будни родителей-одиночек

Мороженое, мороженое, мороженое… Вэй Ин даже не знал, что его столько видов бывает. Разноцветное, с присыпкой и без, в стаканчике, рожке, пластиковых фруктах… Господи, он попал в желудок единорога? Хотя нет, в желудке у единорога не должно быть детей, что восторженно лапают чистые стеклянные прилавки, прибавляя работы тем, кто их моет. Детей не должно быть вообще ни в чьем желудке, боги… Так, все, хватит о мороженом. Он сидит на диване напротив своего ребенка и чужого ребенка, чей отец сидит рядом с ним, потому что эти десятилетние голубки отказались расставаться, даже если это подразумевало сидеть на небольшом расстоянии друг от друга. У Сычжуя в руках рожок с шоколадным мороженым, у Цзинъи — ванильное в съедобном стаканчике, Вэй Ин взял себе фисташковое, невольно вспомнив о природном запахе сына, а Лань Чжань решил выделиться и взять себе кофе, как нормальный взрослый. Вэй Ин — ненормальный взрослый, так что уплетает свое лакомство без зазрения совести. Пока дети едят и с набитыми ртами обсуждают прошедший концерт, Вэй Ин смотрит в окно и считает красные машины, продолжая притворяться, что ему тоже десять. В желудке у единорога так хорошо, что в реальность возвращаться совсем не хочется. — Вэй Ин, — зовет вдруг Лань Чжань, заставляя псевдоребенка обернуться. — Я ведь могу тебя так называть? — Быстро ты, однако, — недовольно бурчит Вэй Ин, с грустью доедая свое лакомство ложечкой. Выскребает из стаканчика последнее и куксится, потому что без мороженого мир снова серый и некрасивый. — Да, почему нет… — Меня зовут Лань Чжань. — Я знаю, — кивает он и ставит пустой белый стаканчик на стол, невольно бросая взгляд на воодушевленно щебечущих мальчиков. — Сычжуй меня просветил. Лань Чжань отпивает свой кофе и смотрит на него, смотрит и смотрит… У него грязь на лице, может? Вэй Ин трет щеку, потом вторую, и снова бросает взгляд вправо, где сидит ожившая мечта всех омег возраста тринадцать тире семьдесят пять. Все равно смотрит! Да что же это такое… — Не пялься ты, — недоуменно хмурится Вэй Ин, встречая, наконец, этот долгий изучающий взгляд. — У тебя глаза-лазеры? Пытаешься меня сжечь? К твоему сведению, я не готов умирать. У меня кредиты! — Много? — Два… — шутливый настрой сдувает неприятным осознанием реальности, а взгляд Лань Чжаня становится будто веселым. Вот как, значит? Он тут страдает, а кому-то весело… — Не пялься, — уже менее недовольно повторяет он. — Ничего не могу поделать, — нарочито серьезно отвечает Лань Чжань. — Вэй Ин красивый. — Ты ко всем так подкатываешь? — хмыкает Вэй Ин, невольно выпрямляя плечи из-за комплимента. — Спешу тебя расстроить: это не сработает. Я вообще-то замужем. — Это неправда, — вдруг негромко говорит Сычжуй, но все его слышат. Вэй Ин делает страшные глаза и смотрит на сына как на самого настоящего предателя, Иуду, Брута и цены на бензин, что растут быстрее, чем нынешнее поколение. А Сычжуй, поджав губы, прижимается к мягкой спинке розового дивана и замолкает, делая вид, что он просто симпатичная часть интерьера. Цзинъи же делает невинные глаза, будто совсем ни при чем, и болтает ногами в воздухе, с любопытством ожидая продолжения. Так их двое, предателей, получается? — Кхм, — неловко кашляет Вэй Ин, ловя на себе пронизывающий до самых косточек взгляд Лань Чжаня, что молчит, будто специально даже не пытаясь помочь разрулить всю эту странную ситуацию. — Может, и неправда. Но это все равно не сработает, — он говорит уверенно, бросает на сына короткий грозный взгляд, шепчет: «Поговорим дома» и, увидев на лице Сычжуя обреченное выражение, довольно скалится. Лань Чжань не отвечает. Вместо этого он платит за них всех, слушая громкие речи одного самодостаточного омеги над ухом о том, что это сексизм. — Ты можешь заплатить в следующий раз, — предлагает Лань Чжань, дав понять, что он никакой не сексист, а просто хитрый жук. Очень важное уточнение. — В следующий раз? — хлопает глазами омега. — Какой такой раз? Это была одноразовая акция! — Я все же надеюсь увидеть тебя снова. — Увидишь, — охотно кивает Вэй Ин. — В желудке у единорога! И пока Лань Чжань пытается осмыслить, что только что услышал, и понять, не почудилось ли ему, Вэй Ин берет за руку маленького альфу и настойчиво тащит его к выходу. Цзинъи с улыбкой машет вслед уходящему другу, получает в ответ такую же яркую улыбку и поднимает хитрый взгляд на отца: — Кажется, у взрослых это называется «отшили»? Лань Чжань, до этого провожающий омегу хмурым взглядом, опускает его вниз. — Откуда ты этого набрался? — В школе, — пожимает плечами маленький омега и вдруг делает большие невинные глаза. — Еще мороженого? Когда Лань Чжань научится говорить «нет» этому выражению, скорее всего, наступит конец света. *** Каждую среду они проходят небольшой круг ада под названием «ужин с мамой». Это испытание Вэй Ин проваливает раз за разом, в каждый из них умудряясь поссориться с женщиной, главный аргумент которой «я мать, мне виднее!». При этом зная, что не сможет выиграть у той, что родила его и воспитала. Не зря все взрослые в детстве говорили ему, что он копия матери, но поменьше и более безобидная. Вэй Ин на это почему-то обижался и доказывал, что безобидными бывают только младенцы. После этого с ним разговаривать уже желанием не горели, на что он ухмылялся и давал матери пять под столом. В эту среду происходит нечто подобное. Сычжуй, съевший полстола из вежливости, корчится в муках от набитого желудка, благодарит бабушку за ужин и убегает в комнату играть в приставку. Так он говорит, но Вэй Ин знает, что на самом деле тот убежал на кухню за таблетками для пищеварения. Мама смотрит на него с другого конца стола и аккуратно складывает палочки на тарелку. Вэй Ин сглатывает. Ну, началось. — У нас по соседству живет такой милый мальчик… — Ничего не хочу слышать! — Молодой, красивый, холостой… — продолжает ворковать женщина, воспринимая причитания сына за белый шум. — Мама! — У него свой бизнес, а какие мускулы!.. — Вот сама и выходи за него! — Такой очаровательный, и детей любит, представляешь?.. Вэй Ин бросает беспомощный взгляд на Хуайсана, притихшего, сидящего рядом, но в ответ получает только сочувствующий вздох. Зашибись. Очаровательный сосед, конечно же, забыл дома у мамы гаечный ключ, когда приходил чинить кран на прошлой неделе. И совершенно случайно он возвращается за ним именно сегодня, когда Вэй Ин гостит у мамы. Совершенно случайно все вдруг становятся чем-то заняты, настолько сильно, что открыть дверь после звонка в нее никак не могут! «Сынок, открой же скорее!» Нет, ну Вэй Ин что, совсем тупой? Или всем плевать, что все очевиднее некуда, и тупым его нарочно выставляют? С намерением порвать этому очаровательному и несравненному очко, Вэй Ин идет к входной двери и распахивает ее, уже готовый высказать все, что думает по поводу этого глупого нескончаемого сводничества. А сверху еще вывалить свои мысли насчет политики, гомофобии и расизма, но все слова в глотке застревают, когда он видит на пороге такого же растерянного Лань Чжаня. — Вэй Ин? — Лань Чжань. Судя по виду, ты тоже не ожидал меня здесь увидеть. Альфа несколько рассеянно мотает головой и мнется на пороге. Вэй Ин решает смиловаться над ни в чем пока не повинным мужчиной и впускает его в дом, тут же закрывая дверь. — Ты за ключом? — За каким ключом? — по-домашнему одетый Лань Чжань выглядит даже мило, особенно когда не до конца понимает, что здесь происходит. — Госпожа попросила зайти и посмотреть… — Дай угадаю! — перебивает его Вэй Ин, поднимая в воздух указательный палец, и ухмыляется. — Кран? Лань Чжань кивает. — Значит, вы с моей мамой теперь соседи… — задумчиво бормочет Вэй Ин, складывая руки на груди. — Это может стать проблемой. — Мамой? — Ты весь из себя такой идеальный — она точно от меня не отстанет, пока кто-нибудь из нас троих не помрет. У нас с Сычжуем кредиты, у тебя сын, а она провозгласила себя бессмертной до тех пор, пока не найдет мне мужа. Прости, Лань Чжань, но твоему сыну придется смириться с твоей утратой. Говоря это, Вэй Ин угрожающе наступает на ничего не подозревающего альфу, глаза которого, впрочем, к концу монолога приобретают заинтересованный блеск. Бесстрашный, высокий, красивый и такой бесючий! Ух, Вэй Ин уже рукава свитера закатывает, чтобы показать этому начинающему сантехнику, где на самом деле зимуют раки, как в коридор неожиданно выбегает нарядная Цансэ Саньжэнь. — Ох, мальчики, вы уже познакомились. Как здорово! Лань Чжань, милый, будешь чай? — Вы говорили, что у вас кран течет. — Да кому он нужен, кран этот? — хихикает женщина. Мда, Вэй Ин складывает руки на груди и смотрит на нее скептично. Глаза блестят, походка, если присмотреться, кривоватая, а щеки чуть порозовевшие. Не знал бы Вэй Ин, что она такая же любительница красного полусладкого, как и он, подумал бы, что она в Лань Чжаня влюбилась. — Ну чего ты на пороге встал? Ты проходи, Лань Чжань! А это мой сын — Вэй Ин, правда красавчик? Мама подходит и обнимает Лань Чжаня за локоть, а уже более осознающий происходящее альфа бросает на Вэй Ина мягкий взгляд и отвечает: — Правда. На лице Цансэ Саньжэнь так и читается: «Бери, пока тепленький!» Господи, почему все вокруг Вэй Ина вдруг посходили с ума? Он молча бредет за воркующей с гостем матерью и собирает все углы, пытаясь отсрочить эти посиделки, но то ли углов дома немного, то ли ему просто не везет… Из гостиной уже успели убрать стол, оттого там достаточно просторно. Мама усаживает дорогого гостя на диван, сама садится в кресло, и Вэй Ину ничего не остается, кроме как со вздохом опуститься рядом с альфой. — Сансан, милый, принеси нам еще вина! На кухне что-то громко грохает, но Цансэ Саньжэнь даже не смотрит в ту сторону, не сводя хищного взгляда с Лань Чжаня, что отвечает ей спокойным и довольно мягким. Учитывая те, что Вэй Ину довелось увидеть, этот был действительно мягким. Спустя полминуты в комнату заваливается такой же пьянющий Хуайсан с бокалами в одной руке и откупоренной бутылкой вина в другой. И когда только успели так налакаться? Переведя взгляд на Лань Чжаня, Хуайсан спотыкается на ровном месте и чуть было не роняет все свое добро на белый матушкин ковер, но все же умудряется устоять на ногах. — Вау, — говорит друг, а Вэй Ин закатывает глаза. Да уж, этот омега падок на все блестящее, а Лань Чжань определенно входит в эту категорию. — Раз уж все собрались, предлагаю выпить за знакомство! — восклицает женщина. Как только Хуайсан делает шаг в сторону дивана, где сидят Вэй Ин и Лань Чжань, она добавляет: — Милый, принеси себе стул. — Зачем же, мама? — язвительно спрашивает Вэй Ин, улыбаясь обманчиво невинно. — Здесь ведь так много места! Особенно между мной и Лань Чжанем — смотри-ка, метра два! — Разве же это много, сынок? Сансан, стул. Хуайсан понятливо кивает и вновь скрывается на кухне, по пути успев отдать женщине вино и бокалы. Вэй Ин ныряет головой в свои руки и стонет — громко, отчаянно и протяжно. Каждую чертову среду один и тот же сценарий, но с разными актерами на роль альфы. Но ни один из тех альф не был настолько хорош как Лань Чжань, поэтому омега даже боится представить, во что все это выльется, если не остановить ураган по имени Цансэ Саньжэнь. Вэй Ин давно думал устроить ее работать в какую-нибудь телепередачу, где сводят одинокие сердца. Может, еще не поздно, в конце концов — такой талант пропадает! Он наконец переводит взгляд на Лань Чжаня, что как приличный мальчик сложил руки себе на колени. В его глазах очевидное веселье, и это Вэй Ина бесит едва ли не больше, чем смешит, потому что тот просто еще не знает, на что подписывается. Хуайсан прибегает со стулом и уставляется на гостя во все глаза. Вэй Ин ищет в лице Лань Чжаня хоть какую-то заинтересованность, надеясь в крайнем случае слить его лучшему другу, но тот на него даже не смотрит, прожигая взглядом Вэй Ина, к чему второй уже как-то даже привыкнуть умудрился со времен их первой встречи. — Что ж, Лань Чжань, может, расскажешь нам о своей работе? Вэй Ин благодарно улыбается Хуайсану, который сует ему в руки бокал вина, и выпивает тот залпом, тут же прося добавки. — Вам будет неинтересно, — невозмутимо отвечает альфа, затем отрицательно мотая головой, когда Хуайсан протягивает ему полный бокал. — Я не пью. Вэй Ин стреляет глазами в маму, которая делает то же самое. Их ментальная связь за годы жизни укрепилась настолько, что они могут позволить себе короткий разговор без использования слов. «Мама, он же трезвенник! Ты обрекаешь меня на жизнь в муках!» «Трезвенник лучше алкаша! Не выпендривайся!» Пока Вэй Ин неторопливо пытается напиться в слюни, чтобы забыть этот день как страшный сон, Цансэ Саньжэнь разводит Лань Чжаня на светскую беседу, и в нее иногда подключается Хуайсан, который довольно молчалив, что несвойственно ему. Они с Вэй Ином похожи, только дай кого-нибудь заболтать, но сейчас друг, похоже, предпочитает наблюдать издалека. Вэй Ин уже заранее знает, что на работе его завалят вопросами. Он пьет уже третий бокал, вальяжно развалившись на диване на другом конце от гостя. Сычжуя нет на горизонте, что значит, что любимая бабуля снова подкупила его чем-нибудь, чтобы он не выходил из комнаты хотя бы полчасика. Вэй Ин сына не винит, ибо тот не смог бы его спасти в любом случае, а так хоть остается в плюсе. Он пропускает разговор мимо ушей, вслушиваясь только моментами, когда заканчивается вино. К четвертому бокалу лицо Лань Чжаня приобретает хмурое неодобрительное выражение, но Вэй Ин лишь салютует ему бокалом и весело подмигивает, потому что ему абсолютно все равно, сочтут его за пьяницу или нет. Если сочтут, то даже лучше. Лань Чжань очевидно сразу понял, что находится на своеобразных смотринах, но вместо того, чтобы бежать сломя голову, почему-то подыгрывает разгулявшейся не на шутку женщине с тараканами в голове. Это довольно забавляет омегу, потому что со временем вопросы становятся откровеннее, и Лань Чжань робеет с каждой секундой, иногда бросая в Вэй Ина взгляды человека, нуждающегося в спасении. Но Вэй Ин только безразлично пожимает плечами, потому что в эту тонущую лодку Лань Чжань запрыгнул по собственному желанию. — А что случилось с вашим бывшим мужем? Или женой? — не успокаивается Цансэ Саньжэнь. — Не думаю, что хочу об этом говорить, — голос Лань Чжаня холодеет. — Но нам ведь всем очень интересно! — И все же… я предпочел бы не отвечать. Теперь уже и сам Вэй Ин хмурится, глядя на женщину предупреждающе, но та даже не смотрит на него. Он прокашливается, привлекая к себе внимание, и Цансэ Саньжэнь обращает на него невинный взгляд. — Что такое, сынок? — Думаю, Лань Чжаню уже пора. Не дожидаясь восклицаний о том, что еще так рано, он оставляет пустой бокал на полу и поднимается, слегка покачиваясь. Мда, с вином перебор. Затем многозначительно смотрит на Лань Чжаня сверху вниз, и тот тоже встает, вежливо кланяясь всем и говоря: — Я и правда задержался. Спасибо за приглашение, но мне уже пора. Цансэ Саньжэнь недовольно цокает языком, но машет рукой, мол, делайте что хотите. Вдвоем они идут к входной двери, где альфа останавливается и вдруг разворачивается, не давая Вэй Ину ее открыть и выпроводить себя наконец, на что тот вопросительно изгибает бровь. — Что? Моя мама настолько тебя напугала, что ты лишился дара речи? — усмехается он. — Она… довольно необычная женщина. — Ты хотел сказать «прямолинейная и уверенная в себе интриганка», — фыркает Вэй Ин, беззаботно хлопая мужчину по плечу. Альфа задерживает взгляд на его руке и перехватывает ее в тот момент, когда Вэй Ин собирается ее убрать. — Я сказал то, что сказал. Рука Вэй Ина оказывается в плену горячих ладоней, после чего тыльную сторону обжигает короткий поцелуй. У Вэй Ина невольно спирает дыхание и плывет в мозгу, но он старается оставаться невозмутимым и делает вид, что этот поцелуй для него — обычная любезность. — Что ж, тебе действительно пора, — плавно вытащив руку из мягкой хватки, Вэй Ин делает шаг к двери и открывает ее, впуская в дом прохладный вечерний воздух. — Мы с Сычжуем уже тоже засиделись, пора ехать домой. — Ехать? — хмурится альфа. — Но ты нетрезв. — О, ты такой наблюдательный, — язвит омега, закатывая глаза. — И такой недальновидный. Есть такая штука — такси называется. Очень рекомендую. — Я могу отвезти вас, — или Вэй Ин уже в край пьян и бредит, или этот альфа действительно не понимает, что его динамят? Точнее, очень пытаются. — И не придется платить за такси. — У меня достаточно денег, чтобы это сделать и не умереть с голоду. — Но у тебя кредиты, — невозмутимо отвечает Лань Чжань, мягко отталкивая его от двери за плечо. — Два. — Если так сильно хочешь помочь, я пришлю тебе счет из банка, — откровенно веселится Вэй Ин. Этот альфа, сколько бы он ни язвил, почти не реагирует на его подначки, издевательские замечания, а иногда и откровенное хамство. Вместо этого он продолжает мягко, но настойчиво заставлять Вэй Ина хотеть убить его чуть меньше, и это подкупает. Совсем капелюшечку, конечно же, и ни на что не повлияет, безусловно. — Так я могу вас подвезти? — Если тебе нечем заняться, — все же сдается Вэй Ин, пожимая плечами. А что, одни плюсы… И сэкономит, и доедет с комфортом, и такси ждать не придется. Потому что еще пара минут наедине с мамой могут привести к тому, что у Вэй Ина появится навязчивое желание сигануть с моста, а у него кредиты, опять же. Вешать их на десятилетнего Сычжуя было бы весьма некрасиво со стороны ответственного любящего родителя, коим Вэй Ин себя считает. — Тогда я пригоню машину к дому, — кивает Лань Чжань, и в его тоне безошибочно проскальзывают довольные нотки. Он уходит, и Вэй Ин недолго смотрит ему в спину в маленькое высокое окошко, когда закрывает дверь. Стоит признать, что спина у Лань Чжаня что надо, как и, впрочем, все остальное… Ну вот, начинается. Это в нем говорит вино, точно оно. — Вэй Ин, мантру! — шепчет он сам себе, активно шлепая по покрасневшим щекам. — У меня чудесный сын, хорошая работа, достойная зарплата и сексуальная задница! Моя жизнь идеальна и без всяких там… альф! Ну вот, полегчало… — Сделаю вид, что я этого не слышала. — Уж надеюсь, — тут же ощетинивается Вэй Ин, пробегая мимо появившейся из воздуха веселящейся матери прямо к лестнице на второй этаж. — Сычжуй! Спускайся, мы едем домой! Под торопливый топот маленьких ножек он показывает матери язык, на что та закатывает глаза и крутит пальцем у виска. В такие моменты они оба забывают, сколько им лет, и откровенно наслаждаются, несмотря на внешнее раздражение. Хуайсан подходит к Цансэ Саньжэнь, и та притягивает его голову к своей груди, начиная ворковать с ним как с пятилетним. — Ты мой хорошенький, мой роднулечка, ты же не бросишь меня здесь одну и останешься на ночь, в отличие от моего неблагодарного отпрыска, на которого я потратила свои лучшие годы? Хуайсан доверчиво обнимает ее за талию и под смешки Вэй Ина пытается отказаться, но так неохотно, что все трое понимают, что домой он ехать и не собирался. Что ж, Вэй Ин давно принял тот факт, что у его матери вдруг стало два сына вместо одного. Сычжуй, спрыгнувший с последней ступеньки, выглядит довольным, и Вэй Ин замечает у него в руках новую книгу, сразу понимая, чем именно его подкупила бабушка. Если нормальные дети просят у взрослых сладости и игрушки, то его юный вундеркинд без ума от древней библиотеки Цансэ Саньжэнь. — Пойдем, обезьянка, нас уже ждут на улице. Прощайся с бабушкой и дядей, как я тебя учил, давай. Маленький альфа поднимает на него жалостливый взгляд и робко спрашивает: — Может, не надо? Вэй Ин треплет его за щеку и усмехается. — Надо-надо. Под настороженные взгляды бабушки и Хуайсана Сычжуй тяжело вздыхает, прочищает горло и вдруг резко бежит к выходу, на ходу крича: — Чао, неудачники! Пока мама открывает и закрывает рот, не в силах вымолвить ни слова, Хуайсан сгибается пополам вместе с Вэй Ином и громко хохочет. — Этому ты учишь моего начитанного ангелочка?! Вэй Ин разводит руками, обнимает маму и, отстранившись, дает другу пять. — Спокойной ночи, чокнутая семейка. — Люблю тебя, пирожочек, — широко улыбаясь, Цансэ Саньжэнь активно машет ему вслед. — Увидимся завтра на работе! *** Как только Сычжуй забирается на заднее сиденье машины Лань Чжаня, то тут же удивленно восклицает: — Цзинъи! Вэй Ин, в этот момент пристегивающий ремень, оборачивается и действительно видит, что на заднем сиденье его сын сидит не один, а с маленьким по-домашнему уютным омегой, что сразу лезет обниматься. — Привет, — здоровается Вэй Ин с улыбкой. — Решил составить нам компанию? Отстранившись от Сычжуя, но не убрав руку с его плеча, Цзинъи поворачивается к Вэй Ину и часто-часто кивает, вызывая у всех присутствующих улыбку от умиления. — Папа сказал, что будет вас подвозить, и я напросился с вами. — Неужели? — смеется Вэй Ин, переводя взгляд на альфу, что невозмутимо кивает и вставляет ключи со смешным болтающимся детским брелоком в зажигание. — Твой папа такой молодец, предложил нам свою помощь, как самый настоящий супергерой. — Мой папа герой, — согласно кивает Цзинъи, наконец отлипая от слегка недовольного этим фактом Сычжуя, чтобы пристегнуться. — Однажды мы гуляли, а на дереве застрял котенок. Он его оттуда вытащил! — И где он теперь? — Живет с нами. Зовут Печенька. — Какое замечательное имя! — понимающе улыбается Вэй Ин. — Сам придумал? — Я не придумывал, — качает головой омега. — Его так назвал папа. Пока Вэй Ин, медленно осмысливающий полученную информацию, доверчиво рассказанную ребенком, пытается не засмеяться, уши Лань Чжаня стремительно краснеют, что заметно даже в темноте уютного салона. — Это не совсем правда… — Передо мной можешь не оправдываться, — отмахивается Вэй Ин, кладя голову на сиденье и устраиваясь поудобнее. — Нашего попугая звали Окорок. Лань Чжань на секунду отрывается от дороги, чтобы бросить на него неодобрительный взгляд. — Что? Мы его не съели, если ты об этом подумал! — Нет, но его чуть не съела кошка дяди, — вдруг подает голос Сычжуй, грустно вздохнув, и теперь пришла очередь Вэй Ина краснеть. — Папа забыл закрыть клетку. — Все было не так! — возмущается омега, взмахнув руками. Он снова поворачивается к детям, дарит им предупреждающий взгляд и добавляет: — На сегодня позорные факты о своих родителях попрошу оставить при себе. Дети синхронно кивают, тут же хихикая, как только Вэй Ин возвращается в прежнее положение, и начинают шептаться о чем-то своем. Вэй Ин вздыхает и смотрит на Лань Чжаня все еще немного нетрезво из-за выпитого, оттого, наверное, и не удерживает восхищенного вздоха, когда всматривается повнимательнее. Лань Чжань одет в простую хлопковую футболку белого цвета, которая не скрывает мышц, напрягающихся время от времени, когда мужчина вертит руль. Его длинные пальцы на этом руле и вовсе выглядят как произведение искусства, в котором Вэй Ин никогда не разбирался. Вены на руках ярко выражены и так и примагничивают к себе взгляд, который приходится размагнитить, чтобы наконец оценить лицо. Небольшая складка между бровей, глаза с красивым разрезом, ровный нос, аккуратные хорошо очерченные губы и волевой подбородок. Типичный альфа-самец из журнала для домохозяек, которые Вэй Ин, к своему стыду, иногда тырит у Хуайсана. Хотя скорее Лань Чжань — их вожак. Вэй Ин томно вздыхает снова, совсем не скрывая плотоядного взгляда. Судя по тому, что он успел увидеть, Лань Чжань — хороший отец, заботливый мужчина и довольно терпеливый альфа. Весьма недурное комбо, Вэй Ин даже немного впечатлен. Но нет, он все еще помнит свою мантру, слышите? И никакие мамы, дети и знаки вселенной не дадут ему прыгнуть в объятия этого высокого красавчика! У него ведь наверняка полно минусов, иначе почему его еще никто себе не заграбастал? Может, он внутри садист? Любит какие-нибудь дикие извращения в постели? Дотошный? Изменщик? Маленький член? Волосатые подмышки? Что же с тобой не так, Лань Чжань, ты бы хоть намекнул… Вэй Ин вздыхает в третий раз, и теперь уже не томно, а так, словно пытается решить главную загадку человечества, но ему не хватает извилин. — Что случилось? — вдруг спрашивает этот несостоявшийся айдол. — Да вот сижу, думаю, почему ты такой молчаливый. — Чаще всего я предпочитаю слушать, — отвечает альфа, не сводя взгляда с дороги. Ну вот, еще один плюс в копилку. Вэй Ин очень хочет продемонстрировать ему свой актерский талант и сыграть сценку «ты такой идеальный, что меня сейчас вырвет», но не делает этого, потому что сценка «раздень меня, я твой» сюда просится охотнее. Мантра, Вэй Ин, мантра! — Скоро мы там уже доедем? — жалобно тянет он, ибо уже устал от самого себя и очень хочет побыстрее закончить этот длинный день. — Пять минут. Целых пять минут! Вэй Ин решительно отворачивается к окну, рассматривая за ним уже давно заученные виды, и планирует просидеть так до конца поездки. Но тут до его носа долетают нотки природного аромата альфы, который он не замечал, просто потому что не хотел, и Вэй Ин снова разворачивается, смешно принюхиваясь. Запах такой ненавязчивый, нетяжелый, в отличие от большинства альфьих, и такой уютный, что Вэй Ин хочет залезть в бардачок и случайно обнаружить там пистолет, чтобы выстрелить себе в голову. — Чем ты пахнешь? Что-то сладковато-древесное, цветочное… Что это? — Сандал, — отвечает Лань Чжань, мягко и даже как-то нежно, а затем ненадолго заглядывает в глаза. — Не нравится? Омега касается своего запястья, зачем-то его сжимает и больно давит на пульсирующую венку. — Почти приехали… — в голосе так отчетливо слышится облегчение, что даже становится стыдно. Всего на секунду.