***
К удивлению, когда сумерец на следующий день возвращается из академии, дом находится в полном... порядке? На кухне пахнет чем-то жутко вкусным, а в коридоре нет даже намека на дым. Если к нему в жилище пробрались воры, он готов оставить их здесь на пожизненно. Враги на кухне не обнаруживаются — Чайлд же не считается таковым, верно? — а вот двое соседей вполне: Кави, который в кой-то веки был похож на культурного человека, одетый в нормальную человеческую одежду, а не в очередные лохмотья, мирно попивал чай, сидя за кухонным столом, пока вокруг плиты бегала рыжая бестия. Было неимоверно жарко и без того, а открытый огонь лишь ухудшал ситуацию. — Я жутко польщен, что в мое отсутствие мой дом мало того, что не развалили, так ещё что-то готовят, но тебе не кажется, что всё-таки это было лучше сделать позже, м? Чайлд? — Предвестник, до этого похоже пребывающий в своих мыслях, резко обернулся, цепляясь за ручку сковороды и почти опрокидывая на себе раскалённое масло. Однако Фатуи чудным образом успевает отклониться, грациозно развернувшись на все сто восемьдесят, и подхватывает посуду почти на лету. Это было… Красиво? Казалось бы, настолько простое действие почти приводило в восторг своей искусностью и отточенностью. С такими движениями он бы мог пойти уличным танцором, а быть может — и составить конкуренцию девушкам. Где-то на фоне подавился Кави, что отвлекло Хайтама от ненужных сравнений. Вот только стоило перевести взгляд на Предвестника, убирающего следы своей оплошности, как в глаза сразу же бросились оголённые почти до самых ягодиц ноги, вызывая волну негодования у мужчины: шастать перед ним в подобном виде себе не позволял даже «его паразит», хотя тот и славился «любителем новых и острых ощущений». Что же такого острого было в отношениях с мужчиной сумерец понять не мог, да и не особо горел желанием. Хотя стоило признать, что вид был более чем красивым. Хайтаму сразу же представилось, как бы на нём сидело женское сари или же костюм для танца. С того дня и началась их совместная жизнь. Аякс готовил и прибирался дома, изредка по вечерам выходя с Хайтамом прогуляться по окрестностям. Кави как всегда строил из себя паразита, а Хайтам продолжал заниматься научной деятельностью. Как минимум пытался, так как дома его отвлекал сам Чайлд, а в академии мужчину отвлекали уже постоянные мысли о нём и навязчивая идея заставить Фатуи облачиться в женскую одежду. Через неделю страданий был наконец придуман план: во время одной из уборок Аякса просто наехать на него с обвинениями о порче какой-то древней реликвии. Будто бы в награду за его страдания, в среду Хайтам получил желаемое — Предвестник, действительно, нечаянно скинул с полки античную вазу, за что получил от Хайтама, после предложившего не очень обычный способ решения проблемы: или Фатуи сейчас же платит огромную сумму денег, коей у него не было, как и возможности запросить, ибо он был отрезан от общения с остальными Предвестниками, или же он исполняет одно желание Аль-Хайтама.***
«И этим желанием будет… Хм, как насчёт переодеться в костюм уличной танцовщицы и устроить мне шоу?» То, что Чайлд беспрекословно согласился на его условия, ужасно радовало. Прямо сейчас он стоял в дверном проходе гостиной, выряженный в костюм, который сам же Хайтам ему и купил: благо, у него была знакомая торговка, которая не стала допытываться, для кого покупается одежда. Легкий воздушный верх наряда туго обтягивал широкую грудь парня, верхним краем переходя в рукава. От нижнего отходили несколько петлей украшений, которые поднимались вместе с движениями грудной клетки и живота Аякса. Запястья были «закованы» в состоящие из нескольких колец браслеты. Светлая лазурная ткань юбки нежно спускалась по бокам и между слегка пухлых бёдер юноши. Шёлковые подвязки на них были дополнены несколькими золотыми цепочками, ярко блестящими в лучах закатного солнца. Анклеты на лодыжках пока отсутствовали: Хайтам желал надеть их на Чайлда самостоятельно, закладывая в это действие слегка иной, чем изначальный, смысл. Предложение брака — было излишеством, однако заявить свои права на Предвестника жутко хотелось. Мужчина откидывается на ворох подушек, удобнее устраиваясь на диване и предвкушая шоу, которое он совсем скоро сможет лицезреть. Однако, казалось, что снежанин совершенно не торопится; вместо этого, он стоял в проходе, зажимаясь и зачем-то пытаясь прикрыться. Для Аль-Хайтама эти попытки были лишь ещё одним мимолётным развлечением. — Подойди ко мне, Чайлд, — сумерец говорит как можно мягче, слегка улыбаясь. Но почему-то это не вызывает никакого эффекта, кроме слегка приподнятой головы и мимолётного взгляда. — Аякс, я, кажется, что-то сказал, — в этот раз голос твёрже, но скорее всего, внимание Фатуи привлекло упоминание его настоящего имени. — Иди ко мне, — мужчина настойчиво хлопает по своему бедру также, как и Кави, зазывавший так зверушек. И Чайлд действительно подходит: будто кошка, приближается медленно и осторожно, как если бы Хайтам был хищным зверем. Когда расстояние между ними составляет совсем немного, мужчина тянет Предвестника на себя, заставляя того поставить колено между его ног в поисках опоры, а руки расположить на плечах сумерца. Аякса хочется наказать за «непослушание»: ладонь со звонким шлепком опускается на голую кожу молочных бёдер, вырывая у мальчишки болезненное шипение. Вторая рука оглаживает поясницу, будто утешая. Красивый… Насколько же он был красивым. Ему действительно до одури шло, а стыдливый румянец лишь добавлял Аяксу очаровательности и чувственности. — Как хорошей танцовщице, тебе следовало бы извиниться за своё непослушание, — Хайтам почти шепчет, из-за чего Фатуи наклоняется как можно ниже, слегка прогибаясь в пояснице. Не удержавшись, мужчина кусает шею Чайлда, сразу же всасывая в рот нежную кожу. Отпустив, мужчина любуется наливающимся засосом, расцветающим будто сумерская роза. «Метка» располагалась достаточно высоко, чтобы ее нельзя было сокрыть воротником одежды. Замечательно. Подарив мальчишке ещё несколько лёгких поцелуев, Хайтам снова шлёпает, теперь уже по ягодице, привлекая к себе внимание. А Чайлд умный, Чайлд отходит и слегка склоняет голову. — Прошу… Прошу прощения, господин Аль-Хайтам. М-мне стоит начать? — сумерец победно ухмыляется: хоть голос парня и дрожит, но всё же он принимает правила их маленькой игры, а это уже радует. — Конечно, можешь начинать, — Хайтам сцепляет руки в замок, пытаясь унять приятную дрожь в теле. Они ещё даже не начали, а уже оба так напряжены. И Чайлд начинает. Отворачивается от мужчины, поднимает обе руки вверх, и ведёт несколько «восьмерок» тазом. Плавно проворачивая руки, он вновь разворачивается, теперь оказываясь лицом напротив Хайтама. Глаза смотрят чётко на сидящего впереди человека, будто проверяя, наблюдают ли за ним. Убедившись в этом, Аякс прикрывает глаза, делая несколько волн. То, как двигается его грудная клетка, завораживает и приковывает к себе взгляд. Далее Чайлд вытягивает руки в стороны, вновь кружа бедрами. Несколько поворотов, вновь движения тазом, только уже вперёд-назад. И далее по кругу. Хайтам точно не знает, сколько длится это действо, но с каждым мгновением удерживать себя на месте было всё сложнее: руки, закинутые на спинку дивана, уже болели от напряжения, как и впившиеся в неё пальцы. Однако прерывать вошедшего во вкус Предвестника совершенно не хотелось. Оставалось лишь ждать действий от его «прелестной танцовщицы», сводящей его с ума своими пусть и не профессиональными, но все ещё грациозными и манящими движениями. Будто поняв ход его мыслей, Чайлд начинает постепенно приближаться, не прерывая своего танца. Вот они и вернулись к началу. Аякс вновь упирается коленом меж раздвинутых ног мужчины, продолжая двигать верхней частью туловища и руками. Нервы сдают окончательно, и Хайтам хватает снежанина, притягивая к себе, сразу же вовлекая в поцелуй. Губы Фатуи, как и он сам, мягкие и податливые, а он сам ведёт себя как изнеженная невинная девица. — Будь умницей, открой ротик, — мужчина шепчет это в самые губы, ловя каждое изменение в лице Чайлда. Последний, в свою очередь, отводит взгляд в сторону, а его шея и лицо пылают с двойной силой; однако он подчиняется и выполняет просьбу сумерца, который тут же вновь целует Аякса, проталкивая свой язык тому в рот. К удивлению Хайтама, снежанин действительно ведёт себя так, будто это для него в новинку. Однако мужчина никак не мог поверить в то, что кто-то вроде Чайлда до сих пор оставался абсолютно нетронутым. Этот факт добавлял остроты и лишь сильнее возбуждал. При этом самому мужчине теперь нужно было сбавить обороты: если это действительно для Фатуи впервые — он готов задвинуть свои чувства на задний план, всецело отдаваясь заботе об удовольствии и безопасности партнёра. Нехотя отдалившись от Аякса и давая ему возможность нормально вздохнуть, мужчина нежно проводит по щеке парня большим пальцем, отмечая про себя еле заметное движение Чайлда в ответ. Аккуратно потянув, он перемещает снежанина к себе на колени, сразу же кладя одну из рук на юношеское бедро, чуть сжимая. Фатуи в ответ обнимает его за шею, прижимаясь и пряча лицо в плече сумерца. Какое-то время они сидят так, пока Хайтам гладит Аякса по спине, изредка переходя на голову. Это ощущается таким нежным и умиротворяющим, что мужчина почти отказывается от своих изначальных планов. Почти, ибо снежанин подаёт пусть тихий и подрагивающий, но все же прекрасно слышимый голос. — М-мы, можем продолжить… Если ты хочешь… — горячее дыхание опаляет шею, заставляя тучу мурашек пробежать по телу Хайтама. Последняя фраза на раз-два возвращает уже начавшее спадать возбуждение, и сумерец не уверен, выдержит ли он, если Чайлд вдруг захочет отступить. — Тогда как насчёт переместиться в спальню? Думаю, мне нужно рассчитаться с тобой за столь чудесное представление, — Хайтам сам удивлён тому, насколько хриплый у него голос. Он выдыхает эти слова Аяксу на ухо, следом прикусывая его краешек. Чайлд еле заметно кивает, сильнее прижимаясь к мужчине, и, повторяя действия старшего, кусает того в шею. Сумерец позволяет ему эту вольность, вставая и подхватывая Фатуи под колени, и идёт в спальню на втором этаже. Чайлд сразу, будто инстинктивно, скрещивает ноги на пояснице Хайтама, всё ещё не разжимая зубов. Поднимаясь по лестнице, мужчина думает о том, что заставит Кави перепроектировать весь дом таким образом, чтобы его спальня была на первом этаже и как можно ближе к ванной. В это время Чайлд успевает отлепиться от его шеи и тянется к Хайтаму за поцелуем, который тот ему радостно даёт. Наконец войдя в комнату, мужчина наощупь закрывает за собой дверь на замок: никто не посмеет им помешать. Лёгкий шлепок по ягодице Аякс понимает максимально правильно и точно: замок из ног с лёгкостью разжимается, давая сумерцу свободу. Явно очень ненадолго, уж Хайтам об этом позаботится. Мягко опустив Фатуи на кровать, мужчина сразу же лезет в рядом стоящую тумбочку. Если, не дай Архонты, там не окажется масла, он не знает, что сделает с Кави, ибо он был единственным человеком, что мог его забрать. Недовольный стон снизу сразу же возвращает мысли Хайтама в нужное русло, и в качестве извинения он снова целует снежанина в приоткрытые губы. Когда воздух вновь кончается, мужчина отрывается от Фатуи, желая вернуться к поискам. Когда ему не дают этого сделать, Хайтам опускает верх наряда Чайлда, проводя пальцами по уже затвердевшему соску. Мальчишка сладко стонет, а старший, наконец, получает немного свободы движений. К счастью, масло оказывается на месте, в должном количестве. Теперь главной проблемой оставалось лишь не испугать снежанина и вести себя максимально сдержанно, хотя собственный возбуждённый член уже доставлял дискомфорт из-за тесноты штанов. Хайтам наклоняется к шее Чайлда, мягко вылизывая ее, изредка оставляя невесомые поцелуи. Постепенно спускаясь, он подтягивает «лиф» вверх, помогая снежанину снять с себя мешающий элемент одежды. Взору сумерца открывается вид на подкачанную грудь Фатуи, с аккуратными потемневшими сосками. Наклонившись к одному из них, он облизывает его, после беря в рот и аккуратно посасывая; также не оставляя второй без внимания, Хайтам невесомо проводит по нему кончиками пальцев, затем сжимая. Чайлд награждает его громкими стонами, звучащими для мужчины как лучшая музыка, которую он только слышал. Вторая рука покоится на бедре Фатуи, пока колено вклинивается между чужих ног, раздвигая их и надавливая на пах, за что в ответ получает ещё один, более громкий и протяжный, стон. — Ты такой хорошенький, — Хайтам не может удержать себя от подобной похвалы, оставляя наконец сосок в покое и проводя носом от груди до уха, после вновь прикусывая его кончик. — Такой идеальный, Аякс, ты не представляешь, насколько, — поцелуй в пылающее ушко, а после в уголок губ. — Никогда бы не подумал, что буду говорить нечто подобное Фатуи, но видят Архонты, Чайлд… Договорить ему не даёт сам Аякс, вновь притягивая к себе; ноги снова сцепляются в надёжный замок, пока руки скользят по широким плечам и спине. Хайтам ещё на моменте продумывания возможного пути развития событий и минимально не мог предположить то, что снежанин сам будет льнуть к нему, не позволяя прекратить ни на минуту. Лицо Фатуи горело, глаза блуждали по всей комнате, пытаясь избежать прямого зрительного контакта с сумерцем, а губы были маняще приоткрыты. Чудесная картина, которую, увы, придется нарушить, ибо не спросить было нельзя: — Аякс. Аякс, посмотри на меня, — взгляд парня наконец фокусируется в одной точке, а сам Чайлд недовольно мычит, требуя продолжения ласк. — Ты точно уверен, что хочешь это сделать? — Сделать… Что? — Хайтам не знает, что именно хочет услышать от него мальчишка, но одно он знал наверняка: если он протянет ещё немного, то отпустить парня он вряд ли сможет. — Кхааа… — мужчина тяжело стонет на выдохе: этот паршивец в какой-то момент успел расцепить ноги и вклинить одну из них промеж ног Хайтама, надавливая теперь на его член. Держись, Аль-Хайтам, терпение — лучший человеческий добродетель. — Секс, Аякс, секс. Ты уверен, что хочешь продолжить? Если нет, мы прекратим сейчас же. В глазах Предвестника мелькает понимание, и он затихает на несколько долгих мгновений. Хайтам понимает: сейчас они действительно прекратят. Нельзя настолько колебаться и при этом продолжать, а потому позволяет себе прижаться к ключице Чайлда, слушая его шумное дыхание. — Я… Я думаю, что, — Чайлд шумно сглатывает, а мужчина наблюдает за движением его кадыка. — Хочу продолжить. Пожалуйста, Хайтам, — Аякс вновь дергает ногой, проезжаясь по чужому стояку, и стонет раньше самого мужчины. Этого сполна хватает, чтобы сумерец почти потерял рассудок: Чайлд согласен, он не только не против, но и сам просит его об этом. — Хорошо, Аякс, хорошо… Я тоже тебя хочу, — они вновь целуются; на этот раз Фатуи пытается отвечать Хайтаму: неумело, неуклюже, но с той же долей рвения, с коей он дерётся. Не отрываясь от любовника, мужчина тянется за подушкой, после подпихивая ее тому под поясницу. — Ты понимаешь, что будет происходить дальше? Я имею ввиду, кроме того, что я войду в тебя? — снежанин медленно качает головой, после начиная сверлить Хайтама взглядом из-под полуопущенных ресниц. Кажется, он действительно был прав: для Чайлда это первый раз. Улыбнувшись этой мысли, мужчина вздохнул, считая до десяти и чуть успокаиваясь. — Сначала мне нужно растянуть тебя пальцами, и только потом мы сможем продолжить. Всё хорошо? — Да, я-я не против, — Аякс вновь отводит взгляд, ожидая дальнейших действий Хайтама. Мужчина мягко целует его, попутно оглаживая бедра мальчишки. — Если будет больно — не бойся говорить мне, — сумерец усаживается в ногах Чайлда, и, подхватывая под колени, разводит их в стороны. Откинуть юбку секундное дело, отделяющее его от самых сокровенных мест доверившегося ему парню, но именно это эфемерное доверие мешает выполнить его сразу. Аякс не протестует, но Хайтам прекрасно видит, как сильно сжаты простыни в его кулаках. В следующий момент снежанин переводит взгляд на мужчину и, задумавшись на мгновение, тянется к юбке, откидывая её и сразу же отворачиваясь. — Аякс, — он вновь склоняется к нему, чтобы прошептать дальнейшее ему на ухо; по коже Фатуи бегут мурашки, а сам он нетерпеливо стонет. — Ты хоть понимаешь, что быть таким милым вне закона? Когда мы закончим, я подам на тебя иск, — поцелуй, — и договорюсь о том, чтобы следить за тобой, — на этот раз в висок, после вновь возвращаясь к ушку и обдавая его горячим дыханием, — и ты будешь принадлежать мне, — Чайлд заливисто смеётся и быстро кивает, вздрагивая в следующий миг. Пока Фатуи был отвлечен его речью, Хайтам успевает налить немного масла на руку и приступить к растяжке. К его удивлению, мальчишка почти сразу же расслабляется, позволяя легче проникать в себя. За первым пальцем следует второй, а Аякс цепляется за его одеяния, буквально выдирая мешающие элементы, после буквально впиваясь короткими ноготками в плечи Хайтама, разрывая сетчатую материю и оставляя полумесяцы на чужой коже. Чтобы вставить третий палец, Хайтаму требуется время и снова продолжить ласкать грудь и шею изнывающего от возбуждения Фатуи. Через некоторое время сумерец понимает, что Чайлд растянут достаточно, чтобы принять его, а потому снова решается заговорить, нарушая ту чудесную мелодию из издаваемых Аяксом звуков: — Ты, — договорить Хайтам не успевает, так как его сразу же перебивает снежанин слегка охрипшим голосом: — Я жутко хочу тебя, пожалуйста. Я-я так хочу продолжить, Хайтам, — и это действует как спусковой крючок. Мужчина наконец чувствует облегчение, когда стаскивает с себя одежду; он чувствует себя ещё лучше, когда видит восхищённый взгляд Чайлда, направленный прямо на него. Аккуратно подтягивая любовника к себе, Аль-Хайтам начинает неторопливо входить, продвигаясь как можно медленнее и давая партнеру привыкнуть, попутно отвлекая его от возможных неприятных ощущений поцелуями и поглаживанием груди и шеи. Когда мужчина входит полностью, то сразу же замирает, давая Чайлду время привыкнуть, хоть для них обоих это даётся с трудом: Аяксу — потому что он чёртов девственник, Хайтаму — потому что узость парня сводит его с ума. Через некоторое время, Чайлд самостоятельно толкается навстречу, давая немое разрешение продолжить. Дважды просить не нужно. Хайтам выходит на треть, после вновь входя в Фатуи, выбивая из него жалобный скулёж. Становясь смелее с каждым толчком, через время мужчина начинает ритмично вбивать любовника в кровать, стараясь не переусердствовать. К счастью, Чайлду не было больно; к тому же, кажется, им повезло: почти с первых толчков Аякс начинает стонать от удовольствия, прося мужчину двигаться быстрее и брать его сильнее. — Блять, Аякс… Пхааа… У нас ещё будет дохера времени, твою… — договорить ему не даёт резко прижавшийся к нему Чайлд, который громко стонет, и почти сразу же обмякает. Кончил. Хайтам чувствует липкую сперму между ними и через несколько толчков изливается сам, наваливаясь на хватающего ртом воздух Фатуи. Они лежат так какое-то время, постепенно приходя в себя. Аякс, казалось, вовсе задремал, так же, как и закатившееся за горизонт солнце. Вероятнее всего, сейчас было около восьми вечера, через несколько часов вернётся Кави… Подумав об этом Хайтам раздражённо простонал, тем самым привлекая внимание еле открывшего глаза Чайлда. — Я… Кхкх, — снежанин кашляет: наверняка сорвал голос. Мужчина наконец поднимается и выходит из Аякса, укладываясь рядом с ним и прижимая к себе. Парень сразу же укладывается к нему на грудь, а после поднимает руку, касаясь уже его сосков и начиная выводить на коже неизвестные узоры. — Ну и… Как тебе? — как ни странно, первым тишину нарушает Чайлд, почти сразу же возвращаясь к своему прошлому занятию, и ведя себя так, будто его это вовсе не интересует. — Сам-то как думаешь? — сарказм Фатуи не одобряет, а потому смотрит на Хайтама полураздраженно. — Хорошо, хорошо. Мне чертовски понравилось, солнце. Что насчёт тебя? — на этих словах Аякс вновь вспыхивает краской и пытается спрятать лицо на груди — теперь — любовника. — Да, да… Ааа, мне понравилось, ясно тебе? И я не против повторить, — в такие моменты Чайлд становится похож на дикого кота: и покорми, и нахуй своди, и сам туда тоже сходи. Мужчина смеётся ему в макушку, прижимая ближе к себе, отмечая, что юбка все ещё была на месте, впрочем как и украшения. Кстати, об украшениях. Где-то рядом должна валяться коробочка с анклетом. — Э?! Ты куда, я не так что-то сказал? — Аякс подскакивает вслед за сумерцем, почти сразу же цепляясь ногтями за майку. — Не дергайся, я хочу кое-что на тебя надеть, — с этими словами Хайтам достает из бархатной коробочки украшение, похожее на браслет — золотой анклет, украшенный кучей дорогих камней. Метал приятно холодил все ещё разгоряченную после секса кожу. — Всё. Можешь теперь считать, что ты моя невеста, — мужчина пожимает плечами и снова валится на кровать, попутно утягивая за собой Чайлда. — Ты сейчас серьёзно? — Аякс пытается хмурить брови, что выходит из ряда вон плохо. — Вполне. Хотя я бы сначала предложил стать тебе моим парнем. — Я думал, что у тебя уже есть парень, и это Кави, — Фатуи недоумённо моргает. — Упаси Архонты: если бы он был моим парнем, меня бы уже не было, — мужчина мягко смеётся, давая им ещё немного времени на отдых. — Ещё немного, и пойдем в ванну, иначе ее займёт Кавех. — Давай его вообще выгоним, раз он тут просто так ошивается, — Чайлд пытается прижаться ещё ближе, попутно закидывая на сумерца ногу. — Я только за, — и заливистый охрипший смех на всю комнату.***
Это было совершено обычное воскресенье, когда все трое наконец смогли собраться на кухне одновременно. Чайлд, как и всегда, что-то готовил, при этом пританцовывая; с того дня на его левой лодыжке покоился браслет, который красиво позвякивал при каждом движении. Кавех сидел с кружкой любимого чая, а Хайтам читал новости, попутно прикидывая, куда можно сводить Аякса на свидание. — Ну что, дорогие мои, как думаете, зачем я вас здесь всех собрал? — Кави, чё за херню ты мелешь, — воу, а они оказывается целую неделю не ссорились. Нужно исправлять. — А ну так вот, — блондин игнорирует друга и продолжает. В ту же секунду в его светлую головушку приходит мысль забраться на стол под общее недоумение Хайтама и Чайлда. — Вас, господин Аль-Хайтам, с каминг-аутом. А то пиздел, что в доме только я пидор. А вас, господин Чайлд, поздравляю с тем, что вы себе сцапали лучшего мужика Сумеру, эх… Он даже на меня не смотрел, ну ты прикинь? А тут прям сразу всё и сразу… Ааааа, Хайтам нет, не надо меня бить. Хайтам, поставь мои вещи на место. Люди добрые, выгоняют! В итоге, Кавех чуть не был выселен из дома под радостный хохот Чайлда, однако чудом спасся; но с того дня всё стало так, как сказал великий из архитекторов Сумеру: «Пидоры в этом доме размножились с феноменальной скоростью: сначала был всего один — а теперь все»