Кофе между парами

Кофе на вкус отвратный, но Икар все равно продолжает его пить. Признаться, Марта никогда не умела его готовить, но сегодня, кажется, превзошла саму себя. — Ты точно не хочешь поесть? — спрашивает она, подперев голову рукой. — В холодильнике осталось рагу с ужина. — Точно. Он отвечает на этот вопрос раз в третий, но она настолько рассеянная, что не замечает. Такое чувство, что их разделяет не стол, а сотни километров. Впрочем, через несколько часов так и будет. Икару удается поймать ее взгляд всего на несколько мгновений, а потом Марта снова принимается изучать свой маникюр. — Жаль, что нужно возвращаться, — произносит он, но и это не привлекает ее внимание. Ему хочется отставить чашку в сторону, но он не хочет ее обидеть, поэтому продолжает пить кофе маленькими глотками. В конце концов, это не самое ужасное, что ему доводилось пробовать. Она кивает как в замедленной съемке, и он старается не думать, что служит причиной ее рассеянности. Потому что если задумается, то обязательно спросит. А если спросит, то ей это не понравится. Такая уж Марта — терпеть не может, когда кто-то лезет туда, куда она не приглашает. — Отец спрашивал про тебя, — говорит она, наконец отвлекаясь от своих ногтей. — И что ты сказала? — Что ты передавал им с мамой привет, но не смог зайти на ужин, потому что у тебя есть дела в городе. — Но это же неправда. — А что я должна была ему сказать? — и в ее голосе, во взгляде холодных глаз появляется вызов. — Не знаю, — Икар ловит себя на том, что защищается. — Что-нибудь, но не это. Она тяжело вздыхает, и он почти что давится этим хреновым кофе. Знал же, что он отвратителен, но все равно согласился. Из вежливости. Марта облизывает губы, будто бы собираясь что-то сказать, но ничего не произносит. — Я просто нервная последнее время, — наконец выдыхает она. — Не обращай внимание. — Что-то случилось? — Нет. Да. Не знаю. Он протягивает ей руку, но она не вкладывает свою ладонь в нее. Она даже не смотрит на его руку, и Икар несколько неловко убирает ее. — Уже поздно, я хочу спать, — проговаривает она тихо. И идеально отполированная уборщицей кухня вмиг становится неприветливой и враждебной. — Ты меня прогоняешь? — уточняет Икар, понизив голос. И вот теперь она сжимает его руку, лежащую на столе. Поднимает на него взгляд, и он видит ту самую девушку, в которую когда-то влюбился. — Нет. Нет, конечно же. Просто… все навалилось, я не ждала, что ты приедешь, и отец смотрел на меня так, будто мы с тобой обчистили его коллекцию коньяка, из-за того, что ты не пришел на ужин. По правде говоря, его никто и не приглашал на ужин, но каким-то образом Икар должен был узнать, что стоило прийти, пожать руку мистеру Арреола, похвалить декор, подобранный к этому времени года миссис Арреола, и делать вид, что не уезжает от их дочери в другой город. Снова. Он поглаживает ее ладонь большим пальцем. — Прости. — За отца? — Нет, — качает головой Икар. — За то, что не могу быть с тобой рядом, пока все это происходит. Что бы ни происходило. Марта отзывается ровно, без упрека, к которому он отчего-то уже готов, и это буквально обезоруживает. Марта говорит: — У тебя своя жизнь, и это абсолютно нормально. Тебе не за что извиняться. Икар встает из-за стола и подходит к ней, садится на корточки и ничего сказать не успевает, как Марта обвивает его шею руками и прижимает к себе. Он целует ее в висок, носом утыкается в ее плечо. — Вот бы мы были другими людьми, — шепотом произносит она. — Что ты имеешь в виду? Но на этот вопрос она не отвечает. Какая-то отстраненность все еще висит между ними, пока они обнимаются. Никуда не исчезает, когда они целуются в коридоре и Икар обещает, что будет писать ей чаще. (Он бы и так писал ей чаще, но она не отвечает.) Что-то не так, и они оба это знают, но никто не предлагает обсудить. Никто ничего не говорит. — У тебя поезд скоро, — напоминает Марта после очередного поцелуя. — Знаю. В доме тихо, но тишина между ними намного более оглушительна. Икар целует ее еще раз, игнорируя странное сосущее ощущение под ложечкой. Они не обсуждают свои отношения, хотя стоило бы. Они ничего не обсуждают. — Ты еще приедешь? — спрашивает Марта, когда выходит проводить его на крыльцо. — Не знаю, — честно признается он. — Не хочу брать деньги у сестры и не хочу, чтобы родители знали, что я бываю здесь. Она прикусывает губу и понимающе кивает. Сложенные под грудью руки добавляют какой-то нервозности ее позе. — Икар, — окликает она его, когда он собирается спускаться по ступенькам. — Да? — он останавливается, в глаза ей заглядывает, но в них нет ничего нового. Ни просьбы остаться, ни слез, ни сожаления. Они как будто стеклянные, это совсем не вяжется с тем, что Марта говорит. — Я правда очень рада тебя видеть. — Я знаю. — Нет, — перебивает она. — Я хочу, чтобы ты знал, что я правда очень рада тебя видеть. Последний поцелуй отдает чем-то горьким, но Икар старается не думать об этом. Он машет ей из-за калитки, и она неловко поднимает руку в воздух. Все внутри дрожит и трепещет, почти как перед самым отъездом, но Икар не позволяет себе думать, что больше никогда ее не увидит. Он оборачивается, но на крыльце уже пусто и света в окнах нет. Чем ближе он к вокзалу, тем отчетливее ощущение горечи на губах от ее поцелуя и дерьмовее погода. Ветер становится все сильнее, и Икар вынужден признать, что стоило взять теплую куртку или хотя бы шарф. Коллин встречает его на платформе, протягивая бумажный стаканчик. — Я подумал, что она снова нальет тебе свой кофе, а у тебя кишка тонка, чтобы отказать. — Не скажу, что ты не прав, — он берет стаканчик и отпивает. — Чертовски хороший кофе. Коллин ухмыляется и плечом толкает его в плечо. — Точно не хочешь задержаться? — Я обещал, что не стану прогуливать школу. — Я другое спрашивал. Икар скашивает взгляд на друга. Перевести тему не удается; не то что бы хоть когда-то ему удавалось обдурить Коллина. — Не хочу случайно столкнуться с мамой, — мрачно отзывается Икар. — Тебя мне точно будет не хватать. Марты тоже. Кофе обжигает язык, но он почему-то продолжает пить. Завтра не будет нормально чувствовать вкус пищи, но сейчас лучше обожженный язык, чем пронизывающий ветер. Коллин засовывает руки в карманы ярко-рыжей жилетки, становится напротив Икара, и тот опять ловит себя на желании рассказать ему все. Признаться, что в новой школе, в новой жизни все совсем не гладко. — Я буду тебе звонить по видеосвязи, — говорит Коллин. — Тебе еще надоест мое лицо. — Не сомневаюсь, — усмехается Икар. А потом подъезжает поезд. Время так быстро заканчивается, а избиения в школе — это совсем не то, о чем можно сказать в двух словах, бросив напоследок «ну ты пиши там!». Икару банально не хватает времени, потому что Коллин стискивает его в объятиях, берет с него обещание не забывать старых друзей и не загоняться так сильно из-за Марты, и вот уже Икар сидит в поезде, машет Коллину, оставшемуся на платформе — и знает, что по переписке не признается. У него была возможность. У него была сотня возможностей, но вот поезд трогается, и его лучший друг остается смазанным рыже-зеленым пятном в окне, а потом совсем исчезает, и тяжелый камень нерассказанной проблемы так и остается неподъемным грузом. Икар откидывается на спинку кресла, вспоминает блуждающий взгляд Марты и совсем не знает, почему не может окончательно отпустить свою прошлую жизнь. Почему пытается тянуть в настоящее то, что давно осталось за спиной. Телефон пиликает, он вытаскивает его из кармана толстовки. Приезжай еще, придурок. Икар улыбается, выключая звук, и ставит подсветку экрана на минимум. Пускай он и не был до конца откровенным с ним, но Коллин все еще его друг — тот самый, кто примет его любым. Даже придурком. Особенно придурком. Он быстро печатает ответ. Приеду, придурок. Коллин в ответ присылает мем с счастливым котом. Икар допивает кофе и ставит пустой стакан в подстаканник. Плохо, что не успел покурить перед тем, как сел в поезд. Плохо, что не успел ничего рассказать Коллину. Просто плохо. Он прикрывает глаза и погружается куда-то вовнутрь себя. Туда, где так много всего сразу и нет абсолютно ничего. Какое-то время он так и сидит, слушая храп и тихие разговоры других пассажиров, а потом открывает глаза и находит чат с сестрой. Все нормально, еду домой. Взять тебе что-нибудь на завтрак? Ждать долго не приходится. Она читает сообщение моментально и сразу же принимается набирать ответ. Сэндвичи и какие-нибудь сладкие круассаны. Ты как? Не наткнулся на родителей? Нет. Надеюсь, миссис Экерман не сдаст меня с потрохами. А она может. И не говори. Не знаю никого, кто с такой же скоростью распространяет информацию, как она. Внешней разведке стоило бы ее завербовать. Ха! Она бы слила все правительственные тайны, так что это не вариант! И следом еще одно, с довольным смайликом. Я рада, что у тебя все хорошо. Пойду спать. Икар хмыкает, но никак не поправляет Магну. Он ведь не говорил, что у него все хорошо. Правда в том, что он никому не врет, — он всего лишь переключает их внимание, и люди сами почему-то решают, что у него все просто отлично. Отчасти это злит, но он смотрит на чат с сестрой, набирает «ничего у меня не хорошо», тут же стирает и отправляет ей стикер со спящим енотом. Сейчас не время, думает Икар. Однозначно не время, чтобы выворачивать душу и говорить обо всем, что его волнует. Сейчас бы пригодилась сигарета, а то и несколько. Он убирает телефон в карман толстовки и лбом прижимается к холодному окну. Если прищуриться, то можно разглядеть дождь, и он глядит в темноту так напряженно, как только может, лишь бы видеть этот дождь. Тупая злость на сестру только никуда не исчезает. Она могла бы и догадаться, думает Икар. Могла бы и понять, что с ним что-то не так, раз он решил сорваться к лучшему другу и бывшей — пора уже признать этот факт — девушке. В его жизни настоящий крах, но все так поглощены своими жизнями, что у него язык не поворачивается начать этот разговор. Один в один, как родители. В груди сворачивается тугой ком, из-за которого становится как будто сложнее дышать. Он не хочет думать о родителях, он не хочет возвращаться в прошлое. Поезд набирает скорость, поезд уносит его туда, где утром он встретит хмурую сестру, а потом пойдет на занятия, к которым совершенно не готов. Не назад, а неотвратно вперед. На окне собираются маленькие капли, которые мешают обзору. Интересно, попадет ли он под дождь утром? Осень все же слишком непредсказуемая пора, чтобы знать наверняка. Икар втыкает наушники в уши, делает звук потише и засыпает под музыку, чтобы не погружаться в тревожащие его мысли. И всю ночь, кажется, слышит каждую песню, чувствуя еще большую усталость, чем несколько дней назад.