И на пожарищах цветы растут

Давным давно забыли люди ту историю. Человеческая память всегда отличалась способностью к забывчивости. А уж если дело касается сотворенного руками человеческими, то и подавно. Когда-то, в стародавние времена, тихо и мирно обитало в северных землях племя Белых Волков. Но наступили для них времена страшные, кровавые, когда пришли с юга воины да охотники. Истребили чужаки племя из-за чудесных белоснежных шкур волков, что жили среди мирного северного народа. Отчаянно дрались северяне, стараясь уберечь свой мир, но превосходили захватчики числом, алчность гнала их вперед. И стал багровым снег от пролитой крови. Увезли южане свою добычу, так и не поняв что же сотворили. Не за домашних зверей дрались Белые Волки — за родных и любимых жизни отдавали. Люди испокон веков клеймили подобных им оборотнями или перевертышами по незнанию, а зачастую просто от ограниченности. Так и погиб северный народ. Только одна маленькая девочка успела спрятать братишку — совсем крохотного волчонка. Долго плакал щенок, крохотным белым пятнышком выделявшийся на потемневшем снегу, не зная, почему он остался жить. У волков память не в пример человеческой дольше. Ничего не забыл волчонок. Вырос он сильным и свирепым зверем. Ему казалось, что он знает почему он выжил. Жаждала мести его душа, ничего больше ему не осталось — некому было научить его чему-то другому. И шел путь его на юг. И тянулся за ним кровавый след, а перед ним летела мрачная слава. Рассказывали люди о безжалостном убийце, пришедшем с севера, и о неуловимом кровожадном монстре — огромном белом волке, чьи клыки не одну жертву порвали в клочья. Лучшие охотники отправлялись очистить землю от страшного зверя, да только никто так и не вернулся. А Волк шел намеченным путем. Ради мести за погубленный народ лишь и дышал. Не было у него другой цели. И когда истек кровью последний из тех, кто участвовал в забытой уже резне где-то в снегах северных, понял Волк, что и жизнь его закончена. Незачем ему больше жить, и делать он ничего не умеет, кроме как убивать, и на руках его столько столько крови, что в Небесные пещеры Белых Волков ему дорога заказана. Выгорел он изнутри, как лес после пожарищ. Иссушила месть его душу. Впервые за долгие годы тогда плакал волчонок, и текли по щекам его холодные злые слезы. Решил он вернуться в земли предков, чтобы хоть умереть рядом с семьей, которую у него отняли. Довелось ему как-то ночевать в одной таверне у тракта. Погода была отвратная. Третий день свирепствовал буран. Народу в таверне было немного — человек пять весьма сомнительного вида пили за одним столом да в дальнем углу сидели убеленный сединами странник и подросток, проводивший нового посетителя подозрительным взглядом. И от тех, и от других пахло кровью. Сел Волк поодаль; людей он всегда сторонился. Снаружи завывала вьюга, снег бился в окна, а в полумраке зала было тепло и даже уютно. Задремал Волк, а когда проснулся уже не было никого. Буря все никак не унималась. Трудно было идти. Ветер хлестал по глазам, словно пытался выцарапать их, как разъяренная дикая кошка. Недалеко отошел от ночлега Волк, как уловил его чуткий слух звон оружия. Хотел он пройти мимо — какое ему дело до людских бед, но сами привели его ноги на место схватки, где пятеро давешних разбойников напали на пару странников. Душегубы не ожидали такого яростного отпора от старика с ребенком. Не прост был тот старик. Ловок и быстр был его меч, да только годы уже брали свое. И все же двоих из нападавших уложил седой воин прежде, чем упал сам, третьего убил парнишка, верткий, как волчок, и вполне умело орудующий двумя длинными кинжалам. Видать, не впервой ему было в драке. Остальных добил Волк. Ушли они подальше от места схватки, под защиту леса, укрывшего их и от чужих глаз, и от свирепствующей непогоды. Устроившись в ельнике, перевязал Волк раны старику, да только уже было ясно, что сочтены дни воина. Подросток, не отступивший в бою, теперь скулил, как побитый щенок, и жался к человеку. Глубокой ночью, когда стихло ненастье, а парнишка уснул, пригревшись под плащом, старик очнулся. — Я расскажу тебе историю, — сказал он. — Я был молод и глуп. Слыл я в те времена неплохим воином в своей земле, и я, движимый тщеславием, решил, что сразить дракона — это то, что нужно такому удальцу, чтобы обрести вечную славу. Не один день бродил я по свету в поисках дракона, ибо прошли их времена, и сотни лет уже как стали могучие создания большой редкостью. Я все-таки нашел своего дракона, последнего из великого древнего рода, но откуда мне, упрямому дурню, было знать об этом? Дракон был стар. Он даже не сопротивлялся, просто позволив мне себя убить. Меня не смутило даже то, что он, испустив последний вздох, рассыпался сияющим облаком праха. Я был слишком горд собой, чтоб обращать внимание на такие мелочи. В его пещере, на горах золота и драгоценностей, нашел я спящую деву. Она была так прекрасна, что я забыл обо всем. Я полюбил. Дева отвечала мне взаимностью. И не было никого счастливее меня. Я словно прозрел и понял, как бессмысленно и мелко было все, что я делал до этого. Все это больше ничего не значило. Мы прожили вместе несколько лет. Однажды я проснулся и не нашел своей возлюбленной. Она ушла, не сказав мне ни слова. Я искал ее, но безуспешно. Вскоре прошел слух, что объявился в тех землях новый дракон. А после мне приснилась моя любимая. Она просила найти того дракона. Я так и сделал, но опоздал. Дракон, смертельно раненый набежавшими со всех щелей охотниками до славы и наживы, лежал в ущелье, раскинув изломанные крылья, и косые лучи закатного солнца, отражались алыми искрами от его золотистой шкуры. О, да, странник, это был не просто дракон. Мне все стало понятно, едва он открыл свои глаза… свои изумительные аметистовые глаза… Я слишком хорошо знал этот взгляд, чтобы не узнать его. Она, моя прекрасная жена, лежала передо мной, и я уже ничего не мог исправить. Она заговорила, и голос ее, по-прежнему ласковый, звучал внутри меня. Она сказала, что давно простила мне смерть отца и полюбила меня всем сердцем; сказала, что я не безнадежен и еще могу искупить ту кровь, что взял на себя по молодости… кровь волшебного дракона, убитого мной; сказала, что я найду что-то очень дорогое там, где мы впервые встретились. Волшебные драконы — существа, сотканные из чистой магии. Они не умирают, не обращаются в камень, они возвращаются туда, откуда пришли в этот мир. Она исчезла, как мираж, серебристой дымкой растворившись в рассеянных лучах заходящего солнца… На рассвете старик умер, а Волк еще долго обдумывал услышанное. Похоронили старого воина на холме, где встречаются ветры с разных сторон и делятся друг с другом историями, одна из которых наверняка будет о воине и драконе. Долго плакал у могилы подросток, а Волк смотрел и не знал, как его утешить. Ее. Потерявшую все. Одинокую. Беззащитную. Последнюю из исчезнувшего древнего рода прекрасных и мудрых существ.

***

— И ты всех поубивал? Всех-всех? — промнякала с набитым ртом девчонка, в аметистовых глазах которой светился неподдельный интерес и чистое любопытство. — Да, — кивнул Волк, подкладывая в ее плошку еще пару кусков тушеного кролика. — И что? — Что? — Полегчало? — Нет. Ты ешь, не отвлекайся. Уже спать пора. — Странные вы, люди, — пожала плечами юная драконица. — Вот ты вроде не человек, а тоже странный. Зачем так жить? — Мне казалось, что в этом есть смысл… — Глупый, глупый волчишка. В мести нет ни смысла, ни чести. Она не вернет тех, кого уж нет; не сделает тебя сильнее. Она может только выжечь душу и разрушить жизни… множество жизней. И твою тоже. Потому что это не жизнь. — Девчонка покачала головой, на мгновение превратившись из шебутного ребенка в мудрую женщину. — Вот и что ты будешь теперь делать? — Буду защищать одну бестолковую мелкую дракониху, пока она не подрастет, — воин невозмутимо подкинул в костер веток. Спорить он не собирался. Девчонка была права. — Почему? — Не знаю. Потому, что ее нужно защищать. А я просто могу, — Волк укрыл разомлевшую спутницу тяжелым меховым плащом. — И ничего я не мелкая. Я вообще-то даже старше тебя, — пробухтела драконица, крутясь под плащом. — А Белые Волки долго живут? — Когда-то они были бессмертны… — В смысле, неубиваемы? — В смысле, не умирали от старости. И не старели. — А… — Спи. — Да это понятно, — отмахнулась девчонка, — а имя у тебя есть? — Волк. — Это не имя же. А я — Аметист. И вообще… Вот через пару лет я на тебе женюсь. — Чего это вдруг? — покачал головой Волк. — А чего нет? Я вот хочу, чтоб это был ты, Белый Волк. А потом настругаем кучу драконо-волчьих перевертышей, — хихикнула девчонка. — Не нравлюсь что ли? — Нравишься. Спи. Вставать рано, — его смущало то, что она говорила. Разве подобное достижимо? Разве возможно для него? — И на пожарищах цветы растут. — Что? — он вздрогнул и вгляделся в глаза спутницы, но она только пожала плечами в ответ. — Учти, волчишка. Если тебе приспичит жениться не на мне, — смачно зевнула девчонка, устраивая голову на его коленях, — я всех этих твоих жен сожру. Я могу. Я же дракон. У меня зубы — во. — Спи уже, чудовище мелкое, — тяжело вздохнул Волк, перебирая короткие темные прядки ее волос. Драконица сначала затихла, потом довольно заурчала, совсем как кошка, а потом и вовсе засопела. А последний волк из племени Белых Волков впервые за много лет улыбнулся. Сейчас было все правильно. В этом был смысл. Словно увидев его улыбку, засияли ярче звезды на небе, освещая все вокруг серебристым мерцанием, и когда одна из звезд вдруг опустилась перед ним прямо в пламя костра, подняв столп искр, в котором на миг увидел он свою сестру… он понял, что его племя, его семья, снова с ним, и они одобряют этот новый путь, который он избрал. Конечно, впереди будет множество испытаний, и он не знал, как сложится его жизнь дальше… их жизнь… но он впервые смог вздохнуть полной грудью. Теперь он знал, почему остался жить.