Я есть твоя Смерть

Крыша сгнила от плесени и старости. Одинокий дом, окруженный лишь черным туманом и густым вековым лесом принимал в себе одинокую в большом мире душу. Душу, которую никто не станет оплакивать. Вспоминать в страхе, может даже в некотором восхищении — да. Был ли в душе свет — неизвестно, да и навряд ли Хисока к ней обращался или пытался ее в себе найти. Скорее внимание все было направлено лишь на бездонную тьму под ногами, куда он обреченно падал. Пока высокий мужчина с рыжими волосами ждал прибытия своего «друга», перед глазами уже начали плясать желтые огни, а голова нещадно трескаться по швам. В нос бил рвотный запах этого дома. Интересно вот, а Иллуми как нашел этот дом? Ибо на карте его было не найти, даже с помощью своей лицензии охотника Хисоке пришлось трудиться в его поисках. — Ожидания утомляют? Хисока поднял голову и всмотрелся в то, что стоит перед ним: бледная высокая фигура в темно-синем плаще, блестящим от капель дождя, черные брюки и черные лакированные туфли. Мокрые пряди Иллуми прилипали к его лбу и щекам, от чего контраст между белой кожей и темными волосами усилился, создавая впечатление мертвеца. Темные мешки залегли под глазами убийцы, придавая ему больший болезненный вид, словно он уже не выглядит достаточно заразным. Капли моросящего за окном дождя стекают с крыши вниз и падают в лужу, своим шумом раздражая сытого по горло за последние месяцы фокусника, но убаюкивая своей ритмичностью наемника. Иллуми закрыл глаза и ожидал рокового момента, когда фокусник начнет ломаться, как слой будет отклеиваться от него за слоем, обнажая Иллуми свои самые темные секреты, пока от Хисоки не останется лишь голый скелет. Хисока заказал свою смерть — Иллуми принял заказ. Иллуми сожрет Хисоку, как уже начал пожирать его с момента их знакомства. И мало было Хисоке Иллуми, он хотел снять с него кожу и надеть на себя, ощутить в себе его сердцебиение, пересчитать позвонки, добраться до костного мозга, попробовать на вкус его кровь не только фигурально. Иллуми хотел смерти Хисоки. Ему не были интересны мысли фокусника, желания, выходящие за рамки понимания даже самого Иллуми, амбиции, которые явно нуждались в экзорцизме. Убийце были нужны лишь сухие выгоды, которые он четко отделял от всей бессмыслицы, которую сливал на его голову фокусник. Этим Иллуми раздражал Хисоку. И восхищал одновременно. Такой холодный, такой непоколебимый, такой сильный. Одним словом — айсберг. К нему не подобраться, как бы ни старался. Мощнейший ментальный барьер Иллуми напоминает могучие стены вокруг его родного дома, сквозь которые не пройдет никто, а кто будет пытаться — будет убит. Хисока устало потер переносицу. Нет, кто не сидел на адреналине от предстоящих боев — тот вообще жизни вкусов не познал, а Хисока, разумеется уж, не только осознал всю прелесть, он пренасытился всеми дарами этого. И вот зачем? Зачем фокуснику взбрело в голову лезть туда, копаться в дерьме, размазывать это же дерьмо по себе, в то время как Иллуми с его шикарными волосами никогда не прельщало треснуть, осадить, убить Хисоку здесь и сейчас? Убийца вообще, если так посудить, мог больше претендовать на звание свободолюбия, но тут поправочка, осечка вышла такая — Иллуми привязан к своей семье. Даже больше, чем надо. Да, к этой матери, такой заносчивой женщине, что съедает мозг Иллуми изо дня в день своими амбициями на счет Киллуа и его самого, к этому папаше, ладно уж, а-ля Сильва Золдик — сильнейший — нет — действующий наемный убийца, которому не в падлу гонять своего первенца по самым паскудным заданиям и миссиям семьи. Сильва даже заставил стать Иллуми худшим злодеем в жизни Киллуа, заставил старшего сына принять на себя весь грязный удар, поднять этот тяжелый, полный злобы мешок на свои плечи. И не стоит забывать Миллуки — недоразумение, ничтожество, боль, разочарование, позор — как бы не решил кто назвать, обозвать, унизить или оскорбить Миллуки, пусть не сомневается лишь в одном — Миллуки все это уже слышал. И не раз. Даже не два. Он по горло сыт своей жизнью, лишь с каждым днем уничтожая себя все больше за ядовитым занятием — потерей себя в виртуальном мире. Ведь он яркий и красочный — чего никто не сможет сказать о жизни Миллуки. И Каллуто. Сколько любви, сколько тепла, сколько милоты — Каллуто — юный наемный убийца — в этом прелестном создании. Сердце Иллуми, или же то, что от него осталось, наполняется радиационным светом от одного лишь взгляда на своего младшего брата. У Иллуми есть то, ради чего стоит жить, пускай и даже такую жизнь, и есть то, ради чего стоит умереть, умереть с покоем и чувством выполненного долга самого худшего творения своих родителей. Хисока же не до конца понимает, зачем ему умирать, ради чего теперь жить, от чего ноет что-то в его теле от тоски и как он вообще скатился к такому концу. И как долго он катился вниз? Заметивший замешательство на лице фокусника убийца самодовольно хмыкнул. — А ты вообще ради чего существуешь, Хисока? — спрашивает Иллуми. Он прекрасно знает, как каждый его подобный сейчас вопрос словно невидимым ножом вырезает на коже Хисоки раны. Иллуми не просто пришел убить. Иллуми пришел раздавить своего оппонента полностью, после затянувшегося сотрудничества решив показать, как велика пропасть между ними и как он никогда не принимал всю решимость Хисоки всерьез. Иллуми готов уничтожить все между ними одной иглой. Здесь и сейчас. Хисока ухмыляется. Иллуми как всегда меток и предельно точен. Фокуснику даже почти обидно — отмотните время на двадцать лет назад — он бы заплакал. Но едва ли заплачет сейчас, ведь сдавать коньки Хисока тоже не намерен. У Хисоки нет привязанностей. И главное: Хисока не привык проигрывать. — Видишь ли, правда заключается в том, что ты не настолько хорош, как думал. Дождь прекратился. Сквозь черный туман в темноте двигалось вглубь леса одинокая фигура, оставив позади в заброшенном доме мертвое, уже холодное тело. Молодой полумесяц проснулся в небе. Окровавленное лицо долгое время наблюдала за ним сквозь густую крону деревьев, после чего скрылось в темноте леса.