Кофе между парами

В этот раз все идет не по плану. Не то что бы у Икара был план, в котором его избивают; но обычно Стэн Уинфри не оставляет на нем видимых следов. Но сейчас, проехавшись лицом по асфальту, Икар чувствует, как саднит нижняя губа, и сплевывает грязь, попавшую в рот. — Что, ноги не держат? — спрашивает Стэн и криво усмехается. На фоне ржут его друзья, а Икар вытирает асфальтовую крошку с губы большим пальцем. — Ты бы ходить сначала научился. — Ты закончил? — спрашивает Икар, поднимаясь на ноги. — Или будут еще остроумные комментарии? Он знает, что нарывается. Знает, что Магна посоветовала бы молчать и лишний раз даже взглядом со своими обидчиками не встречаться, но ничего не может с собой поделать. Стэн грубо толкает обеими руками в грудь, от чего Икар отшатывается. — Лучше не умничай, придурок, — во фразе мало похожего на дружеский совет, хотя она и подается под таким соусом. Икар замечает, как Стэн взглядом останавливается на его разбитой губе и, не оборачиваясь, говорит: — Пойдемте, парни. Противный металлический вкус во рту появляется еще до того, как он необдуманно решает лизнуть губу. Икар провожает компанию взглядом, а потом тыльной стороной ладони ведет по губе, с силой надавливая. Больно, жутко больно, потому что мелкие камешки, видимо, попали в рану и теперь погружаются все глубже. Скрыть стесанную губу не получится, вопросы точно посыплются, и он судорожно соображает, что же такого наврать, чтобы звучало правдоподобно. Учителя будут спрашивать — в этом никаких сомнений. От сестры будет еще сложнее улизнуть, но тут хотя бы можно приходить домой как можно позже, а уходить наоборот раньше. Икар слышит, как звенит звонок, и понимает, что на занятия он опаздывает. Опять. Только на этот раз не получится прийти и сесть на первую парту, как ни в чем не бывало. Теперь у него на лице красуется слишком недвусмысленный след. — Ебаный ты в рот… — обреченно выдыхает Икар, подбирает рюкзак с асфальта и направляется обратно в школу. Покурил, называется, во время большого перерыва. На оставшиеся уроки он сегодня точно не пойдет. Если потребуется, соврет, что отравился несвежим сэндвичем, но смыть грязь с лица и рук надо. Он проходит мимо нескольких открытых кабинетов, в которых идут уроки, и заворачивает в мужской туалет на первом этаже. Рюкзак с плеча снимает и бросает на пол. Успевает только включить воду, как за спиной раздается неловкое: — Привет. Икар поднимает взгляд на зеркало и замечает стоящего у него за спиной Патрика. — Привет, — без особого энтузиазма отзывается он и подставляет руки под холодную воду. Тонкие царапины на ладонях саднят; интересно, что было бы у него на лице, если бы он не пытался хоть как-то затормозить руками при падении? Он рассчитывает, что Патрик развернется и пойдет в туалет, но тот не делает и шагу. Кивает в его сторону и спрашивает: — Это они же, да? Икар тяжело выдыхает, мысленно считает до трех, чтобы не сорваться на ни в чем не виноватого парнишку, и осторожно подушечками пальцев промывает разбитую губу и край щеки. — Те парни, которые тебя тогда в туалете избили? Если молчать, то рано или поздно ему надоест говорить с самим собой. Если прикинуться глухим или тупым, то он отвалит и не придется даже хамить. Но Патрик поправляет очки и с жаром восклицает: — Это неправильно, что ты их покрываешь! Такие люди, как они, должны нести наказание за свои поступки! — Да? — хмыкает Икар, опираясь руками о раковину, и смотрит на него через зеркало, так и не поворачиваясь. — И какое же наказание ты предлагаешь? Поставить их в угол или оставить после уроков подумать над своим поведением? В его словах ни капли агрессии или злости. Только безнадежность и ужасная усталость. Он закручивает вентили, вытирает ладони о штаны и поворачивается лицом к Патрику. Складывает руки на груди и испытующе смотрит. — Тебе заняться нечем или что? — Я просто сидел в классе и увидел, как ты идешь сюда, и… — И подумал, что мне нужна жалость? — Что? Нет. Почему-то в словах Патрика находится что-то такое искреннее, что Икар ему верит. Не хочет верить, но все же верит. Есть в этом щуплом парне что-то такое, что отдаленно напоминает ему Коллина. В этом, наверное, все дело. Патрик снова поправляет очки и говорит: — Я просто подумал, что тебе нужна помощь. Вот. — Ты неправильно подумал. — И все же, — настаивает он. — Если тебе понадобится помощь, то можешь рассчитывать на меня. Икар хмыкает. Помощь? От него? Очень смешная шутка. Особенно если вспомнить, что в первый и последний раз, когда они виделись, Патрик сидел, поджав ноги, на унитазе, чтобы никто не подумал, будто он вообще существует, пока Икара держали несколько человек сразу, а другие били в живот. — Знаешь, Патрик, — задумчиво произносит Икар, наклоняясь за рюкзаком, — из нас двоих помощь скорее может пригодиться тебе, чем мне, — он закидывает рюкзак на плечо и обходит Патрика, все так же стоящего на том же месте. — Без обид. Разговор окончен, он выходит из туалета, проходит по коридору, но Патрик упрямо следует за ним, догоняя еще до того, как Икар улизнет из школы. — Постой! Икар оборачивает, фыркает раздраженно, мечтая лишь побыстрее отделаться от назойливого парня, почему-то решившего, что нужно обязательно сказать что-то еще, чтобы не быть плохим человеком в чужих глазах. — Что? — спрашивает, когда Патрик равняется с ним. — Ты ведешь себя как козел, — без обиняков произносит тот, поправляет очки и глядит так упрямо, что Икар непроизвольно усмехается. — Почему сразу как? Может, я и есть козел. Тебе не приходило в голову, что меня могут избивать за дело? Холодный осенний ветер ударяет в лицо, стоит им только выйти из школы. Икар натягивает капюшон толстовки на голову и закатанные рукава приспускает. Губа саднит достаточно сильно, но он все равно достает сигареты и закуривает. — Никого не бьют за дело, — нравоучительно заявляет Патрик. Икар снова давит смешок. Какой же он все-таки забавный. До ужаса наивный, но в этом есть что-то. — И как же это работает в твоем мире? — спрашивает Икар, когда они выходят за территорию школы и неспешно направляются в сторону остановки. Патрик ежится от ветра, но упрямо продолжает шагать вперед. Наверное, думает Икар, он оставил куртку в школе. И все свои вещи. Зачем вообще за кем-то тащиться, послав к черту собственную жизнь? Вопрос без ответа. — В моем мире каждый, даже самый говнистый говнюк, заслуживает друзей. — Это я-то говнистый говнюк? — уточняет Икар, явно веселясь, и выдыхает дым в сторону. — Тебе не говорили, что если хочешь с кем-то подружиться, то не стоит называть его говнюком? Патрик закатывает глаза и засовывает руки в карманы. — К тому же, с чего ты вообще решил, что мне нужны друзья? — С того, что без друзей в жизни тяжело. Вместо ответа Икар фыркает, табачный дым выходит через нос небольшими клубами. Следующая затяжка выходит более внушительной. — Тебе обратно на занятия не надо? Патрик смотрит на него неотрывно, а потом обреченно выдыхает: — Говнюк, говорю же. Икар открывает рот, собирается уже ответить, но тот круто разворачивается и так же неторопливо бредет обратно. Почему-то Икар останавливается, смотрит ему вслед и на несколько мгновений будто подвисает. Слова Патрика не делают больно, но он почему-то снова и снова прокручивает их в голове, а потом, когда тот скрывается за поворотом, Икар отправляет окурок в непродолжительный полет в сторону проезжей части и идет на остановку. От рук пахнет сигаретами, от одежды тоже пахнет ими, но ему плевать. Он натягивает рукава до основания пальцев, втыкает наушники в уши и включает музыку погромче. Если повезет и у Магны не изменились резко планы на день, то в квартире сейчас никого. А это значит, что у него есть несколько часов для того, чтобы согреться, перекусить и обработать лицо перед вынужденной прогулкой до ночи. Идти ему некуда. Он понимает это, когда сходит с автобуса и направляется в многоквартирный дом, в котором они с сестрой и арендуют жилье. Или, вернее сказать, Магна арендует, а он наглым образом живет за ее счет. В этом городе у него нет друзей или маломальских знакомых, с которыми можно тусоваться до середины ночи, ничего не объясняя. Мысли сами выстраивают дорожку к Коллину, но телефон Икар достает только в ванной, кладет на раковину и кидает в его сторону тревожные взгляды, пока умывается и достает антисептик из шкафчика за зеркалом. Желание рассказать кому-то, желание поделиться происходящим настолько сильное, что он почти сдается. Разблокирует телефон, находит контакт Коллина и почти нажимает на трубку на экране. В самый последний момент останавливают мысли о том, что лучший друг сейчас на занятиях. Икар бьет кулаком по краю раковины, и ладонь отзывается тупой болью. Слабак. Слабак и тряпка. (И оправдания паршивые, потому что Коллин бы сбежал с занятий ради важного разговора; Коллин бы и билеты купил, и был бы здесь к завтрашнему утру, но Икар ничего ему не скажет, а значит, ничего из этого и не произойдет.) Телефон звонит внезапно, когда он клеит пластырь на лицо. Икар дергается, и секундный испуг сменяется облечением, стоит на экране заметить имя сестры. Он отвечает и ставит разговор на громкую связь. — Привет, зануда. — Сам ты зануда, — раздается в ответ. — Ты что хочешь на ужин? — Я… — он разглаживает пластырь на лице, а потом продолжает, будто бы всего лишь задумался. — Я сегодня тусуюсь с друзьями, так что на меня не рассчитывай. — С друзьями? Голос у Магны удивленный, но Икар продолжает врать, попутно почти веря в собственную неправдоподобную историю. — Ну да. Приду поздно, но занятия завтра не пропущу. Все как всегда. — Я не знала, что у тебя есть здесь друзья… — задумчиво произносит сестра. И что только она прицепилась к этой детали? — Ну я тоже не знаю, что ты ешь на обед, но живу же как-то без этой информации, — стоило бы сказать это более радостно, более легкомысленно, а у него в голосе одна только усталость, разочарованность этим днем и желание исчезнуть. И все же Икар пытается, тяжело вздыхает и добавляет: — Все в порядке, Эм. Ты зря переживаешь. Не зря, точно не зря. Но Магна говорит: — Ладно. Магна говорит: — Заметь, я даже не буду тебя просить познакомить меня с этими друзьями, как бы сделала мама. — И я тебе за это безумно благодарен! Они перекидываются еще несколькими шутками про родителей, и Икар первым отключается. Ставит телефон на зарядку, пихает в рюкзак пару книг и вторые наушники (просто на всякий случай) и даже переодевается в более теплые шмотки. Хотелось бы довериться хоть кому-то, но что-то внутри точит, не позволяет этого сделать и заставляет справляться со всем в одиночку. Патрик вот готов с ним разделить все происходящее — и эта мысль бьет обухом по голове, но Икар не позволяет ей там надолго задерживаться. Патрику бы самому кто помог, он явно не понимает, во что ввязывается. На улице начинается предательский дождь, когда он выходит из дома.