Сердце твёрже камня

      Голова шла кругом. Перед глазами обеспокоенное лицо Санады. Слова утешения доносились будто из другой реальности. Как сильно его ранили, Хамбэй не знал. Сознание ещё позволяло оценивать ситуацию: он понимал, что Хосино пытается оторваться. Ещё один выстрел. Треск стекла. Осколки. Машина резко поворачивается. Цель — водитель? Хамбэй, как мог, повернул голову и понял, что усыпан осколками. Сердце пропустило удар.       «Я должен был сказать…»       Сознание покинуло Хамбэя до того, как он успел оценить всю ситуацию, и отчаянные крики уже не достигли его слуха.       Вернувшись днём домой, он не имел представления, чем займётся. Спать не хотелось, что-то читать и смотреть тоже. Идея отлучиться теперь уже не казалась такой стоящей. Хамбэй шумно выдохнул.       — Ну и зачем я вообще здесь?       — Ты всегда разговариваешь сам с собой?       Мышцы спины и ног напряглись, но тут же вернулись в исходное состояние. Хамбэй кинул взгляд под ноги — лишняя пара обуви, которую он не заметил вовремя. Закатив глаза, он скинул ботинки и пошёл на кухню, откуда и доносился голос.       Тоётоми Хидэёши сидел за столом и пил чай. Его чай.       — То есть Ваши полномочия позволяют проникать в квартиры мирных граждан и питаться за их счёт? — скрестил руки на груди Хамбэй.       — Я звонил — ты не ответил. Пришёл проверить, живой ли ты.       Скривив рот, Хамбэй достал из сумки телефон. Контакты, пропущенные. Нет, не врёт. Звонил в десять, в двенадцать и пятнадцать минут назад. Убрав телефон обратно, Хамбэй снова скрестил руки на груди и склонил голову набок.       — Кажется, это не даёт Вам права проникать в квартиру.       Молчание. Тоётоми сделал глоток и отложил чашку. Хамбэй терпеливо ждал, пока тот наконец нащупает в нагрудном кармане искомый предмет и выложит его на стол. Лицо его застыло, когда он увидел ключи. Слова застряли в горле, и он вопросительно уставился на Тоётоми. Тот пожал плечами и коротко объяснил:       — У хозяев было две пары: одна жены, другая мужа.       Хамбэй хмыкнул, осматривая ещё одну связку. Действительно, почему он не запросил вторую пару и на что надеялся, когда позволил Тоётоми осмотреть квартиру?       — Может, Вы всё-таки объясните, почему сидите у меня на кухне и пьёте мой чай из моей чашки?       — Говорю же, ты на звонок не ответил. Я пришёл проверить, жив ли ты, не нашёл никаких улик, указывающих на то, что ты мёртв, и решил подождать, пока ты заметишь пропущенные и придёшь, — спокойно объяснил Тоётоми Хидэёши. — Чай я тебе возмещу, если хочешь. Так ты давно уже говоришь сам с собой?       Наглость. По-другому Хамбэй не мог охарактеризовать такое поведение. Он и так чувствовал себя не в своей тарелке, а тут… Его уже не хватало, чтобы реагировать на всё и сразу, и потому наружу ползли демоны из самых глубин души.       — Боже, да какое это сейчас имеет значение? Вы ведь знали, куда меня отправляли, так какого чёрта Вы спокойно сидите здесь и распиваете чай?       Дыхание сбилось, жилка на виске дёргалась. Хамбэй вцепился в стол, чтобы не потерять равновесие и яростно смотрел в ничего не выражающие глаза. Ни единый мускул на лице Тоётоми не дрогнул. Он молча указал на стул. Это ещё больше взбесило Хамбэя. Резко выдвинув стул — царапина останется, — он плюхнулся на сидение. Будь его состояние лучше, оставил бы жест без внимания, но увы, — кровь в висках пульсировала, а зрение пропадало. Но даже так он продолжал с ненавистью смотреть на совершенно спокойного Тоётоми. Тот будто не замечал перепадов настроений, зато реагировал на состояние. Молча поднялся, открыл ящик и взял стакан. До последнего Хамбэй не верил, что воду тот набирает для него.       — Выпей сначала.       Логика взяла верх — Хамбэй принял стакан из рук. Тоётоми, кивнув, сел и снова обхватил чашку.       — Да, я знал, — продолжил он раньше, чем Хамбэй успел что-то вставить. — И я знал, что ты успешно прошёл собеседование, знал, что тебя приставили к вакагасире. И теперь знаю, что ты отправишься на встречу с кумитё другого клана. Трудно подгадать момент, когда ты будешь один, поэтому я и звонил. Но ты не ответил, и получилось, как получилось. Я пришёл предупредить тебя.       Мысли, до сей поры запертые за стенами непонимания, пустились в безумную пляску. Глаза Хамбэя медленно расширялись, и в них рождалось осознание. Губы дрожали. Он сделал глубокий вдох и сжал кулак.       — О чём? — собственный голос показался ему незнакомым.       — О нападении. И нет, здесь не причастен кумитё, к которому вы едете. Ты не должен стать целью, но будь осторожен. Выходи из здания последним, точно не пострадаешь.       — Что ты от меня хочешь?       Хамбэй терял контроль над собой. Дрожь пробивала тело, зубы сами собой стискивались. Он не знал, как отреагирует в следующее мгновение. Но помнил, что нож находился в верхнем ящике у раковины. Выражение лица Тоётоми и сейчас не менялось.       — Скажем, тебе лучше не забивать этим голову. Ты прекрасно выполнишь то, что я ожидаю, не зная подробностей. Так что просто не подставляй себя под удар.       — Возмутительно…       Других слов у Хамбэя не было. Он не желал мириться с тем, что им пользуются ради каких-то неясных целей. «Я не для того выжил, чтобы пройти через ад вновь!» — повторял про себя раз за разом. Дрожь усилилась. Взгляд впился в каменное лицо Тоётоми. Манипулятор. Преступник. Предатель! Глаза наливались кровью.       Тоётоми отвёл взгляд.       — Да… Но это единственный способ. Поэтому просто выходи на связь — я буду предупреждать тебя. Конечно, знать я буду не всё. Старайся держаться ближе к вакагасира. И никому не сообщай о том, что говорил со мной. Иначе тебя точно убьют.       Тогда Хамбэй согласился. Сейчас же сделал бы всё, чтобы повернуть время вспять и предупредить Санаду — только его.       Меньше всего Хамбэй ожидал услышать писк прибора. Если бы не этот звук, у него бы возникло чувство дежавю. Несмотря на прошлый опыт, он попытался повернуть голову. В районе ключицы обожгло и пронзило резкой болью. Хамбэй всхлипнул и зажмурил глаза. Мир на мгновение стал слишком резким: гул машин за окном, свет, шуршание одежды — всё тянуло струны нервов, норовя сорвать. Но вернулось в норму, и он услышал голос:       — Тебе пока лучше не двигаться…       Не сразу Хамбэй понял, что с ним говорит Санада. Спросить, что случилось, он не решался — да и примерно представлял причину.       — Что со мной? — вместо этого поинтересовался он.       — Проблемы со свёртываемостью, кажется. Пуля прошла над ключицей, но кровь всё шла и шла. Сейчас всё нормально, но рану не тревожь, — Санада Юкимура говорил как робот. Чётко, ясно, безжизненно. Хамбэй не ждал, что он продолжит, но ошибся. — Сейчас ты в больнице. Не волнуйся, сюда не придут. Одного стрелка убрали, поиски второго продолжаются. Я уже связался с Уэсуги, он оказывает посильную поддержку. Не думаю, что это он — сильный удар по репутации. Хотя кто-то из его людей может быть замешан.       — Стрелок… Тот первый… Кто он?       — Наш. Бывший. Он недавно пришёл. Его мотивация мне не известна. Более того, у него не должно быть столько информации.       Хамбэй скосил глаза в сторону Санады, но увидел лишь макушку. Прибор продолжал надоедливо извещать о состоянии. Хамбэй поморщился. Но Санада не реагировал на писк. А возможно, на окружающий мир. Сложно было сказать, ушёл ли он в раздумья или просто молчит. И Хамбэю ничего не оставалось, кроме как ждать.       — Скажи, что мне делать?       Неожиданный вопрос. И на него у Хамбэя не было ответа. Он даже не знал, насколько всё плохо: жив ли ещё Такэда, есть ли в клане более опытные люди, которые могут взять на себя управление? Кому можно доверять? И боялся спросить. Боялся… причинить боль? Это осознание выбивало воздух из лёгких. Хамбэй раньше поступал логично, даже если это означало ранить чувство другого. Это было правильно. Это и сейчас верно! Но… Он просто не мог заставить себя бороздить чью-то рану. Теперь. Ещё одно изменение, которого он предпочёл бы избежать.       К счастью, Санада рассказал сам:       — Ояката-сама… Он вряд ли выживет. Стрелок мёртв, и теперь не у кого узнать о втором. Если он вообще что-то знал… И причин мы, вероятно, не узнаем. Но зачем всё это?       Значит, Такэда ещё жив. Шанс, что для клана всё останется по-прежнему, есть, но реакция Санады надежды не внушает. Тут Хамбэй одёрнул себя: «И с каких это пор меня интересует судьба якудз?» Ответ нашёл быстро — Санада. Единственный в этих обстоятельствах, кто на его стороне. Если он погибнет…       — Стрелок оказывал сопротивление?       — Что? — впервые лицо Санады попало в угол обзора Хамбэя. На нём читалось искреннее изумление. — А, нет. Он был одним из тех, кого отправили охранять пути отхода, его застрелили, но мгновением позже необходимого.       — Не логично.       — О логике они думали потом.       — Нет, не логично, что они знали, когда стрелять.       — Что ты имеешь в виду?       «Есть кто-то, кто докладывает о положении дел Тоётоми. Тот знал о нападении. Но стрелка два, и один целился в Санаду — он знал только об одном? Кто-то желает смерти Такэды, но при этом не стремится убрать Санаду?»       Больше всего Хамбэя беспокоил стрелок на крыше, о котором Тоётоми мог и не знать. Но Санада Юкимура ждал других объяснений.       — Невозможно выстрелить, стараясь предотвратить убийство, если ты не знаешь, что оно свершится, — вздохнув, объяснил Хамбэй.       — Значит, они… Обо всём знали — ты на это намекаешь? — Хамбэй прикрыл глаза. — Погоди… Ты хочешь сказать, что они в сговоре? Но… Зачем? И почему сейчас? Погоди… Другой стрелок… Тоже один из нас?       — Или вступил в сговор, как вариант. В любом случае, он оповестил остальных, куда поедет машина.       Или… Тогда не намеревались убить Санаду. Хамбэй не мог утверждать. На кого работает другой стрелок? И насколько правдива информация Тоётоми? «Старайся держаться ближе к вакагасире». Он ведь Санаду имел в виду? И если так… То лишь стремление создать видимость покушения? Или он сам стал маяком и Тоётоми знал? Не ясно, скверно, опасно. Внутри Хамбэя закипала ярость. Тягучая, жаркая, бурлящая. Она толкала подскочить с койки, схватить Санаду за ворот и проорать: «Что, твою мать, у вас происходит?!» Глубокий вдох, задержать дыхание. Хамбэй старался запереть чувства под замок. Но они уже с трудом вмещались.       — Понимаешь… Убивать ояката-сама сейчас… Бессмысленно, — подал голос Санада Юкимура. — Ты пока не представляешь ситуацию, но на севере сменился кумитё. Пока отношения не установлены — переворот лишь осложнит ситуацию. И падение Ода… Все делят территорию. Сейчас совсем не то время для того, чтобы кардинально менять организацию.       — Если её не пытались развалить…       На этот раз Санада не удивился. Других логичных вариантов просто не было — или же они прятались где-то в глубине происходящего. Он смирился.       — Если не будет сильной замены, то мы просто перейдём под крыло Уэсуги. Вероятно, начнётся противостояние с севером. В общем, оно и так назревало. Ты, наверное, понял… Думаешь, они хотели ускорить этот процесс?       — Я сейчас ничего не думаю… Тебе бы сначала поговорить с новым кумитё. Датэ, кажется…       — Откуда ты его знаешь?       Настороженность и готовность. Сейчас это только утомляло Хамбэя, будто бы не он готов был вытряхивать из Санады информацию несколькими минутами ранее. Хотелось спать, а не объяснять очевидное. Хамбэй почувствовал, что начинает привыкать к резким сменам настроений, к новому себе. Со скрипом, но привыкать. Увы, в сложившихся условиях нужен был старый Хамбэй. Холодный, терпеливый и рассудительный. Каким ему уже не быть. Со всем происходящим мозг превращался в кашу, и уже сил не было цепляться за каждую деталь, чтобы полностью разобраться в веретене событий. Он запутался и отказался от понимания взаимосвязей кланов. Довольно!       — Жёлтая пресса. Уэсуги упоминал про слухи. После того, как оклемался, я первым делом прочитал все новости. Если вспомнить… Примерно две недели, после разгрома клана Ода. Примерно…       — Ясно…       Санада расслабился. Хамбэй не видел, но чувствовал, и уже этого было достаточно, чтобы начать завидовать. Ему казалось, что тот отходит от потрясений слишком быстро. Возможно, лишь казалось. Но голос Санады смягчился, он стал больше похож на самого себя. Потому Хамбэй и стискивал зубы.       — Если в целом, выходит — у нас враг внутри. Возможно, у него есть союзники в других кланах. И сейчас я должен узнать, чего именно они добиваются, — подытожил Санада.       — Да. Хотя может оказаться, что это и не враг, а устранение Такэды нужно, чтобы кардинально поменять направление. Что-то вроде революции, — вслух размышлял Хамбэй, хотя и не хотел об этом думать. — И тебе стоит подумать, нет ли в организации того, кого не устраивали методы Такэды. Возможно, ещё того, кто ни во что не ставит тебя. Мы до сих пор не знаем, хотели ли тебя просто ранить или же убить. Впрочем… Я же остался жив. Может, пуля тебя бы не сильно зацепила.       — Мне казалось, ты недавно говорил, что это для развала организации.       — Не отрицаю, это мне кажется более логичным. Но нужно учесть все варианты, даже те, чья вероятность стремится к нулю.       Хамбэй всё же смог повернуть голову. Боль отдавала в ключицу, но терпимо. Санада сидел почти вплотную к койке, упёршись локтями в колени и касаясь подбородком скрещенных пальцев. Взгляд его подёрнул туман. Он медленно кивал головой, пытаясь что-то вспомнить. Брови сдвигались, образуя складку на переносице. Вдруг взгляд его прояснился. Скользкое чувство страха завладело Хамбэем, когда Санада посмотрел на него.       Но он услышал лишь:       — Ты прав, нужно сначала поговорить с Датэ. Если он как-то в этом замешан, я пойму. Тогда и решу, что делать.       — Ты ведь знаешь о нём больше имени?       — Не волнуйся, я знаю достаточно, — Санада отвёл взгляд. — Я уйду. С тобой посидит Масатоси. Вернусь, как смогу. И надеюсь, узнаю достаточно, чтобы разобраться.       Смотря на улыбку Санады Юкимуры, Хамбэй с удивлением обнаруживал противоречивые чувства. Вроде перед ним обычный Санада, а вроде… Сейчас в нём было больше от лидера, больше от кумитё — эта сторона уже являла себя, но Хамбэй до сих пор не мог связать её с личностью того человека, который решил спасти его просто потому, что считал это правильным. Сейчас это был человек, следующий установленным Такэдой правилам, но избегающий поспешных решений. И этого Санаду Хамбэй опасался. И ненавидел. Несмотря на привязанность и симпатию к тому Санаде, который его спас.       Хосино пришёл на смену быстро. Садиться не стал. Подошёл к окну и отодвинул край шторы. Хамбэй не отрывал от него взгляда. В руке того был пистолет. Но стрелять Хосино не стал — отодвинулся от окна и спрятал оружие. И Хамбэй понял, что зря волновался — всего лишь мера предосторожности.       Раньше не было нужды рассматривать Хосино, но сейчас других занятий у Хамбэя не было. Первое, что удивило — крашеные волосы. Хамбэй думал, что на такое только юноши способны. Но возраст Хосино приближался к сорока, а отросшие корни волос, природно тёмные, выделялись на фоне меди. Волосы тот завязывал в хвост. Пожалуй, они были даже длиннее, чем у Хамбэя до того, как он их остриг. Второе — раньше Хосино казался ниже ростом. Теперь Хамбэй ясно видел, что тот, пожалуй, выше Санады, и уж тем более его самого. Рост скрадывала плотная фигура и фасон одежды. Несмотря на дресс-код Хосино Масатоси находил способы выделиться — носил яркие галстуки и ремни в тон. Хамбэй не мог составить однозначного мнения о личности этого человека.       — Вы новичок в этом деле, но должны понимать, что так откровенно разглядывать опасно, — даже не бросив взгляда в его сторону, предупредил Хосино. Хамбэй сразу повернул голову к потолку. — Во всяком случае, на встрече с Уэсуги Вы смотрели не так открыто. Моя гордость задета.       — Прошу прощения. Просто не имел возможности рассмотреть Вас раньше.       — Или желания, — Хосино отодвинул стул и сел полубоком к Хамбэю. Ёрзал, устраиваясь, а потом закинул ногу на ногу. — На самом деле, всё нормально. Просто не люблю, когда меня так пристально рассматривают. Как и все здесь. Звучит противоречиво, не так ли?       Хамбэй кивнул. Что-то в этом человеке манило, призывало довериться, но он не поддавался и упорно смотрел в потолок.       — Время у нас есть, так что я объясню разницу. Тем более, это может спасти тебе жизнь! — Хамбэй невольно усмехнулся — это его-то жизнь спасти? — Нет, я серьёзно! Сначала послушай. Ты, наверное, чувствовал уже, будто тебя сканируют? Например, когда тебя оценивали при приёме сюда? — поймав заинтересованный взгляд, Хосино самодовольно улыбнулся и продолжил. — Явно этот взгляд отличается от «о, ты так классно выглядишь» или «ошеломительный наряд» взглядов. Тебя изучают. Кто ты, какие у тебя слабости, что дорого тебе — по мельчайшим деталям делают выводы, и отвечают на эти вопросы. Начистоту… Ты ведь смотрел на меня взглядом «что это за чёрт»?       Мысли Хамбэя спутались от связной, на первый взгляд, речи. Что-то было не так…       — У Вас плохо получается роль посвящённого в модель поведения молодёжи взрослого. Но суть моего взгляда Вы уловили… — озвучил вывод он.       — Так вот… — продолжил Хосино, не обратив внимания на комментарий. — Это неприятно. Неприятно не потому, что ты хочешь понять, как ко мне относиться. Неприятно, что ты можешь увидеть то, что я скрываю. Вот. Потому здесь никто и не любит, когда долго смотрят. Так что смотри мельком, не дольше половины секунды. И старайся, чтобы тот, на кого смотришь ты, тоже смотрел на кого-то. Совет старшего.       — Спасибо, я это учту…       Весь интерес к Хосино испарился. Хамбэй подозревал, что тот мог этого и добиваться, но вести беседу дальше не хотел. И он отрешился от мира, чтобы слышать свои мысли. Голос Хосино Масатоси становился тише, мысли отчётливо звучали, но их нужно было ловить. В особенно яркую Хамбэй вцепился, и на грани между бодрствованием и сном, не ожидав от самого себя, спросил вслух:       — С ним точно всё в порядке будет?       — М? — не сразу понял Хосино. — А! Не волнуйся. У него есть тень. С ним точно-точно всё будет в порядке. Ведь у тени может быть лишь один господин…       Разум Хамбэя уже не мог разбираться во всём этом бреду. Пытался проснуться, но грань уже пройдена. Теперь слова из реальности погружались вместе с разумом во тьму. У тени может быть лишь один господин. У тени может быть лишь один господин…