Неподвижные горы/Immovable Mountains

Сначала Тони слишком ошеломлен, чтобы ответить, его мозг полностью замыкается, когда заявление Филлипса эхом отдается в нем по бесконечному циклу, дразня его полной неспособностью переварить это. Наконец, после пятого или шестого цикла, Тони сильно встряхивает головой, пытаясь прочистить ее ровно настолько, чтобы он мог действительно ответить, вместо того, чтобы просто стоять посреди своего гаража, разинув рот, как идиот. — Ты… — наконец произносит он, и это слово звучит скорее как хриплый писк, чем настоящая речь. Он быстро прочищает горло, снова качая головой так быстро, что чуть не роняет телефон. -Ты…потерял Стива? — спрашивает он. — Ты, блядь, потерял его? На другом конце провода раздается приглушенный шум, за которым следует что-то похожее на еще один вздох Филлипса. — Как я уже сказал, Тони, капитан Роджерс в настоящее время считается… — Да, я, блядь, знаю, что значит MIA, полковник! — Огрызается Тони. — Это означает "пропал без вести», что на чертовом армейском языке означает «мы не знаем, мертв он или нет»! — Потому что мы этого не делаем, Тони, — заявляет Филлипс. — С этой самой секунды мы просто не знаем, действительно ли капитан Роджерс… — Стив, черт возьми! — Тони визжит. — Его зовут Стив, полковник, и вы, черт возьми, хорошо это знаете, потому что вы, блядь, знаете его почти половину его жизни! Так что прекрати говорить о нем, как будто он просто еще один из твоих новеньких новобранцев, и скажи мне, что, черт возьми, с ним случилось! Пауза, которая следует за вспышкой гнева Тони, тянется, кажется, целую вечность, его глухое сердцебиение едва заглушается шумом крови в ушах. Он издает стон, когда боль внезапно пронзает его ладонь и руку, и он смотрит вниз, чтобы увидеть, что украшение на капоте Ягуара, которое он сжимал, как тиски, последние пару минут, действительно прорвало его кожу. — Черт возьми, — бормочет Тони, отрывая негнущиеся пальцы от украшения и хватая из своего набора тряпку для полировки, счищая кровь с блестящего металла, прежде чем прижать ее к кровоточащей ладони. Затем он прерывисто втягивает воздух и зажмуривает глаза в отчаянной попытке взять себя в руки. — Полковник, что случилось с моим мужем? — спрашивает он. — Как я уже сказал, Тони, капитан — Стив — погиб, когда его вертолет был атакован соковианскими повстанцами, теми самыми повстанцами, которых мы изо всех сил пытались выследить в течение последних нескольких месяцев, — говорит Филлипс. — Благодаря счастливой случайности во время предыдущего рейда Стив смог точно определить новое местоположение повстанцев, и, согласно протоколу, его команда была отправлена в это место. Предполагалось, что это была обычная миссия, но… — Ещё не разу это не было так, — вмешивается Тони. — Разве не так, полковник? — Да, именно так, — отвечает Филлипс. — Послушай, Тони, как бы ты не хотел мне верить, я знаю, как это тяжело для тебя, и… — О, не вешайте мне лапшу на уши, полковник, потому что вы понятия не имеете, как это тяжело! — Восклицает Тони. — Ты, блядь, понятия не имеешь, как тяжело будет смотреть моему сыну в глаза и говорить ему, что его папа может быть… Тони так сильно сжимает челюсть, что прикусывает язык. Пронзительный писк вырывается из его горла, когда он прикрывает рот прикрытой тканью ладонью, его глаза слезятся от боли и мучений, которые быстро угрожают охватить его. Что он может быть… о боже, как я скажу Питу? А Сара? Каким образом? — Ты просто сделаешь это, Тони, — говорит Филлипс так буднично, что у Тони екает сердце. — Ты сделаешь это так же, как я был вынужден говорить бесчисленным супругам, подобным тебе, что их близкие были… — Не смей так говорить, — предупреждает его Тони. — Неужели ты, блядь, даже не думаешь, что Стив может быть… что он может быть… О Боже, я не могу этого сказать. Если я этого не говорю, значит, это неправда. — Стив не… Вы понимаете меня, полковник? Так что даже не думай об этом! — Хорошо, Тони, как скажешь, — говорит Филлипс. — Я просто… хотел, чтобы ты знал, что происходит. — М-м-м, — бормочет Тони. Когда он вытирает слезящиеся глаза, ему внезапно приходит в голову мысль, что Филлипс редко делает подобные телефонные звонки, часто поручая очень неприятную задачу кому-то из своих сотрудников или просто отправляя членам семьи письмо или телеграмму. Так что для него действительно найти время, чтобы лично позвонить Тони посреди соковианской ночи, используя спутниковую телефонную связь, это так ценно… ну что ж… если бы Тони был в подходящем настроении, чтобы оценить это, он уверен, что оценил бы. Но поскольку это не так, то… Крутое дерьмо. — Стив единственный, кто… пропал без вести? — спрашивает он, не совсем уверенный, какой ответ было бы легче услышать. Филлипс издает недовольный звук. — Ты же знаешь, что я не должна обсуждать с тобой такие вещи, Тони. — Да, но это не значит, что я не работаю на тебя, верно? — Указывает Тони. — Кроме того, я довольно хорошо узнал Наташу и Райли за эти годы, так что… — Барнсу сделали довольно серьезную рану, врачи все еще работают над ним, — говорит Филлипс после короткой паузы. — Есть шанс, что он может потерять левую руку. — О, черт! — Восклицает Тони. — Что, черт возьми, произошло? — Что, черт возьми, произошло, так это то, что враг застал нас со спущенными штанами и торчащими членами, Тони, — с горечью говорит Филлипс. — И теперь вся эта чертова миссия была раскрыта, и… Он замолкает, очевидно, потрясенный всем происходящим гораздо больше, чем хотел бы показать. Хотя Тони, очевидно, не работал с Филлипсом так тесно, как Стив, благодаря обширной консультационной работе его отца с армией и его собственной должности консультанта на полставки, Тони знал сварливого пожизненного военного большую часть своей жизни. И за все это время он никогда не слышал, чтобы Филлипс звучал таким… побежденным. Как будто весь его совокупный возраст и пробег наконец-то догнали его, и он понятия не имеет, что делать дальше. И все же, вместо того чтобы еще больше встревожить Тони, это каким-то парадоксальным образом успокаивает его, пусть и немного. Может быть, вся эта история с «мизери любит компанию»? Что бы это ни было, Тони не собирается сдаваться. В этот момент он примет все проявления солидарности, какие только сможет получить. — Итак… Ты уже говорил с Наташей? — Тихо спрашивает Тони. — О Барнсе? — Да, так и есть, — говорит Филлипс. — Прямо перед тем, как Барнса увезли на операцию. — Ах, — бормочет Тони. — С ней все в порядке? — Что ты думаешь, Тони? — спрашивает Филлипс. — Я просто должен был сказать ей, что ее муж был полностью разорван на куски и может в конечном итоге потерять конечность. Как, черт возьми, по-твоему, у нее дела? Тони качает головой, только сейчас понимая, какой это был глупый вопрос. — Хорошо, хорошо, я просто спросил. Ей что-нибудь нужно? — Я уверен, что она не будет возражать против телефонного звонка в ближайшие пару дней, если тебе захочется, — говорит Филлипс. — Состояние Барнса какое-то время будет довольно тяжелым, так что… — Конечно, конечно, — говорит Тони, резко выдыхая. Он опускает руку, сжимая тряпку, все еще зажатую в руке, и морщится от боли, которая пронзает его ладонь и поднимается вверх по руке. Что, черт возьми, я скажу Питу? — Слушай, Тони, я должен сойти с этой линии, пока чертовы повстанцы не наложили на нее следы, так что… — начинает Филлипс. — Вы найдете его, полковник, — вмешивается Тони, это утверждение вместо вопроса. — Когда ты начнешь искать? — Это не так просто, Тони, — говорит Филлипс после паузы в пару ударов сердца. — Вся эта территория является активной зоной боевых действий, и… — Нет, не смей пытаться сказать мне, почему ты не можешь пойти искать его, потому что я, черт возьми, тебе не поверю! — Тони взвизгивает. — А теперь скажи мне, как ты собираешься его найти! — Я не могу сделать это прямо сейчас, потому что весь этот район является активной зоной боевых действий! — Филлипс лает в ответ. — Если бы у Стива не было лучшего пилота Apache, которого может предложить армия, летающего на том вертолете, на котором они были, тогда абсолютно никто из них не вернулся бы, ты меня понимаешь! Ни один из них! — Хорошо! Тогда для того же самого пилота не должно быть слишком большой проблемой вытащить свою задницу обратно и поискать Стива! — Кричит Тони в трубку — И Сэм, и все остальные, кто здоров на этой вашей чертовой базе! Вы не оставите его здесь, полковник, вы поняли это? Ты не… — Тони, как бы мне ни хотелось стоять здесь и слушать, как ты рассказываешь мне, как я буду выполнять свою работу, мне жаль говорить, что у меня просто нет времени, — заявляет Филлипс. — Как только у меня будет что сообщить, я дам тебе знать. Кроме этого, боюсь, нам больше нечего обсуждать. Паника Тони внезапно вспыхивает снова, и он издает болезненный стон, инстинктивно прижимая кровоточащую руку к груди. — Нет, полковник, пожалуйста, просто подождите секунду, хорошо? — говорит он. — Пожалуйста, ты… ты должен дать мне больше информации, чем это. Я не могу… я не могу… Я не могу сказать своему сыну, что его папа пропал, и просто оставить все как есть. Я просто не могу! — Я не знаю, что еще тебе сказать, Тони, — говорит Филлипс, за которым следует еще один вздох, похожий на вздох наковальни. — Капитан Роджерс пропал, это действительно все, что есть… — Да, хорошо, но у вас есть… местоположение… я имею в виду, координаты того места, где он… он потерялся, не так ли? — Спрашивает Тони, цепляясь за единственный проблеск надежды, который приходит ему в голову. — Так что, если у тебя есть они, тогда почему ты не можешь просто… — Пока мы не сможем лучше понять, что именно происходит с этими повстанцами, боюсь, я мало что смогу сделать, — говорит Филлипс с едва заметным намеком на раскаяние. — В настоящее время я просто не могу больше рисковать своими людьми из-за прихоти. — Но Стив не выживет там один! — Умоляет Тони, наконец позволяя слезам, которые он сдерживал, вырваться наружу. — Морозная погода и местность… Ничего, кроме заостренных деревьев и зазубренных скал, и вы знаете, что это не так — и если эти гребаные повстанцы так близко, как вы говорите, он даже не сможет развести огонь, чтобы согреться или что-то в этом роде, так что… полковник, нельзя просто оставить его там, чтобы… ты просто не можешь! — Тони, я должен сойти с этой линии, — говорит Филлипс, как будто он даже не слышал Тони. — Я буду держать тебя в курсе, когда смогу. До свидания. — Нет, подожди! — Тони визжит. — Полковник, вы не можете отключиться, пока не скажете мне, когда вы собираетесь искать Стива, и… Резкий звук гудка прерывает его. Оторвав телефон от уха, Тони несколько секунд в ужасе смотрит на него, а затем запускает его прямо в дальнюю стену, вздрагивая, когда он разбивается о твердый бетон. Затем он падает на колени и подается вперед, пытаясь набрать воздуха в легкие, которые в данный момент не намерены сотрудничать. — О Боже, пожалуйста, нет! — выдыхает он, переворачиваясь на бок и сворачиваясь в тугой клубок прямо посреди своего гаража. — Пожалуйста, не забирайте его у нас! Мы не можем… мы не можем…! Мы не можем жить без него! Мы просто не можем! — Эм… мистер… мистер Старк? — раздается неуверенный голос откуда-то из-за спины Тони. — А… с вами все в порядке? Тони шмыгает носом, проводит тыльной стороной ладони по мокрым от слез щекам, поднимает голову и видит Джимми, присевшего рядом с ним на корточки, на его лице запечатлена озабоченность. — А? — бормочет он, вытирая глаза окровавленной тряпкой, которую все еще сжимает в руке. Он кряхтит, отдирая ткань от ладони, проклиная свою жалкую глупость, повредившую один из самых важных инструментов для его работы. — С вами все в порядке, мистер Старк? — Снова спрашивает Джимми. — Вам… Вам нужно, чтобы я что-нибудь сделал? — Э-э-э… — заикается Тони, моргая, когда свежие слезы выступают на его щиплющих глазах. — Нет, Джимми, я просто… я не… я не знаю, как я буду… — Он кричит, когда осознание того, что произошло, снова поражает его, как пушечное ядро, прямо в центр груди. — Мой муж… пропал, — говорит он, слова вырываются из его горла, как зазубренный край пилы. — И я понятия не имею, как я собираюсь сказать Питу. Джимми морщится. — О, черт, мистер Старк, это-это грубо. Мне действительно очень жаль. — Да. Мне тоже, — фыркает Тони. Он морщится, когда принимает сидячее положение, делая еще один прерывистый вдох. — Но он не… ты знаешь, он просто… они только что классифицировали его как MIA, так что он не… его команда, они попали в засаду на задании, так что… но он не… он просто… пропал. Он просто пропал без вести. Он просто пропал без вести. Он не… он не… — Нет, нет, я понимаю, мистер Старк, — говорит Джимми, кивая, как кукла с качающейся головой. Он смотрит на кровоточащую руку Тони и сочувственно шипит. — Ой, похоже, это больно. Вы хотите, чтобы я обработал ее? — Что, это? — Спрашивает Тони, глядя на свою руку, как будто только сейчас заметил это. — А… Да, конечно. Это-это было бы здорово. Встав на ноги, Джимми отступает, когда Тони подтягивается, используя бампер «Ягуара» в качестве рычага. Затем он следует за Джимми к задней стойке, где хранится аптечка первой помощи, и молча стоит, пока Джимми тщательно промывает и перевязывает ладонь Тони. — Вау, у тебя это неплохо получается, — говорит Тони, когда заканчивает. Он осторожно сжимает пальцы в ладони, радуясь, что боль уже немного отступает. — Где ты научился бинтовать руки? Бледные щеки Джимми вспыхивают, когда он начинает собирать остальные вещи. — О, вы знаете. Я вырос, помогая своему старику ремонтировать машины, и иногда я был не так осторожен, как следовало бы, — говорит он. — Так что я должен быть очень хорош в том, чтобы перевязывать себя. — А, — говорит Тони. — Что ж… Спасибо, Джимми. Я действительно ценю это. — Конечно, — говорит Джимми, кивая. Он украдкой бросает взгляд в сторону разбитого телефона, прежде чем добавить: — Итак… Я так понимаю, нам теперь понадобится новый телефон? — О, черт, — говорит Тони, издеваясь над собственным идиотским безрассудством. — Да, я думаю, я вроде как… — Нет, нет, все в порядке, мистер Старк. Я понимаю, — говорит Джимми. — Я могу зайти в хозяйственный магазин по дороге домой сегодня вечером и купить один. В этом нет ничего особенного. Тони делает глубокий вдох, сильно прикусывая нижнюю губу. — Джимми, ты не должен… — Я сказал, что все в порядке, мистер Старк, — твердо говорит Джимми. — Я совсем не против. — Хорошо, — бормочет Тони. — Спасибо. — Конечно. И вы уверены, что я больше ничего не могу сделать, чтобы помочь вам? — Нет, я в порядке, — говорит Тони, качая головой. — Я просто… Господи, Джимми, я просто понятия не имею, что я собираюсь сказать своему сыну. Он уже так скучает по своему папе, что считает дни до его возвращения домой и все такое. И теперь… о Боже, я понятия не имею, что или… или как я собираюсь сказать ему об этом. Джимми мрачно кивает, его пальцы лениво постукивают по стойке. — Ваш ребенок довольно умен, не так ли? — Да, он такой, — с гордостью говорит Тони. — Типа, чертовски умный. — Да, я так и подумал, поскольку вы всегда говорили о том, сколько наград он выиграл, — говорит Джимми. — Тогда, наверное, было бы лучше просто сказать ему правду, вы так не думаете? Тони стонет, проводя здоровой ладонью по лицу. Хотя почти каждая его частичка ничего так не хочет, как сохранить все это в секрете от Питера, в глубине души он знает, что у него ничего не получится. С самого детства Питер обладал проницательностью, граничащей со сверхчеловеческой, и Тони не сомневается, что достаточно одного взгляда на его лицо, чтобы Питер понял, что что-то серьезно не так. Не говоря уже о его глупой, перевязанной руке. И самое последнее, чего хочет Тони, — это причинить своему милому мальчику еще больше боли. Последние два месяца любого из миссий Стива всегда такие тяжелые, время, кажется, намеренно замедляется настолько, что это похоже на насмешку над ним. Соедините это с концом учебного года, приближающимся, как приближающийся товарный поезд, и нынешним стремлением Питера к совершенству для его предстоящей выставки в художественном музее, и Тони сомневается, что за последние несколько недель он хоть раз нормально выспался. И теперь… Тони собирается добавить еще больше веса на тощие плечи своего бедного сына. — Да, я знаю, что это то, что мне нужно сделать, — тихо говорит он. — Я просто… чертовски хочу, чтобы мне не пришлось. Он всего лишь ребенок, Джимми, поэтому он не должен… о Боже, он не должен… Тони замолкает, когда слезы снова начинают течь по его щекам. Он быстро отворачивается, вытирая их забинтованной рукой и ругая себя за то, что позволил эмоциям взять верх над собой перед своим сотрудником. — Черт, чувак, прости, — говорит он, шмыгая носом. — Я не хотел… — Мистер Старк, все в порядке, — говорит Джимми. — Вы серьезно справляетесь с этим намного лучше, чем я бы смог. — А. Ну, я в этом сильно сомневаюсь, но… спасибо, — говорит Тони. — Я ценю это. — Это не проблема, — говорит Джимми. Он смотрит через плечо Тони на Ягуар, который, если не считать финальной точечной полировки, готов к работе. — Мистер Райкер сказал, что заедет завтра, чтобы забрать «Ягуар»? — А… да, — отвечает Тони, насмехаясь над иронией. — Я как раз собирался позвонить ему и сказать, что он может забрать его днем раньше, но теперь, когда телефон весь испорчен, я… — Итак, я подумал, может быть, вам стоит просто пойти домой, как вы думаете? — Спрашивает Джимми. — Я имею в виду, вашей руке нужно немного зажить, прежде чем вы будете делать что-то еще, и если с «Ягуаром» покончено, а мистер Райкер все равно приедет завтра, тогда… — Ты пытаешься избавиться от меня? — Спрашивает Тони, слабая попытка поднять его свинцовое настроение. Джимми поднимает руки. — Нет, нет, вовсе нет. Я просто подумал, что, поскольку мы почти закончили на сегодня, вы могли бы, может быть, забрать своего сына пораньше и… Он замолкает, но Тони все равно улавливает его смысл. И как бы он не хотел этого признавать, Джимми прав. Тони нужно поговорить с Питером как можно скорее. Прежде чем он снова позволит своим эмоциям выйти из-под контроля. И затем, как только он это сделает, Тони собирается позвонить Роуди и выяснить, как он может заставить Филлипса пойти и поискать Стива. Потому что будь Тони проклят, если он просто будет сидеть здесь и позволит своему мужу оставаться в центре зоны боевых действий дольше, чем это необходимо. Стив много раз говорил ему, что горы Соковии — это не шутка, и что любому было бы трудно выжить там очень долго без поддержки. И, несмотря на то, что Стив самый упрямый человек на Земле и поэтому, вероятно, мог бы продержаться несколько дней только на этом, Тони знает, что даже он не невосприимчив к стихиям. Стив также ненавидит холод, ненависть, которая восходит к тому времени, когда он был крошечным, болезненным ребенком, основываясь на том, что рассказала ему Сара. Это главная причина, по которой Тони постоянно посылает ему шерстяные носки и нижнее белье для его миссий. И думать, что Стив сейчас там, совсем один в ледяных холодных горах и окружен людьми, которые хотят его убить, просто… Нет. Я не могу так думать, напоминает себе Тони. Мне нужно быть сильной ради Пита. Я буду сильным ради Пита. — Да, Джимми, это… это неплохая идея, — наконец говорит Тони. — Ты уверен, что не против закрыться самостоятельно? Джимми дает ему свою собственную версию образа Питера. — Со мной все будет в порядке, мистер Старк. Я обещаю. — Да, да, я знаю, что ты будешь в порядке, — Похлопав высокого, широкоплечего молодого человека по плечу, Тони проверяет карманы в поисках бумажника, ключей и телефона и резко выдыхает. — Тогда все в порядке. Думаю, увидимся завтра. — Конечно, мистер Старк, — говорит Джимми. — И… знаете, если вам не хочется приходить раньше или что-то в этом роде, знаете, не беспокойтесь об этом. Я и сам прекрасно могу открыть мастерскую. — Нет, я буду здесь в обычное время, — уверяет его Тони. Хотя бы для того, чтобы смоделировать какое-то подобие нормального для Пита. — Хорошо, — говорит Джимми, кивая. — Эм, я бы пожелал вам спокойной ночи, но… — Все в порядке, Джимми. Увидимся завтра. Это на час раньше обычного, поездка в школу Питера занимает примерно половину обычного времени, и Тони внезапно обнаруживает, что прибывает на парковку, все еще понятия не имея, что он собирается сказать. Въезжая на свободное место, он глушит двигатель и откидывает голову назад, сжимая руль обеими руками, пытаясь заставить свой запутанный мозг думать. Просто скажи ему правду, он напоминает себе. Потому что он сразу поймет, если это не так. С тяжёлым вздохом Тони достает свой телефон и пишет Питеру, сообщая ему, что он ждёт его на парковке. Через несколько ударов сердца Питер отвечает, что выйдет через пару минут. «Я просто должен помочь Неду убрать шахматы» «Конечно, приятель. Не торопитесь» Положив трубку, Тони начинает барабанить кончиками пальцев по рулю под мелодию Thunderstruck, изо всех сил пытаясь отвлечься от разговора, который, как он знает, грядет. Но едва он дочитал второй куплет, как Питер появляется из боковой двери, его куртка расстегнута, а рюкзак свисает с одного плеча, когда он спешит к машине. — Привет, папа, почему ты сегодня так рано? — Спрашивает Питер, как только открывает дверь. Он проскальзывает внутрь, хмурясь, когда его взгляд мгновенно обращается к повязке на левой руке Тони. — Что случилось с твоей рукой? Ты в порядке? — Да, приятель, я в порядке, — Тони проглатывает комок в горле. — У меня просто была небольшая неудача на работе сегодня, вот и все. — Небольшая неудача? — Питер восклицает. — Но твоя рука выглядит так, как будто ты ее сломал! — Нет, приятель, я обещаю, все в порядке. Я просто немного ударил ее, — уверяет его Тони. Он протягивает руку к Питеру, показывая ему свою забинтованную ладонь. — Видишь? В этом нет ничего особенного. Джимми исправил эту проблему. — М-м-м, хорошо, — говорит Питер, бросая на Тони настороженный взгляд. — Это единственная причина, по которой ты здесь так рано? Сердце Тони так сильно колотится, что он едва может сдержать стон боли, усилие, которое в любом случае оказывается напрасным, когда глаза Питера расширяются. — Папа? — спрашивает он. — произошло что-то ещё? О Боже, о Боже, о Боже… — Да, приятель, произошло, — наконец говорит Тони. — Итак… что ты скажешь, если мы отправимся к О’Каллахану и поговорим об этом там, а? Возьмём тебе молочный коктейль и немного картошки фри? Я уверен, что ты голоден, не так ли? — Да, я думаю, — говорит Питер, подозрительно глядя на Тони. — Тогда это будет считаться нашим ужином? — Нет, приятель, это будет просто закуска, — отвечает Тони. — Вроде того, что вы с папой иногда делаете в те дни, когда он забирает тебя пораньше. — Ох. Ага, — говорит Питер, потянувшись к ремню безопасности. — Звучит неплохо. — Круто, — Похлопав Питера по колену, Тони заводит машину и выезжает на улицу, проезжая шесть кварталов до их любимого ирландского паба. Оказавшись там, Тони ведет Питера внутрь маленькой, ярко раскрашенной закусочной к столику в глубине, благодарный за то, что официантка, миниатюрная ирландка средних лет по имени Эрин, им знакома. — Тони! Питер! Так приятно вас видеть! — Восклицает Эрин, раскладывая перед ними меню. Она сияет, взъерошивая непослушные кудри Питера и нежно щелкая его по носу. — Вы были слишком давно у нас, не правда ли? — Да, мэм, это было давно, — вежливо говорит Питер. — Мой папа снова в отъезде, так что… — О, он такой? О, мне так жаль, молодой человек, — говорит Эрин. — Ты, должно быть, ужасно скучаешь по нему! — Да, я знаю, — говорит Питер, кивая. — Но он скоро вернется домой, так что это потрясающе. О Боже… — О, определенно, — говорит Эрин. Затем она поворачивается к Тони, готовя свой блокнот. — Ты знаешь, чего бы тебе хотелось, дорогой — А, мне только кофе, спасибо, — говорит Тони. Но Пит здесь возьмет заказ картошки фри и шоколадный молочный коктейль. — С дополнительным количеством кетчупа, пожалуйста, — добавляет Питер. — Спасибо. — Хорошо, я поняла, — Кладя свой блокнот в карман, Эрин подмигивает Питеру и отворачивается, оставляя Тони, вцепившегося в край стола, пока он пытается понять, с чего начать. — Итак… приятель… как сегодня в школе? — Спрашивает Тони, растягивая губы в улыбке, которая, вероятно, выглядит такой же фальшивой, как и кажется. — Узнал что-нибудь интересное? Питер бросает на Тони странный взгляд, затем пожимает плечами. — Э, не совсем. Тем не менее, я еще немного поработал над своими рисунками для арт-шоу. — О, да? — говорит Тони. — И ты все еще не собираешься сказать мне, что именно ты рисуешь? — Нет, это все равно сюрприз, — говорит Питер с довольно озорной усмешкой. — Чтобы вы с папой могли увидеть их вместе. — О, «они», хм? — Говорит Тони, игнорируя укол боли, пронзающий его сердце. — Так ты рисуешь больше, чем один рисунок? — Угу, — отвечает Питер. — Но это единственный намек, который ты получишь, так что даже не проси другого. — О, тогда я даже не буду мечтать об этом, — говорит Тони. — И я определенно не могу дождаться, чтобы увидеть их. К счастью, Эрин появляется с их заказом всего через несколько секунд после того, как они снова замолкают. Сердце Тони начинает колотиться, когда он наблюдает, как Питер сразу же берет картошку, зачерпывая ей столько кетчупа, сколько может вместить, прежде чем отправить его в рот. — М-м-м, вкусно, — говорит он. Питер причмокивает губами, когда пододвигает тарелку к Тони, потянувшись за своим молочным коктейлем. — Я могу поделиться с тобой, если хочешь, папа. Я не против. Тони качает головой, его горло уже так сжато, что он едва может дышать. — Спасибо, приятель, но… Меня устраивает только кофе. Брови Питера сходятся на переносице, когда он макает еще одну картошку в кетчуп. — Хорошо, но ты же знаешь, что папа всегда говорит о том, что ты пьешь кофе вместо еды, верно? Как это вредно для твоего желудка? Да, но я почти уверен, что стать вдовцом было бы еще хуже, с горечью думает Тони. Он трясущейся рукой тянется к своей кофейной чашке и подносит ее к губам, дует на край, прежде чем сделать осторожный глоток. Он слегка вздрагивает, когда обжигающе горячая жидкость медленно стекает по его горлу в пустой желудок, где собирается, как лужа расплавленной лавы, идеальная метафора того, что он сейчас чувствует. Потому что Тони уверен, что он предпочел бы сгореть заживо изнутри, чем рассказать своему сыну то, что он собирается ему рассказать. Но поскольку у него закончилась тактика задержки, пришло время сразиться с одним демоном, с которым, как он надеялся, ему никогда не придется сражаться. — Папа? Ты в порядке? — Питер спрашивает, прежде чем Тони может даже начать рассказывать, жареный картофель, который Питер ест на пол пути ко рту. — Потому что твое лицо только что стало похожим на привидение, и ты выглядишь так, как будто тебя сейчас стошнит. Тони делает вдох, слезы наворачиваются на глаза, когда он качает головой. Затем он тянется к руке своего сына, удерживая ее между своими, когда Питер громко сглатывает. — Приятель, мне сегодня на работе позвонил полковник Филлипс, — начинает он так тихо, что едва слышит себя. — И… и он сказал мне, что… — С папой все в порядке? — Спрашивает Питер, так высоко и пискляво, что одна из слез Тони вырывается и скатывается по его щеке. — Папа…он? — Нет, приятель, это не так, — шепчет Тони, поспешно смахивая слезу. — У него… была проблема с его последней миссией, плохие парни начали стрелять по его вертолету, и… и во время боя он был… он был… Тони замолкает, когда весь румянец отходит от и без того бледных щек Питера, его нижняя губа дрожит, когда он медленно откладывает картофель фри и вытирает соль и жир с кончиков пальцев. — Он не м-мертв, приятель, хорошо? Я обещаю тебе, что это не так. Он просто… отсутствует, но… прямо сейчас полковник Филлипс не уверен, когда они смогут отправиться на его поиски, так что… может пройти некоторое время, прежде чем мы узнаем что-нибудь еще. В течение нескольких ударов сердца Питер просто смотрит на Тони, его огромные карие глаза наполнены такой болью и предательством, что Тони практически слышит, как его сердце раскалывается надвое. — Но… почему? — наконец он спрашивает, и его голос так похож на голос маленького мальчика, которым он был раньше, что Тони ахает. — Папа, почему они не могут пойти искать папу сейчас? — Пит… — Я думал, они не оставляют своих людей в беде! — Добавляет Питер, его голос повышается с каждым словом. — Папа сказал мне, что они этого не делают, так зачем им это делать с ним? — Приятель, я знаю, но это не так просто, — хрипит Тони. — Один из товарищей по команде папы сильно пострадал во время боя, и полковник Филлипс беспокоится, что если они отправят людей искать папу прямо сейчас, то пострадает больше из них, так что… — Тогда им нужно отправить больше! Еще целую кучу! — Питер вскрикивает, слезы наворачиваются на его глаза. — И еще, и еще, пока они не смогут поймать всех плохих парней и заставить их сказать им, где найти папу! Папа сделал бы это для любого другого, так почему они не сделают это для него? — В этом ты абсолютно прав, приятель, — твердо говорит Тони. — Но даже папа все равно послушался бы своего командира, если бы тот сказал ему, что ему нужно подождать, так что… это то, что происходит прямо сейчас. Полковник Филлипс — командир папы, и поскольку он говорит, что им нужно немного подождать, значит, им нужно подождать. Питер издает абсолютно мучительный звук. — Но надолго ли? Там, в горах, так холодно, папочка, а ты же знаешь, что папе не нравится холод! — Я знаю, приятель. Поверьте мне, я это знаю, — говорит Тони. — Но как бы мне не хотелось это говорить, ты же знаешь, папа не хотел бы, чтобы его друзья подвергали себя опасности только ради него. Питер на секунду задумывается над этим, затем морщит нос, уставившись в свою тарелку. — Нет, он бы не стал. Но они все равно должны хотеть, потому что я знаю, что он хотел бы. Ой, — думает Тони, потому что Питеру снова удалось попасть в самую точку. Даже если Филлипс прав и слишком опасно посылать спасательную команду на место Стива, он не может представить, чтобы кто-то вроде Сэма Уилсона просто принял это без вопросов. Сэм был там со Стивом почти с самого начала, и он всегда был первым выбором Стива в качестве замены ему, когда он уходит на пенсию. И Тони не может придумать лучшего времени для Сэма, чтобы занять эту руководящую роль, чем сейчас. — Приятель, ты же знаешь, что товарищи по команде папы не оставят его там, верно? — Говорит Тони. — Но им все равно, возможно, придется немного подождать, прежде чем они смогут вернуться туда. Просто пока все немного не успокоится, хорошо? — Но, папа, что, если у папы не будет времени? — Питер плачет. — Что, если он ранен? Или… или он попадает в плен к плохим парням? Они должны найти его, прежде чем плохие парни сделают с ним что-нибудь плохое! — Он отодвигает от себя тарелку и роняет голову на стол, его худое тело так сильно сотрясается от рыданий, что Тони скользит на его сторону стола, осторожно привлекая его в свои объятия. — Ну вот, приятель, я тебя поймал, — шепчет Тони в волосы Питера. — Все будет хорошо. — Но как? — Спрашивает Питер между рыданиями. — Как все будет хорошо, если мы даже не знаем, жив ли он? — Не говори этого, Пит, — вмешивается Тони, потому что ему просто невыносимо снова слышать слово на букву «с» прямо сейчас. — Пожалуйста, просто… не надо. Мы просто должны попробовать быть терпеливыми, верно? Разве папа не всегда говорит, что лучше быть терпеливым? Питер шмыгает носом, потираясь о рубашку Тони. Затем он поднимает голову, чтобы посмотреть на Тони, его глаза покраснели и слезятся. — Да, потому что он говорит, что нетерпение — это просто пустая трата времени, поскольку это ничему не поможет, — говорит он. — Но, папа, иногда быть терпеливым так тяжело! — О Боже, приятель, разве я этого не знаю, — говорит Тони. Он зарывается носом в волосы Питера, вдыхая слабый аромат зеленого яблока его шампуня, который он всегда любил. — И знаешь, что еще? — Что? — Даже папа думает, что иногда трудно быть терпеливым. Но он все еще такой, потому что знает, что это правильно, особенно когда один из его товарищей по команде ранен. — Тони делает паузу, чтобы запечатлеть еще один поцелуй на макушке Питера. — И разве ты не всегда говоришь, что хочешь быть больше похожим на него, приятель? — М-м-м, я так думаю, — бормочет Питер. — Я просто действительно не хочу, чтобы он стал слишком холодным. Ему не нравится, когда ему холодно. Вот почему он так любит обниматься. — Да, это точно, приятель, — шепчет Тони. Он подавляет дрожь, когда перед его мысленным взором внезапно возникает образ Стива, распростертого где-то в снегу, его высокое, широкое тело дрожит, когда он пытается согреться. Он просто потерялся. Он просто потерялся. Он просто потерялся. Он не… — Итак, я думаю, это то, что мы должны сделать дальше, — продолжает он. — Я думаю, тебе стоит доесть картошку фри, потому что мы же не хотим, чтобы Эрин подумала, что она нам не понравилась, верно? — Она ее не делала, папа, — говорит Питер, бросая на Тони свой взгляд. — Повара в задней части сделали. — Ну, тогда мы не хотим, чтобы они думали, что она тебе не понравилась, верно? — Говорит Тони. Он знает, что он манипулирует, но в данный момент его больше беспокоит то, что Питер недостаточно ест, чем его сомнительные методы воспитания, поэтому он считает, что может использовать один из своих накопленных пропусков на этот раз. — Угу, — говорит Питер со вздохом. — Но только если ты тоже съешь немного. Тони хмурится, ругая себя за то, что сам попал в ловушку. Ладно, возможно, я этого ожидал. — Хорошо, хорошо, — говорит он. — Но вы определенно заключаете жесткую сделку. — Хорошо, — довольно раздраженно говорит Питер. — Тогда, я думаю, я учусь у папы. — О, молодец, — ворчит Тони, закатывая глаза. — Мне повезло. — Ага, — говорит Питер. — И что мы будем делать, когда закончим? Тони сдвигается на скамейке в кабинке так, чтобы смотреть на картошку фри, берет одну и отправляет в рот. — Ну, как только мы закончим здесь, мы пойдем домой и позвоним дяде Джеймсу, посмотрим, не сможет ли он узнать больше информации о папе. — Ты думаешь, дядя Джеймс узнает, что случилось с папой? — Спрашивает Питер, вопросительно глядя на то Тони. — Он не в Соковии, папа. Он в Калифорнии. — Да, приятель, я это знаю. Но поскольку он почти в том же звании, что и полковник Филлипс, я надеюсь, что он сможет нам помочь. Сделайте несколько телефонных звонков и тому подобное. Питер пожимает плечами. — Ага, если ты думаешь, что это не просто взбесит полковника Филлипса. — Ну… честно говоря, приятель, я бы не слишком расстроился, если бы это произошло, — признается Тони. — Потому что я знаю полковника Филлипса уже давно, и иногда я замечал, что для того, чтобы заставить его что-то сделать, нужно просто вывести его из себя. И кто лучше сделает это, чем другой полковник, верно? — Я думаю, если ты так говоришь, то ты прав — говорит Питер, явно не убежденный. Но если Тони по-настоящему честен, он даже не уверен, что Роуди сможет сделать что-то полезное, кроме того, чтобы утешить Тони. Но даже если это все, что он может сделать, Тони с радостью возьмётся за это. Приходится просить, умолять и изрядно уговаривать, но Тони наконец-то удается убедить Питера доесть большую часть картошки фри и допить весь молочный коктейль. Эрин возвращается, чтобы проверить их, как раз в тот момент, когда Тони кладет на стол немного наличных, чтобы оплатить их счет, ее лоб озабоченно хмурится, когда она замечает заплаканное лицо Питера. — О, милый, что случилось? — спрашивает она. — Н-ничего, чем вы могли бы помочь, мисс Эрин, — отвечает Питер, еще один пример его невероятной проницательности. — Это… мы только что узнали, что мой папа пропал, и… — О, нет, мой милый мальчик, мне так жаль! — Говорит Эрин. Она приседает и заключает Питера в объятия, обеспокоенно поглядывая на Тони. — Есть ли что-нибудь, что я могу для вас сделать? — Спасибо, но я так не думаю. На самом деле никто из нас ничего не может сделать, кроме как ждать, — говорит Тони. — Тем не менее, мы ценим солидарность. — О, конечно! — Эрин сжимает Питера в последний раз, затем отпускает его, похлопывая по голове, когда Тони кладет руку ему на плечо. — Не волнуйся, дорогой. Я довольно хорошо знаю твоего папу, и я знаю, что он и раньше выбирался из довольно трудных ситуаций, так что я уверен, что это просто еще одна из них, хорошо? — Ага, — говорит Питер. — Спасибо, мисс Эрин. — Не за что, милый, — говорит она. — Вы двое, берегите себя, хорошо? — Спасибо, — говорит Тони, надеясь, что это вежливый кивок. — Давай, приятель. Пойдем домой. Неудивительно, что Питер молчит по дороге домой, без сомнения, глубоко задумавшись о своем отце. Поскольку его собственные мысли в настоящее время также заняты Стивом, Тони не подталкивает его, зная по опыту, что просто лучше оставить Питера в покое на некоторое время. — Я сейчас позвоню дяде Джеймсу, хорошо, приятель? — Тони говорит, как только они прибывают в свою квартиру. — У тебя есть домашнее задание, над которым ты можешь поработать? — Да, я знаю, — говорит Питер, опустив глаза. — Я пойду и начну с этого. — Это мой мальчик. Я приду проведать тебя, как только закончу. — Ага. Понаблюдав, как Питер шаркает по коридору в свою спальню, Тони достает телефон и набирает номер Роуди. Затем он падает на диван, издавая тихий стон, когда он берет трубку. — Привет, Тоны, как дела? — Говорит Роуди так легко и непринужденно, что у Тони сразу перехватывает дыхание. Просто кажется несправедливым, что в то время как весь его мир разлетается на миллиард осколков, вся остальная вселенная, включая ближайших друзей Тони, в настоящее время занимается своими делами, как будто ничего не изменилось. Как будто вся их жизнь не просто полностью повернулась вокруг своей оси, в результате чего все их реки начали течь вспять. — Тони, ты в порядке? — Роуди говорит снова, теперь немного более любознательно. — Что происходит? — Роуди! — Тони, наконец, задыхается, прижимая ладонь к груди, когда боль, которую ему удалось подавить, пока он был с Питером, внезапно возвращается. И на этот раз он взбешен. — Да, это я, Тонес, — осторожно говорит Роуди. — Скажи мне, что происходит. — О Боже, Роуди, он ушел! — Тони плачет. — Стива больше нет, и… и они не знают, когда смогут пойти и поискать его, и… — Эй, Тони, подожди секунду, — вмешивается Роуди. — Может, тебе стоит начать с самого начала, а? Тони издает глухой стон, бросая украдкой взгляд в сторону коридора. — Я даже не знаю, где начало, — говорит он. — Все, что я знаю, это то, что полковник Филлипс позвонил мне около полутора часов назад и сказал, что Стив… что он… — Пропал без вести? — предлагает Роуди. — Да, это, — говорит Тони. — Филлипс сказал, что вертолет Стива был атакован этими проклятыми соковианскими повстанцами, которых они пытались уничтожить целую вечность, и что он не вернулся с ним. После заявления Тони следует короткая пауза. — Хорошо, так ты говоришь, что вертолет вернулся на базу, но Стива на нем не было? — По-видимому. Как я уже сказал, я не знаю всех деталей, — говорит Тони. — Только то, что один из товарищей Стива по команде получил довольно серьезную травму, и что Стив выпал, когда пилот пытался избежать взрыва. — Хорошо, значит, вертолету, вероятно, пришлось спешно возвращаться на базу, потому что парень был ранен, ты так не думаешь? — Говорит Роуди. — Значит, они должны быть в состоянии послать спасателей для Стива… — Нет, это не так, как Филлипс заставил это звучать, — говорит Тони. — Он сказал, что не может рисковать посылать спасателей, пока они не смогут лучше оценить, с чем они столкнулись. Сказал, что не может позволить себе потерять кого-то еще. Роуди вздыхает. — Что ж, Тонес, мне неприятно тебе это говорить, но это не так безрассудно, как может показаться. Балансирование риска — это большая часть того, что я делаю каждый божий день, так что… — Черт возьми, я это знаю! — Тони визжит. — Но мы говорим о Стиве! Он лидер их команды, парень, который придумывает все планы вторжения, стратегии и прочее дерьмо, и… и теперь он там… где бы он ни был, черт возьми, и Филлипс, блядь, тянет время, чтобы добраться до него! — Потому что он в зоне активных боевых действий, Тони, — говорит Роуди. — И как бы это ни было отстойно, полковник Филлипс должен учитывать это, когда он что-либо планирует. И это включает в себя спасательную миссию. Тони издает долгий, разочарованный стон. Хотя он может понять точку зрения Роуди, интеллектуально, он совсем не в том настроении, чтобы признать это. — Но Филлипс спланирует один, не так ли? — он спрашивает. — Он не собирается просто оставить Стива там… умирать? Еще одна пауза, прежде чем Роуди отвечает. — Нет, если только у него не будет другого выбора, Тонес. И поверьте мне, Филлипс — мастер создавать варианты там, где их нет, так что… Я очень сомневаюсь, что это когда-нибудь произойдет. Да, он не дерьмо. Вот почему Стив вообще там в первую очередь. — Ну, по крайней мере, это есть, — ворчит Тони. — Да, — говорит Роуди. — Послушай, я знаю, что это тяжело, хорошо? Но я обещаю, что они не забудут о Стиве. Как бы мне ни хотелось подшутить над армией за то, что она не является Военно-воздушными силами, даже они не бросают своих людей, когда они падают, хорошо? Тони делает глубокий вдох, пытаясь позволить словам Роуди дать ему утешение, которое, он знает, стоит за ними. — Хорошо, — говорит он. — Я просто… о Боже, Роуди, я просто не знаю, что делать. Я чертовски запутался. И мне просто пришлось рассказать об этом Питу, так что теперь он тоже в ужасном состоянии, и я просто… я не знаю, как мы будем жить, пока не будем уверены, что со Стивом все будет в порядке. — И это нормально, Тони, — мягко говорит Роуди. — Незнание — самая сложная часть, так что просто постарайся быть нежным с самим собой, хорошо? И я попытаюсь сделать несколько звонков, посмотреть, смогу ли я найти что-нибудь еще, что могло бы быть полезным. — Да, спасибо, — говорит Тони, вздыхая с облегчением. — Я действительно надеялся, что ты скажешь что-то подобное. — Конечно. Итак, у вас с Питером все будет в порядке? Тони издевается. — Черт возьми, нет. Не будет. Пока Стив снова не вернётся к нам. — Да, Тони, я это знаю, — спокойно говорит Роуди. — Но я имел в виду, нужно ли вам что-нибудь прямо сейчас? Кроме веских доказательств того, что с моим мужем все в порядке? — Нет, с нами все будет в порядке, — бормочет Тони. — Тем не менее, спасибо. — Да, не стоит упоминать об этом, — говорит Роуди. — Я позвоню, как только что-нибудь услышу. — Звучит неплохо. Как только звонок прерывается, Тони бросает телефон на подушку рядом с собой и откидывает голову назад, потирая виски и поражаясь тому, как быстро они с Питером прошли путь от простого отсчета очередного дня работы Стива до внезапного погружения в один из своих самых худших кошмаров. — Он не… мертв, — напоминает себе Тони. — Он просто пропал. Он просто пропал. Он просто пропал. Он просто пропал. И они его найдут. Они будут искать . Потому что Тони будет проклят, если кто-нибудь когда-нибудь попытается приколоть к нему Золотую звезду, как это сделали с его бедной тещей. Сара. Как, черт возьми, Тони собирается сообщить новости Саре? Точно так же, как ты поступил с Питом, говорит себе Тони. Просто скажи ей правду. — А-а-а… — ворчит Тони, снова берясь за телефон и набирая номер Сары. Его большой палец зависает над кнопкой ВЫЗОВА на несколько ударов сердца, пока он пытается придумать какой-нибудь способ рассказать ей, что произошло, не сломавшись еще раз. Наконец, он нажимает на кнопку, его сердце подпрыгивает к горлу, когда он подносит телефон к уху и слышит, как она берет трубку. — Привет, Тони. Чему я обязан этим удовольствием? — она говорит так приятно своим красивым ирландским акцентом, что Тони приходится прикусить нижнюю губу, чтобы не ахнуть. Это так чертовски несправедливо! — Ах… привет, Сара, — наконец выходит он. — Эм… У меня есть кое-какие новости. — Да? — спрашивает она гораздо более сдержанно. — И что это? — Да… м-м… Сегодня днем мне позвонил командир Стива и… — Тони замолкает, резко выдыхая и глядя в потолок, как будто ожидая, что там ему будет изложено решение или что-то в этом роде. — Произошел несчастный случай с вертолетом Стива во время миссии, и… и теперь Стив… ну, он… пропал без вести. — Пропал без вести? — Говорит Сара после паузы в несколько секунд. — Но не… — Нет, он просто пропал, — твердо говорит Тони. — Полковник Филлипс классифицировал его как MIA, и он уже работает над планом, чтобы пойти за ним. Хорошо, так что, возможно, последняя часть не совсем правда, но Тони считает, что если он сможет дать Саре хоть малейший импульс надежды, то, возможно, часть этого вернется к нему тоже. — Это должно произойти очень скоро, — добавляет Тони. — Я просто… хотел держать тебя в курсе. — Что ж, мой дорогой, я действительно ценю это, — говорит Сара после еще одной короткой паузы. — У вас с Питером все в порядке? Горло Тони сжимается, заставляя его прочистить его. — О, ты знаешь. Мы держимся. — И это все, что вы можете сделать, — заявляет Сара. — Потому что, если я знаю своего сына, то он, вероятно, уже пытается выяснить, как выбраться из беспорядка, в который он попал, независимо от того, что задумала его команда. Итак, Тони, вам с Питером просто нужно держаться за это. Все в порядке? Никогда не забывайте, что надежда всегда сильнее страха, и особенно в такие времена, как это. Тони кивает, совершенно забыв, что Сара не может его видеть. — Да, хорошо, — наконец говорит он. — Я… мы постараемся запомнить это. — Хорошо, потому что это правда. — Раздается шаркающий шум, как будто Сара устраивается на своем диване. — Итак, — говорит она, когда заканчивает. — Расскажи мне все, что ты знаешь.

****

Холодно. Мокро. Что это? Ой! Ладно, так двигаться нельзя. Ах! Или это… Холодно. Мокро. Боль. Много-много боли. Что, черт возьми, со мной случилось? Стив морщит нос, издавая тихий стон, когда он медленно оставляет позади последние остатки бессознательности и снова осознает себя. Насколько он может судить, не открывая глаз, он лежит на земле на левом боку и частично опирается на свой рюкзак, который все еще прикреплен к его телу только одним из ремней. Он также может чувствовать все свои руки и ноги, что хорошо, но главным образом потому, что его пальцы рук и ног уже покалывает от резкого, холодного воздуха, что указывает на начало обморожения. Что плохо, потому что это означает, что ему нужно найти место, где он сможет согреться как можно скорее. К сожалению, для выполнения этого сначала потребуется, чтобы Стив открыл глаза и осмотрел свое окружение, несмотря на то, что его голова пульсирует так сильно, как будто его левый глаз протыкают ледорубом. Давай, Роджерс. Нужно вставать, как бы ни было больно. Сделав глубокий вдох, Стив моргает, его веки открываются, затем так же быстро закрывает их снова, свет от солнца над головой мучительно яркий. Он стонет, когда острая, колющая боль начинает рикошетить по внутренней части его головы, как шарик для пинг-понга, заставляя его задыхаться так резко, что боль немедленно переходит в левый бок, пронзая его несколько раз чуть ниже грудной клетки. Боже мой! Что, черт возьми, со мной случилось? думает он, когда волна тошноты начинает подниматься. Поджав губы, Стив делает долгий, медленный вдох через нос, затем так же медленно выдыхает, пытаясь понять, поможет ли это унять пульсацию в голове и груди и бурление в животе. Что, к счастью, так и происходит. После еще трех размеренных вдохов и выдохов боль и тошнота начинают отступать, переходя с уровня «бушующего ада» на территорию «глухого рева». К тому времени, когда он делает около дюжины вдохов, Стив чувствует себя достаточно храбрым, чтобы попытаться снова открыть глаза, стараясь двигаться очень медленно, чтобы не вызвать весь цикл боли / тошноты снова. Это занимает несколько минут и слишком много попыток, но, наконец, Стиву удается держать глаза открытыми дольше, чем долю секунды или две, что позволяет ему впервые нормально взглянуть на окружающую обстановку. Группы высоких вечнозеленых деревьев перемежаются с насыпями покрытых снегом зубчатых скал, думает он, осматривая местность слева от него. Я в горах. Что имеет смысл, поскольку это было целью команды до того, как весь ад вырвался на свободу, и он был… он был… Боже мой, Баки! Воспоминания о роковой попытке вторжения его команды внезапно наводняют его разум, и он задыхается, вспоминая одного из своих самых близких друзей, такого окровавленного и безжизненного, что Стив искренне не мог поверить, что он все еще жив. Или, по крайней мере, он был таким, когда Стиву и Сэму удалось вернуть его в вертолет. Смог ли Баки пережить опасное путешествие обратно на базу, Стив может только догадываться. За все годы службы в армии, почти половину своей жизни, Стив никогда не видел, чтобы другой человек был ранен так сильно и все еще выжил. Пожалуйста, пусть он живет! Стив умоляет любое божество, которое слушает в данный момент. Не дай ему умереть, потому что я был идиотом! — О Боже мой! — Стив хрипит, когда ему внезапно приходит в голову еще более болезненная мысль. Насколько он помнит, сержант Макги смог увернуться от всех РПГ, направленных в их сторону, прежде чем Стив упал. Но поскольку он потерял сознание, как только ударился о землю, Стив действительно не может знать, смог ли вертолет уйти или его сбили. И если это произошло, то очень вероятно, что вся команда Стива и сержант Макги теперь мертвы. — Нет! — Стив восклицает, шипя от боли, когда пульсация в его боку снова поднимается до почти невыносимого уровня. Он сжимает челюсти, возобновляя медленное и ровное дыхание, чтобы попытаться немного уменьшить боль. Я не могу думать об этом прямо сейчас. Как бы он ни беспокоился за своих товарищей по команде, на данный момент единственное, на чем Стиву следует сосредоточиться, — это выжить. Что, учитывая, что он совсем один и находится в открытой горной глуши с очень ограниченными запасами, будет нелегко. — Все в порядке, — говорит Стив, когда боль отступает до уровня «глухого рева». — Перво-наперво нужно было бы найти убежище, так что… Сделав еще один глубокий вдох, Стив медленно поворачивает голову вправо, моргая, пытаясь сосредоточиться на том, где он мог бы найти укрытие. Из того, что он видит, примерно в десяти метрах есть группа деревьев, которые могли бы обеспечить некоторое укрытие, но поскольку они — единственное, что есть в этом направлении на протяжении, кажется, нескольких миль, Стив решает не делать этого. Если враг ищет его, и они наверняка будут в какой-то момент, если они еще этого не сделали, тогда это будет одно из первых мест, которые они проверят. И Стив знает лучше, чем оставлять себя таким уязвимым. Закрыв глаза, Стив считает до тридцати, затем снова открывает их, глубоко вдыхая, готовясь повернуть голову в другую сторону. Ему приходится делать паузы три раза во время процесса, когда его боль снова усиливается, но он, наконец, справляется, щурясь от резкого солнечного света, отражающегося от белого снега, пытаясь разглядеть, что там. — Хорошо, похоже, что так и будет, — говорит Стив, осматривая вершины зазубренных скал, торчащих из снега. Скальные образования обычно являются гораздо лучшими укрытиями, чем деревья, по многим причинам, и если Стиву повезет, он может даже найти небольшую дыру или пещеру, в которую можно заползти. Если, конечно, ему действительно удастся попасть туда, потому что на данный момент это совсем не данность. Хотя до группы деревьев всего около десяти метров, скалы, по крайней мере, в три или четыре раза больше и с небольшим уклоном, и Стив даже не уверен, сможет ли он сесть, не говоря уже о том, чтобы встать на ноги и ходить. Конечно, ты можешь встать и пойти, напоминает он себе. Ты всегда встаешь, как бы ни было больно. Конечно, даже если встать на ноги окажется само собой разумеющимся, существует также проблема оставления следов на своем пути, которые, если не позаботиться о них, в конечном итоге приведут врага прямо к его укрытию. — Я просто должен подумать, — говорит Стив, что гораздо легче сказать, чем сделать, учитывая постоянный стук отбойного молотка за его глазом. Думай, Роджерс! Думай! Поразмыслив несколько ударов сердца, Стив решает попытаться принять сидячее положение, думая, что это будет лучшим способом проверить его способность двигаться. Но ему едва удалось немного пошевелить левой рукой, чтобы попытаться приподняться, когда боль в боку внезапно усиливается, и ему становится почти невозможно дышать. Становится так плохо, что Стив почти впадает в панику, пока не может вернуть руку в исходное положение и расслабиться, откинувшись на рюкзак, его челюсть сжата так сильно, что зубы скрипят. — Ах! — хрипит он, втягивая морозный воздух сквозь зубы. — Нет, это не то! Это занимает несколько минут, но, наконец, мучительная боль начинает стихать, позволяя Стиву полностью сосредоточиться на своем дыхании, пока он пытается выяснить, что, черт возьми, с ним не так. Основываясь на локализации боли и том факте, что она стала намного сильнее, когда он пошевелил левой рукой, он предполагает, что по крайней мере одно из его ребер сломано, и что сломанный конец находится в опасной близости от его легкого. Что на самом деле довольно плохо, поскольку всего одно неверное движение с его стороны может привести к проколу его легкого, что затем приведет к внутреннему кровотечению и… Хорошо, тогда мне нужно попробовать что-то еще, думает Стив. И больше никаких разговоров с самим собой. Ты не знаешь, кто еще может слушать. Кроме того, отсутствие разговоров с самим собой, по крайней мере, создаст у него впечатление, что он не сходит с ума. Пока. Проходит еще несколько минут, пока Стив пытается набраться смелости, чтобы попробовать еще раз. Только когда мимо него проносится порыв ветра, доносящий до него пару слабых русскоговорящих голосов, Стив снова открывает глаза, с трепетом оглядываясь на скалы. Ладно, пора двигаться. Неважно, насколько это больно. Стиснув зубы, Стив перекидывает правую ногу через левую и ставит покалывающую ступню на землю. Затем он отталкивается от нее, сдерживая крик боли, когда он медленно маневрирует, вставая на четвереньки. Оказавшись там, он на мгновение останавливается, чтобы перевести дыхание, и сжимает пальцы правой руки вокруг ремня своего рюкзака, думая, что это хорошая идея — использовать левую сторону как можно меньше. Требуется несколько попыток и больше, чем несколько пробормотанных ругательств, но, наконец, Стив может поднять рюкзак на спину и откинуться на пятки, его дыхание короткое и поверхностное, когда он пытается предотвратить постоянную пульсирующую боль в левом боку. Черт, это действительно больно! думает он, прижимая левую ладонь к боку, прижимая ее к месту, которое болит больше всего. Он шипит от болезненного давления, немного растопырив пальцы, готовясь попытаться встать. — Нам нужно найти американца! — говорит голос, снова уносимый ледяным бризом. И хотя Стив не говорит по-русски или на каком-то славянском диалекте, на котором говорит эта конкретная группа повстанцев, он достаточно наслушался милых разговоров Баки и Наташи за эти годы, чтобы, по крайней мере, уловить слово «американец». И поскольку Стив — единственный известный ему американец, который здесь, он должен предположить, что они говорят о нем. А это значит, что ему пора спрятаться. КАК можно СКОРЕЕ. — А-а-а! — стонет Стив, подтягивая под себя ноги, готовясь встать. Его ноги дрожат, когда он начинает подниматься, его рюкзак изо всех сил пытается оттащить его в сторону, когда он, наконец, принимает полустоячее положение, его левая рука так сильно прижата к боку, что он чувствует, как края жилета впиваются в кожу. Как только он выпрямляется, он начинает спотыкаться о камни, сильно прикусывая нижнюю губу, чтобы не закричать. Просто продолжай ставить одну ногу перед другой, говорит он себе, пока идет. Просто продолжай идти, просто продолжай идти … Только пройдя половину пути, Стив вспоминает о своих следах. Как только эта мысль приходит ему в голову, он резко останавливается, проклиная свою жалкую глупость, оглядываясь назад и видя элегантный маршрут, который он только что оставил для врага. Разочарованно вздохнув, Стив быстро осматривает край скального образования и начинает поворачивать в несколько ином направлении, думая, что, как только он достигнет линии скалы, он сможет вернуться. По крайней мере, это даст им больше, чем один след. Наконец, тяжело дыша и потея, после того, что кажется часами, Стив добирается до скал. Потратив несколько секунд на то, чтобы достать флягу из рюкзака и глотнуть воды, он начинает двигаться вдоль них, стараясь, насколько это возможно, не задевать ногами снег. Примерно через десять метров он натыкается на углубление, образованное двумя огромными валунами, достаточно большое, чтобы он мог заползти внутрь и вытянуться. Он проходит около десяти метров мимо углубления до второго, гораздо меньшего, затем возвращается к первому и заползает внутрь, облегченно вздыхая, сбрасывая рюкзак и прислоняясь к каменной стене. Он знает, что не сможет оставаться здесь очень долго, но, по крайней мере, на данный момент он, надеюсь, в безопасности настолько, насколько это возможно. И он все еще жив, что еще более важно. Я в порядке. — Я в порядке, — говорит он себе, призывая мантру, которую он использовал еще в те времена, когда был всего лишь восемнадцатилетним рядовым со свежим лицом, готовым показать всей Армии, на что он способен. Тот, кто сказал, я могу делать это весь день. Потому что Сара Роджерс не воспитала лодыря, и Стив не намерен становиться им сейчас. Не тогда, когда у него есть семья, к которой нужно вернуться домой.