это… Наконец он чувствует, как горячая возбужденная головка начинает медленно растягивать подрагивающий вход, проникая внутрь под их общие стоны. Лань Чжаня — сквозь зубы, Вэй Ина — сквозь футболку, от которой уже онемел язык. — Мгщх… — перевод: еще! Так как волосы омеги все еще собраны в пучок, Лань Чжань может делать с его шеей все что угодно. Обычно Вэй Ин и так ему позволяет, но открытый участок кожи на загривке маячит перед глазами альфы как красный флаг. В зеркале омега видит, как вбивающийся в него по самые яйца, все еще одетый, Лань Чжань выпускает клыки, словно вот-вот куснет, а может, и откусит чего. Вэй Ин доверяет Лань Чжаню почти как самому себе, но все равно накрывает заднюю часть шеи ладонью, даже будучи на грани оргазма, и клыки царапают только его пальцы. Вдруг альфа поднимает недоуменный взгляд в зеркало и начинает… скулить? Совсем как потерянный щеночек. Вэй Ин же смотрит на него растерянно и с легким волнением. Они одновременно останавливаются. Лань Чжань аккуратно выходит из него, придерживая за бедра, и разворачивает к себе лицом. — Я бы не стал, Вэй Ин. Я напугал тебя? Чем? Что заставил думать, что без разрешения поставит на нем метку, которая на всю жизнь? Ну, есть такое. — Нет, — отвечает он в итоге. Лань Чжань успокаивающе гладит его бедра под футболкой и не торопит с ответом. Не то чтобы Вэй Ину совсем нечего было сказать, но маячивший перед глазами альфий член немного отвлекал его от мыслей. — Нет, я просто на рефлексе. Извини. — Тебе не за что извиняться, — альфа ненавязчиво тянет его на себя и целует за ухом. — Я понимаю. — Может, когда-нибудь? — предлагает Вэй Ин. Как самый свободолюбивый человек на земле после своей матери, Вэй Ин никогда не планировал обзаводиться чьей-то меткой. Метка — это как клеймо, знак принадлежности, а Вэй Ин принадлежит только самому себе и своему сыну. Ну, так он думал раньше. Перспектива получить метку от Лань Чжаня была не устрашающей, а скорее волнительной. Он пока не готов, но это не значит, что никогда не будет. — А может, никогда, — спокойно отвечает Лань Чжань. — Вэй Ин, мне не нужна моя метка на тебе. Только ты сам. — Правда? — светится тот, обнимая альфу за шею. — Мгм. Несмотря на то, что разговор слегка сбил настрой, член Лань Чжаня все так же гордо упирается ему в живот. Хотя от прежней похоти в глазах ничего не осталось. Что-то подсказывает омеге, что сейчас его будут трахать так нежно, что он превратится в сахарную вату. Его сажают на стиральную машинку с привычной легкостью, будто он ничего не весит, и Вэй Ин тянется за поцелуем, потому что тоже переключил режим с «трахни меня, мой жеребец» на «иди сюда, милый, будем предаваться любви под песни Ланы Дель Рей и плакать в конце». Пока Лань Чжань снова погружается в него, они целуются, переплетая языки, и не замечают, как хлопает входная дверь. Просто идеально тонут друг в друге, пальцами зарываясь в волосы, ногтями царапая кожу и периодически постанывая друг другу в рот. — Ах, Лань Чжань, я уже почти… — сумбурно шепчет Вэй Ин в чужие губы, что снова затыкают поцелуем. Машинка, что и так шатается, теперь совсем ходит ходуном, потому что нежный Лань Чжань тоже любит поглубже и побыстрее. Вэй Ин запрокидывает голову, стонет, чувствует, как шею и ключицы обжигают новые поцелуи, а член трется о живот и пульсирует. Уже вот-вот, он чувствует, что почти все, чувствует, как набухает внутри него узел, что на данный момент означает для Лань Чжаня конец мероприятия. Пусть Вэй Ин и на противозачаточных, сцепка сейчас будет точно не к месту. Альфа низко рычит Вэй Ину в ухо, когда проводит ладонью по своему члену и кончает ему на грудь, перед этим задрав чужую футболку до подмышек. Тот кусает мужчину за подбородок и додрачивает собственный оргазм самостоятельно, пока Лань Чжань трахает его четырьмя пальцами и ставит засос на шее. Перепачканный спермой и дышащий через раз, Вэй Ин спрыгивает с машинки на дрожащие ноги и снимает футболку, наспех ей вытираясь и бросая в тазик. Затем ищет потерянные во время всего этого безобразия штаны и белье, бросает их туда же и, полностью обнаженный, залезает под душ, пока Лань Чжань умывает лицо. — Подай мочалку. — … — И гель для душа тот, что с орхидеей на картинке. — … — И принеси чистые полотенца из спальни. Лань Чжань выполняет каждое указание, кроме последнего, затем выходит из ванной комнаты и в гостиной неожиданно встречает Цансэ Саньжэнь. Женщина вальяжно лежит на диване, закинув ноги на спинку, и переключает каналы на телевизоре. — О, зятек, вы уже закончили? У вас открыто было, я тут зашла по-соседски. Несмотря на то, что в этом году Лань Чжаню стукнет тридцать четыре, он чувствует, как его шея покрывается красными пятнами. Цансэ Саньжэнь усмехается, глядя на него снизу вверх. — Да чего ты краснеешь, милый? Все свои. Иди, неси своему мужу полотенце, пока он орать не начал. Это дело он любит. — Мы не… — Лань Чжань хотел сказать, что Вэй Ин ему пока не муж, но прикусывает язык под испытующим взглядом старшей омеги и решает, что полотенца — отличный повод, чтобы свалить. Поэтому он стремительно направляется в спальню и бежит к своему «мужу» в ванную с большими глазами. — Ты чего это? — удивляется Вэй Ин, намыливающий голову. — Там… — альфа сглатывает. — Твоя мама. Омега на секунду останавливает движения. — Она все слышала? — Кажется. — Хм… — задумчиво мычит Вэй Ин, вставая под напор воды, чтобы смыть шампунь. — Если она начнет дразнить, напомни ей про случай в школе. — Случай в школе? — Она поймет, — хищно улыбается Вэй Ин. Про то, что его мать когда-то трахнула его учителя физики после родительского собрания одиннадцатого класса, он Лань Чжаню рассказывать не собирается. Может, потом как-нибудь. Цансэ Саньжэнь действительно понимает. Поэтому Лань Чжаня дразнят исключительно молча. Хорошо, что дети все же не вернулись, думает он. В следующий раз нужно быть сдержаннее. Но он же не виноват, что ему достался самый соблазнительный на свете омега, рядом с которым понятие сдержанность теряет смысл. Хотя дети бы и не вернулись, ведь перед тем, как прийти домой, он скинул им денег на карты и предложил сходить в кино. Совсем не подозрительно, ага. — Кстати, зятек, у вас там гвоздь торчит, я носок порвала. Точно. Он совсем забыл про гвоздь. Когда Лань Чжань подходит к нужному месту с коробкой инструментов, он видит стоящую на полу табличку с исправленной надписью «Осторожно, злой гвоздь». Почему-то он улыбается. *** В одну из суббот они собираются за большим столом в доме Цансэ Саньжэнь. Здесь и Хуайсан, одетый с иголочки, и маменька при всем параде, и Сычжуй с Цзинъи, что решили притащить на сие мероприятие испуганную Печеньку, и Лань Сичэнь, что еще пока не успел познакомиться с характером этой семейки. Ну, побольше ему терпения и валерьянки. Вэй Ин с Лань Чжанем помогают Цансэ Саньжэнь накрывать на стол, Хуайсан почему-то нервно поглядывает на часы, а дети двадцать минут назад узурпировали себе новенький планшет Лань Чжаня и сейчас скачивают туда платные игры. После неожиданного звонка в дверь Хуайсан подскакивает на месте и бежит в прихожую. — Чего это он? — удивляется Вэй Ин. — Это пришел его ненаглядный, — делится секретом мама, а омега потрясенно хлопает глазками, пока Лань Чжань жует огурец за его спиной. В гостиную входят двое мужчин, и Вэй Ин вдруг давится воздухом. — Директор Цзян?! Начальник смотрит на него хмуро из-под идеально ровных бровей, поправляет свой пиджачок и кивает в приветственной манере. Под этим взглядом у Вэй Ина бегут по плечам мурашки. Потом он вообще на месте замирает, когда до него доходит смысл сказанных мамой слов. — Так вы с Хуайсаном… пара? Пока его друг отчаянно пытается умереть хоть от чего-нибудь, директор Цзян серьезно кивает и берет омегу за руку, из-за чего щеки второго покрываются легким румянцем. Вэй Ин поворачивается к Лань Чжаню с круглыми глазами, шепчет: «Ты тоже это видел?» и после положительного кивка едва останавливает себя от театрального падения в обморок в руки своего суженого. — Что ж. Присаживайтесь, директор. — Можно просто Цзян Чэн, мы же в неформальной обстановке, — снова ошарашивает его начальник. — Ладно, Цзян Чэн, как скажешь. — Только в неформальной, — предупреждающе говорят омеге, выделяя первое слово. Вэй Ин долго и понимающе кивает болванчиком, мол, ок, без проблем, только перестаньте на меня смотреть. Когда все дружно усаживаются за стол, Вэй Ин еще какое-то время прожигает друга взглядом. Как Хуайсан мог не сказать ему?! Как умудрился скрыть такое? И был ли тот период ПМС у Цзян Чэна как-то связан с понурым лицом Хуайсана? — Вам нравится еда, Сичэнь? — услужливо спрашивает маменька, получая в ответ милую измученную улыбку. Вэй Ин не знает, смеяться ему или плакать, потому что этот вопрос звучит уже в пятый раз за час. И улыбка Лань Сичэня такая странная вовсе не из-за того, что он лжет по поводу еды, ведь та действительно хороша. Все потому, что Цансэ Саньжэнь очевидно положила на брата Лань Чжаня глаз. Со своим бывшим кавалером у нее не сложилась, а тут молодая кровь, к тому же свободная! По крайней мере, так она думает, ведь кольца у Лань Сичэня нет. А то, что у него отношения длиной в пять лет, маменьку может и не остановить, особенно подвыпившую. — Солнце мое, твоего брата нужно срочно спасать, — шепчет Вэй Ин, наклоняясь к уху Лань Чжаня. Тот, как и все за столом, тоже отчетливо видит искры, что Цансэ Саньжэнь разве что не швыряет в Лань Сичэня, но только пожимает плечами с весельем в глазах. Мда, ситуация. Ничего, Сичэнь, Вэй Ин обязательно спасет тебя! Все следующие полчаса Вэй Ин прожигает мать взглядом и пинает ее ногу под столом, получая в ответ в двойном размере. В целом ужин проходит хорошо. Они много смеются, делятся пикантными историями из прошлого и передают из рук в руки заколебавшуюся Печеньку, которая устала от людей и просто хочет домой, но ласки принимает все равно охотно. Когда еще ей будут уделять так много внимания, в конце концов? Дети ломают планшет. Не разбивают, уронив на пол или разорвав на части, не поделив (не то чтобы хватило силенок, конечно), а скачивают какое-то приложение, содержащее вирус. Поэтому теперь планшет не пригоден для работы, а две виноватые мордашки смотрят сугубо в пол и готовы принять свое наказание. Вэй Ин только ворчит, все же планшет не его, а Лань Чжань сейчас слишком счастлив для того, чтобы ругаться или смотреть в своей манере а-ля «я грозный альфа». Дети отделываются легким испугом и короткой нудной лекцией. Хуайсан витает в облаках — это видно по довольной роже и влюбленным глазам, уже принявшим форму сердец. Мда, теперь он для общества потерян. Цзян Чэн выглядит как недовольный жизнью старый пердун, но в глубине его глаз тоже можно увидеть любовь по отношению к своему подчиненному. Если очень внимательно смотреть, конечно. Цансэ Саньжэнь наконец забывает о Лань Сичэне после издевательств сына под столом и переключается на допрос с пристрастием своего второго потенциального зятя. Лань Сичэнь периодически смотрит в телефон и отвечает на чьи-то сообщения, улыбаясь. Вэй Ин думает, что улыбка ему идет. А затем поворачивается к Лань Чжаню, что тоже смотрит на него. Так нежно, счастливо, с любовью… Улыбнувшись, омега переплетает их пальцы под столом и спрашивает: — Ты же знаешь, что я тебя люблю? Лань Чжань крепко сжимает его пальцы. — Я тебя тоже. Сычжуй с Цзинъи за их спинами счастливо взвизгивают.