I love you so

Горячий чёрный чай разливается по расписным пиалам, что стоят на котацу. Наблюдать за паром, что вытекает с поверхности напитка и высится над ней, бледнее и пропадая с каждой миллисекундой, было невероятно интересно и затягивающе. Будто бы гипнотизировал, вынуждая хотеть лениво присесть на подушку и, зевая, наблюдать за тем, как чай остывает. Леди Аяка любила заниматься этим, пока Тома разливал жидкость по пиалам. Она заворожено наблюдала за дымкой, а затем тепло благодарила своего помощника за проделанную работу. Тепло ее слов разливалось по всему телу парня, грея как физически, так и духовно. Аяка была невероятно умной, благоразумной, скромной и просто самой восхитительной девушкой из всех, кого встречал Тома за всю свою жизнь. Трудно было не влюбиться в Аяку, не чувствовать к ней самой нежной нежности, тех платонически-романтических чувств и сильного желания быть рядом, чтобы помогать и защищать. Любовь Томы была по-настоящему искренней и невинной, какую испытывают люди, сильно влюбившись в первый раз. И не просто в человека, а его душу, в его глаза и родинки на теле, опавшие на щеки ресницы, запутанные волосы по утрам, в легкую улыбку, вызванную самыми разными мелочами, в задумчивое выражение лица и запах. Запах шампуня, запах кожи и запах одежды, пропитанной либо вкусом сладкого чая, либо запахом самого Томы, который эту одежду стирал и держал в руках. В Аяке было идеально все: от ее внешности до характера, от надежности и строгости, когда это правда требуется, до ее милой застенчивости, в которую Тома был окончательно и бесповоротно влюблён. Тома пытался справиться со своими чувствами к девушке разными способами: часто гулял по городу и разговаривал с другими людьми, пытаясь перевести внимание своего сердца на кого-нибудь другого, с кем у него точно были бы все шансы; ходил в город к тому большому дереву, где обитают кошки и собаки, и подкармливал их, притворяясь, что совсем не одинок в компании пушистых. Он правда делал все, что в его силах, чтобы не думать об Аяке и погасить в себе лишние не деловые и даже не дружеские чувства, но ее образ постоянно всплывал в памяти в свободную минуту, а ее голос звучал в ушах. Возможно, будь на месте леди Аяки кто-нибудь другой, Тома испытывал бы то же самое и к ней, но к счастью или к сожалению, этой девушкой являлась именно Аяка. Аяка, которая, казалось бы, испытывает те же чувства к Томе, что и он, однако ее времяпровождение с Итером говорило о том, что ее особая предрасположенность не единственна в его случае. Будто бы она просто добра и вежлива, невинно игрива и нежна со всеми, кто хорошо к ней относится. Будто Тома просто не единственный для неё, хоть она и постоянно ему твердит: «Ты самый лучший». Времяпровождение с ней наедине чувствовалось по-особенному. Разговоры по душам за чёрным чаем, ее красивый смех после забавных историй и шуток Томы, ее непринужденные касания к его рукам и плечам. По факту, Аяка вела себя так со всеми близкими ей людьми, однако Тома продолжал туманить свой разум, утешая себя словами «Со мной она все равно другая». На деле, леди Аяка смотрела на Тому и Итера одинаковым взглядом, одинаково касалась и одинаково смеялась. Тома не был ей интересен больше Итера, и как только Тома это осознал-на душе стало дождливо. Дни тянулись и влюбленность Томы никуда не исчезала, как не менялось и отношение Аяки как ни к Томе, так и к Итеру. Девушка продолжала не замечать -может, намерено, а может и нет- особенного отношения помощника к ней и, сама того не подозревая, своей добротой дарила ему ложные надежды, что через время тоскливо отзывались в безответно любящем сердце парня. Тома каждый раз грустно смотрел в след своей леди, когда та отправлялась на очередную встречу с Итером. Ему хотелось ее удержать, но не силой, попросить провести время с ним, выпить ещё одну пиалу ее любимого чая, который уже давно стал и его любимым, однако у него просто не было достойных аргументов для неё, чтобы она предпочла остаться в чайном доме. У него их не было, и поэтому он лишь понуро провожал ее, каждый раз обещая себе больше не верить мягкому звучанию ее смеха. Наверное, стоило бы собрать свои вещи и оставить девушку позади, чтобы не делать себе больно каждый раз. Старое чувство, которое, казалось бы, засело в нем до самого конца, пока Тома видит Аяку рядом с собой. Стоило бы отпустить ее, перестать питать надежды и пытаться извлекать из общения с ней несуществующие намеки. Вскоре Аяка начала отношения с Итером. Она сказала это брату, однако Тома случайно подслушал ее слова. В тот день светловолосый собирался признаться девушке, но так и оставил свои чувства в тени. Первое время парень был разбит, и справиться с этим чувством было трудно, а работать, когда его предмет вздыхания рядом-тем более. Пришлось взять пару выходных, сославшись на плохое самочувствие. Признавать не хотелось, но Тома в тот момент и правда хотел, чтобы Аяка почувствовала то же, что и он, когда та разбила его душу. Аяка по сути своей не была жестока, но то, как она поступала с ним и кого в итоге выбрала, сильно било по парню, о чем она и сама не подозревала, а Тома, в своё время, был дураком, что искал взаимности в каждом ее взгляде, в каждом слове и действии. Время шло, а чувства парня так и не уходили. Сердце Томы изнывало, просило помощи, которой ни Тома, ни Аяка дать не могли. Аяка-взаимность, а Тома-очищение, что произошло бы в результате признания светловолосой. Если бы только любовь к Аяке прошла сама собой, если бы только она отпустила Тому, все было бы не так сложно. В таком случае, он бы мог продолжать работать как раньше, и все стало бы также, как прежде. «Но я так люблю тебя»