***
Они в скором времени оказались уже у знакомого Алине спортивного клуба. Она еле-еле волочилась за спортсменом. Они шли по узким коридорам, где она еще раньше не была. Там не весели фотографии спортсменов. Все было уставлено дверями с табличками: «Бухгалтерия», «Главврач», «Отдел маркетинга», «Начальник спортивного клуба» и так далее. Но странная парочка остановилась у двери, на которая красовались слова: «Главный тренер группы Бокса». Карамора вытащил ключ из кармана спортивных штанов. Он провернул его полтора раза в замочной скважине, а после галантно, по-джентельменски открыл дверь перед журналисткой, приглашая ее войти. И Алина молча согласилась. Девушка оказалась в небольшой комнатушке. Диван. Стол. Стеллаж. Окно. Все. На ДСПшном шкафу стояли многочисленные кубки, медали и дипломы. — Присаживайся, — мягко проговорил Карамора, указывая на диван. Балабанова села. Девушка все еще была поглощена своими мыслями. Внезапно ее окатило холодным душем. Она почувствовала стыд. «Какого черта я рыдаю? Я не имею право на это… Они тут близких теряют, а я нюни распустила. Я ничтожная. Я хочу домой!», — звучало набатом в голове. — Пиво или покрепче? — спросил Петр. — А что покрепче есть? — задала вопрос журналистка. Голос ее звучал потеряно и безлико. — Самогон, — неловко, словно стесняясь, сказал Карамора. Балабанова лишь утвердительно кивнула. И через секунду перед ней оказалась забавная кружка. На ней было написано:«Лучший тренер в мире»
. — Забавно пить из нее брагу, — усмехнулась Алина. — Я попрошу! Это не просто брага, ты ее попробуй, — слегка по-детски оскорбился мужчина. Журналистка отхлебнула немного «не просто браги». Жидкость обожгла горло. Девушка захотела выплюнуть ее обратно, но сдержалась, лишь поморщив лицо. Однако через пару мгновений Алина почувствовала приятный ягодный вкус. Возможно, это было нечто связанное с шишками или хвоей, но это послевкусие сгладило все впечатления от напитка. — Не плохо, — протянула девушка. — Я же говорил, — довольно сказал спортсмен, потягивая самогон. Они сидели и пили. Карамора внезапно спросил: — Так что случилось? Алина помрачнела. Она не хотела говорить ему об этом. Никому не хотела. — Я ненавижу это место. Оно меня убивает каждый час изнутри. Тут погибло три девчонки, а всем похуй. Как будто все всё знают, но молчат. Я за всю жизнь столько трупов не видела, сколько за чуть меньше недели здесь. Карамора внимательно слушал, как Алина изливала душу. — Я знаю, что это несправедливо. К семьям жертв. Но блять как я заебалась! Балабанову захлестнули чувства. За то короткое время в Белушке она чувствовала, как ее душа разлагается на куски, как черные кошки срывают когтями миллиметр за миллиметр, не оставляя ничего от ее прошлой. А мужчина просто смотрел на нее, ловя каждый взгляд, разбирая на ноты каждое слово. Он просто наслаждался ее компанией. Он разглядывал каждый миллиметр ее кожи. — Алина, я понимаю. Это трудно, но ты справишься. Мы все справимся, наверное, - сказал он. — Да, ты прав. Я ужасная эгоистка: я даже не узнала, как ты себя чувствуешь. Бульба был твои другом. Петр посмотрел на нее внимательнее, ища подвох. Но увидел лишь свое отражение в опьяневших глазах. — Я не знаю, мог ли он такое совершить… — глухо проговорил Карамора. — Тебе больно, я вижу. — От того забавно, что два одиночества сидят и глушат самогон, — невпопад ответил он. Алина засмеялась. А Петр приблизился к ней. В жизни он слегка наклонился в ее сторону, а по сути он перепрыгнул через Гранд-Каньон. Тренер смотрел на ее изящные розовые губы. Он так и не решался перейти эту границу. Парень все раздумывал, взвешивал последствия. Но его мысли были грубо прерваны. Алина не стала медлить и тратить время на просчет рисков. Она взяла и поцеловала его. «Будь что будет», — твердило пьяное сознанье. Их поцелуй был наполнен страстью и отчаянием. Петр отчаянно желал умницу-журналистку. Он хотел стать для нее кем-то. Его притянуло нечто, что он понять не мог. Алина же хотела отдаться в объятия небытия. Забыть о пережитом. Утонуть в перекрестке чужих рук. Они цеплялись друг за друга. Секунды, а может и минуты. Но их сладострастную связь прервал стук в дверь. Алину словно током одернуло. Она моментально попыталась привести себя в порядок. Но пьяные руки не слушались. Карамора же предательски произнес: — Да, входите! На пороге оказался знакомый до скрежета силуэт. Ровная осанка. Шерстяное пальто. — Руневский Александр Константинович. Можем поговорить с вами о случившемся? Сначала он не заметил Алину, которая притаилась на диване. Но через мгновение взгляд зацепился за крохотную фигурку. Руневский заметил, что волосы были взъерошены, футболка слегка примялась, а помада стерлась. Сложить дважды два не стало трудностью. — Я сейчас не могу давайте назначим встречу, — с нескрываемым раздражением сказал Каразин. Мужчины сцепились в молчаливой схватке. Они сверлили друг друга взглядами. Руневский, не отводя глаз, сказал: — Алина Сергеевна, нужно обсудить работу. Пойдемте со мной. Балабанова резко выпрямила спину, принимая презентабельный вид. — Никуда она не пойдет! — выдал Карамора. — Может дама сама решит, — спокойно и настойчиво ответил Руневский. — *ИК* — послышалось в углу комнаты. — Поехали, товарищ Руневский! Алина встала и пошатывающейся походкой пошла к двери. Ее шаткая походка вела ее не к выходу, а куда-то в сторону. Еще секунда и она бы упала навзничь, но крепкая мужская рука поймала его. Она посмотрела в глаза спасителя. Руневский был зол, но пытался это скрыть. Быть может, из уважения к ней. А может, из-за воспитания. Как бы то ни было, они скрылись за дверью, оставив Карамору наедине с бутылкой самогона.