Adagio

— Сейчас, они были где-то здесь, — Эди ныряет в узкий коридорчик и скрывается за ближайшей дверью, громко хлопая ящиками и шурша. Крисси зябко ведёт плечами и осматривается в трейлере, пытаясь отвлечься от бешено колотящегося где-то, кажется, в горле сердца. Она никогда раньше не пыталась купить наркотики и уж тем более не принимала их, даже пиво на вечеринках не пила, считая калории. Но видения последних дней по-настоящему сводят её с ума, проникая под кожу и растекаясь вязким горячечным безумием по венам. — Нашла, — кричит ей Эди, возвращаясь в прихожую-слэш-гостиную. В жилых трейлерах Крисси тоже раньше не оказывалась, но обитель Эди кажется ей даже в чём-то уютной в своей небрежности. По крайней мере видно, что здесь живут настоящие люди, а не пластиковые манекены, обточенные до идеального, какой пытается её сделать мать. — Как их принимать? — Крисси отвлекается на громкий стук с улицы, вздрагивает одними плечами, и Эди приятельски опускает ладонь ей на предплечье, мягко поглаживая большим пальцем. В этом жесте больше поддержки, чем она готова вынести и принять от чужой и непонятной, опасной даже на вид, взбалмошной Мансон. — Послушай, Крисси, — Эди нервно покусывает губу и упирается взглядом куда-то между её переносицей и светлой чёлкой, — ты уверена, что тебе это надо? Не подумай, что я не хочу продавать, у меня нет с этим проблем, я и не такое толкала, но тебе это точно нужно? Она кажется такой мягкой и сострадательной в этот момент, что Крисси невольно задаётся вопросом, а та ли перед ней сейчас Эдит Мансон, диковатая и безумная, о которой в школе ходит столько слухов. Эта Эди кажется приятной и притягательной, этой Эди хочется довериться хотя бы самую малость. — Да, — поспешно кивает Крисси, заправляя выбившиеся из хвостика пряди за уши, — да, мне надо расслабиться. — Боже, — фыркает Эди, подталкивая её в сторону дивана, — ты знаешь, что есть примерно десятки и даже сотни способов расслабиться, не принимая кетамин? Садись, Канингем. Крисси послушно опускается на самый краешек дивана, скованная и напряжённая, как будто ждёт какого-то подвоха. Школьная принцесса в короткой чирлидерской юбке, маленькая хрупкая фея с помпонами, Эди хорошо помнит её ещё со средней школы. Крисси хочется отвести в спальню и укутать в одеяло, а потом долго обнимать, пока она не успокоится и не перестанет вздрагивать от каждого шороха старого скрипучего трейлера. — Давай начнём с простого, — Эди встаёт перед ней, театрально покачиваясь с пятки на носок, как будто ведёт партию в ДнД со своей стайкой капризных детишек, — какая твоя любимая песня? — A-ha "Take on me", — отвечает Крисси, почти не задумываясь, отчего лицо Мансон морщится так, будто она откусила от лимона большую его часть, и сок едко и кисло растёкся по языку. — Ладно, Канингем, а теперь твоя на самом деле любимая песня, а не то, что положено слушать популярным девчонкам Хоукинс Хай, — Эди скрещивает руки на груди и смотрит на неё, прищурившись. — Но... — Я никому не расскажу, Крисси, — Мансон видит её насквозь, читает её, как открытую книгу, не прилагая для этого никаких усилий. — ABBA, — Крисси смущённо мнёт в пальцах ткань юбки, опуская взгляд в пол, когда она рассказала об этом Джейсону, он высмеял её, посоветовав выбрать что-то более подходящее ей по статусу, — "Like an angel passing through my room". — Не совсем моя тема, но у дяди где-то была кассета, — Эди улыбается ямочками и разворачивается на пятках, делая несколько быстрых шагов в сторону, копается в коробке рядом с магнитолой, бормоча себе под нос что-то воркующее. В голове Крисси очередным потоком обидных и необоснованных оскорблений гремит голос матери, комната перед глазами расплывается, сменяясь новым отвратительным видением. Она пытается спрятаться, пытается убежать, чувствуя неотвратимость грядущего, когда музыка медленно и успокаивающе обволакивает её тело защитным коконом, становящимся плотнее с каждым аккордом. Крисси распахивает глаза, осязая вместо липкого потусторонне-ледяного касания шершавые и тёплые подушечки пальцев Эди на своей щеке. — Эй, ты в порядке? — Мансон стоит на коленях прямо на жёстком ковре у её ног, отдёргивает ладонь, убедившись, что Крисси очнулась. — Ты как будто отключилась на какое-то время. Она садится на пол, откидываясь затылком на диван рядом с коленом Крисси, и её пушистые растрёпанные волосы мягко щекочут кожу бедра. — Для этого мне и нужны были наркотики, — неожиданно для себя откровенничает Крисси, сцепляя пальцы в замок. — Чтобы не выпадать из реальности. — Не пробовала массаж? — Эди растягивает губы в тонкой улыбке, возясь со шнурками её белых кроссовок. — На стопах есть всякие важные точки, сейчас я тебе покажу. Она умеет выглядеть устрашающей, Крисси видела много раз её стычки с популярными ребятами в школе, но даже представить себе не могла, что так же Эди бывает такой приветливой и убедительной. Её хрипловатый, хорошо поставленный голос ласкает уши, становясь для Канингем своеобразным якорем, удерживающим по эту сторону реальности наравне с музыкой. Пальцы Эди ловко обхватывают её ступню, направляют чуть в сторону, упирая пяткой в собственное колено для опоры, и умело давят куда-то в центр стопы прямо через носок, откуда мерное тепло поднимается плавной волной вверх по ноге. — Тебе подходит, — улыбается Эди, прикрывая глаза, ощупью двигаясь к тонкой девичьей щиколотке, плавными круговыми движениями оглаживает выпирающую косточку. — Что подходит? — Крисси млеет от её прикосновений, медленно расслабляясь и не сразу понимая, о чём идёт речь. — Эта песня, — Эди подбирается, сдавливая мягко икры, к ямочке под коленом, чуть разворачивается, и Крисси чувствует её дыхание. — Такая же нежная. Ей кажется, что губы Эди, гладкие и сухие, касаются её кожи у самого сгиба, и Крисси вздрагивает, но теперь не от страха. Она хочет знать, как далеко это может зайти, и подсознательно желает, чтобы это зашло как можно дальше. Эди порывисто перекатывается на колени, оказываясь перед Крисси, обхватывает лодыжку другой ноги, продолжая пальцами ласкать под коленом, и смотрит снизу из-под чёрных от туши ресниц, обжигающе и призывно. Облизывает нарочито медленно губы, и Крисси, видя блестящий металлический шарик на её языке, густо заливается алым. — Ты покраснела, — ладони Эди скользяще движутся вверх, оглаживая бёдра в зоне досягаемости, и замирают, пока не переходя границ дозволенного. — У тебя пирсинг, — Крисси не узнаёт свой голос, по-птичьи тонкий и пищащий. — Он произвёл на тебя такое впечатление? О, детка, у меня есть и другой, — Эди ухмыляется, плавным движением подбираясь ближе, как дикое животное на охоте, и тянет Крисси медленно на себя, — я покажу тебе чуть позже. Её губы горчат вкусом дешёвых сигарет, но целует она неожиданно твёрдо и напористо, глубоко и обжигающе, и Крисси приоткрывает рот податливо, позволяя языку Эди по-хозяйски проникнуть внутрь. Её мозолистая тёплая ладонь ложится на затылок Крисси, придерживая с осторожностью, а другая прохладой многочисленных колец опускается сбоку на шею. Крисси льнёт к ней с голодной надеждой, пригибается, сползая на пол, оказываясь ягодицами на твёрдых костлявых коленях Эди, обнимает за плечи, путаясь тонкими пальцами в длинных кудрях. Это не поцелуй с Джейсоном, не механическое движение губ и языков, это намного сильнее ощущается в эмоциональном плане, острее бьёт по нервным окончаниям, растекается возбуждением внизу живота, и Крисси томно стонет в рот Эди. — Моя ласковая девочка, — восторженно выдыхает Мансон ей в щёку, стягивая с шелковистых светлых волос объёмную резинку и расправляя их, пропускает пряди сквозь пальцы. Она понятия не имеет, чем заслужила такой подарок судьбы, развращённая, дерзкая, преступная и фанатичная, но ни за что не выпустит из рук этот нежный, хрупкий цветочек, не даст ей сломаться под гнётом чужих ожиданий. Эди ведёт Крисси в свою спальню, смущённая царящим там беспорядком, шепчет на ухо какие-то восхитительные глупости и не выпускает её руки ни на секунду, постоянно поднося к губам и невесомо целуя. Волосы Крисси сияющим нимбом рассыпаются по её подушке, кожа Крисси под кардиганом и форменным топом оказывается нежнее шёлка, и Эди стыдится своего жгучего желания оставить на ней как можно больше собственнических следов. Она ведёт языком по тонкой ярко выпирающей ключице, нависая над Крисси, раскинув устойчиво колени по обе стороны от её бёдер. — Эди, — зовёт её Канингем едва слышно, — Эди, ты обещала мне показать. Мансон смеётся хрипло, нехотя отстраняясь, выпрямляется, подхватывая края футболки, и тянет её через голову прочь. Крисси дышит прерывисто, изучая её любопытным взглядом, приподнимается, протягивая ладонь, и замирает. — Я могу потрогать тебя? — неловко спрашивает Крисси, и Эди чувствует, как её прошивает возбуждённой дрожью от этой невинности. — Конечно, детка, — шепчет она в ответ и уверенно кладёт её ладони себе на грудь. Тонкие пальчики с идеально ровным светлым маникюром замирают, большие проскальзывают по напряжённым соскам, задевая металл украшений, указательные и средние, дрожащие, нетребовательно обводят по контуру. — Эди, ты красивая, — шепчет Крисси и коротко прижимается ртом к её татуировке, не такой отталкивающей, как ей показалось на первый взгляд. Кожа под губами мягкая и гладкая, Эди пахнет дымно и свежо, похоже на мятный чай и апельсины. Крисси никогда раньше не целовала девушек, но касаться сейчас Эди кажется таким простым и естественным, как дышать. — Боже, детка, — всхлипывает Эди, подхватывая её под подбородком и целует сладко и упоённо, пробегаясь языком по мягким губам. Её так давно не называли красивой, и никогда не трогали с таким уважением и деликатностью. Крисси позволяет уложить себя снова и тихо постанывает, когда Эди высвобождает её грудь из плена полупрозрачного кружева и втягивает в рот сосок, катая второй между пальцев. Она пересчитывает губами рёбра Крисси, лижет ямку пупка, кусает несильно гладкий впалый живот и, наконец, запускает ладони под юбку. Бёдра Крисси лихорадочно сжимаются, и Эди приподнимается, ловя её взгляд. — Я буду осторожна, детка, скажи мне, если почувствуешь себя странно. Крисси кивает и откидывается на подушку, позволяя развести свои бёдра в стороны, раскрываясь перед ней полностью, вожделеющая и пугливая. Эди массирует нежную бархатистую кожу, не спеша подбираться слишком близко, распаляет поцелуями горячих губ от колена вверх по бедру, чередуя с прикосновениями твёрдого влажного языка. Крисси дышит с присвистом и поддаётся, тянется за лаской сама, комкает пальцами простыню и прикрывает ладонью рот, чтобы не быть слишком громкой. — Эди... — Я хочу тебя слышать, Крисси, — Эди нарочито медленно стягивает с неё промокшие трусики, оставляя задранную юбку болтаться на талии, собирает пальцами излишки смазки, ерзая в нетерпении, и прижимается ртом, жадно раздвигая языком трепещущие складки влагалища. Крисси стонет громче, выгибаясь, дёргает непроизвольно ногой, задевая плечо Эди, и тянется пальцами к её волосам, импульсивно сжимая и тут же извиняясь за это. Крисси пряная на вкус, приятная, сочная, и Эди чувствует себя такой желанной и эмоционально переполненной, что на какое-то мгновение забывает, как дышать. Джинсы давят на промежность слишком сильно, и это не совсем то давление, которое ей хочется ощутить, но Эди продолжает сосредоточенно ласкать ртом девушку под собой. Ей нравится грубый секс, она отдаёт ровно столько же, сколько берёт, но с Крисси каждое её действие, каждое движение выверенное и взвешенное, текучее и плавное. Её пальцы чуткие на чужих бёдрах, её язык внутри Крисси твёрдый, но милостивый, её губы на клиторе бархатные и обволакивающие. Она мягко посасывает и широко лижет, зарывается глубоко и трётся кончиком носа, и каждый высокий протяжный стон для неё лучшая благодарность за старания, дрожащие, сведённые в оргазме бёдра — высшая похвала. Эди вытягивается рядом с Крисси довольная собой, сыто облизывается и, наконец, расстёгивает пряжку ремня и тугую пуговицу на джинсах, забирается пальцами под бельё, чувствуя, что сама такая мокрая, будто не занималась сексом целую вечность. — Я хочу тебе помочь, — улыбается устало Крисси, приходя в себя после оглушительного падения в бездну. — Конечно, я не смогу сделать так же классно, как ты, но пальцами тоже будет хорошо. — Мне уже хорошо, — Эди давит сильнее большим пальцем на клитор, двигает запястьем, погружая в себя указательный и средний, сгибает их, выдыхая Крисси в губы, — просто продолжай целовать меня и сожми мою грудь. Крисси пахнет клубничным блеском для губ и сладкими конфетными духами, вылизывает рот Эди настороженно, придвигается, переворачиваясь на бок, очень правильно, теребит с упоением её соски, и Эди не хватает самую малость. — Крисси, — шепчет она, вздрагивая, — детка, я не сахарная, укуси меня, ущипни, что угодно. И Крисси послушно подхватывает её под затылок, плотнее вжимая в себя ртом, тянет зубами за нижнюю губу, щиплет соски и — вишенка на торте — опускает свою ладонь поверх плотной джинсовой ткани и хаотично движущихся пальцев Эди, надавливая в едином ритме. Эди шипит дикой кошкой, её потряхивает и переламывает до цветных пятен перед глазами, до заложенных ушей, до трясущихся рук и влажных от слёз ресниц. Крисси, нежная и воздушная, с зацелованными губами, в перекрученной юбке, нагая, влажная от пота, перебирает заботливо её волосы на затылке и целует щёки. — Спасибо, — шепчет Эди охрипшим горлом и облизывает пальцы, чтобы коснуться кожи Крисси, не запачкав собой. Крисси улыбается, целуя её блестящий от смазки рот, и сладко стонет, когда руки Эди смыкаются вокруг её талии. Крисси хочет сказать, что больше не чувствует себя потерянной и одинокой, виноватой и ненадёжной, хочет объяснить, как много сделала для неё Эди, буквально вытащив из лап потустороннего. — Я могу остаться на ночь? — спрашивает она вместо этого, поглаживая кончиками пальцев вытатуированных под локтем Эди летучих мышей. — Конечно, детка. Всегда.