Кофе между парами

Синяки постепенно желтеют. Говорить ни с кем не хочется, поэтому почти все время Икар ходит в наушниках, погружаясь мыслями в себя и стараясь как можно сильнее абстрагироваться от происходящего вокруг. На улице становится все холоднее, а значит, рубашку можно закинуть поглубже в шкаф и не доставать до весны. Жаль. В рубашке он не выглядит так, будто хочет исчезнуть. Единственный плюс — в длинных рукавах черного худи руки не мерзнут. В пять утра на улице поразительно пустынно и воздух как будто абсолютно другой: свежий, чистый и отрезвляющий. Икар не пил, но трезвость мыслей ему сейчас все равно пригодится. Он сидит на шатком заборе, несколько мокром после вчерашнего дождя, и рассматривает улицы вокруг. Если убрать часть с побоями в школе, то новая жизнь, новая квартира и этот район просто прекрасны. Мало похожи на родной город и именно этим его и привлекают. Он закуривает вторую сигарету за свою недолгую прогулку и медленно, смакуя, выпускает дым. В родном городе курить хотелось меньше. Наверное, он привыкает, а это плохо. Так ведь говорят врачи? Так и до рака легких недалеко; но его этот рак легких совсем не беспокоит. В отличие от Стэна Уинфри он не поджидает его за углом, чтобы задать взбучку. Икар достает телефон и пролистывает диалоги. Написать Марте или не стоит? Они не созванивались черт знает сколько времени, а последнее его сообщение так и висит непрочитанным. Он открывает переписку, пролистывает наверх, потом вниз. Пепел падает на экран телефона, Икар сигарету изо рта вытаскивает и смахивает его краем рукава. Марта была в сети три часа назад. Вполне в ее стиле. А вот сообщение не прочитано дней пять. Он стряхивает пепел и затягивается. Дым, судя по ощущениям, проникает прямиком в мозг. Хочется позвонить ей, услышать ее голос, сказать, что он скоро приедет, но что-то не дает этого сделать. И нет, не осознание того, что она спит, как и любой нормальный человек, которому не нужно садиться на утренний поезд. Икар боится, что она не ответит. Сознательно не возьмет трубку, чем подтвердит нежелание общаться с ним. Тяжело выдохнув, он спрыгивает с забора и медленно направляется в сторону вокзала. Деньги на такси есть, но впервые за все непродолжительное пребывание в городе ему хочется пройтись пешком. Какое-то время Икар еще смотрит на диалог с Мартой. Набирает несколько слов, потом стирает и снова набирает. Окурок швыряет прямо на асфальт, не заботясь о том, чтобы донести до урны. И так ей ничего и не пишет. Пускай будет сюрприз, решает Икар. И плевать, что сюрпризы всегда были его слабой стороной; надо же когда-нибудь начинать. На поезд он садится без приключений, в вагоне почти все спят, но у него нет никакого желания спать. Сны не спасают в отличие от мыслей о Марте. Икар делает музыку в наушниках погромче и откидывается на спинку кресла. Какой-то детектив, купленный на вокзале, ощущается приятной тяжестью в руках. Толстенький том с очень хлипкой обложкой и броским названием. Он прикрывает глаза, собираясь с мыслями, а потом открывает их и принимается читать. Главный герой — типичный нуарный умник в плаще и с тяжелым прошлым — сначала кажется крайне нудным, но после пятидесятой страницы Икар увлекается сюжетом. После сотой начинает усмехаться его репликам, а ко второй сотне втягивается так сильно, что не замечает, как плейлист начинает играть по второму кругу, а поезд — замедляться, прибывая на платформу. Он выскакивает из вагона в самый последний момент, изрядно помяв обложку и наделав уголков на самых забавных страницах. Родной город встречает теплым спокойствием, безветренной погодой и знакомыми запахами кедра. Икар делает глубокий вдох и пытается вобрать в себя этот запах — то немногое, что ему нравится в этом месте. На втором месте после Марты, разумеется. Едва отойдя от железнодорожных путей, он достает телефон и проверяет все тот же диалог. Последнее сообщение оказывается прочитанным, и это глупо, но внутри все ликует. Она читала. Все его переживания напрасны. Марта читала, ну а то, что она не ответила — это все пустяки, правда? Слишком торопилась в душ, пока отец не занял. Или тосты подгорели. Или ей позвонила подруга с очередной срочной сплетней про своего новоявленного парня. Вариантов десятки. Главное, что она прочитала. Он поднимает взгляд на «была в сети 15 минут назад» и непроизвольно улыбается. Марта всегда просыпается рано, не то что он. Иногда создается впечатление, что ей достаточно пяти часов сна и она снова готова погружаться в кипящую жизнь. Икар не берет такси, хотя здесь оно и стоит в разы дешевле, да и денег все еще хватает. Запах кедра и просмотренное сообщение пьянят голову. Он превращается обратно в того парня, которым был до переезда, — беззаботного, влюбленного и искренне верящего в лучшее будущее и возможности для них всех. И от того непроизвольно появляется ощущение, что он врет всем вокруг и прежде всего себе. Деньги, предназначенные на дорогу, он в итоге тратит в небольшой цветочной лавке — подальше от дома непременно, чтобы никто не насплетничал родителям, что он в городе, — и запах ярко-оранжевых гербер не перебивает кедр, но дополняет его. Остается чем-то теплым и значимым. Он не пишет Марте, не звонит. Лишь зачем-то еще раз проверяет, что она заходила в сеть, чтобы быть уверенным, что она не легла обратно спать. Маловероятно, но вдруг. Сердце колотится где-то в горле от предвкушения, когда он открывает калитку и заходит на подъездную дорожку. Ее родители уехали на работу: обе машины отсутствуют. Но они бы ему не помешали. Икар не останавливается у двери, не собирается с мыслями. Он сразу звонит в дверной звонок, и ожидание оказывается мучительной пыткой. — Иду! — раздается приглушенный женский голос откуда-то из дома. Марта. Ее голос он ни с чем не спутает. Она открывает дверь, сжимая в руке кухонное полотенце. Светлые, почти белые волосы, собраны в растрепанный пучок, а взгляд несколько растерянный. Икар улыбается так широко-широко и протягивает ей герберы. — Привет, — и звучит как ни в чем не бывало. — При… вет, — несколько заторможенно отвечает она, все еще удивленно смотрит на него. Губы облизывает, и как же она прекрасна в этот момент. Нет, она прекрасна всегда. — Это тебе, — подсказывает он, кивая на цветы. Она принимает их несколько неловко, и по всему телу проходит электрический ток, когда их пальцы соприкасаются. — Ты здесь, — наконец произносит она. Не спрашивает, но он зачем-то говорит: — Ага. Представляешь? Марта выдыхает несколько нервно, а потом швыряет цветы куда-то в сторону на пол и кидается ему на шею. Ее светлые волосы лезут ему в лицо, но Икару плевать. Он стискивает ее в объятиях и поднимает над землей. — Придурок, какой же ты придурок, — шепчет она, утыкаясь ему в шею, а он не может перестать улыбаться. Придурок. Конченый идиот. Он кем угодно согласен быть, лишь бы она не выпускала его из объятий. — Скучала? — Безумно. У него точно лицо треснет или сведет все мышцы. И почему он раньше не додумался приехать сюда? Почему столько раз думал о ней, но так и не приехал? Она права: он придурок. Наконец он ставит ее на ноги, и между ними снова эта разница в росте, из-за которой она всегда казалась ему миниатюрной. Марта едва достает Икару до подбородка, особенно в коротких носках с авокадо. — Ты надолго? — спрашивает она и почему-то хмурится. Но он не хочет придавать значение мелочам (хотя и стоило бы), поэтому просто наклоняется и целует ее. Медленно, сладко и бесконечно нежно. Ее губы на вкус — кленовый сироп, который она всегда ест с панкейками по выходным. И то, как она делает вдох, прижимаясь к нему, сводит с ума. Марта. Марта-Марта-Марта. Почему тебя нельзя забрать с собой? Стэн Уинфри с его дружками пошел бы на хуй, ему бы стало абсолютно плевать на себя и всю эту историю, если бы Марта просто была там рядом с ним. Если бы он мог прийти после школы, положить голову ей на колени и слушать ее тихий с придыханием голос, рассказывающий о событиях дня. Она отстраняется первой. Заглядывает в глаза и мягко улыбается. — Дай мне десять минут, и я буду готова. Он кивает, не замечая, что в ее взгляде нет былого счастливого блеска от одного факта его присутствия рядом. — Я буду стоять прямо здесь и ждать тебя, — обещает он. — И спасибо за цветы, — Марта поднимает букет с пола, кладет на комод, даже не понюхав, и уголки ее губ дергаются в несколько скованной, нервной улыбке. — Тебе взять шарф? — С тобой мне все равно будет тепло. Его так сильно переполняют чувства, что он слепнет от них. Не видит очевидного. И как идиот улыбается, когда она закрывает дверь. Усаживается на ступеньки и чувствует себя совсем другим человеком. Тем, кем мог бы быть, если бы Марта была в его новой жизни, если бы там не было почти ежедневных избиений и необходимости доказывать родителям, что он со всем справляется. Она выходит достаточно быстро, как и обещала. В мягком светло-коричневом свитере — таком огромном, что создается впечатление, что тонет в нем, — кожаной куртке и высоких сапогах. — Ты так и не сказал, надолго ли ты, — почти что ставит в упрек, закрывая дверь. — Не сказал, — соглашается Икар. — Это какая-то тайна или что? — Все зависит от Коллина. Она давит короткую усмешку. — Ну конечно, куда без Коллина. Точно. Коллин. Черт. Он ведь собирался написать лучшему другу, что приедет на выходные. Даже остановиться у него собирался, потому что идти домой — все равно, что признаться родителям в том, что он не справляется, а значит, не вариант. Собирался, но так и не написал. А теперь выходит, что, если у Коллина другие планы — вроде сплавиться на байдарке с отцом или помочь маме в мастерской, — Икар останется на улице. Они выходят, Марта закрывает калитку, убирает ключи в карман, и Икар сразу же приобнимает ее, пока они идут вдоль других домов. — Не подумай, что я не рада тебя видеть, — произносит она, перехватывая его руку и переплетая их пальцы. — Но это так неожиданно. Ты вдруг приезжаешь и… — И ты не можешь поверить своему счастью? — подсказывает он. Марта скашивает на него взгляд и смотрит снизу вверх. От одного этого взгляда кажется, что он может здесь остаться. Сказать родителям, что да, он не справляется. Он такой никчемный, каким его всегда и считали. Но зато она будет на него так смотреть. Икар чуть сжимает ее пальцы. — Расскажи мне о своей новой жизни, которой ты так грезил. И просьба звучит так мягко, что у него нет шансов отказать. Как будто ей вообще можно отказать. — Что ты хочешь знать? — Все, — просто отвечает она. И Икар рассказывает. О квартире, о неловких попытках Магны быть ответственной старшей сестрой и опекать его, о пустых улицах в пять утра, о кофе на кухне и бесконечных эссе по истории. Он рассказывает ей обо всем, пока они идут по небольшому парку у озера, а на фоне крякают утки, требуя еды. Умалчивает лишь о Стэне и его компании. Умалчивает о синяках на теле и тотальном одиночестве, которое преследует его с самого первого дня переезда. Потому что жалости в ее взгляде он не переживет. Потому что это уже слишком, да и он приехал сюда не жаловаться на тяжелую жизнь. По правде говоря, Икар вообще никогда не жаловался и не планирует начинать. Временами Марта выглядит отстраненной, но он списывает это на свой неожиданный приезд. Он бы тоже был в шоке, если бы она явилась на порог его квартиры без предупреждения. Безумно счастлив, но все же удивлен. Вот и она никак поверить не может. Икар поглаживает большим пальцем ее ладонь, продолжая рассказывать о сестре, о новой школе и планах на будущее. В крупном городе всегда планов больше, но она не говорит этого. Лишь нос прячет в краю высокого воротника свитера. — Замерзла? — спрашивает он, заметив это. Она останавливается, поворачивается так, чтобы быть лицом к лицу с ним, и поднимает голову, вытаскивая подбородок из широкого воротника. Волосы торчат в разные стороны, но не портят ее совершенно. Икар заправляет несколько прядей ей за ухо. — Я должна тебе кое-что сказать, — серьезно произносит Марта, заглядывая ему в глаза. Икар привлекает ее к себе за талию. — И что же это? — он улыбается. Широко, счастливо, по-настоящему. Так, как всегда улыбался ей одной. И не замечает, что ее не трогает его улыбка. Не замечает, что она молчит слишком долго. Марта кладет ладонь ему на шею, и нет ничего лучше ее прикосновений — знакомых, привычных и таких нужных. Как же он, черт возьми, скучал по ней. Как же ее не хватает в его новой, совсем не идеальной, но все же хорошей жизни. С ней было бы все еще лучше. — Говори, — мягко напоминает он. Она коротко целует его в губы и выдыхает совсем не то, что собиралась сказать. Марта выдыхает: — Не важно.