Две тысячи лет назад
Китай, г. Сяньян, провинция Шэньси
За прошедшие пять дней, что Чонгук отрабатывал наказание во дворце, прислуживая Его Величеству, он обзавёлся парой глубоких чёрных кругов под глазами. Всё дело в том, что Ин Линхэ (этот тиран!) просыпался ни свет ни заря и при этом уже пятые сутки не спал. Чонгуку, конечно, дозволялось спать, Император отпускал его домой в семь вечера, давая ему возможность провести остаток дня, как парню заблагорассудится. Но разве Чон думал о последствиях, когда кутил всю ночь с друзьями, гонял овец в загоне какого-то богача и гулял по рынку, заигрывая с каждой красавицей? Нет, он не думал о том, что ему нужно лечь пораньше, поесть и привести силы в норму, именно потому обзавёлся парой кругов под глазами, о чём сейчас и ныл своему отражению в тазу с водой для умывания. Он спал всего пять часов, а во всём виноват этот злопамятный павлин! Чонгук молод, ему нужно гулять с друзьями и резвиться, а он вынужден прислуживать Императору. Да у него так все лучшие годы жизни пройдут! И, следуя своему максимализму, Чон намеренно позволял себе веселиться по ночам и с блеском проводить время, давая понять Ин Линхэ и его глупому наказанию, что ничто не способно сломить волю Чонгука к развлечениям! Правда, Император ни разу не поинтересовался, чем занимался Чон в свободное время, будто ему и вовсе было это не интересно. Однако Чонгук считал за долг сам обо всём рассказывать, подчёркивая, каких красавиц он встречал в Сяньяне, подтверждая, что он полностью натурал. Не факт, правда, что Ин Линхэ хоть что-то из болтовни Чонгука слышал, в последнее время он был сильно занят государственными делами, постоянно читал какие-то донесения и писал какие-то законы или указы — Чон не разбирался. Парень за эти пять дней только и делал, что мелко пакостил Императору: подсыпал красного перца в еду, подмешивал соль в чай и намеренно громко себя вёл, когда Ин Линхэ был занят делами. Однако реакции от Тэхена он не добился этими шалостями абсолютно никакой: он пил солёный чай и ел невероятно острые блюда, которые даже Чонгук не мог осилить, продолжал заниматься своими делами, пока Чон чуть ли не на голове стоял, пытаясь вывести Императора из себя. Парень начал подозревать, что всё это из-за отсутствия чувств и эмоций. С Ин Линхэ было непросто, но Чонгук не собирался сдаваться и хотел отвоевать себе свободу поскорее. Именно потому он, умывшись и украв с кухни несколько пирожков, бодро зашагал в сторону дворца, на ходу придумывая новые пакости, но как назло, все они грозились обернуться смертной казнью для Чонгука. Придя во дворец, Чон, к удивлению, обнаружил, что стража остановила его у ворот. И это было впервые. Он уже пять дней прислуживал Императору, потому его знали в лицо и никогда не задерживали. Но тут его остановили у ворот, обыскали и под стражей провели во внутренний двор к павильону Императора, где около двадцати личных охранников Его Величества караулили покой Ин Линхэ. Там же был капитан дворцовой стражи Не Юйсэнь, который лично второй раз обыскал Чонгука, прежде чем впустить его в павильон. Творилось что-то неладное. Тэхен уже бодрствовал, хотя, вероятнее всего, даже не ложился. В любом случае, слуги уже помогли Его Величеству надеть церемониальные одежды и убрать волосы в венец с девятью жемчужными нитями. Причём к волосам было разрешено прикасаться только придворной даме Янь, верхние одежды, как правило, на Императора надевали слуги, а всё остальное он делал сам. Чону нужно было всего лишь пару дней, чтобы выяснить, что Ин Линхэ ненавидит чужие прикосновения и даже омовение совершает сам; когда его ранят в бою, даже лекарю приходится туго с Его Величеством. В основном снова же дама Янь наносила мази и сменяла повязки, женщина была достаточно молодой, но пользовалась исключительным доверием Ин Линхэ. Сейчас придворная дама Янь стояла в стороне, сложив руки на животе, склонив голову и ожидая приказаний Императора. Атмосфера царила гнетущая. Чонгук шёл во дворец в полной боевой готовности отвоевать себе свободу, но застыл в ледяном ступоре, когда увидел Ин Линхэ в полном императорском обличье. Парень сразу вспомнил тот день, когда с отцом пришёл в тронный зал, тот холод, что сковывал его внутренности, разливался у Чонгука внутри и сейчас при виде такого величественного, но ледяного бога, коим представал перед ним Ин Линхэ. С этим человеком Чон ни за что бы не осмелился вести себя нагло и совершать все свои мелкие пакости. Перед этим человеком он трепетал, он им восхищался, и он его боялся. На Ин Линхэ были чёрно-золотые роскошные одежды с вышитым огромным драконом, символом императорской власти. Дорогая ткань переливалась и сверкала от каждого движения Императора, плыла за ним роскошным шлейфом, заставляя восхищаться этим невероятным зрелищем и благоговейно опускать голову перед Его Величеством, принимая его власть над собой. Чонгука до трепетного ужаса удивляло то, с какой лёгкостью Тэхен превратился в Священного Императора. Словно два разных человека уживаются внутри этого тела. Парень с низким поклоном прошествовал в комнату Ин Линхэ, обычно чуть ли не с ноги открывал дверь, вальяжно входя внутрь, а сейчас весь сжался, понимая, что не время для шуток. Произошло что-то серьёзное, и у Чонгука язык чесался узнать, что именно. По дворцовому этикету всё время, что слуги помогали Императору собираться, Чон обязан был стоять в стороне. У придворной дамы статус намного выше, чем у обычной служанки. А у Императора Поднебесной к тому же сейчас было две придворные дамы, и кто, как не дама Янь, которая не покидает дворец, должна знать о том, что произошло, пока Чонгука не было. Конечно же, парень тихонько встал рядом с придворной дамой Янь, дабы почесать языком. Правда, он действительно старался для начала смирно стоять, тихо выполняя свои обязанности. Но надолго его не хватило. — Госпожа Янь, что происходит? — прошептал Чонгук, но в комнате, где царил только звук шелеста одежды, его было отлично слышно всем. Женщина бросила на парня предупреждающий взгляд, которым заставила Чона замолчать. Но, зная характер Чонгука, она понимала, что тишина долго не продлится и парень снова попытается заговорить. Дама Янь тихо взяла бронзовый небольшой таз, в котором Императору приносили воду для мытья рук, и с поклоном выскользнула из павильона. Она ничего не сказала Чонгуку и даже никак не намекнула ему, чтобы он шёл за ней. Парень сам побежал следом за дамой Янь. Он до сих пор учился прислуживать Императору, а потому ходил за женщиной хвостиком, слушая и запоминая всё, чему она его учила (стараясь запоминать, но в большинстве случаев бесполезно). Вот и сейчас он выскользнул следом за ней из павильона, тут же начиная болтать: — Разве Его Величество не должен был только сейчас проснуться? И разве сейчас не время для утренней тренировки? И почему так много стражи? Меня два раза обыскали, хотя при мне даже кинжала нет! Госпожа Янь быстро обернулась и, только убедившись, что рядом никого нет и их никто не слышит, спросила: — Господин Чон, вы разве не слышали? Но ответ был очевиден для человека, которого заботят только развлечения: — О чём? Госпожа Янь ещё раз осмотрела местность и только после, понизив голос, произнесла: — Сегодня ночью во дворец пробрались наёмники и пытались убить Его Величество. У Чонгука вся краска от лица отлила. Он не просто побледнел, а словно даже весь похолодел изнутри, будто стоял посреди северного поля, обдуваемый ветрами и жгучими морозами. Конечно, он не был маленьким и понимал, что даже у Сына Неба есть враги, жаждущие его смерти. В народе говорили, что снять корону можно было только с головой, и это была далеко не остроумная шутка. Однако Чону неожиданно стало страшно. Нет, он не боялся за себя, а что смешно, он испугался в этот момент за Ин Линхэ. Конечно, тот был сильным воином и каждый день тренировался с мечом, но Чонгуку как-то до ужаса стало страшно, ведь, возможно, это не первое нападение на Императора. Он так живёт уже больше двадцати лет, ожидая, когда очередной враг нападёт посреди ночи, пытаясь его убить. Наверное, отсутствие возможности ощущать эмоции и чувства было Ин Линхэ даже на руку, потому что под таким давлением нетрудно было и с ума сойти. Госпожа Янь тем временем превратно понимает замершее в ужасе выражение лица Чонгука, спеша поскорее ему всё объяснить, чтобы парень понимал, куда попал. Дворец — это партия игры в вэйци, один неверный ход, и ты проиграешь свою жизнь. — Ах, вы недавно вошли во дворец и ещё многого не знаете, — госпожа Янь качает головой, спеша всё выложить как можно скорее и вернуться к Императору с душистой водой для мытья рук. — Но вы останетесь здесь на месяц, потому я вам расскажу, дабы вы понимали, что во дворце нельзя никому доверять и нужно постоянно быть начеку. Чонгук хмурится. А он здесь при чём? Не его ведь пытались убить. — Сейчас Его Величество разбирается с делом о незаконной продаже соли губернатора северо-восточной провинции господина Гу. Господин Гу очень влиятельная личность, но Его Величество лично выяснил, что тот занимается незаконной торговлей с… — женщина замолкает, смотрит в карие глаза Чонгука и выдыхает: — Кочосоном. Парень не хотел, но вздрагивает на этих словах. Он плохо учится, и он глупый, но понимает, что контрабанда ничего хорошего в отношениях двух стран не делает. А госпожа Янь продолжает: — Пробравшиеся сегодня во дворец убийцы тоже были из Кочосона. Господин Гу на данный момент арестован и находится под стражей в западном дворце, но у него много помощников. Вы, господин Чон, из Кочосона, возможно, вы ни в чём не виноваты, но рекомендую вам воздержаться от ваших обычных шалостей, в поисках виновных глаза «праведных» слепы. Чонгук больно сглатывает вязкую слюну, чувствуя, как холодок смерти пробежался вдоль позвоночника, оседая онемением на коже головы. Господин Гу торговал с Кочосоном, наёмники были из Кочосона — всё складывается против любого, кто родом с полуострова. Когда Цинь только образовалась, у первого Императора была наложница из Кочосона, и она попыталась убить Его Величество. Чонгук плохо помнит историю, но этот аспект запомнил на всю жизнь, потому что за одну попытку убить Императора девушку подвергли публичному расчленению, как и каждого слугу при дворце, который был родом из Кочосона. Происходящее сейчас было близко к повторению исторической реалии. — Меня подозревают? — севшим голосом спрашивает Чонгук. Госпожа Янь понимает, что её слова звучали резко и напугали парня, потому голос смягчает, отвечая: — Император такого не говорил, иначе вы бы уже были под стражей, но ситуация сейчас неспокойная, — Чон просто кивает. — Думайте, что говорите и кому говорите, а лучше просто молчите, — рекомендует женщина. — И не делайте ничего лишнего, выполняйте только свои поручения. Покушение на Императора — серьёзное дело, виновники попытаются избежать кары, а потому будут искать того, на кого можно свалить всю вину. — Зря я, вообще, сегодня пришёл, — шепчет Чонгук, качая головой. Ин Линхэ в последнее время виноват во всех бедах, что окружают парня! Прямо бог неудачи! Госпожа Янь тепло улыбается Чону: — Было бы подозрительно, если бы вы не явились, не так ли? В любом случае, господин Чон, будьте аккуратны. Сегодня я буду присматривать за Его Величеством, а вы просто помогайте мне. — Хорошо, — Чонгук кивает и, тут же вспоминая этикет, вежливо кланяется придворной даме, громко благодаря: — Спасибо большое! Такой маленькой и наивной овечке нечего было делать при дворе, кишащем хищниками, что во сто раз хитрее и умнее своей добычи. Ему следовало бы замаскироваться под волка, хотя бы просто надеть его шкуру, стараясь сойти «за своих», но он не додумался сделать даже этого. В конечном итоге, разрушать светлых и добрых — заложено человеческой природой. А Чонгук ещё просто не понял, что стал жертвой, только ступив во дворец. ***** В тронном зале оживлённо. Сейчас раннее утро и через большие ворота в зал ярко бьётся восходящее солнце, освещая помещение своими тёплыми и радостными лучами. Но те мгновенно мёрзнут, стоит им попасть в тронный зал, который не способны согреть ни одно в мире солнце, ни самый яркий огонь. Здесь мороз разливается от самих стен, промораживает высокие потолки и колонны, упирающиеся в снежные небеса. Здесь фонари, развешанные на каждом углу и зажжённые богатыми кустами, почему-то меркнут, создавая вместо света полумрак, и словно первородная тьма прячется в тёмных углах, скаля ядовитые зубы. А трон выглядит холодной глыбой, выдолбленной из куска льда. В тронном зале всё тёмное, жуткое и неприветливое, всё повергает в трепет и ужас. Чонгук стоит вместе с придворными слугами в стороне. На троне восседает Ин Линхэ с непроницаемым выражением лица, словно замёрзшим, а внизу, в два ряда, стоят чиновники, пришедшие к Императору, только заслышав новость о нападении на Его Величество. На ступени ниже трона стоит Ким ГоРам с самым невозмутимым видом, словно и не её сына пытались убить. Напротив неё, по правую руку от Императора, находится Ин Бинхэ. На нём всё те же даосские одежды, никаких украшений и прочих атрибутов власти, но смотрится он достойно, в одной его стати просматривается величественность императорской семьи. Чон был бы не против сейчас перекинуться парой слов с Ин Бинхэ. С ним было легко и просто, в отличие от Тэхена, рядом с которым постоянно портилась карма Чонгука. Кстати, с Императором Чон так и не смог переговорить. Когда они с госпожой Янь вернулись в павильон, Ин Линхэ уже собирался в тронный зал. Стервятники-чиновники уже услышали «прекрасную» новость и спешили справиться о здоровье Императора или коротко: узнать, жив ли он? Понятно, почему Ин Линхэ так рано начал одеваться, пропустив тренировку с мечом, он предвидел, что ему придётся встретиться с чиновниками и преподать им урок, чтобы не переставали помнить, кто Император. — Долгих лет жизни Его Величеству! — хор голосов эхом отлетает от высоких стен, вторя несколько раз, словно поддерживая эти высокопарные слова. Чиновники и губернаторы по всем правилам поприветствовали своего Императора, соблюдая этикет. Официальная часть сквозила божественным величием Ин Линхэ, было невооружённым глазом видно, что министры, чиновники и губернаторы глубоко уважают своего Императора. Но вот от самого Тэхена в ответ не исходило ничего, кроме промораживающего до костей холода. Такой Ин Линхэ был Чонгуку не знаком, он вызывал в парне благоговейный страх. Именно при виде такого Императора Чон вспоминал все страшные легенды, которые ходили по миру о Тэхене. Жестокий и скорый на расправу, ледяной дракон, подчиняющий горы и усмиряющий реки, бог войны, Священный Император и бессердечный правитель, не знающий слова «пощада». Теперь становилось понятно, почему даже бесстрашные кочевники дрожали от страха при упоминании Его Величества, и почему все соседи Цинь старались поддерживать с государством дружеские отношения. Великий маршал севера Тянь Яньмэй, командующий всей армией Поднебесной, отказался в своё время подчиниться бывшему Императору, и был за это даже жестоко наказан, но всё равно в итоге восстановлен в должности. Солдаты массово устраивали протесты, требуя вернуть своего маршала, они отказывались подчиняться Императору и признавали только власть над собой Тянь Яньмэя. Ин Линхэ единственный, кто смог отобрать у маршала прямое управление всей армией. Жестокий, сильный, хитрый и бесстрашный Его Величество лично участвовал в сражениях, лично вёл за собой войска, чем вызвал у вояк невиданное доселе уважение к своей императорской персоне. Сам маршал Тянь Яньмэй признавал непостижимую власть Его Величества над всей Поднебесной. И вот этого человека Чонгук не знал. Ему был знаком только улыбчивый и добродушный Тэхен, а с Императором Ин Линхэ он знаком не был. Кажется, если бы этот второй приказал Чонгуку выйти за себя и стать Императрицей, парень не посмел бы и слова против пискнуть. Капитан дворцовой стражи Не Юйсэнь выходит вперёд и низко кланяется Императору, докладывая при всех: — Ваше Величество, мы пытали преступников, но те отказываются говорить. Один из них пытался покончить с собой, откусив язык, к счастью, стража вовремя успела его остановить. Голос Ин Линхэ тихий и ледяной заставляет в страхе вздрогнуть каждого в зале: — Значит, ничего не удалось выяснить? Капитан громко ударяет себя в грудь рукой и падает на колени, опуская голову: — Подчинённый виноват в своей никчёмности. — Верно, — безразлично тянет Император. — Приведите сюда господина Гу и преступников. Не Юйсэнь с поклоном удаляется из зала, готовый на самом деле и в ад спуститься по поручению Его Величества. Хотя Чонгуку кажется, что если Ин Линхэ сам появится в преисподней, то эффект будет больше. Демоны в страхе выдадут ему всё, что угодно, хоть местоположение дворца Ямы. Было в Ин Линхэ сейчас что-то такое, из-за чего страх острыми иглами разливался по всему телу. Образ улыбчивого и доброго Тэхена никак не вязался с этим человеком. Правда, если для Чонгука такой Император был в новинку, то министры и губернаторы уже привыкли к жестокому нраву своего правителя. Им бы следовало молчать и просто ждать, когда Его Величество возьмёт слово и пояснит, что произошло, однако здесь все — власть держащие. А такие люди не могут молчать и подчиняться каждому приказу, им нужна своя выгода, нужно проталкивать свои предложения и мысли. Один из министров в первых рядах с поклоном выходит вперёд, беря на себя слово: — Ваше Величество, ваш подчинённый слышал, что преступники были из Кочосона, прикажите задержать при дворе всех слуг, стражников и рабочих из Кочосона и допросить их. Кто-то должен был помочь преступникам попасть во дворец. У Чонгука внутри всё обмерзает. А другие министры идею тут же подхватывают, будто им наплевать, что невинных людей будут пытать! — Да, Ваше Величество, прикажите арестовать всех из Кочосона, земляки обычно всегда помогают друг другу. Чонгук смотрит из-под полуопущенных ресниц на Ин Линхэ, но прочесть хоть что-то на божественно красивом, однако замёрзшем, как воды северного озера, лице не возможно ничего. Даже голос его звучит ровно и лениво, но с оттенком холодного предупреждения: — Вы смеете приказывать Императору? Вы смеете провоцировать войну между двумя нашими народами? Министр вздрагивает, однако, к удивлению Чонгука, на попятную не идёт, пытаясь отстоять свою позицию: — Но, Ваше Величество, уже известно, что господин Гу продавал соль в Кочосон… — Кому известно? — прерывает мужчину Ин Линхэ, не собираясь его слушать. — Вам? Тогда почему вы не предоставили мне отчёт, чтобы и мне было известно? Потому что сейчас однозначных выводов на эту тему нет, расследование только ведётся, разбирая счётные бумаги господина Гу, было обнаружено много несостыковок. Соль уходила в Кочосон, но тогда почему разбойничьи караваны шли не на восток, а двигались на северо-запад к племенам кочевников? И что случилось со счетоводом господина Гу? Министр весь съёжился, втянул голову и стал выглядеть от этого круглее, чем был на самом деле. Он извиняюще поклонился своему Императору и ласковым, родительским тоном ответил: — Ваше Величество, видимо, запамятовал, но счетовод господина Гу повесился в своей камере до начала расследования. Вокруг Ин Линхэ в этот момент словно поблекли все фонари, и трон погрузился в жуткое царство тьмы и уничтожающего холода. — Вы считаете Императора идиотом? — вкрадчиво спрашивает Тэхен. И вот тут у министра сдают нервы. Мужчина падает на колени и хаотично начинает отбивать Его Величеству низкие поклоны, бесконечно причитая: — Я бы никогда не посмел! Никогда бы не посмел, Ваше Величество! Всего одно слово Императора, и голова министра покатилась бы по полу прямо в тронном зале. И даже если бы все губернаторы и чиновники встали бы перед Ин Линхэ на колени и стали бы просить за своего нерадивого товарища, он бы не стал их слушать. Но с другой стороны, эгоизм и не давал им заступиться друг за друга, своя голова была куда важнее. — А звучало иначе, — тянет Император, не обращая на трясущегося в страхе министра никакого внимания. — С чего бы человеку, у которого есть семья, так трусливо кончать с собственной жизнью, не дожидаясь окончания расследования? — Ин Линхэ вздыхает и лениво тянет: — Я не жду, что вы поймёте. — Ваше Величество! — голос министра чуть ли не срывается на писк. Но Император только безразлично бросает мужчине: — Поднимись. — Благодарю, Ваше Величество! Чонгук в этот момент видит, как Ин Бинхэ, что молча стоял подле брата, с облегчением выдохнул. Значит, он ожидал бури. Значит, казни в тронном зале случались, включая, как вдруг притихли все министры, не смея больше заговорить. Самой спокойной выглядела только Ким ГоРам, хотя Чонгук видел, как женщина нервно сжимала пальцами одной руки пальцы другой, пряча их под широкими рукавами своего одеяния. Но из-за чего она нервничала? Император даже ни разу не обратился к ней. К тому времени вернулся капитан дворцовой стражи Не Юйсэнь, приведя с собой осунувшегося и побледневшего из-за домашнего ареста губернатора Гу и двух наёмников, на которых Чонгуку было даже страшно посмотреть. Дело было не в том, что их одежды были в крови, а выглядели они измождёнными бесконечными пытками. Они были не старше самого Чонгука, но при этом во взгляде их полыхало пламя, кажется, развяжи их сейчас, и они тут же устроят кровавую резню в тронном зале. Наёмников было всего двое, хотя вероятно, что Ин Линхэ пощадил только двоих, оставив их, чтобы выбить информацию. К каждому мальчику был приставлен охранник, следящий, чтобы преступники не отправились в Подземное Царство раньше времени. На их фоне положение губернатора Гу было куда лучше, он не был связан и привёл его капитан дворцовой стражи, да и следов пыток на нём не было заметно. Ин Линхэ медленно поднимается со своего трона, и все присутствующие в зале как-то синхронно вздрагивают. Ким ГоРам бледнеет под слоем косметики сильнее положенного, становясь похожей на привидение. Но Император не делает абсолютно ничего, хотя, наверное, именно это его подданных и пугает. Мужчина только красиво спускается со своего трона, точно бог, снисходящий до смертных. — Куда вы увозили соль? — почти ласково спрашивает Ин Линхэ. Но губернатор Гу чуть ли не в страхе падает от звука его голоса. Даже наёмники смотрят на мужчину с опасением, явно жалея, что их просто не убили. Мало кто знает, но когда на Императора ночью напали убийцы, он сам себя защитил, не дожидаясь появления стражи. Из пятерых наёмников сохранил жизнь только двоим, и эти двое мальчишек живо помнили дракона в чёрных одеждах, пришедшего точно из глубин ада, дабы пожрать чужие души. Губернатор Гу заметно нервно сглатывает и принимается лепетать: — Ваше Величество уже выяснил, что в Кочосон. Остальное этому ничтожному не известно, мы только помогали перевозить соль, которую нам поставляли. Значит, губернатор Гу только посредник. Вот почему Ин Линхэ держит его под стражей, потому что схватил только исполнителя, но не заказчика. — Господин Гу, — Император продолжает медленно спускаться с трона вниз, наводя страх на своих подчинённых, — вы знаете, что бывает за государственную измену? — З-за государственную измену? — мужчина чуть ли не седеет в этот момент, падая на колени и не понимая, с чего Император обвиняет его в таком страшном грехе. — Ваше Величество, помилуйте, но этот недостойный только из жадности согласился помочь контрабандистам перевозить незаконно соль через границу! Более ничего не было! Губернатора Гу бьёт крупной дрожью, он с замиранием сердца слушает звонкие удары сапог о пол, когда Император к нему приближается. Он не понимает, чего ожидать и не знает, что так разозлило Его Величество. Всё-таки все счётные книги Император уже изъял, да и губернатор Гу всё как есть изложил своему правителю, якобы очищая перед Сыном Неба свою совесть. Но они оба, Ин Линхэ и господин Гу, знали, что всё это была ложь. Торговля солью с Кочосоном — ложь, и как бы губернатор ни пытался перевести правду в другую колею, а у Императора было девять лисьих хвостов. В интригах и политических представлениях ему не было равных. Губернатор Гу понимал, что долго на этой лжи не продержится, но оказался не готов к сегодняшнему вызову во дворец, у него не было припасено ни одной новой «сказки», да и злить Императора ещё сильнее сейчас было недальновидно. Потому господин Гу искоса поглядывал на министра торговли, ожидая от него хоть какой-то поддержки, но тот в сторону своего подельника даже не смотрел, боясь Его Величества. Ин Линхэ же продолжает морально и психологически давить на губернатора, стоя опасно близко к нему: — А шёлк? Оружие? Контрабанды всего этого тоже не было? Чиновники удивлённо вздохнули, но шептаться не осмелились. Все счётные книги Император забрал лично, потому никто не знал подробностей того, что Его Величество в них нашёл. — А организация наёмных убийц, которых вы спонсировали? Чонгук, не ожидавший подобного, даже глаза от удивления округлил и поднял голову, забывая, что не имел права смотреть на Императора. В этот момент Ин Линхэ выглядел определённо очень пугающе, но при этом был донельзя умным и проницательным правителем. Правда, господин Гу слишком боялся своего прямого хозяина, чтобы включить сейчас мозги и понять, в каком он оказался положении и чего на самом деле добивается Император. — Ваше Величество! — запричитал мужчина, начиная отбивать бессчётные поклоны Ин Линхэ и продолжая посматривать на министра торговли, ожидая, когда тот переведёт на себя внимание и объяснит, что им следует делать, чтобы избежать гнева Императора, но одновременно ничего не рассказывая. — Ваше Величество, это всё клевета! Нас оклеветали! Ин Линхэ усмехается, и от этого звука даже тьма в тёмных углах примораживается к стенам, не в силах пошевелиться. — Кто оклеветал? — вкрадчиво интересуется Император, наигранно-мягко улыбаясь. — Я? А почему вы постоянно смотрите на министра торговли господина Ши? Названный мужчина в этот момент вздрогнул, впервые посмотрев на своего сообщника обвинительным взглядом. Мало того, что господин Гу сам попался в руки Императора, так и министра торговли попытался за собой утянуть! Но при дворе дуракам было не место, потому господин Ши тут же перешёл в наступление на самого Ин Линхэ. Он ничего не мог сделать Императору, однако мог воспользоваться уловкой, к которой прибегали многие чиновники и министры, желавшие, чтобы государь их услышал и принял их просьбы и желания к сведению. Господин Ши встал на колени и уверенным ровным тоном заявил: — Ваше Величество, можете убить меня, но этот человек никак не связан с преступником Гу! Звук меча, вынутого из ножен, прозвучал в тихом тронном зале так неожиданно резко, что Чонгук даже отходит назад, прижимаясь спиной к ледяному дереву стены позади себя. Он успевает увидеть только меч, который Ин Линхэ вынимает из ножен стоящего рядом с ним капитана дворцовой стражи, видит, как вспыхивает в неярком освещении острое лезвие, и в следующее мгновение голова министра Ши катится по полу, окрашивая ковёр в яркий алый цвет. Дальше Чонгука сжимает ледяными клещами страха, и он уже просто не может смотреть на Императора, дрожащим телом прижимаясь к стене и стараясь угомонить лихорадочный стук сердца. Ин Линхэ ледяным взглядом обводит склонённые в страхе головы всех своих подданных, абсолютно безразлично относится к телу казнённого им же министра и просто протягивает меч обратно капитану Не Юйсэню. Ин Линхэ так гладко привёл в исполнение казнь, что не только сам не испачкался кровью, но и на клинке не осталось ни одной красной капли. Правда, этого никто не оценил, не смея поднимать свои головы и смотреть на Императора. — Кто ещё посмеет сказать мне: «Можете убить меня»? — холодно произносит Ин Линхэ, и голос его звонким эхом отлетает от стен, оседая в ушах подданных многократным повторением, чтобы запомнили и уяснили, что такие методики на Тэхене не работают. — Думаете, у вашего Императора рука не поднимется? Господин Гу, — губернатор вздрагивает, но не осмеливается посмотреть на Его Величество, — я был добр и мягок к вам, но терпение моё не бесконечно. Эти рты молчат, — Император в упор смотрит на двух наёмников, но те, кажется, готовы лишиться голов, но не заговорить, — однако я могу помочь вам разговориться, господин Гу. В Циндао у вас до сих пор осталась семья. Чонгук покрывается ледяной коркой. Неужели и семью не пощадит?! Ты настолько жесток, Ин Линхэ? Ты ведь и близко не такой добрый, каким казался! — Ваше Величество, я рассказал вам всё, что знаю! — запричитал господин Гу. — Умерьте свой гнев, Ваше Величество! Этому человеку больше ничего не известно! — Хорошо! — неожиданно легко соглашается Император и медленно разворачивается, направляясь обратно к трону. — Господина Гу под стражу, никого к нему не пускать, проверять еду и воду, одежду и даже ночной горшок. Этих двоих повесить на площади для назидания другим. Господин Гао — министр юго-восточного региона — выходит вперёд скорее, нежели стража успевает увести троих преступников. — Ваше Величество, — кланяется мужчина, — осмелюсь сказать, что следовало бы допросить наёмников, они могли бы рассказать что-нибудь стоящее под пытками. Чонгук смотрит на окровавленных мальчишек, и сердце его разрывается от двояких чувств. Он знает, что, если отпустить наёмников, они устроят во дворце кровавое представление, но в то же время они были ещё мальчишками, как много пыток они ещё смогут вынести? Ин Линхэ не садится на трон, но одновременно и не поворачивается к подданным лицом, это бы успокаивало, если бы даже спина Его Величества не внушала окружающим ужас. — Господин Гао, вы хотите заняться этим вопросом? Министр кланяется ещё ниже, не осмеливаясь пренебрегать этикетом, несмотря на то, что Император на него так и не посмотрел. — Если Ваше Величество доверит мне такую большую ответственность, то я голову положу, дабы докопаться до истины. — Хорошо, — снова слишком просто соглашается Император и после приказывает: — Передайте преступников господину Гао для дальнейшего допроса. Я надеюсь, что семи дней вам хватит, чтобы найти сообщников господина Гу, кои отправили ко мне наёмных убийц. — Ваше Величество, можете положиться на вашего покорного слугу, я заставлю их говорить и найду преступников, прячущихся в тени. ***** Обратно в императорские покои Чонгук возвращался следом за Ин Линхэ понурый, мрачный и задумчивый. Публичная казнь министра оставила яркий отпечаток в молодом мозгу. Но не надо думать, что Чонгук был нежной дамой, которая падала в обморок от вида крови и свято не признавала никакого вида насилие. Чон рос на улице с крестьянскими детьми, но одновременно он был молодым господином. Он прогуливал многие занятия, но никогда не прогуливал боевые искусства и искусство владения мечом. Чонгука тренировал бывший начальник королевской гвардии Кочосона, человек военный, жёсткий и не терпящий к себе пренебрежения. За каждый прогул Чона сильно колотили в бою, так что потом он и пошевелиться не мог, не то чтобы бежать веселиться с друзьями. Но навыки боя и владения мечом ему сильно помогли. Семья Чонов была богатой и уважаемой в Кочосоне, конечно, на него, как на Императора, не охотились, однако при путешествиях богатые семьи всегда становились добычей разбойников. И несколько раз Чонгук с семьёй попадал в разбойничьи ловушки, где приходилось сражаться и убивать, чтобы выжить. Однако ключевое: чтобы выжить. Ин Линхэ убил министра… Чон даже не знал почему. Но в любом случае, жизнь Императора в этот момент не стояла на кону, когда он бесстрастно обезглавил своего подданного. Такой Ин Линхэ Чонгука до ужаса пугал. Зайдя в свои покои, Тэхен лёгким взмахом руки дал понять, чтобы все оставили его, он даже не посмотрел ни разу на Чона за всё это время, и парень не понимал: хорошо это в данной ситуации или нет. В любом случае, оставаться наедине с Ин Линхэ сейчас было опасно, и Чонгук был рад возможности удрать. Правда, придворная дама Янь без дела его не оставила. — Заварите ромашковый чай с мёдом для Его Величества и подайте через час. Такое простое поручение Чонгук мог выполнить, включая, что Ин Линхэ пил исключительно ромашковый чай или же вино, Чон поднаторел в искусстве чайной церемонии. Разве что его не радовала перспектива пересекаться с дьявольски злым Ин Линхэ, но делать было нечего. Дама Янь отправилась на императорскую кухню проследить за процессом приготовления еды, главный евнух остался с Его Величеством, так что Чонгуку пришлось смириться со своим положением. В конечном итоге, у него ещё месяц впереди на этой должности. Заваривать чай совсем не тяжело, скорее, тяжелее принести воды и нагреть её. На кухне трудились в основном только девушки, и Чон просто не мог заставлять их таскать тяжёлые вёдра с водой. Это было как-то неправильно, потому он всегда занимался этим сам. Когда всё было готово и крупные бутоны ромашек красивым полотном укрывали поверхность заварочного чайника, Чонгук собрал на поднос всё необходимое и выдвинулся к императорскому павильону Честь Дракона. К удивлению, Чон обнаружил, что все слуги и евнух Его Величества так и стоят за дверью императорской опочивальни. Видимо, им до сих пор было не разрешено войти. Но Чонгук уже с таким раньше сталкивался, Тэхену не нравилось, когда рядом находилось слишком много людей, он предпочитал одиночество. Евнух на входе проверил чай с помощью серебряных палочек, прежде чем впустить Чонгука внутрь. Таковы правила, и парень давно к ним привык, как и к тому, что ему одному дозволялось входить в императорские покои, когда другим за подобную дерзость отрезали бы голову и сделал бы это сам Ин Линхэ. В комнате привычно тихо и светло, благодаря тому, что сейчас была только середина дня. Императора нет за рабочим столом, как обычно, да и шелеста бумаги не слышно. На полу валяется верхнее одеяние, небрежно сброшенное кучей, венец лежит сверху, и пара сапожек валяется совсем рядом. А Ин Линхэ лежит на кровати, закутавшийся в одеяло по самую макушку, так что и головы не видно. Он повёрнут к входу спиной, и только тёмные пряди волос дают понять, где сейчас находится Император. — Ваше Величество, — тихо зовёт Чонгук, но его, естественно, не слышат. Парень со вздохом проходит вперёд, ставит поднос на стол и решается на очень рискованный шаг: разбудить Императора. Вообще, за все пять дней, что он ему прислуживает, Чонгук ни разу не видел Ин Линхэ спящим, тот всегда бодрствовал и вроде бы последние дни вообще не ложился. Любой другой бы побоялся будить злого как сам дьявол Императора, но у Чонгука отсутствовал инстинкт самосохранения, да и случившееся в тронном зале уже подстёрлось в памяти. — Ваше Величество, — позвал парень, мягко прикасаясь к плечу Ин Линхэ, но не осмеливаясь тормошить мужчину. — Я принёс вам ромашковый чай, проснитесь, выпейте и можете снова спать. Но в ответ звучала гулкая тишина. Чонгук даже звука дыхания Ин Линхэ не слышал, и от этого по его телу пробежался холодок страха. Парень снова тронул Императора за плечо и даже мягко потряс его, пытаясь растормошить, но с ужасом осознал, что плечо у Ин Линхэ каменное, ледяное, точно у… у мертвеца! — Ваше Величество… — Чонгук бы закричал, да только голос срывается. Ведь Императора пытались сегодня убить! Что если, что если!.. Парень с ужасом вскакивает и насильно тянет на себя Ин Линхэ, переворачивая его, желая увидеть его лицо и убедиться, что тот не мёртв, не лежит здесь с перерезанным горлом! Чонгук не верующий, но молится в этот момент всем известным ему богам! Перевернуть Тэхена оказалось проще простого, но вот тяжелее всего было зажать рот руками и подавить крик ужаса, рвущийся из горла. Ин Линхэ был весь в крови. И так как он был здесь один, то ясно, что кровь эта была его собственная! При этом ни одной раны или внешнего повреждения на Императоре не было. Неужели его отравили? Но кто? Как, если он ничего не ел?! Однако тонкая ниточка крови, тянущаяся изо рта, ясно говорила о внутреннем кровотечении. Присмотревшись внимательнее, можно было увидеть, что у Императора также кровили уши и глаза, он был чрезвычайно бледен, а поверхностное дыхание можно было разобрать с большим трудом. Чонгук понимает, что если будет молчать, то всё станет только хуже, потому кричит, что есть мочи: — Зовите лекаря! Его Величество умирает, зовите лекаря! Правда, Чон преувеличил насчёт «умирает», но для него всё выглядело именно так. Сразу в покои прибежали слуги, императорский евнух тут же отправил двух служанок за лекарем, а остальным приказал принести тёплой воды. Он несколько раз пытался разбудить Его Величество, но было понятно, что это бесполезно, у него едва прощупывался пульс, но при этом тело было объято сильным жаром. Когда принесли воды, Чонгук вместе с евнухом в четыре руки обтёрли Ин Линхэ, смыли с него всю кровь и пытались как могли остановить ту, что всё продолжала и продолжала течь. Для Чонгука мгновения в ожидании лекаря оказались самыми страшными! К тому времени слуги успели полностью заменить кровавое бельё, собрать волосы Императора, чтобы на них не натекала кровь из ушей, и принести уже пятый таз с горячей водой, когда лекарь, наконец, пришёл вместе с придворной дамой Янь. И если все сходили с ума от мыслей, что Император при смерти, то старый лекарь вёл себя невероятно спокойно. Он медленно прощупал пульс Его Величества, что-то пробормотал про себя недовольно и нажал на какую-то точку на теле Императора, после чего кровь сразу же перестала идти. После лекарь внимательно осмотрел Его Величество на возможные раны или ушибы, проверил кровавые неподвижные зрачки глаз и снова что-то недовольно пробормотал, сказав громко лишь одну фразу: — Я пришлю для Его Величества укрепляющие дух настойки. Чонгук как стоял рядом с непонимающим видом, так и остался стоять, открыв рот и не зная даже, что сказать и как объяснить лекарю, что Император вообще-то кровью истекал, да он ведь умереть может!? Какие укрепляющие дух настойки, вы о чём, уважаемый? К счастью, за Чонгука слово взяла придворная дама Янь. Несмотря на то, что прислуживала она Его Величеству уже больше десяти лет, она ещё никогда не видела его в таком состоянии и была обеспокоена не меньше остальных, потому что внешние признаки говорили об отравлении, но лекарь при этом был чрезвычайно спокоен. — Господин, что с Его Величеством? Что происходит? — Госпожа Янь, не стоит волноваться, — заверяет женщину лекарь. — У Его Величества всего лишь упадок сил. Скорее всего, в последние несколько дней, а точно могу предположить, что дней пять-шесть Его Величество не спал, что привело к перегрузке организма. Сюда же отложилась хроническая мигрень Его Величества, вызвавшая разрыв капилляров глазных яблок. И недавнее потрясение снова спровоцировало старую болезнь, я не заметил на осмотре ни одной раны, но внутреннее кровотечение — результат искажения ци Его Величества. Сейчас энергия Императора находится в беспорядке, я рекомендую Его Величеству несколько дней покоя. Также назначьте кого-нибудь, чтобы следили за сном Императора. Из-за отсутствия отдыха душевное состояние Его Величества сильно ухудшилось, что спровоцировало старые диагнозы. Чонгук хмурится, силясь понять, что говорит лекарь. Всё, что он понял, и то исходя из вздоха облегчения госпожи Янь, волноваться об Ин Линхэ не стоило. Хотя вид Императора, перемазанного кровью, ещё долго будет преследовать Чонгука в кошмарах. — Спасибо, господин, — женщина низко поклонилась лекарю, — простите этой служанке её излишнее беспокойство. — Ну, что вы, госпожа, все мы печёмся о здоровье Его Величества. Госпожа Янь снова кланяется и озабоченно добавляет: — Я бы попросила вас никому не говорить о нынешнем состоянии Императора. — Конечно, я понимаю. Пришлите ко мне служанку, чтобы я смог дать ей необходимые лекарства. И лекарь уходит, оставляя придворную даму и Чонгука присматривать за больным Императором. А у Чона в голове снова тысяча вопросов вертится и обращается он с ними к единственной, кто может помочь ему прояснить ситуацию. — Госпожа Янь? — С Его Величеством всё будет хорошо, — отвечает женщина уверенно, убирая мокрые кровавые тряпки в таз. Эту работу должны были выполнять слуги, но Его Величество терпеть не мог, когда кто-то посторонний заходил в его покои. — Раз вы всё равно всё видели, — продолжает женщина, с материнской заботой поправляя подушку Тэхена и плотно укрывая его одеялом, — я расскажу вам, но запомните, вы никому не должны рассказывать о состоянии Императора. Я не угрожаю, но не думаю, что Его Величество пощадит даже вас, если информация выберется за стены этого павильона. Чонгук понимал. Он действительно понимал, что состояние Императора — это то, что нужно держать в большой тайне. Если враги узнают, что правитель болен, они тут же начнут действовать, и одним покушением на жизнь Императора ситуация не закончится. В политике обитают хитрые и умные крысы, которые найдут новые ходы, дабы добраться до желанной власти. — Я понимаю, — кивает Чонгуку, — я никому не расскажу. — Его Величество имеет врождённое душевное расстройство, которое не позволяет ему испытывать эмоции и боль, — так значит, Чон не единственный, кто знает эту тайну. — Несколько лет назад Его Величество был с тайной инспекцией на юге, где его попытались убить, Императора скинула лошадь, и он сильно ударился головой о камень, а после угодил в змеиное гнездо. Местное племя целителей смогло спасти Его Величество и вылечить его, но все потрясения вкупе привели к искажению его внутренней энергии. У Императора бывают видения и расстройства личности, он может не чувствовать боль или она накатывает волнами, эмоций нет или они давят в себе. Это давний недуг Его Величества, правда, такого я ещё никогда не видела, — вздыхает женщина, смотря на болезненно-бледное лицо Ин Линхэ. — Обычно Император пьёт успокаивающий ромашковый чай, это позволяет укрепить дух и тело. Но отсутствие сна сильно повредило душевное спокойствие Его Величества, к тому же это нападение… Женщина не договаривает, только качает головой, но Чонгуку и так всё понятно. У Ин Линхэ душевная болезнь; отсутствие сна, отдыха и из-за состояния постоянного напряжения, в котором находится Император каждый день и даже каждую ночь, всё это вкупе только ухудшает здоровье Ин Линхэ. И вот когда организм оказался на пределе своих возможностей, он «отомстил» своему несносному хозяину. — Господин Чон, — мягко зовёт Чонгука женщина. И парень тут же реагирует: — Да? — Его Величество очень хорошо к вам относится, — замечает госпожа Янь, и Чон на это только улыбается, умалчивая о том, как Ин Линхэ над ним подшучивает и издевается. — Могу я просить вас о небольшом одолжении? — О каком? Женщина мягко улыбается и прямо выдаёт: — Можете следить за тем, чтобы Его Величество ложился спать, а не засиживался всю ночь за делами? Обычно он не пускает к себе никого, кроме вас. Чонгук мнётся, чешет затылок и честно отвечает: — Не думаю, что он меня послушает. — И всё же? Ну, почему нет? — Конечно, я могу попробовать, но ничего не обещаю, Его Величество упрямый человек. Безумно упрямый, на самом деле. Вспомнить хотя бы тот факт, что он упорно добивался Чонгука, глухо не желая слышать его «нет»! Госпожа Янь снова улыбается, забирает с собой таз с грязными тряпками и с поклоном удаляется, уже у самых дверей прошептав: — Его упрямство позволило ему построить империю. ***** Император очнулся только к вечеру. За окном уже опустилась плотная тьма, и повсюду зажгли яркие фонари, освещая дворец бессчётными улыбками солнца. По обычаю, Чонгук в спальне Ин Линхэ зажёг фонари сам, избегая тех, которые находились ближе всего к кровати, Чон помнил, что Его Величеству не нравится слишком яркий свет. Вообще, Чонгук за целый день успел намаяться от души и молился только, чтобы Император поскорее очнулся. Он каждый час низко нагибался к мужчине, слушая его дыхание. Пусть лекарь и сказал, что угрозы для жизни Императора не было, а у Чонгука под рёбрами бился страх, что вот-вот, да и испустит Его Величество последний дух! Не успокаивала даже госпожа Янь, что периодически захаживала в покои Императора, дабы справиться о его здоровье. Чонгуку показалось странным, что больше никто к Ин Линхэ не приходил, однако парень помнил, что состояние Его Величества держалось в тайне. И всё же, почему не пришёл Ин Бинхэ или учитель Императора? Они ведь не враги. Госпожа Янь дала короткий, но исчерпывающий ответ: — Если они неожиданно явятся во дворец без веской на то причины, то это будет подозрительно. Его Величество сам посещает брата и учителя, те во дворец обычно не приходят. И, наверное, это было даже правильно. Чонгук уже успел понять, что место это страшное и опасное. Не будь у него защиты в лице самого Императора, и сегодня он мог бы лишиться головы ни за что! Просто потому что он из Кочосона! Дело господина Гу и нападение наёмников никак не давали покоя Чонгуку, но познаний в области политики у Чона не хватало, чтобы делать хоть какие-то выводы или предположения. Потому он всё время до пробуждения Императора промаялся бездельем и в конце даже решил вслух почитать одну из «слишком умных» книг Его Величества, ту самую, которую сам и разрисовал. Чонгук читал вслух, представляя, будто читает для Ин Линхэ, так ему казалось, что тот поскорее очнётся. И, наверное, это сработало или что-то другое, потому что к вечеру Император открыл глаза, заставив Чонгука чуть ли не разрыдаться от счастья! Он сразу позвал императорского евнуха, а тот в свою очередь позвал служанок, которые мгновенно принесли лечебные настойки для Его Величества. Надо отметить, что Император не стал ни о чём расспрашивать, даже все лекарства выпил без нареканий и жеманного: «Не буду, горько». Он действовал так, будто для него было привычно проснуться с красной пеленой перед глазами и ядовитой слабостью в теле. Хотя, если лекарь, да и госпожа Янь, сказали, что болезнь у Императора старая, то ясно, что у него подобное происходило. И пусть не такое масштабное, не спровоцированное длительным отсутствием сна, однако подобные приступы у него явно были. Приняв все лекарства и позволив лекарю повторно прослушать свой пульс и выдать наставления по поводу того, чтобы Его Величество следил за своим здоровьем, хорошо питался и спал, Ин Линхэ сразу же попросил подать… все отчёты по делу господина Гу. Вот в одно ухо залетело, а из другого вылетело! Чонгуку даже захотелось отругать Императора в этот момент, но он вовремя вспомнил, что рядом ещё были другие слуги и нужно было вести себя в соответствии с дворцовым этикетом. Правда, Ин Линхэ достаточно быстро выгнал всех из своих покоев, по обычаю разрешая остаться только Чонгуку, вот тогда у парня и появился шанс превратиться в ворчливую супругу, пилящую своего мужа: — Вам сказали отдыхать, а вы сразу за дела взялись! Совсем не следите за своим здоровьем, как можно было не спать пять или шесть дней подряд? Вы же Император, вы должны заботиться о себе, чтобы потом позаботиться об империи. И, вообще, если вы понимали, что вам стало плохо, то почему никого не позвали? Я пришёл к вам, а вы тут в крови лежите, вы знаете, как я испугался!? На вас только покушение организовали, и тут я нахожу вас без дыхания, в луже крови! Да вы без сознания провели половину дня, напились лекарств, а есть снова отказываетесь, взявшись за дела! Лекарь что сказал: больше есть, а вы питаетесь как птичка, не отдыхаете и совсем себя замучили. Вы хотите умереть молодым? У вас даже наследника нет, вы подумали о том, что будет с империей? А с людьми? А со мной? Каково будет мне найти вас мёртвым в луже крови, осознавая, что стоял под вашей дверью, когда вы умирали?! Как я дальше жить буду? И разве после такого хоть кто-то из вашей свиты выживет? — Я не умер, — всё, что ответил на эту тираду Император, продолжая сидеть у изголовья кровати и читать длиннющий свиток. — Но явно к этому стремились, — саркастично замечает Чонгук, поправляя балдахин на императорской кровати, собирая подушки для приёма и ровненько расставляя табуретки, которые были снова сдвинуты после очередного визита лекаря. — Вам словно ваша жизнь совсем не дорога. Теперь будете слушаться меня: будете ложиться, когда скажу, и есть, когда скажу, и отдыхать, когда скажу. Иначе всё — больше не буду приходить во дворец, не хватало мне ещё раз топтаться у вашей кровати, слушая ваше дыхание и молясь, чтобы вы остались живы. — Ты мне сейчас угрожаешь? — Ин Линхэ в упор смотрит на Чонгука, вопросительно приподняв бровь. Чон знает, что перед ним жестокий Император, который казнил своего же министра у всех на глазах, но отсутствие самосохранения делает своё дело, когда Чонгук распрямляет плечи и гордо заявляет: — Именно так. Думаете, если вы Император, то вам всё можно? И не надейтесь! — Раз моя Императрица взялась за моё воспитание и прочла мне целый свиток с нотациями, то стоит послушать свою женушку! — улыбается Ин Линхэ. А Чонгук сразу вспыхивает: — Кто тут «женушка»? Кто тут «Императрица»? Я ни за что не соглашусь на брак с вами! Тэхен пропускает все возражения мимо ушей.